Меня зовут господин Мацумото! Том 3

Глава 2

— Мы на месте, — сквозь шум пропеллера, главный герой услышал голос пилота.

Показав ему знак — ОК, поправив ремни парашюта, надетые поверх дорогого костюма, он бесстрашно прыгнул в открытую дверь.

Ветер тут же принялся играться с его причёской. Плотно застроенный высотками городской квартал быстро приближался навстречу герою, целясь в него своими плоскими крышами. С надменной улыбкой победителя он вовремя дёрнул кольцо, переводя падение в плавный, захватывающий дух полёт. Приземлившись на одну из крыш, герой уверенным жестом отстегнул рюкзак парашюта. Убедился, что костюм на нём сидит идеально. Пригладил волосы, с видом, какой же я красавчик. Прямо сам в себя готов влюбиться. Оглянувшись, спустившийся с небес парень с удивлением не обнаружил поблизости помощника, который должен был его дожидаться. Отвлёкшись на звонок телефона, он приложил аппарат к уху.

— Seonsaengnim, — услышал укоряющий голос корейца. — Вы приземлились не туда. Не на ту крышу. Посмотрите левее.

Повернувшись, прищурившийся парень не сразу разглядел на крыше соседнего здания помощника, машущего ему рукой, чтобы привлечь внимание. На холёном, аристократическом лице героя промелькнуло выражение лёгкой досады.

Выключив телевизор, я решил не повторять чужих ошибок. Да и, «вообще», не выделываться. Чем меньше пафоса в повседневной жизни — тем проще жить. Однако, по заявлению тех, кто к этому совету не прислушался, так жить тоже можно, но неинтересно.

Выбрав наименее приметную машину из гаража, указав в навигаторе название компании, поехал на работу. На одну из. Дед вовсе не снял с меня обязанности заниматься делами ближневосточных партнёров и двух моих фирм. Солнечный ястреб теперь тоже моя головная боль. Поначалу он с ней поможет, но дальше всё сам. Я должен поднять с колен бывшую компанию Сайто или избавиться от неё. И всё это нужно будет успевать за те три дня, которые мне оставили. До пятницы я работаю в Небесной горе, а с пятницы должен заниматься другими делами. Личная жизнь? Какая такая личная жизнь? Ты ещё слишком молод для неё. Тебе даже нет сорока, сопляк. Выходные? Что это такое? Хватит мечтать, бездельник, работай! Утрирую, конечно, но смысл тот же.

По дорогам, забитым в основном недорогими малолитражками, небольшими грузовиками и микроавтобусами, без особых проблем добрался до большого здания из стекла и бетона, на фасаде которого был установлен огромный логотип компании Теннояма. Кроме того, там же разместился не менее крупный плазменный экран, на котором прохожим показывали рекламу, прерываемую небольшими вставками выпуска новостей. Эх, а когда-то всё было наоборот.

Миновав охрану, пройдя все необходимые процедуры, в сопровождении девушки с ресепшена поднялся на нужный этаж. Там меня представили недовольному мужчине из финансового отдела, оказавшегося моим наставником. В Японии довольно широко распространена практика наставничества.

— Стажёр, где ты ходишь? Что за пренебрежительное отношение? Не заставляй меня ждать, — обрушился на меня с критикой Наойя Химура.

Мужчина, на вид чуть старше тридцати, с обычным, ничем не примечательным лицом, поражённым болезнью вечного недовольства. Мир почему-то упорно отказывался подстраиваться под Наойю-сана, чтобы ему было удобнее жить. А уж если бы не тупили коллеги, и по пустякам не придиралось начальство, то он бы и вовсе стал ангелом во плоти. Правда, только падшим. Когда теряется мотивация, появляются соблазны.

— Простите, сэмпай, — я с виноватым видом поклонился. — Меня задержала просьба какого-то важного господина с бейджиком компании. Он попросил помочь ему отнести коробки к машине.

Сослался на причину непреодолимой силы. Отказываться в Японии — это признак неуважения, а сотрудник без уважения, уже не сотрудник.

— Правда? Впредь постарайся лучше планировать своё время, — всё равно я остался виноватым, но уже без особого негатива с его стороны.

— Hai, — сказал то, что от меня хотели услышать.

— Пошли. Проведу краткую экскурсию, познакомлю с другими сотрудниками, покажу твоё рабочее место.

Смилостивился наставник, видя мою готовность без возражения внимать его мудрости. Это, несомненно, льстило самомнению Наойи.

