Мидгард

Глава четырнадцатая СВЯЗЫВАНИЕ ФЕНРИРА

Стояла глубокая ночь, но скоро мрачная чернота сменилась темно-лиловыми сумерками, предшествующими рассвету. Туман рассеялся, и Лиф увидел долину, в которой вечером происходила их битва. Снег стал красным от крови, между обломками скал лежали большие лохматые тела мертвых волков. Их было очень много. Всадники Геймдала устроили беспощадную бойню. Лиф не сомневался, что от своры Фенрира уцелело в лучшем случае несколько волков.

— Значит, ты и есть Лиф, — покачав головой, сказал Геймдал. — Честно говоря, я тебя… представлял иначе.

Он улыбнулся. Это была теплая, дружеская улыбка. Бальдур не улыбался так с тех пор, как попал в подземелье Царства Мертвых. Мальчик очнулся от задумчивости.

— К сожалению, я действительно Лиф, господин, — ответил он. — Как бы мне хотелось быть таким же сильным, как вы. Может быть, тогда многое не случилось бы.

— Что, например? — насмешливо улыбнувшись, осведомился Тир.

— Ну, я… я смог бы лучше помочь Бальдуру и Ойгелю, — ответил Лиф и снова запнулся, не зная, что еще сказать.

Далеко не каждому человеку когда-либо выпадал случай находиться вместе с пятью живыми азами и отвечать на их вопросы. Хотя Лиф успел привыкнуть к их обществу и скоро понял, что разница между людьми и богами не так велика, как считало большинство жителей Азгарда, все-таки… с Бальдуром он чувствовал себя иначе. Общие трудности, страдания и враги укрепили их дружбу, и на некоторое время — когда бежали через Царство Мертвых и Бальдур потерял свою божественную силу — Лиф забыл, на чьей стороне он находится. После невероятной битвы Бальдура с волком он снова вспомнил, кем был аз, и теперь, сидя у костра и разговаривая с его друзьями, от волнения не мог связать двух слов.

Тир приготовился задать другой вопрос, но в этот момент вмешался Локи.

— Хватит, — твердо сказал он. — У нас будет достаточно времени, чтобы поговорить с этим мальчиком. Сейчас есть более важные дела. — Он указал на убитых волков. — Если Бальдур прав и это в самом деле волки-демоны Суртура…

— Это они, — резко перебил его Бальдур.

Лиф поднял глаза и успел заметить гнев, сверкнувший во взгляде аза.

Локи посмотрел на Бальдура с осуждением. «Значит, не всегда между ними дружба», — с удивлением подумал Лиф.

Локи кивнул:

— Хорошо. Я готов с тобою согласиться. Но ты должен быть в этом уверенным, Бальдур. Ты знаешь, что произойдет, когда мы вернемся с этой новостью в Азгард?

— Война! — воскликнул Ойгель. — Суртур вероломно нарушил наш договор. Ответ на его поступок должен быть только один!

— Не торопись, Ойгель, — успокаивая его, мягко сказал Тир. Ойгель кипел от злости, но бог войны быстро поднял руку. — Я хорошо понимаю твой гнев, Ойгель, но нельзя играть со словом «война». Войну легко начать, но трудно окончить. Мы должны тщательно обдумать, что сообщим отцу.

— Что тут думать? — снова вспылил альб. Резким движением руки он указал на черные скалы, выделяющиеся на фоне лилового неба. — Там граница Шварцальбенхайма, — возбужденно продолжил он. — Твари Суртура напали на нас на этой стороне границы. Посмотрите на их трупы. Вы же сами их убивали.

— Они зашли всего на несколько шагов, — возразил Тир. — Суртур нам скажет, что это просто ошибка, и извинится.

— Несколько шагов или несколько миль — какая разница? — не унимался Ойгель. — Даже если Фенрир и его банда убийц никогда после этого не ступят на землю Шварцальбенхайма, их преступление останется преступлением. Ведь они хотели нас убить. Меня, этого мальчика и вашего Бальдура! Неужели вы готовы стерпеть это оскорбление?

— Нет, — серьезно ответил Тир. — Но на оскорбление можно ответить иначе, не только войной.

Ойгель смерил его презрительным взглядом.

— Неужели я слышу эти слова из твоих уст, Тир? — раздраженно воскликнул он. — Я готов был услышать их от Локи или даже Форсети, но от тебя…

Как ни странно, но Тир в ответ улыбнулся.

