Миллионы рождают власть

Глава 20

Зал Глиссона мы покинули все вместе. В полной тишине, сопровождаемые хмурыми взглядами аборигенов. Старый тренер сдержал свое слово. Провокаций, попыток остановить и отыграться не было. Хотя перекосившаяся от злобы седая рожа Баркера выглядела так, будто он с трудом удерживался, чтобы не придушить всех нас прямо в зале.

На желания старика нам было плевать. У десантника начало синеть пятно на скуле, а лицо украшали ссадины, на моей правой брови красовался пластырь, наспех заклеенный сердобольным Джонсом. Но мы были веселы и довольны. А Саня и Аня вообще светились как рождественские елки и с гордостью поглядывали на нас.

Диего отвез нас до ближайшей частной клиники. Травматолог осмотрел бровь, сказал, что рассечение небольшое, залил рану каким-то раствором, сделал пару стежков, и выставил счет двести восемьдесят пять долларов, заставив меня поразиться стоимости пустяковой операции. Всегда знал, что цены на медицинские услуги в США, если нет страховки, предусматривающей подобные травмы, отличаются неадекватностью. Но такая сумма за десять минут легкой работы даже мне показалась чрезмерной. Впрочем, на траты было плевать. «Синдромом Плюшкина», никогда не страдал, и всегда воспринимал деньги, не как самоцель, а универсальный инструмент для решения бытовых и рабочих задач, возможность поддерживать достойный образ жизни. Для меня было важно, что мы с Олегом не позволили себя сломать, и не только с честью вышли из очередного сложного и опасного приключения, но и победили, в почти безнадежной ситуации.

На обратной дороге заехали в Сохо и приобрели в небольшом магазинчике, торгующем оправами, солнцезащитные очки «Хьюго Босс» в коричневом кожаном футляре. В Нью-Йорке всем было наплевать на мою зашитую бровь. Никто с любопытством не косился, люди шли и ехали по своим делам. Но мне было некомфортно. А солнцезащитные очки отлично скрыли рассечение. Потом был обед в полюбившейся пиццерии «Дон Корлеоне». Попробовали пасту с томатным соусом и белым сухим — Вердиккью, урожая восемьдесят пятого года. А к кофе, сеньор Романо наконец-то вручил свой подарок: «Lettera d'amore»[15] — пирожные «соффиони» из песочного теста и начинкой из воздушного сырного крема с лимонным вкусом. Шеф-повар принес нам только что приготовленные пирожные на большом блюде. И с гордостью сообщил, что крем изготовлен из отборной рикотты[16], заказанной специально для пиццерии в сыроварне племянника.

Мы к тому времени вполне наелись. Но отказаться от только что испеченных аппетитных горячих вкусняшек, просто не могли. А когда начали пробовать, не могли остановиться, пока последнее пирожное не исчезло из тарелки. Чем очень обрадовали сеньора Романо.

Оплатили счёт на восемьдесят семь долларов, попутно одарив официанта и довольного шеф-повара щедрыми чаевыми. В «Плазу» мы приехали сытыми и благодушными.

В холле отеля меня уже ждали. На кресле, недалеко от входа сидел мой старый знакомый — федерал Марк Уоллес, бдительно рассматривая всех входящих.

Увидел нас, резко вскочил и пошел навстречу.

— Где вы бродите? — раздраженно бросил он.

— Спортом занимались. Обедали, — таким же тоном и со скопированной недовольной гримасой ответил я.

— Я вижу, — ухмыльнулся Марк, многозначительно глянув на заклеенную бровь. — Поехали.

— Куда?

— Тебя ждут в Фонде Рокволда, — пояснил агент ФБР. — Мы там уже полчаса назад должны быть.

— Меня никто ни о чем не предупреждал, — лениво пояснил я. — А читать чужие мысли и предугадывать намерения, пока не научился, извини. И вообще, зачем мне туда ехать?