Финансовый отдел занимал большую площадь и, что сразу бросалось в глаза, на себе любимом не экономил. В нём было всё, что требовалось для плодотворной работы. Никакой старой мебели, допотопной офисной техники, распределения вещей в духе — «одна на всех». Даже никакого стеснения не наблюдалось. Просторно, светло, не скажу, что по-домашнему уютно, но вполне комфортно.

Во второй команде отдела, куда меня определили, работало пять человек. Его начальник, он же заместитель финансового директора, Накамуры Эйко — Кэтсу Асано. Старший специалист по планированию и анализу — Наойя Химура. Специалист по инвестиционно-кредитным вопросам — Хориэ Эндо. Финансовый аналитик — Мамору Токита. Финансовый менеджер, специалист по управлению денежными средствами и налогам, единственная женщина в коллективе — Мацуоко Аканэ. Выглядела она серой, неприметной офисной мышью с большими очками и стандартной причёской каре. Невысокая, страшненькая, с маленькой грудью и слегка кривоватыми ногами. Здесь это довольно распространённое явление у женщин. Причём это вовсе не выглядело отталкивающе, а по-своему красиво.

Помимо финансового отдела, госпожа Накамура руководила ещё несколькими отделами, имеющими отношение к её хозяйству, кроме бухгалтерии, там своя, отдельная «кухня». Она спихнула меня на Кэтсу, а тот на Наойю. Последний, к его большому сожалению, не нашёл, на кого переложить груз хлопот и ответственности, поэтому стал моим сэмпаем. Понятное дело, радости это ему не прибавило.

Сразу показывая, кто в доме хозяин, кого мы должны бояться и слушаться, Кэтсу-сан собрал сотрудников своего отдела и устроил нам дежурный разнос. По каждому прошёлся, высказывая своё недовольство. Взывал к нашей совести, призывая выше прыгать, громче хлопать, бодрее топать. Всё, как обычно. В отличие от пофигиста Нагано, Кэтсу дотошно интересовался, кто чем занимался и почему он не видит результатов? Теперь я понимаю, откуда такое выражение лица у Наойи. Если задержусь здесь надолго, то и у меня будет такое же. Стану отъявленным человеконенавистником.

Меня Кэтсу-сан тоже долго распекал, не делая исключений. Отругал за опоздание, за неряшливый, на его взгляд, внешний вид, за глупое выражение лица, за случайную улыбку.

— Тебе что, весело? Ты сюда развлекаться пришёл? Может, вспомнил какую-то шутку? — эмоционально допытывался, не давая мне и слова сказать. — Ну, давай, расскажи и нам, мы тоже посмеёмся.

Подойдя вплотную, заставляя меня отклонить голову назад, он неожиданно зацепился взглядом за мои часы.

— Это ещё что за дешёвая показуха? Хотел произвести на нас впечатление? Решил прикинуться очень богатеньким мальчиком, чтобы получить особое отношение? Может, мне тебе ещё и кофе носить, или господином величать? Костюм хороший, не спорю, но уж точно не от Александра Амосси за сорок тысяч долларов. Часы тоже, судя по всему, подделка. Ты же не хочешь сказать, что это те самые, за сто пятьдесят тысяч?

— Да? — я сильно удивился, ничуть не меньше самого Кэтсу-сана, со странным выражением лица присмотревшись к ним повнимательнее.

Нужно будет потом Рурико позвонить, уточнить. Хотя нет, ей я звонить точно не стану. Я ещё не выжил из ума.

— Вы правы, Кэтсу-сан. Это точная копия, изготовленная в Гонконге. Друзья подарили на выпускной. Согласитесь, зато они красиво смотрятся, — бесхитростно похвастался.

Он сначала посмотрел на мою руку, а потом на свою, представляя, а что если бы…

— Я не одобряю показушничество, «богатенький» мальчик. Яркие блестяшки любят только сороки и женщины.

Уравнял их, не обращая внимание на присутствующую здесь Мацуоки, которая даже бровью не повела. Видать, и не такого уже успела наслушаться.

— Ладно, отсутствие вкуса и погоня за вниманием — это твоё личное дело. Мне главное, чтобы ты хорошо работал. Понял меня, стажёр?

— Hai, — прикинулся говорящим поленом, сдерживаясь, чтобы случайно не нагрубить.

Он здесь царь и бог, а также писарь, заполняющий устав монастыря.

— Что умеешь? — с нескрываемым скепсисом посмотрел на меня начальник отдела, не ожидая ничего впечатляющего.