— Именно от меня, дружок, — мягко сказал он. — Ведь я лучше всех знаю о том, что говорю.

— Хватит, — недовольно вмешался Бальдур. — Тир и Ойгель, вы в своем уме? Еще час назад мы были в смертельной опасности, а теперь вы спорите: начинать войну или нет? — Он покачал головой, бросил на Ойгеля неодобрительный взгляд и обратился к Геймдалу: — Расскажи лучше нам, брат, как вы сюда пришли. Хугин и Мунин услышали мой зов?

— Вороны Одина? — Геймдал с сожалением покачал головой, подвинулся поближе к костру и протянул руки к трещавшему пламени. — Нет. Отец послал нас сам. Мы несколько недель находились в дороге, искали тебя, Ойгеля и этого парня. Царство Холода велико.

— Несколько недель? — вырвалось у Лифа. — Но как это возможно? Мы же только… — Он смущенно замолчал, когда увидел насмешливые искорки в глазах Геймдала. Насмешка аза была добродушной, но Лиф все равно обиделся. — О да, я понимаю, — пробормотал он. — Вы, азы, можете предсказывать будущее.

— Нет, — спокойно ответил Геймдал. — Если бы мы это могли, то, несомненно, предупредили бы вас и отвели тебя, Лиф, в безопасное место. Но когда до нас дошла весть о вашем пленении, отец Один поскакал к Мимиру и узнал, что вы убежали. Тогда он выслал нас на поиски. И, как оказалось, поступил очень мудро.

— Поэтому вы появились здесь? — недоверчиво осведомился Лиф. Он чувствовал, что азы о чем-то умалчивают. — Случайно, да?

При этих словах Локи помрачнел, Форсети и Тир посмотрели на него с испугом, а Геймдал громко засмеялся, хлопнул себя по бедрам и едва сдержался, чтобы дружески не толкнуть локтем Лифа, а то сломал бы ему ненароком несколько ребер.

— Ты мне нравишься, парень, — сказал он. — Нет, конечно. Мы появились здесь вовсе не случайно. Во- первых, к твоему сведению, мы, азы, чувствуем присутствие нашего сородича. А во-вторых, уже несколько дней мы наталкивались на следы Фенрира и его своры. Мы пошли по их следам, вот и все.

— Фенрир? — Бальдур вскочил с места. — Вы видели Фенрира?

— К сожалению, нет, — ответил Геймдал. — Но на этот раз мы хорошо подготовились к встрече с ним. Как только он перебежит нам дорогу, так сразу ему и конец.

— Но его нельзя убивать! — воскликнул Лиф.

Геймдал улыбнулся.

— Кто говорит об убийстве, человеческое дитя? Существуют другие пути и средства, чтобы его обезвредить. Один дал нам лединг и дрому, — обратившись к Бальдуру, добавил он. — Посмотрим, хватит ли у Фенрира сил порвать эти путы.

— Возможно, что и нет, — согласился Локи. — Но хотел бы я знать, как вы собираетесь его ловить?

Никто из азов не ответил на вопрос Локи.

— А если вы не сумеете его задержать, существует и другой способ устранить этого лохматого шакала, — вдруг сказал Бальдур.

Локи поднял на него глаза.

— Какой же? — настороженно спросил он.

— Покажи им, Лиф, — попросил Бальдур.

Лиф сначала замялся, но потом все же вытащил из-под плаща Мьёльнир.

Азы были ошеломлены. Все четверо с пронзительным криком вскочили, словно между ними проползла змея. Некоторые из воинов патруля, расположившиеся живой стеной вокруг своих командиров, подбежали, чтобы получше рассмотреть оружие. Один только Бальдур остался невозмутимым.

— Вы видите сами, — торжествующе сказал он. — Перед вами Мьёльнир-уничтожитель.

— Мьёльнир! — воскликнул Геймдал. Его глаза вытаращились от удивления. — Но как это возможно! Ведь всем известно, что великаны…

— …бросили его в глубины глубин преисподней, — договорил за него Бальдур. — Клянусь Одином, они так и сделали. Он лежал в пещере Нидхегера между его страшных когтей. Но этот мальчик его заметил и принес нам. Более того, мы убили Нидхегера. Теперь корень Игдразила сможет восстановиться. — Он тихо засмеялся. — Как видите, не все так плохо. Если нам удастся поймать и связать Фенрира, чаши весов снова придут в равновесие.