— На месте объяснят, — сухо ответил Уилсон. — Приказы мистера Рокволда не обсуждаются. Тебе нужно там быть.

— Приказы? — я удивленно приподнял уцелевшую бровь. — Как я понял из разговора с ним, мы партнеры, пусть я даже и младший. А не король и слуга. Впрочем, я не отказываюсь. Только мне надо ненадолго заскочить в номер. Потом я в твоем распоряжении.

— Миш, чего этот хлыщ хочет? — недовольно пробурчал Саня, напряженно следящий за нашим разговором. — Может послать его куда подальше?

— Не нужно никого посылать, — отказался я. — Он приглашает меня проехаться в фонд мистера Рокволда. Там меня ожидают.

— Давай я с тобой мотнусь, — предложил Олег. — Мало ли чего?

— И я, — добавила Анна. — Секретарь везде должен сопровождать шефа.

— Марк, вы отвезете меня обратно? — уточнил я. — И можно мне с собою взять хотя бы секретаря?

— Давайте все-таки поторапливаться, — федерал нервно глянул на часы, намекая на дефицит времени. — Отвезу. И даже обратно до отеля. Во время поездки и посещения фонда, лично отвечаю за вашу безопасность перед мистером Рокволдом. Секретаря можете взять, хотя о нем ничего не говорилось. Думаю, в этом нет большой проблемы.

— Отлично, — улыбнулся я. — Тогда подождите меня в холле минут десять-пятнадцать.

— Хорошо, — вздохнул Уилсон. — Только не задерживайтесь.

— Не буду.

Возле наших номеров, я тормознул Саню.

— Угости жвачкой. Знаю, у тебя есть.

— Да бери, — пожал плечами товарищ, полез в карман и вытащил открытую прямоугольную упаковку «Стиморола», чуть наклонил, стукнул по нему кончиком указательного пальца, и протянул мне выпрыгнувшую пластинку в блестящей обертке.

— Спасибо, — поблагодарил я, принимая жвачку. — Я вместе с Анной на несколько часов поеду в фонд мистера Рокволда. Вернусь, скорее всего, вечером. Олег остаешься за старшего и вместе с Саней ждешь меня в номере. Отдохните, посмотрите телевизор. Можете, если проголодаетесь, заказать что-то из ресторана. Смотри, чтобы Саша ничего не отчебучил. Никуда не отпускай его одного.

— Сделаю, — пообещал десантник, смерив многообещающим взглядом надувшегося Саню. — Слышал? Без меня, ни шагу.

— Слышал, — проворчал хмурый Устинов. — С вами скоро как на киче будет. Без конвоя никуда, шаг в сторону — расстрел.

— Сам знаешь, почему так, — ласково оскалился я. — Напортачил — выгребай. И скажи спасибо, что пока этим ограничились.

— Спасибо, — буркнул бывший гопник.

— Ань, ты тоже загляни к себе в номер ненадолго. А я пока себя в порядок приведу, переоденусь и поедем. Ровно через десять минут выходи в коридор и жди меня.

— Я могу и у вас посидеть. Мне не трудно, — заявила секретарь.

— Мне трудно, — категорично заявил я. — Я стеснительный. Очень. Не хочу шокировать своим обнаженным торсом невинную девушку.

— Чего я там не видела? — насмешливо фыркнула Анна, но от дальнейших комментариев воздержалась.

Очутившись в своем номере, я первым делом кинулся к бару. Налил себе бокал красного вина, одним махом выпил. Затем повторил. Рванул в ванную и почистил зубы и прополоскал рот. Потом зажевал пластинку «Стиморола». Теперь запах спиртного уловить будет проблематично. Быстро принял душ, чтобы взбодриться. Вместо старой бледно-серой рубашки, уже попахивающей потом, надел бежевую новую, водрузил очки на нос. Вот теперь можно идти.

Секретарь уже поджидала меня возле номера. Через три минуты мы уже были в холле на первом этаже. Марк шагнул к нам навстречу:

— Все, готовы?

