Когда Пат повезли в тюрьму, я поехал вместе с ней.
Сухо шуршали шины. Влюбленных на улицах уже не было. Малолетние хулиганы отправились по своим темным делам. Обыватели укладывались спать. Засыпали накормленные дети, а пришедшие с работы мужья уже получили все, что хотели. Манхэттен засыпал.
По дороге в тюрьму мы с Пат не сказали друг другу ни слова.
Пока заполняли документы, я стоял возле Пат, обняв ее за плечи. Чувствовалось, что Джиму вся эта процедура неприятна, но он добросовестно исполнял свои обязанности.
— Позаботься о ней, парень, — сказал я.
— Ты можешь на меня рассчитывать, Герман.
Пат забеспокоилась, потому что у нее не было ночной рубашки, но я ее успокоил, сказав, что завтра к утру принесу чемоданчик со всем необходимым.
Потом я поцеловал ее и ушел. Мне не хотелось видеть, как за моей женой захлопывается дверь камеры. Когда я уходил, Джим окликнул меня, но я сделал вид, что не слышал.
Дежурил старый Хансон. Он спросил меня:
— Опять ночная работенка, Герман? Кого привезли? Наверное, опять очередную потаскушку, ухлопавшую своего парня?
Я посмотрел ему прямо в глаза и вдруг понял, что он задает этот вопрос без всякой задней мысли. Скорее всего, он не в курсе дела, хотя, может, и слышал что-то про меня и Пат. Все равно это было очень неприятно. Скорее всего, старый Хансон — единственный в полиции — не знает, что я обзавелся парой больших рогов. Остальные полностью в курсе. Друзья опечалены, а те, кто меня недолюбливает, вне себя от радости.
Я ответил:
— Да, там был большой переполох.
Инспектор Греди стоял на каменных ступенях перед входом. Похоже, он дышал свежим воздухом. Когда я проходил мимо, он махнул мне рукой:
— Привет, парень!
Я остановился. К этому меня обязывала элементарная вежливость и, кроме того, служебное положение.
Да, легко было сказать Пат, чтобы она не беспокоилась. Вот только дело-то уж больно сложное. Все против нее. Я знал случаи, когда люди с гораздо меньшим набором доказательств вины запросто садились на электрический стул.
Греди вынул изо рта сигарету:
— Скверная история приключилась с твоей женой, не так ли?
— Да, скверная, — согласился я.
Сняв с головы шляпу, я стал ее сосредоточенно рассматривать. Похоже, она нуждалась в чистке. Да и форму не мешало бы исправить. С другой стороны, до сезона соломенных шляп осталось не так уж и много.
— Такое случается даже в очень хороших семьях, — продолжал инспектор Греди. — Тем не менее жаль, что не существует способа, при помощи которого можно было бы с уверенностью сказать, обманывает тебя жена или нет.
Тут я сказал, что верю Пат на слово.
Он меланхолично сунул сигарету обратно в рот и спросил:
— А, так она все еще продолжает водить тебя за нос?
Я решительно надел шляпу и поинтересовался:
— Что вы хотите этим сказать… инспектор?
— Не больше чем сказал, — хмыкнул он.
Я сунул руки в карманы.
Право, не стоит позволять себе лишнее в разговоре со старшим по чину.
— О’кей! Остановимся на этом. Она продолжает водить меня за нос.
Я уже спустился на несколько ступенек, когда он догнал меня и схватил за руку:
— Кто поверит, что она потеряла сознание, выпив стакан кока-колы? Ты когда-нибудь слышал, чтобы случилось такое?
Я сказал ему, что нет, не слышал.
Тут он отпустил мою руку и воскликнул:
— Вот видишь! Я знаю, дружище, это очень задевает. Даже мысль о том, что любимая женщина способна на такую вещь, может свести с ума. Вот только зря ты так переживаешь. Не стоит переживать из-за точно такой же, как и все остальные, шлюхи. Кстати, можешь взять два дня отдыха или даже целую неделю. Хорошенько выпьешь, познакомишься с какой-нибудь куколкой… Они все одинаковы: Уж поверь мне, я знаю, что говорю.