— Но это невозможно! — запротестовал Локи. — Это не тот уничтожитель. Мьёльнир служил только Тору, и больше никому!

— Ты хочешь сказать, Локи, что я лгу? — настороженно спросил Бальдур.

Локи метнул на него взгляд, полный с трудом сдерживаемой враждебности, и прикусил губу. Затем он слабо покачал головой — так медленно, будто это движение стоило ему немалых сил. Лиф заметил, что Бальдур насторожился.

— Я жду твоего ответа, Локи. Ты считаешь, что мы, я и этот мальчик, лжем?

— Конечно, нет, — процедил сквозь зубы Локи. — Но я не верю, что это Мьёльнир. Вы… вы, скорее всего, попали в ловушку Суртура. Злое колдовство в царстве Гелы. Ты знаешь, что она затуманивает мысли тех, кто попадает под ее влияние.

— Это уничтожитель, — тихо сказал Геймдал. — Я узнаю его. Мы все его узнаем, Локи. Даже ты.

— Никогда! — закричал Локи. — Это невозможно! — Он наклонился, грубо оттолкнул Геймдала в сторону и вырвал молот из рук Лифа.

Во всяком случае, он попытался это сделать…

Но едва он коснулся металлической рукоятки боевого молота, как раздалось противное шипение. Между пальцев Локи вспыхнуло белое искрящееся пламя. Локи завопил от боли и гнева, отскочил назад и прижал руку к груди. Белая кожа его перчатки обуглилась, рука под ней стала черной. Лиф растерянно посмотрел на молот. Его пальцы все еще сжимали рукоятку Мьёльнира. Рукоятка была холодной!

— Ну как, Локи? — осторожно спросил Бальдур. Он едва скрывал насмешку в голосе. — Ты все еще веришь, что мы поддались на обман?

Локи заворчал и отвернулся от Бальдура. Его перчатка дымилась, но обожженная кожа аза уже начала заживать. Глаза Локи сверкали от гнева.

— Ну все! — вмешался Геймдал. Он заметил, что оба аза готовы вцепиться друг в друга. — Нет никаких сомнений в том, что это действительно молот Тора. Почему он служит мальчику, мы выясним потом. Сейчас для этого нет времени. Возможно, что ответ на этот вопрос знает Тор или отец Один. Главное, что он теперь с нами. Ну все, пора в путь. До Азгарда далеко.

— А Фенрир? — спросил Бальдур.

— Пусть пока эта жалкая тварь немного побегает, — пренебрежительно махнув рукой, ответил Тир. Локи чуть не взорвался от гнева, но Тир не обратил на него внимания. — Теперь, когда уничтожитель снова с нами, мы сможем драться против него и всего войска Суртура. Геймдал прав. Даже я тоскую по белым залам Азгарда. — Он повернулся кругом и поднял руку. — Воины, по коням! — громко закричал он. — Мы отправляемся домой!

Всадники, сопровождавшие азов, послушно Выполнили его приказ. Через несколько минут войско было готово. Кто-то привел для Лифа и Ойгеля двух низкорослых, но крепких лошадок. Лиф не осмеливался спросить, откуда азы знали, что лошадей должно быть именно две, да еще маленькие.

— Надеюсь, ты проводишь нас в Азгард, Ойгель, — сказал Бальдур. — Один с удовольствием выслушает рассказ о наших приключениях из твоих уст. Будь нашим гостем!

Ойгель покачал головой.

— Твое предложение делает мне честь, Бальдур, — сказан он. — Но ты же знаешь, я не смогу жить в Азгарде так же, как и ты не сможешь жить в пещерах Шварцальбенхайма. Наступают тяжелые времена. Я нужен моему народу. Я поеду домой.

— Тогда мы тебя проводим, — предложил Геймдал.

— Зачем? — Ойгель уверенно улыбнулся. — С такой лошадкой я через несколько часов буду на родине. Опасности больше нет.

— И все-таки мы тебя проводим, — твердо сказал Геймдал. — Я не доверяю Фенриру. А Суртуру еще меньше. Не хотелось бы мне когда-нибудь докладывать Одину, что Ойгеля, спасителя Бальдура и Лифа, волки убили потому, что наш патруль не захотел его проводить.