— Всего понемногу, — осторожно высказался.

— Ясно. Наойя, дай ему наши документы, пусть набирает, редактирует, сортирует их, подбивает для архива, — поручил мне самую нудную и незначительную работу. — Когда наберёшься опыта и начнёшь разбираться что к чему, тогда и посмотрим, что с тобой делать дальше, — сказал таким тоном, будто меня им, как пятое колесо закинули в багажник, без спроса.

Пока колесо на трассе не пробьёт, Мацумото, сделай так, чтобы тебя не видели и не слышали. Через минуту мне практически так и сказали. Ну что ж, доверие и уважение в новом коллективе ещё нужно заслужить. Я для них человек новый, со своими тараканами. Более того, даже непрофильный специалист. Натворив дел по неопытности, я пострадаю гораздо меньше, чем они. Что со стажёра, считай дурака, возьмёшь? На меня даже серьёзный штраф не повесишь и премии не лишишь, я и так на половине оклада, и только половину недели работаю. У меня что-то отнимать — только плакать. При этом ни я, ни они не могли противиться решению вышестоящих. Приказали нам колоться и плакать, выдав кактус, придётся исполнять.

Ухмыльнувшись и пожав плечами, не видя в этом для себя ничего страшного, Наойя выдал мне «стопочку» бумаг, высотой от сейчас и до ужина. Размяв пальцы, усевшись за выделенный мне компьютер, приступил к рутинной работе. Естественно, предварительно пройдя короткий инструктаж для слаборазвитых.

Поскольку моим настоящим заданием было разобраться в здешней кухне, а не выслужиться, то перебирать старые отчёты, докладные записки, аналитические статьи, инвестиционные предложения, счета, накладные, информационные справки, было всё равно, что найти настоящий клад. Безусловно, чтобы во всём этом разобраться, требовалось некоторое время.

Процедуру более близкого, личного знакомства сотрудников со мной отложили до обеденного перерыва. Там мне пришлось рассказывать, откуда я такой «красивый» взялся? Чем раньше занимался? Есть ли девушка? Узнав, что нет, заслужил одобрительно-снисходительные взгляды от мужчин и разочарованный от женщины. Меня даже снисходительно пообещали научить с ними обращаться. МЕНЯ, ветерана трёх похудений Рурико, нервного срыва Тамаки, проигранной войны с уборщицей — Великой Госпожой Мори, заскоков Аямэ и регулярных головомоек от Мицухо? Да я смеюсь им в лицо! Только про себя с, понимающей, благодарной улыбкой. По искусству не выделяться, прикидываясь серой посредственностью, Мацумото Синдзи нет равных. А ещё я каждый раз напрягался, когда мне пытались незаметно зайти за спину, особенно с колюще-режущими предметами.

Чтобы снизить количество нравоучений и заданий, оба раза, когда Кэтсу-сан приходил проверить, чем я занят, с улыбкой счастливого идиота махал ему рукой, показывая, насколько рад его видеть. Сигнализируя, что я в порядке, спасибо за заботу, мне ничего не нужно. Каждый раз он вздрагивал и хмурился. На третий раз вместо себя прислал Наойю, у которого были более крепкие нервы, а ещё и своей работы хватало. До меня ему, по большому счёту, нет дела.

Посмотрев на мучения моего сэмпая, пытающегося придумать очередной гениальный план, как превратить миллион в десять, не нарушая законов, да ещё на основе письменных работ Мамору и Хориэ, едва заметно покачал головой. Творческая работа — вещь непредсказуемая. Вроде и не напрягающая, но в то же время, если она не идёт, то хоть головой об стену бейся, толку не будет. Это не шайбы на заводе вертеть, повторяя один и тот же процесс с предсказуемым результатом. Со всем уважением к этой, безусловно, необходимой профессии. Без болтов и шайб, нам нечего было бы считать, продавать и складывать. Я уж не говорю про строить.

Полагаю, это была далеко не первая попытка Наойи «родить» новый проект, с завидной регулярностью возвращаемый Накамурой-сан на переделку. Со словами: «я не знаю, как это должно выглядеть, но вы всё делаете неправильно. Удовлетворите меня, как специалист, а как мужчина будете с уверенным видом надувать щёки дома, с женой, убеждая её в том, что вы лучший. И, будьте добры, предоставьте в следующий раз бизнес-план в трёх вариантах, а также напишите своё видение стратегии развития нашей компании до две тысячи энного года. До вечера управитесь?»