Дождался моего утвердительного кивка, развернулся к выходу и скомандовал:

— Следуйте за мной.

На площадке перед центральным входом в отель, нас поджидал знакомый черный «шевроле-субурбан» с водителем в костюме и солнцезащитных очках. Марк сел спереди, нам кивнул на задние места.

Когда мы устроились в машине, сказал:

— Обратите внимание, вон там стоит серый додж, — федерал взглядом указал на машину, припарковавшуюся на другой стороне улицы, в метрах ста от нас.

— И что с ним не так? — полюбопытствовал я.

— Это русские. Они уже пару дней за вами ездят, — любезно пояснил Марк. — На этой машине или черном «шевроле камаро». Ты — партнер мистера Рокволда и его компаньона. Вот они попросили ненавязчиво присмотреть за вами, чтобы не случилось чего. Наши сотрудники срисовали наблюдение. Проверили машины, сделали фото людей. Я пробил их через бюро и своих приятелей в ЦРУ. Это сотрудники КГБ. И они за вами следят.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — я впился взглядом в каменное лицо федерала. Анна тоже напряглась.

— Ты партнер мистера Рокволда, — пояснил агент ФБР. — Он беспокоится за твою безопасность и считает, что надо рассказать тебе о наблюдении КГБ.

— Низкий поклон благодетелю, — не удержался от сарказма я. — Они, значит, подло следят за нами, чтобы закинуть в застенки кровавой гэбни, а вы великодушно наблюдаете за ними, ну и за нами, для обеспечения безопасности партнеров. КГБ — бандиты, а вы — благородные пираты. Мерси боку.

— Не понял, мистер Елизаров, у вас имеются претензии? — холодно процедил Уилсон. — Мне передать мистеру Рокволду и Уолтеру, что вы ими недовольны?

— Не стоит, — криво ухмыльнулся я. — Наоборот, я благодарен вам, что сообщили о слежке. А мое недовольство вызвано исключительно тем, что даже чихнуть в уединении нельзя, чтобы не набежали шпики от вас и Комитета.

— Не льстите себе. Мы не следим за вами. Вы не того полета птица, чтобы привлекать для вашего сопровождения ресурсы, — с каменным лицом пояснил Марк. — Просто наши люди периодически присматривают за отелем и прилегающими территориями. Исключительно из-за беспокойства мистера Рокволда о новом компаньоне. Никто за вами не ездит и никуда не сопровождает, не обольщайтесь.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Комитетчики поедут за нами и увидят, что меня везут в фонд? По прибытии домой у них могут появиться ко мне вопросы.

— Не появятся, — Уилсон позволил себе холодно усмехнуться краями губ. — Они никуда не поедут. Смотрите.

Я снова перевел взгляд на серый «додж». Пока мы разговаривали, рядом с ним припарковалась машина полиции. Копы заставили выйти пассажиров наружу и проверяли у них документы.

— Их задержат минут на пятнадцать, — пояснил федерал, внимательно наблюдая за мной. — К тому времени мы уже будем далеко. Трогай, Ники.

Водитель кивнул и повернул ключ зажигания. Машина ожила, отозвавшись негромким гулом и дрожанием. Через пару секунд мы уже выезжали из стоянки. Серый «додж» и его пассажиров продолжали проверять полицейские. Когда мы проезжали мимо, один коп держал под прицелом револьвера водителя и пассажира, второй деловито копался в багажнике.

Я откинулся на сиденье, ободряюще похлопав ладонью по руке девушку. Она выглядела расстроенной и встревоженной. Это понятно, кому понравится известие, что за тобой в чужой стране следят агенты КГБ.

Путь до фонда Рокволда, мы проделали в полном молчании. Водитель наблюдал за дорогой и управлял машиной, Марк дремал, откинувшись на сиденье, Анна думала о чем-то своем, а я рассматривал мелькавшие мимо небоскребы, яркие рекламные надписи и людей, спешащих по своим делам. Вчера ночью, возвращаясь в отель, пока выпившая Мадлен управляла машиной, прорабатывал возможные вопросы на детекторе лжи, продумывал ответы, тактику и стратегию работы со специалистами, а сейчас в ускоренном темпе прогонял в мозгу свои наработки.