Ойгель не возразил, и они поехали за ним. Лиф поскакал между Бальдуром и Ойгелем, он привык всегда находиться вместе с ними. Они много дней провели друг с другом, но на этот раз Лиф чувствовал себя по-другому. Впервые с тех пор, как он встретился с азом и альбом, их не преследовала опасность.

Во всяком случае, так он думал…

Рассвело. Чем светлее становилась бархатная синева неба, тем приветливее выглядела местность. Правда, окружающую красоту омрачали черные скалы и обломки камней, как будто рукой разгневанного великана беспорядочно разбросанные по долине. То там, то здесь появлялись признаки жизни: птица, тень мягко пробежавшего мимо них хищника, несколько зеленых стеблей, цепляющихся за трещину в скале, маленькое озеро, вода которого покрывалась рябью от ветра.

Всадники мчались рысью. До восхода солнца они преодолели без остановки около десяти миль. Кони азов не сбавляли темпа и не знали усталости, как и низкорослые лошадки, на которых скакали Лиф и Ойгель. Перед глазами всадников мелькал каменный ландшафт Шварцальбенхайма.

Когда они перешли небольшую речку и взобрались на вершину заросшего мхом и скудной травой холма, один из кавалеристов что-то громко крикнул, и его слова, как эхо, начали передаваться от одного всадника к другому. Лиф привстал в седле и попытался рассмотреть, что произошло, но увидел лишь спины лошадей и панцири великанов. Движение войска азов затормозилось. Лошади двинулись гораздо медленнее, а когда шедший впереди аз резко выкрикнул команду, колонна остановилась.

Только теперь Лиф заметил, из-за чего произошла остановка. Недалеко от вершины холма лежал убитый. Вокруг него земля была взрыта, залита кровью и усеяна клочками серой шерсти. Убитый был одет в такие же белые доспехи, что и всадники.

— Клянусь Гелой, это Огир — один из трех разведчиков, которых я выслал вперед! — испуганно воскликнул Геймдал. — Что с ним случилось?

Бальдур соскочил с седла, опустился перед мертвым на колени и перевернул его. Лиф находился слишком далеко, чтобы подробно видеть убитого, но не решался подойти ближе. Кто-то из воинов вскрикнул от ужаса. Когда Бальдур встал, он был бледен как полотно.

— Волки, — прошептал он. — Его убил волк, Геймдал.

— Волк? — удивился Геймдал. — Здесь? В двух часах езды от Шварцальбенхайма? — Он вытаращился на своего брата, затем перевел взгляд на убитого и покачал головой, как будто отказываясь этому верить.

Наконец Геймдал рывком выпрямился в седле, решительно вытащил из-за пояса меч и широко взмахнул им в воздухе.

— По коням! — громким голосом закричал он. — Это может быть ловушкой. Если Суртур окажется неподалеку…

Он не успел договорить, так как в эту минуту с противоположного склона холма донесся душераздирающий вой и на гребне появилась огромная серая тень.

— Фенрир, — прошептал Геймдал. На секунду он замер на месте, а потом испустил крик, указав свободной рукой в сторону волка. В рядах воинов раздались возгласы удивления. Зазвенела сталь. Множество всадников одновременно вытащили мечи из ножен. Некоторые лошади испуганно затанцевали на месте. Лучники вынули из колчанов стрелы и натянули тетиву. Даже Бальдур снова вскочил в седло, выдернул из-за пояса оружие и направил лошадь в сторону брата.

На холме, рядом с волком-богом, появился необыкновенно высокий всадник на боевом коне. Он был чуть не вдвое выше взрослого человека. Кони азов шарахались в сторону от его могучей лошади. На нем были ярко-красные, покрытые шипами латы и шлем с двумя узкими косыми прорезями для глаз.

Не видя лица всадника, Лиф тем не менее его сразу узнал.

— Ну, Геймдал? — спросил великан. — Что же будет, если Суртур окажется неподалеку? — Он засмеялся, и его шлем гулко задребезжал от хохота. Словно в знак солидарности с ним, Фенрир издал глухое, угрожающее рычание. — Почему ты не хочешь договорить до конца? Я с удовольствием послушаю, что ты будешь делать.

— Суртур! — прошептал Ойгель.

Вдруг он пришпорил лошадь и погнал животное сквозь плотные ряды всадников прямо к огненному великану. В руке он держал лук, который ему дал один из воинов. Лиф был уверен, что он нападет на Суртура, если в последний момент его не остановит Геймдал.