Благоразумно ничего советовать своему сэмпаю я не стал. Тем более, доказывать, что я умнее его. Хвост собакой не вертит. Даже из благих побуждений, начни я его сейчас учить, как правильно делать свою работу, ничего, кроме обиды и зависти, не дождусь. Это довольно распространённая ошибка новичков, пытающихся сделать как лучше, а не как положено. К тому же далеко не факт, что я действительно смогу дать дельный совет, а не полезу разбираться, как это всё работает.

Во время улучшения навыков слепой печати со мной неожиданно связался племянник аль-Бадара, Карим. Парень обеспокоенно уточнил, всё ли в порядке у их дорогого, почти брата Мацумото? Тут намедни какой-то смешной человек звонил, заявлял, что теперь он директор компании «Мацумото и партнёры». Задавал странные вопросы. Интересовался, что им нужно для счастья, конвертируемого в деньги? Если вдруг меня притесняют какие-то нехорошие люди, отжимают бизнес, то мне достаточно только моргнуть и в Японию тут же прилетят хорошие, он подчеркнул это слово, люди. Ну и что, что они из движения Ансаруллах. У каждого свои достоинства. Недостатком настолько активную гражданскую позицию своих соотечественников Карим точно не считал. В том, что продавец хорошо знает своих постоянных покупателей тоже нет ничего удивительного.

Обрадовавшись тому, насколько вовремя я получил этот звонок, не став его игнорировать, уточнил, кто именно с ними связывался. Успокоившись, заверил, что у меня всё хорошо. Расту, помаленьку, только почему-то не вверх, а вширь. Сказав это с иронией, посмотрев на отчёт о покупке большой партии сыра, который пришёлся кому-то не по вкусу и его пришлось тупо выкинуть. Следом шёл отчёт о покупке аж ста одноразовых, банных полотенец с вензелями того отеля, которому они достались. Действительно, если это не карьерный рост, то что тогда?

С гордостью и благодарностью поведал Кариму о расширении перечня моих компаний. О сильной занятости в связи с этим, из-за чего пришлось нанимать дополнительных управляющих. Подтвердил, что это действительно мой новый директор, которого я планировал познакомить с аль-Бадаром, но позже. Он просто проявил инициативу, не разбираясь в вопросе. С ним действительно можно работать, однако всецело доверять ему не советую, но это уже другой вопрос. Пошутил, что в нашем деле даже на свою тень лучше почаще оглядываться. Вдруг она не успеет вернуться к подражанию, а обнаружится сидящей за радиостанцией, в больших наушниках, отбивая шифровку в центр. Парень посмеялся над этой шуткой вместе со мной.

На Ближнем Востоке дружба между мужчинами, да ещё после знакомства с семьёй, воспринималась очень серьёзно.

Чтобы не выглядеть несерьёзным пустословом, намекнул Кариму, что скоро в моём распоряжении окажутся разнообразные дроны, новейшая взрывчатка и ещё кое-что по мелочи. Им что-нибудь из этого нужно? Явно обрадовавшийся парень обещал посоветоваться с дядей и перезвонить. Что-то у меня из-за этого появились тревожные предчувствия. Если даже обезьяна догадалась привязать острый камень к палке, то чего ожидать от человека?

После моего разговора с Каримом, проведённом на ломанном арабском, я потихоньку учил этот язык, чтобы знать, как и о чём разговаривать с этими людьми, раз уж залез в их песочницу, естественно, коллеги поинтересовались, а что это сейчас было? Неужели у меня и впрямь синдром восьмиклассника? Не разговаривал ли я с вымышленным персонажем, на вымышленном языке, чтобы произвести на них впечатление?

— Всё в порядке. Это мой дальний родственник звонил. Он сейчас за границей живёт, с семьёй жены. Просил совета. Я иногда с ним общаюсь по телефону, чтобы не рвать связи. Родственник всё-таки.

Учитывая здешние цены на недвижимость, такое объяснение всех устроило. В Японии нередко дети жили с родителями не только до свадьбы, но и после, до самой старости.

— Не знал, что ты знаешь арабский, — уважительно посмотрел на меня сэмпай, каким-то образом опознав язык.

— Я его только учу. У меня хорошие способности к иностранным языкам, — смущённо потупился, чтобы не выбиваться из образа.

В обед я перекусил готовым бэнто из одноразовой, пластиковой коробочки с прозрачной крышкой, прямо на рабочем месте. В любом магазине продавались такие наборы, на любой вкус и кошелёк. Типичная офисная еда для непривередливых сотрудников. Потом почти весь день работал на компьютере, слушая чужие разговоры, не спеша в них вступать или и того хуже, становиться их зачинщиком. Для начала ко мне должны привыкнуть, воспринимать этакой неотъемлемой частью интерьера. Мои слова не должны казаться им критикой со стороны.