Я выплюнул сигарету. Она упала на ступеньки, и от нее веером рассыпались искры.
— Пат не шлюха. Я не верю, что она убила Кери. Похоже, ее подставили.
— Кто?
— Еще не знаю.
— Но кому это может быть нужно?
— Не имею понятия.
— Но ведь должен быть кто-то, кто все это организовал?
— Об этом я пока ничего не знаю.
Греди сдвинул шляпу на затылок.
— Герман, прошу тебя, не будь идиотом. Тебя попросту не поймут. — Он махнул рукой в сторону Манхэттена. — Подумай, что происходит каждую ночь.
Тысячи раз! В шикарных отелях и не очень шикарных, на задних сиденьях машин, в канавах, в конторах, на улице, в трущобах и роскошных особняках… И почти всегда последним об этом узнает муж. А временами происходит то, что случилось с Пат. Все просто: она поссорилась с Кери и застрелила его.
Я стал спускаться по лестнице, а Греди продолжал говорить мне вслед:
— Ну хорошо же! Проведи свое собственное расследование, но только не надейся на чью-либо помощь. Это дело попахивает! Учти, все парни из Восточного Манхэттена уже давно знали об этом, только не хотели тебя огорчать.
Я резко остановился и, повернувшись к нему, крикнул:
— Это ложь!
— Это правда! — возразил мне Греди. — Я мог бы сказать тебе о том, как ведет себя твоя жена, еще пять месяцев назад… Да, я отлично знаю, что вы, молодые полицейские, думаете обо мне. Вы считаете, что я старая ирландская развалина, глаза у которой ничего не видят, а вместо крови в жилах течет уксус… Даже если это и так, то только потому, что я в течение сорока лет занимался проститутками, ворами, убийцами. Это изменило меня. Я был инспектором уже тогда, когда ты еще под стол пешком ходил! Конечно же, ты слышал про меня много всяких басен. В них, наверное, мало приятного. Но слышал ли ты хоть раз, чтобы меня называли лжецом?
Я был вынужден признать, что нет.
Тогда старик поправил шляпу и сунул в рот сигарету.
— Ну хорошо. Я видел Пат и Кери вместе не менее шести раз. У меня еще довольно хорошее зрение, и я не мог ошибиться. А если хочешь проверить меня, то спроси Линду. Поспрашивай в «Пероке», в «Клубе высоких», а также Эдди Гинеса.
После этого он резко повернулся и ушел.
Я некоторое время стоял на ступеньках, потом спустился на тротуар. Кто-то из друзей пригнал мою машину к комиссариату.
Она теперь стояла неподалеку, возле парка.
Я обнаружил, что кто-то уже успел сунуть под дворник извещение о штрафе за стоянку в неположенном месте. Я кинул эту бумажку в канаву. Сев за руль, я вспомнил — в рапорте было написано, что обнаруженные в машине отпечатки пальцев принадлежали только Пат.
Лицо у меня горело, голова слегка шумела. Словно я заболел, будто подцепил простуду. Болезнь по имени Пат. Закрыв глаза, я снова увидел дрожащие губы Пат и ее бледное лицо, когда она кричала:
— Да мне плевать на этот рапорт! Я никогда не обманывала Германа. Я не могла даже подумать о том, чтобы сделать это. Меня могли изнасиловать лишь тогда, когда я потеряла сознание.
Забавная история. Обычно такое рассказывают самые отчаянные лгуньи.
На лбу у меня выступил пот, и я вытащил платок, чтобы его стереть. Интересно, сколько дури вмещается в типе ростом метр восемьдесят пять сантиметров и весом девяносто килограммов? До какой степени он способен быть слепым и глухим? Неудивительно, что Джим и Корк, Абе и Монте, а также Ховерс так вели себя! Они просто-напросто знали. Они знали это уже давно. Если еще точнее, то полгода.
Инспектор Греди очень ясно дал это понять.
Да, подобное происходит каждый вечер. Все триста шестьдесят вечеров в год. В шикарных отелях и трущобах. Почему же я должен быть исключением?