— Суртур! — закричал альб. — Ты осмелился нас подслушивать! Здесь! В моем собственном государстве!

Суртур засмеялся.

— Не смеши меня, карлик, — презрительно сказал он. — Твое государство находится там, где я тебе разрешу. А мое государство — там, где мне нравится быть. Сейчас мне хочется быть здесь.

— Значит, ты объявляешь войну! — воскликнул Ойгель. — Войну между тобой и мной! Ведь ты нарушил договор, который действовал многие тысячи лет!

— Неужели? — спросил Суртур. В его голосе послышалась скука. — И вместе со своими друзьями-азами ты хочешь привлечь меня к ответственности? Что ж, иди ко мне, малыш, если тебе хочется драться.

Его рука опустилась на рукоятку меча размером с самого Ойгеля. Фенрир зарычал. Его сверкающие глаза не отрывались от короля альбов. Ойгель готов был броситься на Суртура, но туг Геймдал схватил его лошадь под уздцы.

— Что ты хочешь, Суртур? — обратился к нему Тир — Ойгель прав: в этой части Мидгарда тебе нечего делать. Ты хочешь развязать войну? Но время Последней Битвы еще не наступило.

— Кто знает, — ответил огненный великан. — Твои слова справедливы, Тир, но мне кажется, что лучшая возможность перетянуть чашу весов судьбы на свою сторону у меня появится не скоро. — Он на минуту замолчал, а когда заговорил снова, его голос звучал более резко: — Ты убил моих волков, Тир.

— К сожалению, не всех, — тем же тоном ответил Тир. — Я с удовольствием отправил бы весь твой сброд в Царство Мертвых, Суртур.

— Ага, значит, ты хочешь драться? — спросил Суртур. — Ну что же, почему бы и нет? Но пятеро азов против меня одного — это мне кажется несправедливым. Поэтому нам нужно выровнять силы. — Он поднял руку.

На склоне холма появилось войско всадников. Сотни таких же великанов, как он. Хотя Лиф не удивился — никто из азов всерьез не думал, что Суртур пришел один, — он все же содрогнулся от ужаса, когда увидел, сколько воинов сопровождали огненного великана. Первый ряд гигантских всадников начал спускаться с холма, а позади них, на вершине, возник следующий. Воины продолжали появляться, их становилось все больше. Вскоре холм почернел от доспехов. Кругом слышался звон оружия. По оценке Лифа, всадников было не меньше пятисот. Еще столько же могли скрываться на другом склоне холма.

— Ну, Ойгель? — коварно улыбнувшись, спросил Суртур. — Ты все еще хочешь со мной драться? Или ты, Тир?

Король альбов молчал. Тир погнал лошадь мимо Геймдала к огненному великану и остановился вплотную перед ним. Фенрир снова зарычал, но аз не обратил на него внимания.

— Наверное, ты очень нас боишься, Суртур, — сказал он. — Иначе ты бы не привел все свое огромное войско против каких-то пяти азов.

— Все войско? О нет! — небрежно возразил Суртур. — Но воинов у меня достаточно для того, чтобы получить, что я хочу. И кто знает… — Он склонил голову набок и через тонкие щели шлема посмотрел на бога войны. — Возможно, мне следовало бы сейчас воспользоваться случаем. Если я прикажу вас убить сегодня, то исход Последней Битвы в свое время станет более очевидным.

— Тогда начинай! — закричал Бальдур. — Иди сюда и померься со мною силами, если ты не трус и не боишься сражаться на равных. Может быть, вас вдесятеро больше, чем нас, но мы тебя не боимся. Каждый из наших воинов справится с двадцатью твоими слугами, а каждый аз одолеет по сотне!

Геймдал умоляюще посмотрел на своего брата и снова повернулся к Суртуру.

— Чего ты хочешь, Суртур? — спросил он. — Битвы? Тогда вытаскивай оружие и нападай на нас. Или говори, чего ты еще хочешь, и убирайся отсюда.

— Мне не нужна битва, хотя у меня чешутся руки помочь судьбе свершиться так, как я хочу, — сказал Суртур. — Но время сражения еще не пришло. — Он проехал мимо Тира, между Геймдалом и Бальдуром, остановился и указал рукой на Лифа: — Мне нужен он.

По рядам воинов азов пронесся удивленный шепот. Но Лиф остался спокойным. Он заранее знал, почему пришел сюда Суртур, и было бы странно, если бы огненный великан потребовал что-то другое.

