Метель

Фриман

Опять письмо. Все пишет и пишет, будто мы в прошлом веке. Не могу сказать, что меня это очень устраивает: зрение у меня все хуже, давно пора заказывать новые очки, но она отвергает все другие средства связи, да и, честно говоря, их здесь не так чтобы слишком много. Интернета нет, мобильник еле ловит. Вот она и пишет по письму в неделю, когда больше, когда меньше. То напишет всего несколько слов, а то страницы и страницы, и все повторяет свои наставления, как будто я не выучил их наизусть за то время, что тут торчу. Забирать письма надо на почте, хотя я теперь и не езжу туда каждую неделю. А смысл? Поначалу мне еще было что рассказать, и вроде ей этого хватало. Теперь, с возрастом, стала поторапливать, наседать. Ей кажется, я чего-то недоговариваю. Вот съездила бы сама в эти края, посмотрел бы я на нее. Здесь жизнь течет в ритме природы и очень, очень неторопливо. Долгие месяцы зимы, без всяких событий, когда надо занимать себя чтением, мелким домашними делами и починками… и летние месяцы, если это можно назвать летом, когда мне надо делать дело и при этом вести хозяйство, а я для этого слишком стар. Ждать я умею, это не проблема. Я столько лет шлялся по свету, что могу без труда окопаться на одном месте и сидеть спокойно. Но иногда мне кажется, что я как будто схоронил себя заживо. Я столько прождал впустую, надеясь, что жизнь наладится, подстерегая знаки судьбы, а теперь достиг того возраста, когда время — роскошь, и его остается все меньше. Здесь можно все забыть и жить забытым всеми. Лишь бы она сама не забыла, что отправила меня сюда, на край света, и вспомнила это теперь, когда я, видимо, нашел ответ на ее вопросы. Не торчать же мне здесь до скончания века. Мне это точно не по возрасту.