Господи, до чего же я дошел. И я сказал Пат, что люблю ее, а также верю!
Я даже открыл дверцу машины. Мне захотелось вернуться и сказать ей, что я о ней думаю теперь, после того, — что рассказал Греди. Впрочем, я одумался.
К чему? Она снова мне солжет.
Потом я сказал себе, что с меня этой истории вполне достаточно. Наверняка мне стоило сделать то, что советовал инспектор Греди.
Надо взять несколько дней отпуска, поехать куда-нибудь и вдребезги напиться. Потом позвоню одной из курочек, которые довольно часто пытаются со мной заигрывать, и приглашу ее. И так будет продолжаться целую неделю.
Ну хорошо. А потом?
Легкий ночной ветерок ласкал мои руки и лицо, Он был таким же нежным, как пальцы Пат.
А что же будет потом?
Я понял, что мне сейчас совсем не хочется напиваться. У меня также не было желания уложить в свою постель первую попавшуюся девицу. Мне хотелось сейчас остаться одному, совершенно одному, там, где меня никто не найдет.
Я посмотрел в зеркальце над лобовым стеклом.
Стало быть, это я, Большой Герман, сижу в своей машине и предаюсь отчаянию. Какая жуткая нелепость!
В конце концов, я оказался в квартале базаров, магазинов, складов. Здесь жизнь замирает только под утро.
Я захлопнул дверцу и включил зажигание… Я въехал на одну из площадей, где стояли фургоны и грузовики. Возле них суетились водители и работники магазинов и ресторанов, выбиравшие товар. Один из баров работал, и, углядев возле него свободное место, я поставил там свою машину.
Открыв дверцу, чтобы вылезти из машины, я сделал это так неловко, что с соседнего сиденья упал большой бумажный пакет. Его содержимое рассыпалось. Чертыхнувшись, я стал поспешно запихивать все на место. В пакете, как оказалось, лежали эскалопы, бычье сердце, салат, цветная капуста и пара консервных банок. Несколько капель крови попало на мои брюки. Я стал их вытирать и вдруг замер.
Бычье сердце! Вареное или жареное, с соответствующим гарниром, оно являлось одним из моих самых любимых блюд. Пат его никогда не ела. Она говорила, что его очень часто готовили в том пансионе, где она воспитывалась.
Она столько раз ела это блюдо, что дала себе слово, став взрослой, никогда его не есть. Вот только я его очень любил, и Пат, зная это, частенько его готовила.
Чувствуя, как у меня застучало в висках, я стал восстанавливать по памяти ее рассказ о том, как она провела этот день.
После клиники, до того как повидаться с человеком, с которым она изменяла мне, Пат зашла в лавку и, среди всего прочего, купила бычье сердце… Это было нелогично.
Обманывающая своего мужа шлюха, идя на свидание к дружку, покупает бычье сердце, которое надо приготовить на ужин как раз в то время, что она проведет у своего любовника.
Я медленно покачал головой. Нет, что-то не так.
Но ведь инспектор Греди сказал… Тем хуже для него. Он мог видеть Пат с этим Кери хоть тридцать шесть раз, но я-то ее знаю. Я знаю Пат вот уже десять лет. И если она что-то делает, то вкладывает в это всю себя. Для нее не существует полумер. Она либо что-то делает до конца, либо не делает вовсе…
Если бы Пат хотела спать с этим Кери, она ни за что не стала бы ходить тайком на его квартиру. Она просто развелась бы со мной, и это для нее было бы логично.
Неподалеку, на площади, закукарекал какой-то полоумный петух. Я словно очнулся и завертел головой, пытаясь определить, откуда же доносится кукареканье.
Да кто я такой, чтобы сомневаться?
Старательно уложив в пакет все, что из него высыпалось, я сел за руль и поехал прочь.
Я не желаю знать, что видел или, тем более, думал инспектор Греди! Я не желаю знать того, что свидетельствует против Пат!
Бывают в жизни обстоятельства, когда надо только стать слепым. Бывают в жизни обстоятельства, когда надо во что бы то ни стало верить!
Похоже, ничего другого не оставалось, как поступать именно так.