Как и полагалось, меня несколько раз отвлекали от работы в самые неудобные моменты, чтобы отправлять по мелким, незначительным поручениям, из раздела: сбегай, разузнай, передай это или принеси то. А ещё меня просили бегать старшим товарищам за кофе, воспринимая это, как мою святую обязанность. За что? Я же в своё время почти не гонял Йори. Плак-плак. Также мне приходилось задерживаться на работе, чтобы не дай бог не уйти раньше постоянных сотрудников. Так полагалось. Стажёр должен приходить первым и уходить последним, а ещё обязательно благодарить всех за хорошую работу и демонстрировать хорошее настроение.

Второй рабочий день мало чем отличался от первого, разве что ко мне стали меньше приставать с расспросами. Правда, аналитик всё ещё продолжал подозрительно коситься на мои туфли. Непонятно, чем они ему не угодили? Хорошие, безумно дорогие туфли из натуральной кожи телёнка, выращенного девственницами на гималайском молоке.

На третий день терпение у всезнающего дедушки Фудзивары не выдержало, и в обед Мацумото вызвали в конференц-зал. Там меня в гордом одиночестве дожидался господин Сибата, один из дедушкиных помощников. Присылать ко мне своего главного секретаря, ещё одного японца, мягко говоря, почтенного возраста, Такеру-сама не стал, чтобы не привлекать к внуку ещё больше внимания. Господин Сибата часто здесь бывал по делам, так что его появление и свободное перемещение по зданию уже давно никого не удивляло, на что и строился расчёт.

— Добрый день, господин Сибата, — уважительно поздоровался с мужчиной, у которого не самых приятных, но очень разнообразных заданий было в разы больше, чем у меня.

Он вполне мог считаться мастером на все руки.

— Такеру-сама хотел что-то мне передать? — полюбопытствовал у него, убедившись, в комнате больше никого нет.

Деда я специально называл по имени, чтобы никто не догадался, о ком идёт речь. Мало ли, вдруг нас кто-то подслушивает. Людей с таким именем в стране много. Подумать же о том, что я могу так фамильярно обращаться к самому господину Фудзиваре, никому и в голову не придёт. Это нонсенс.

Тоже уважительно, с доброжелательной улыбкой кивнув в ответ, Сибата-сан сообщил, что дедушка мною недоволен. Что это за дела? Почему его внук питается какой-то магазинной, химической, безвкусной, пластиковой дрянью? Ради чего тогда он так много и усердно работал? Если же я делал это из экономии, то, чтобы больше не вздумал так поступать. Дедушка такого не потерпит и будет сильно гневаться. Сказано это было столь же завуалировано, по тем же соображениям.

В качестве доказательства своих слов Сибата поставил на стол, до этого скрытое от чужих глаз, высококачественное, дорогое бэнто ресторанного уровня, аккуратно и красиво упакованное в деревянные, лакированные, расписные коробки, составленные башенкой. Я такие только в аниме видел. Для повседневной жизни у обычных японцев коробочки для обедов использовались намного проще. В отличие от некоторых народов, они в повседневной жизни предпочитали вести себя скромно, особенно на людях.

Вспомнив, что ели мои коллеги и представив, что будет, если они узнают, чем питаюсь я, да ещё втайне ото всех за закрытыми дверьми, испытал лёгкое беспокойство. Конечно, я знаю приёмы самообороны и как-нибудь да отобьюсь, но всё равно, приятного будет мало. Для всех.

— А может, не нужно уделять этому вопросу настолько большое значение? Я пообедаю чем-нибудь попроще, в другом месте.

— Исключено, Мацумото-сан. У меня чёткие инструкции, — предупредил Сибата мигом посуровевшим голосом, пусть и с нотками извинения, причём за это же.

Чувствуя себя довольно странно и неуютно, мысленно ругаясь на столь чрезмерную заботу, пообедал на глазах у дедушкиного помощника, ещё и зачем-то снимавшего это на телефон, по его просьбе. У Такеры-самы, похоже, крыша немного протекла после нахождения давно потерянного и считавшегося погибшим внука. Как бы из-за этого не попасть под гиперопеку. Её удушающие объятья даже опаснее обратной стороны — безразличия.