Гигантская лошадь начала медленно приближаться к мальчику. Вплотную за ней семенил Фенрир. Впереди них катилась волна сухого, неприятного жара, заставлявшая всадников отступать в сторону. Под копытами боевого коня великана дымилась земля. Один только Лиф не трогался с места, несмотря на то что лошадь под ним несколько раз пыталась встать на дыбы.

В трех шагах от него великан остановился и сверху вниз посмотрел на мальчика.

— Как я вижу, тебе удалось выбраться наверх, — насмешливо произнес он. — Даже глубины преисподней не сумели тебя удержать. Ты совершил невозможное.

— Да, это так, и теперь он отправляется в Азгард, — вмешался Бальдур. — Если тебе нужен Лиф, то подожди, пока начнется Последняя Битва! Или давай дерись со мной!

Суртур повернулся в седле, смерил аза долгим взглядом и снова перевел глаза на Лифа.

— Каково твое решение, Лиф? — спросил он. — Погляди вокруг. Нас пятьсот, а вас едва ли сорок. Все эти люди умрут, если ты откажешься пойти со мной.

— Замолчи! — закричал Бальдур.

Но Суртур никак на это не отреагировал. Он продолжал смотреть на Лифа.

— Нс слушай его! — снова воскликнул Бальдур. — Если тебя с нами не будет, мы проиграем! Ты нужен Азгарду. Любой ценой!

Но Лиф не слышал Бальдура. У мальчика закружилась голова. Все завертелось перед его глазами: склон, на котором они стояли, огромное войско всадников, азы и страшный огненный великан. Последняя Битва… Опять эта Последняя Битва, как будто боги и люди существуют на земле только для того, чтобы перед концом света отправиться на это ужасное побоище. Бальдур и четверо других азов собирались даже пожертвовать своей жизнью и жизнями своих воинов ради того, чтобы он, Лиф, однажды на поле битвы мог насмерть сразиться со своим братом. Как же он этого не хотел! Слишком много Лиф пережил насилия, страха, страданий. Поэтому он не спеша сунул руку за пазуху, нащупал холодную сталь молота и крепко сжал рукоятку Мьёльнира. Он видел, как глаза Геймдала, заметившего движение его руки, расширились от ужаса, но Лифа это не остановило. Ему было безразлично, что с ним будет. Если ему суждено умереть на поле битвы, то пусть это случится здесь. Быть может, Тир ошибся и Последняя Битва состоится на этом голом, лишь кое-где покрытом снегом склоне Шварцальбенхайма.

— Ну что, Лиф, хочешь пойти со мной? — не дождавшись ответа мальчика, снова спросил Суртур. — Хочешь, чтобы все эти люди — а среди них даже пятеро богов! — пожертвовали жизнью ради тебя?

— Нет, Суртур, — тихо ответил Лиф. — Я не хочу. Но с тобой я тоже не пойду. — Вдруг он медленно, как будто молот весил центнер, вытащил из-за пазухи

Мьёльнир и поднял руку. — Я положу конец побоищу. — прошептал он.

От испуга огненный великан замер на месте, ошарашенно уставившись на Лифа. Потом он поднял руку и указал на молот.

— Это… это невозможно, — прошептал он. — Не может быть! Уничтожитель навечно спрятан в глубинах преисподней!

— Неужели ты забыл, как мы туда попали? — спросил его Лиф, и, словно в подтверждение его слов, Фенрир пронзительно заскулил, — Клянусь тебе, Суртур, это — Мьёльнир. И я могу им воспользоваться против тебя и твоих воинов, если ты вынудишь меня так поступить.

Суртур засмеялся, но это был притворный смешок.

— Ты не посмеешь, — возразил он, — Это принесет тебе смерть.

— А если мне все равно?

С минуту огненный великан молчал.

— Тогда ты все испортишь, — продолжил он. — Без тебя они не выиграют Последнюю Битву. Ты не посмеешь.

— Последняя Битва… — усмехнулся Лиф. — Я ненавижу ее. Ненавижу это слово, как ничто на свете. Война, в которой вы хотите сражаться, — не моя война. Ведите ее без меня. Я не пойду с тобой. Лучше умру.

— Что тебе это даст, маленький безумец? — вспыхнул Суртур. — Молот-уничтожитель — страшное оружие, но даже он не сможет уничтожить пятьсот моих воинов. А твои друзья азы все равно умрут.