— Приехали, шеф, — проинформировал шофер.

Марк встрепенулся, и открыл глаза. Я с любопытством рассматривал возвышающееся перед нами здание. Оно стояло на возвышении из серого камня. Старое здание с монументальными белоснежными колоннами в древнегреческом стиле и огромными прямоугольными окнами. Фонд Рокволда был двухэтажным, но смотрелся внушительно, и чем-то неуловимо напоминал компактную копию Белого дома в Вашингтоне.

— Выходим, — скомандовал федерал, и мы начали выбираться из машины. Первым вылез я, на секунду зажмурился, прикрываясь ладошкой от слепящих солнечных лучей, развернулся, и галантно подал руку, выходящей следом Анне. Побелевшие от напряжения маленькие пальчики крепко вцепились в мою ладонь. Девушка продолжала нервничать.

— Спокойно, красавица, все будет хорошо, — шепнул я в аккуратное розовое ушко. Секретарь мило покраснела и улыбнулась, приходя в себя.

В холле фонда нас встретили двое мужчин в строгих темных костюмах. Поздоровались с Марком за руку, вопросительно глянули на нас.

— Это со мной, — коротко ответил федерал. — Мы вдвоем — к профессору Хартману. Мисс Анну проведите в гостевую комнату, угостите кофе с печеньем, посмотрите телевизор, развлеките беседой или дайте книгу, чтобы она не скучала, пока мы не закончим.

— Окей, мистер Уилсон, — кивнул «темный костюм», стоящий впереди.

Они с Анной удалились, а мы поднялись по лестнице на второй этаж, зашли в холл, через десять метров остановились перед дверью с табличкой «полиграф». Марк постучал в дверь.

— Заходите, — раздалось в ответ.

Первым зашел федерал, я — за ним. И сразу с любопытством огляделся. За столом сидел молодой, но уже лысоватый человек в белом халате. По виду, типичный ботаник — классический тип хилого заучки — отличника. Вокруг него стоял монитор или телевизор, какой-то ящик, похожий на пульт и свернутые клубком провода с присосками датчиков.

— Фриц, вызывай Хартмана, скажи, мистер Елизаров прибыл, — обратился к нему Уилсон.

— Хорошо, сэр, — кивнул молодой человек и взялся за трубку внутреннего телефона.

— Герр Хартман, Елизаров уже в кабинете, — доложил он. — Хорошо. Ждем вас.

— Он сейчас придет, — заявил «ботаник». — А вы мистер Елизаров снимайте рубашку. Надо подсоединить датчики к телу.

«Понятно, этот аппарат, скорее всего, детектор лжи. Мне об этом не сообщали, чтобы до последнего момента пребывал в неизвестности и нервничал», — лихорадочно соображал я. — «Предполагается, что обследование будет для меня неожиданностью. Ну что же, придется подыграть, чтобы ничего не заподозрили».

— Так я не понял? — мой голос дрогнул. — Что все это значит? Вы, похоже, ошиблись, я — не подопытная морская свинка.

— Успокойтесь, Михаил. Мистер Рокволд и Уолтер хотят убедиться в вашей искренности. На кону большие дела и деньги, и они не могут рисковать, — вкрадчиво заявил агент ФБР. — Небольшая проверка на полиграфе и дружеская беседа с психологом вам не повредит. Если, конечно, ваши намерения сотрудничать идут от чистого сердца, без желания обмануть или подставить партнеров.

— Хорошо, — я вздохнул и начал расстегивать рубашку. — Давайте побыстрее покончим с этим.