Устраивать скандал и осложнять жизнь, подневольного в общем-то, человека, я не стал. Работа у Сибаты такая, неблагодарная. Сильно сомневаюсь, что ему самому приятно сидеть без обеда и смотреть, как кушают другие люди, снимая это на телефон. Я несколько раз попытался с ним поделиться божественно приготовленной едой, но он каждый раз вежливо, упрямо отказывался. Переубедить Сибату-сана оказалось просто невозможно.

Перед возвращением в офис я постарался избавиться от всех компрометирующих меня запахов. Обоняние человека довольно своеобразно. Он может не учуять, как от кого-то плохо пахнет, а японцы в этом отношении довольно наблюдательны, но вот как кто-то недавно съел что-то очень вкусное, гарантированно обнаружит. Это охотничий инстинкт. Поэтому не успел я занять своё место, как услышал от Наойи, — А что ты брал на обед?

Невозмутимо ему ответил.

— Купил пару онигири с тунцом, и столько же булок с якисобой, — придумал на ходу.

Как ни странно, здесь булочки с отварной, пшеничной лапшой считались довольно ходовым товаром. Дополнительная начинка могла варьироваться, в зависимости от региона и времени года. Я иногда действительно брал такие с ломтиками хорошо прожаренной свинины, листьями белокочанной капусты и кусочками сладкого перца.

На четвёртый день у меня наступило «просветление». Я, наконец-то, расслабился и стал получать от происходящего удовольствие. Да, сижу, занимаюсь какой-то фигнёй, меня никто не замечает и не ценит, зато никакой суеты, тревог, размышлений, где взять миллионы и куда их потратить. В бытие простого работника тоже есть свои маленькие радости. Не нужно ни за кого отвечать, с кем-то договариваться, переживать по поводу завтрашнего дня и долгов. У тебя всё расписано и всё предопределено. Не работа, а отдых. Понятно, что завтра всё изменится, но это будет завтра.

Как обычно и бывает, в последний для меня день рабочей недели, после обеда подошёл хмурый Наойя. У него на вторую половину дня возникли какие-то срочные планы, поэтому сэмпай нашёл удобный повод «ненадолго» отъехать по «рабочей» необходимости. Я сам не раз так же поступал. Поскольку текущее задание с него никто снимать не собирался, он решил воспользоваться помощью своего кохая. Зря, что ли, тратил на меня своё драгоценное время, чему-то учил, много возился, отвечал на дурацкие вопросы, можно подумать. В общем, этот японский крендель выдал мне свои черновые записи. Бегло и устно набросал перечень задач. Обрисовал основные пункты, на которые нужно акцентировать внимание. Вручил материалы статей наших аналитика, экономиста и финансиста, после чего радостно скрылся в закате. Мне всего-то нужно было собрать эти разрозненные данные, полученные из разных источников, в одном документе. Структурировать их, выделить главное, выкинуть ненужное и положить обратно на стол Наойи. Пустяк, правда? Он ещё уточнил, занимался ли я чем-то похожим на прошлой работе. Как ни странно, да. Ещё как! Это его успокоило. Ожидаемый от меня документ был не особо важен, но необходим, как очередная часть еженедельных обзоров, на основе которых потом будут сделаны нужные выводы и вестись статистика.

Конечно же, поскольку готовый документ нужно сдать уже завтра, а завтра я на эту работу не прихожу, то сделать его обязательно нужно именно сегодня. Опять же, ничего нового для себя я не услышал. Взамен мне пообещали мифическое — «с меня причитается». Пообещал всё сделать, как он и сказал. Заверил, что Наойя может на меня положиться. Как будто я мог сказать что-то другое.

Когда все ушли, сняв галстук и пиджак, расстегнув верхние пуговицы рубашки, в сумерках, освещённых электрическим светом, приступил к любимому делу. Я вновь стал единовластным повелителем офиса и бумаг. Вершителем проектов и покорителем вершин. Хозяином кофеварки. Богом машины. Сумасшедшим учёным.

В какой-то момент у меня даже сердце чуть не ёкнуло, когда вместо этого офиса, я увидел другой, маленький, тесный, до боли знакомый. Помотав головой, избавился от наваждения. Надо же, раньше не мог дождаться, когда избавлюсь от опостылевших видов и рож, а теперь об этом жалею. Вспоминаю с теплотой и ностальгией. Как переменчивы людские сердца. Впрочем, сейчас не до этого. Надо бы вспомнить заветное, волшебное слово, с которого всё и началось. Как оно там звучит?

— Разгон!