— И ты вместе с ними, — холодно ответил ему Лиф. — Уходи, Суртур. Бери своих воинов и ступай отсюда, или, клянусь, ты будешь первым, кого убьет Мьёльнир! — Он опустил голову и пристально посмотрел в горящие глаза Фенрира. — А следующим будешь ты, зверюга! — с ненавистью добавил он.

В этот миг произошло то, чего никогда прежде не видывали ни люди, ни бессмертные боги: огромный волк, не выдержав взгляда Лифа, как побитая собака, опустил голову и заскулил.

Всадники и азы шумно вздохнули. Даже в мрачной толпе воинов Суртура пробежал недоверчивый шепот и раздались возгласы удивления.

— Уходи, Суртур, — повторил Лиф. — Ступай и больше не возвращайся, пока не настанет время битвы.

Огненный великан не отрывал глаз от Лифа. Он смотрел на него так долго, что мальчик уже начал опасаться, не станет ли Суртур, несмотря ни на что, настаивать на своем. Однако тот согласно кивнул.

— Я уйду, Лиф, человеческий сын, — сказал Суртур, — Но мы еще увидимся. Ты, я и твой брат. Ждать остается не так уж долго, — С этими словами он развернул лошадь и поскакал прочь.

Едва Фенрир повернулся, чтобы пойти следом за своим мрачным хозяином, как Лиф грозно поднял молот и закричал:

— Стой, чудовище, не уходи!

Волк послушно остановился. Суртур потянул узду лошади и посмотрел через плечо.

— Ты причинил достаточно зла, зверюга! — холодно отчеканил Лиф. — Твои дни сочтены. Геймдал! Бальдур! Свяжите его.

Фенрир заскулил и бросил на Суртура взгляд, который можно было бы назвать умоляющим, если бы так глядел человек. Но огненный великан не пошевельнул и пальцем, чтобы помочь своему верному слуге. Он стал равнодушно наблюдать, как Бальдур и его брат соскочили с лошадей и с помощью лединга и дромы, двух неразрываемых цепей, полученных Геймдалом от самого Одина, начали связывать волка. Фенрир визжал и выл, как собака, с которой заживо сдирают шкуру, но не отважился сопротивляться, так как Лиф поднял молот и в любой момент мог его обрушить на волка. Только когда зверь был полностью связан, мальчик опустил свое оружие. Он устал, как никогда в своей жизни.

Геймдал и Бальдур отошли назад, чтобы полюбоваться результатом своих трудов, и, судя по всему, остались довольны. Но едва они вернулись к лошадям, как Ойгель помчался галопом к зверю. Соскочив из седла, альб что-то вытащил из-за пазухи и, высоко подняв руку, бросился к беззащитному волку. Его лицо было искажено от ненависти.

— Нет, Ойгель! — закричал Локи. — Умоляю тебя, пощади его!

— Ойгель! — испуганно воскликнул Геймдал. — Если ты его убьешь, то тебе конец!

Он схватил альба за руку, но тот вырвался с невероятной силой, подбежал к волку и с размаху пнул его ногой. Фенрир едва ли почувствовал боль, но завыл так, словно альб коснулся его раскаленным железом.

В руке Ойгеля было не оружие, а маленький сверкающий клубок.

— Не беспокойся, Геймдал, — ответил альб. — Я не собираюсь его убивать. Но, боюсь, он порвет лединг и дрому, как только мы скроемся из виду. Я свяжу его покрепче! — Он высоко поднял клубок, опустился перед волком на колени и начал так крепко связывать его тонкими, как волос, нитками, что Фенрир запыхтел от боли.

— Глейпнир! — удивленно воскликнул Геймдал. — Ты тратишь глейпнир, чтобы связывать волка?

Ойгель неприятно рассмеялся.

— Да, Геймдал, неразрываемый глейпнир. Он надежно свяжет эту тварь до тех пор, пока придет время рассчитаться с нею окончательно. — Он яростно затянул узел, обежал мелкими шажками вокруг волка и начал связывать его задние лапы. Фенрир жалобно завыл, но ни Суртур, ни его воины не обращали внимания на его вой.

Только когда альб закончил свою работу и связанный волк уже не мог шевельнуть ни единым мускулом, Суртур повернул лошадь и ушел вместе со своим войском.