Через две минуты, когда я уже был облеплен датчиками и сидел напротив «ботаника», отказавшись лечь на кушетку, дверь резко распахнулась. В кабинет вошел худой старик в таком же белом халате, как и Фриц. Венчики седых волос по бокам, блестящая лысина, перечеркнутая тремя волосинами, придавали деду комичный вид, а серое морщинистое лицо делало похожим на вампира. Только ледяные голубые глаза, сверкающие злой молодой энергией, отбивали желание смеяться. Возникало даже какое-то подсознательное опасение. Чувствовалось, что дед может без малейших угрызений совести, распилить башку живого человека циркулярной пилой, ради очередных «научных открытий».

«На вид ему лет семьдесят пять — восемьдесят. Фамилия — немецкая. Обращаются к нему „герр“, а не „мистер“. Интересно, что делал этот старый сморчок в сорок первом — сорок пятом годах? Какие исследования и над кем проводил?» — мелькнула запоздалая мысль.

— Фриц, я вижу, ты уже подготовил пациента, — проскрипела старая мумия.

— Конечно, герр Хартман, — угодливо улыбнулся помощник.

— Отлично, тогда приступим. Сделайте глубокий вдох. Хорошо. Теперь выдохните. Дышите ровно. Не думайте ни о чем. Слушайте наши вопросы и четко отвечайте на них. Готовы?

Я кивнул.

Отлично, — прошелестел профессор. — Итак, мистер Елизаров, назовите ваше полное имя…

Пару часов меня мариновали в полиграфе, затем перевели в кабинет психолога. Там пришлось провести больше часа. Выходил я из кабинета в сопровождении Марка, уставшим, но вполне довольным собой. В отличие от врача, со стеклянными глазами, растеряно перебирающего бумажки. Анна обнаружилась в большом кабинете на первом этаже. Девушка сидела на диване, пила кофе и смотрела телевизор в теплой компании одного из сотрудников центра.

— Все нормально? — тихонько уточнил я, когда мы следовали к выходу.

— Да, — также шепотом ответила она. — Но есть нюансы. Я вам, Михаил Дмитриевич, потом расскажу. А у вас?

— У меня все отлично, — улыбнулся я. — Проверили на полиграфе, потом пообщался с психологом. Мне понравилось, ему, похоже, не очень.

— Ну и что удалось выяснить по этим диаграммам? — холодно спросил Майерс, рассматривая разложенные перед ним листы.

— Я действовал по стандартной программе, — просипел стоящий рядом Хартман. — Сначала задал несколько простых вопросов. Отследил реакцию. Затем попросил ответить несколько раз «нет», на простейшие вопросы, например, «вы остановились в отеле „Плаза“».

— То есть соврать? — уточнил стоящий слева от босса Моррис.

— Именно, — старик оскалился, став ещё больше похожим на мумию из фильма ужасов. — Это было необходимо, чтобы проверить изменения психофизических показателей. Посмотрел диаграмму. Колебания имелись, но в пределах погрешности, будто пациент абсолютно расслаблен, спокоен, и уверен, что говорит правду. Затем мы продолжили. Пациент рассказал о себе, и общие сведения о настоящей личности. Потом ответил на несколько провокационных вопросов. Тоже в пределах нормы. Колебания были, но однозначно сказать, что он врал или говорил правду, нельзя. Дело в том, что полученные данные, крайне сложны для анализа.

— Хартман, вы хотите сказать, что даже с помощью детектора, вы не можете однозначно утверждать, врет Елизаров или говорит правду?

— Да, — проскрипел профессор. — Это второй случай в моей практике, за время работы у вас и четвертый, с которым я сталкиваюсь. Техники, способные обмануть полиграф существуют. Но о них знает узкий круг профессионалов, главным образом работников спецслужб и медиков, работающих с полиграфом. А ваш Елизаров, вроде, ни то и ни другое. И даже если знать методики обмана, сама ситуация, когда его притащили с неизвестной целью в фонд мистера Рокволда и сообщили о проверке полиграфом в последний момент, должна выбить из колеи, заставить волноваться. А он будто знал об этом. И подчеркну, расслаблен и спокоен, а должен быть напряженным и нервничающим. Выводы делайте, сами джентльмены.

— То есть вы утверждаете, что Елизарова могли предупредить о проверке на полиграфе? — Моррис впился немигающим взглядом в лицо профессора.

— Не исключаю такой возможности, — кивнул дед. — Очень на то, похоже. Плюс, ещё что отметил. Уже потом, когда анализировал диаграммы и поведение клиента. Возможно, Елизаров немного выпил. Уж больно раскованным он был, и движения чуть несобранные.

— Он боксировал на ринге пару часов назад и побывал в нокдауне, — хмуро заметил Моррис. — Тяжелые удары по голове бесследно не проходят. Возможно, этим и вызвана некоторая расхлябанность.

— Возможно, — согласился профессор. — Я ни на чем не настаиваю. Просто излагаю свои мысли и наблюдения.

— Получается, Елизаров может быть профессионалом, то есть представителем спецслужб, знающим как обмануть полиграф, — задумчиво подытожил Майерс. — Но даже для профессионала проверка на детекторе лжи была бы неожиданностью и заставила нервничать. Следовательно, появились бы трудности с маскировкой реакций. Значит, скорее всего, его предупредили.

— Значит, предупредили, — согласился профессор. — А также научили, как действовать, чтобы проверка не дала результата. Во всяком случае, именно эта версия, все логично объясняет. Рекомендую также посмотреть его общение с нашим психологом, доктором Питерсом на видео. Получите незабываемые впечатления. Я это лично наблюдал за потайным стеклом в соседнем кабинете, а потом пересматривал на видеомагнитофоне. Пульт возле вас на столе лежит, пленка уже перемотана на начало. Посмотрите обязательно, для понимания ситуации. Психолог хотел залезть к нему в голову. А в результате он вывел врача из равновесия.

Майрес взял пульт и два раза щелкнул, включая телевизор и воспроизведение в видеомагнитофоне. Засветился большой квадратный экран «Джи Ви Си» напротив. Камера показала большой кабинет сидящего за столом худого чернокожего мужчину лет тридцати пяти в белом халате. Неожиданно дверь открылась. В кабинет заглянул молодой человек в бежевой рубашке и солнцезащитных очках.

— Разрешите? — вежливо уточнил он. — Меня к вам отправили.

— Мистер Елизаров? — уточнил врач, и, увидев утвердительный кивок, пригласил:

— Проходите, присаживайтесь.

Молодой человек разместился на стуле, напротив врача.

На минуту в кабинете воцарилось молчание.

Меня зовут Джон Питерс. Давайте поговорим мистер Елизаров, — мягко начал врач. — Расслабьтесь, успокойтесь. Расскажите, что вас беспокоит, о своих проблемах.

Молодой человек молчал.

— Я вас слушаю, — напомнил Питерс.

— А нечего рассказывать, — жизнерадостно улыбнулся Елизаров. — У меня все хорошо. Нет никаких проблем. Давайте лучше о ваших поговорим. Это будет интереснее.

— О моих? — на секунду растерялся психолог.

— Проблемах, — тактично напомнил молодой человек. — Что вас беспокоит? Вызывает чувство страха и тревожности? Например, не мочитесь ли вы по ночам в кровати прямо на спящую супругу? Может у вас возникает желание натянуть чулки в сеточку, лифчик, накрасить губки и станцевать зажигательный стриптиз перед зеркалом? Испытываете противоестественную тягу к животным? Например, мечтаете о страстном сексе с соседской болонкой с большим голубым бантиком на нежной мохнатой шейке? Ну не стесняйтесь. Наберитесь мужества и озвучьте свою проблему. Я готов поговорить с вами об этом, и вместе подумать, как её решить. Например, если страсть станет нестерпимой, голубой бант можно повязать на чучело суслика.

— К-какое чучело суслика? — врач даже растерялся от такого напора.

— С голубым бантиком, — подсказал Елизаров — Как у обожаемой вами соседской болонки.

— Что вы несете? — рассердился Питерс. — Нет никакой болонки.

— Вот поэтому вы и такой раздражительный, — понимающе улыбнулся молодой человек. — Потому что у вас болонки нет. С голубым бантиком. Это, конечно, ужасно. Но я готов исполнить вашу мечту, купить и подарить вам собачку, если пообещаете, что любовь к псинке будет сугубо платонической. Помните: никакого насилия, жизни собачек тоже важны. Если будет совсем невтерпеж, можете, в крайнем случае, поцеловать ей лапку.

— Так, — врач раздраженно хлопнул ладонью по столу. — Меня собаки не интересуют. Прекратите сейчас же!

— Понятно, — погрустнел Елизаров. — Значит, все-таки мочитесь в постели. И как к этому относится ваша супруга? Надеюсь, она не сильно сердится, из-за вонючей влажной простынки?

— Замолчите, — рявкнул Питерс. — Обследование проводить будем? Если нет, я звоню охране, пусть вас выведут отсюда к чертовой матери.

— Я же сказал, что абсолютно здоров, — наполнил Елизаров. — Но если надо, давайте.

— Возьмите, — психолог придвинул к пациенту стопку листов бумаги и ручку. — Я буду называть слова, а вы рисуйте.

— Хорошо, — покорно согласился молодой человек.

— Любовь, — произнес доктор.

Елизаров увлеченно заелозил ручкой. Через минуту он остановился и подвинул лист к психологу.

— Это, что? — ошарашено спросил доктор, держа рисунок так, что камере удалось ухватить его крупным планом. На листе был изображен худющий негр заплетенными в узел ногами, со ртом раскрытым в беззвучном паническом крике. Искаженная страданием рожа бедняги с вытаращенными белками глаз очень напоминала лицо доктора Питерса. Сверху, на негре, горой жира восседала, обтекая костлявую тушку несчастного многочисленными складками, обнаженная чернокожая баба со свисающими пудовыми сисями и злобной торжествующей улыбкой.

— Любовь, — скромно пояснил Елизаров. — Нарисовал, как вы и просили. Правда, здорово вышло?

— Понятно, — проскрипел доктор. — А теперь изобразите то, что вы понимаете под несчастьем.

Молодой человек снова заскрипел ручкой по листу. Через две минуты подвинул его к доктору. На этот раз орущего и заливающегося слезами худого негритенка с лицом Питерса, охаживал плетью по голой заднице самодовольный белый плантатор, фигурой напоминающий надутый шарик.

— Это, значит, по-вашему несчастье? — уточнил психолог, всматриваясь в рисунок.

— Конечно, несчастье, — подтвердил Елизаров. — Какое же это счастье, когда плетью да по голой жопе?

— Ладно, — скрипнул зубами доктор. — Давайте проведем другой тест.

Он достал из портфеля пачку картинок и придвинул одну к молодому человеку.

— Что вы видите?

Елизаров с сочувствием глянул на Питерса и ответил:

— Одинокого черного человека в белом халате, мечтающего о сексе с болонкой.

— Я о рисунке говорю, — проскрипел Джон, непослушными пальцами расстегивая ворот халата.

Оооо, — протянул молодой человек, рассматривая картинку. — А вы извращенец доктор.

— Почему, это? — язвительно поинтересовался Питерс.

— Ну как же, — удивился Елизаров. — Показываете мне порнографические картинки.

— И что это, по-вашему?

— Белый член с крылышками в черной заднице, — ответил молодой человек.

— Что? — растерялся доктор, подвигая картинку к себе. На ней была изображена клякса с белыми пробелами. — И где тут член в заднице?

— Ну вот смотрите, — Елизаров снова придвинул картинку к себе и обвел ручкой цветовые контрасты кляксы и белых пятен. — Вылитый же член, а тут крылышки. И задница вот.

— Действительно, похоже, — ошарашено пробормотал Питерс, рассматривая рисунок, — А вот этот?

— Я не буду это комментировать, — молодой человек с брезгливым лицом отодвинул картинку от себя. — Вы не только извращенец доктор, но ещё и гомосексуалист.

— Почему это? — переспросил психиатр.

— Вы Фрейда изучали? — с любопытством уточнил Михаил.

— Изучал, конечно, я же психиатр.

— Тогда должны знать, что в своих рисунках вы подсознательно проецируете свои сексуальные мечты. А они у вас мерзкие и гомосексуальные.

— Это не мои рисунки, — разозлился доктор.

— Вы их из своего портфеля доставали у меня на глазах, — обличительно заметил молодой человек. — Значит ваши.

— Это тест Роршаха, — прохрипел доктор.

— Не знаю, никакого Роршаха, — стоял на своем молодой человек. — А вот как вы вытащили рисунки из портфеля, видел.

— Вы надо мною издеваетесь? — врач чудовищным усилием попытался сохранить остатки самообладания. — Мистер Елизаров, почему вы так относитесь к психиатрам?

— Видите ли, — молодой человек остро глянул на доктора. — Люди с небольшими психическими отклонениями строят воздушные замки, психопаты — в них живут, а психологи — взимают за эти здания арендную плату. Проще говоря, здоровым людям они абсолютно не нужны. Пустая трата денег за разрешение влезть к себе в душу. Я слышал об одном эксперименте, где-то в Африке. Подопытных разделили на две группы. Одну лечили психологи, другим просто давали денег. Через год вторая группа полностью избавилась от депрессии. А у первой никаких сдвигов не было. Понимаете, о чем я говорю?

— Вроде да, — доктор с шумом выдохнул воздух. — Но поясните подробнее.

— А чего тут пояснять? — снисходительно ухмыльнулся молодой человек. — Я абсолютно здоров. Мне психолог не нужен. А попытки нарушить личное пространство и залезть грязными пальцами в душу, считаю неприемлемыми. Они вызывают у меня острый внутренний протест. Мои американские партнеры попросили меня с вами побеседовать. Отказать им не могу. Вот и беседую с вами. Как умею. Но на возможность вывернуть наизнанку мою жизнь и разрешение копаться в душе не рассчитывайте.

Майерс щелкнул кнопкой пульта, ставя воспроизведение на паузу, и повернулся к Хартману.

— А чего это, доктор Питерс, такой нервный? Непохоже это на психолога.

— Меня тоже заинтересовал этот вопрос, — проскрипел старик. — Здесь все удачно для Елизарова сложилось. Я беседовал с Питерсом. Оказалось, он на грани развода с женой. Сын тоже добавил проблем. Недавно разбил отцовский «шевроле». В общем, у Питерса сейчас в жизни сплошная черная полоса. Он даже недавно просился в отпуск за свой счет по личным обстоятельствам.

— Понятно, — криво усмехнулся Уолтер. — Спасибо, профессор. Мы все поняли. Больше вас не задерживаем.

Дождался когда дверь закроется, и шаги старика в коридоре стихнут вдали и повернулся к Моррису.

— Что думаешь, Харольд?

— Елизаров очень опасен. Как гремучая змея. Сильный, уверенный в себе, со сплоченной командой. Успешно выходит из самых трудных ситуаций. Выигрывает, когда никаких шансов на победу нет, Вспомни бои на ринге. Умный, дерзкий, смелый, расчетливый, зря рисковать не будет, но и на себе ездить не позволит. Если мы выпустим его из Америки, в будущем получим опасного и сильного противника. Послушной марионеткой Елизаров не будет. И судя по своим действиям, быстро заработает капитал, и станет влиятельным миллиардером. Тогда справиться с ним будет на порядок труднее. Елизарова надо ликвидировать пока он не набрал силу, даже если мистер Рокволд будет против. И его шпиона в нашем окружении тоже нужно выявить и показательно утопить в чане с дерьмом. Чтобы другим неповадно было.