Младший научный сотрудник 7

Глава 22 Раздвоение

Раздвоение Боингов

— Не испугались возможных последствий, Генрих Готлибович? — спросил второй я, который в гавайке был, — после того самого случая в сентябре не очень хорошо все пошло…

— Руководство приказало, мы выполнили, — кратко обрисовал ситуацию он, — вон там вон (и он ткнул пальцем куда-то вверх) в скале прорублена штольня, выходящая прямо на Берингово море…

— Не вижу никакой штольни, — сказал я-первый.

— Она просто прикрыта этим вот зеленым экраном, — еще раз показал Горлумд, — отодвигать я его уж не буду, поверьте так… так вот, сфокусированный луч СВЧ, аналог лазерного, только в другом диапазоне, был направлен именно в эту штольню и далее. И он, как случайно вышло, зацепил этот несчастный корейский Боинг авиакомпании Кореан-Эйрлайнс…

— И их стало двое, — уныло закончил эту мысль за него.

— Точно… — Генрих сделал небольшую паузу, собираясь, видимо, с мыслями, после чего продолжил, — и все, что ты, второй Петя, видел и слышал в аэропорту Елизово, это было связано с двойником Боинга.

— Прямо вот и сенатор, как его… Макдональдс, что ли, как закусочная… и миллиардер из Гонконга — это все дубликаты были?

— Совершенно верно, — наклонил голову Горлумд, — дубли, как у этих… у братьев Стругацких в «Понедельнике».

— А что с основным экземпляром самолета стало? — спросил я-2.

— Спокойно долетел до Сеула и сел в расчетное время.

— Тогда как решили вопрос с двойниками? — это уже я-1 спросил, — два одинаковых сенатора это не шутки, там и одного-то многовато.

— Сидят в ИТК-13 в Красноярском крае, — с еще более глубоким вздохом сообщил Горлумд, — чтобы ликвидировать их, не нашлось ни воли, ни желания у высокого руководства.

— А тогда вот какой еще вопрос — если от этих экспериментов с этими бочками, — я-2 показал на железную штуковину в глубине зала, — одни неприятности, какой смысл продолжать эксперименты? Уничтожить, поставить гриф «совсекретно» и забыть, как страшный сон — вот и все на этом.

— Не скажи, Петя, — укоризненно покачал он головой, — там вовсе не одни неприятности случились — вот например взять твой дар исцеления — ты же главному лицу нашего государства подарил, можно сказать, лишний год жизни.

— А откуда вы про это знаете? — тут же уцепился я за его оговорку, — про этот лишний год жизни?

— А вот это я тебе к сожалению пояснить не могу, — хмуро отвечал он, — просто знаю.

— Хорошо, — сказал я-2, — про эту железную штуковину мы с коллегой уяснили, а насчет всего остального какие-то разъяснения последуют? Про аварию на этом… на Симушире, про корейский десантный корабль и последующие мои приключения в разных местах Тихого океана.

— Если так уж хочется, то кое-что я открыть тебе… вам то есть… вправе. Если совсем коротко, то все твои похождения это просто цепь дурацких причинно-следственных совпадений и не более того…

— Но про бравых корейских десантников-то рассказали бы поподробнее, — попросил я-2, — они и в самом деле все умерли? Кроме одного, как уж его… Кима кажется.

— Да, Петя, — вздохнул Горлумд, — они и в самом деле померли. И отравил их тот самый Ким.

— А зачем он это сделал? — это уже не выдержал я-1, — и куда потом делся экипаж разбившегося АНа, капитан там, второй пилот, стюардесса… и Сергей, кстати, мой напарник по институту.

— Зачем, это вопрос к Киму… — отвечал Горлумд, — Кима кстати передали корейским спецслужбам, пусть они выясняют этот вопрос. А про экипаж АНа могу рассказать — ничего с ними плохого не сталось, всех доставили во Владивосток, пилоты отправились получать новую машину, а твой Сергей обратно в Нижнереченск. Работает сейчас там, не в бункере, правда, но рядом с ним.

— А как вышло, — спросил я-2, — что мы вроде в разных временах с ним были, а сейчас встретились в одном?

— А вот это самый интересный вопрос из тех, что мы должны сегодня решить, — с каменным лицом ответил Горлумд.

— Ну-ка, ну-ка, — сказали оба мы почти одновременно, — и как мы его должны решать?

— Очень просто, — Горлумд достал из кармана пачку сигарет, закурил и продолжил, — двух Балашовых в одном времени быть не должно…

— В каком смысле?

— В самом прямом — один из вас должен исчезнуть.

— Так может поступите так же, как со вторым составом корейского Боинга? — спросил первый я, — в ИТК какой-нибудь.

— Нет, так не пойдет, — с грустной улыбкой отвечал Горлумд, — почему именно, я раскрывать не могу, просто не пойдет и все.

— И кто же из нас конкретно должен исчезнуть? — это спросил я-2, а я-1 добавил, — и зачем вы притащили нас в этот вот заглубленный пункт вообще?

— Правильные вопросы, — одобрил нас он, — из второго, кстати, вытекает первый — сейчас мы запустим эту машинку в том же самом режиме, что и 15 сентября прошлого года. Но с одним маленьким нюансом. И в результате один из вас пропадет с концами… точнее ваши сознания объединятся в одном физическом теле. И все будет хорошо.

— А если я… ну то есть мы не согласны?

— Да вас никто и спрашивать не будет, — добавил угрозы в голосе Горлумд, далее он хлопнул в ладоши два раза, и сразу после этого через гермодверь в зал вошли двое товарищей в форме прапорщиков СА, и в руке у каждого из них имел место большой черный пистолет.

Стечкин, подумал я, серьезная машинка… а прапорщики тем временем достаточно решительным шагом приблизились к нашей троице, и каждый из них взял под прицел по одному Балашову.

— Еще какие-то вопросы будут? — издевательским каким-то тоном произнес психиатр.

— Есть еще один, — решился первый я, — если позволите…

— Позволяю, — барским жестом разрешил он.

— Эта вот психиатрическая больница, что через дорогу от ИПП, она какую роль во всех наших делах играла?

— Я думал, ты умнее, Петя, — сокрушенно покачал головой он, — мог бы и сам догадаться — в ней содержатся жертвы неудачных экспериментов из основного здания. Я, кстати, тоже одна из них, из этих жертв, — зачем-то разоткровенничался он, — но мне сильно повезло. А вам не очень. Это был последний вопрос?

— Крайний, — поправил я его, — так сейчас принято выражаться — последний это как-то уж очень траурно звучит.

— Ну в данном конкретном случае у одного из вас это будет действительно последним вопросом, — поразмыслив, отвечал Горлумд, — а сейчас мы приступаем, ребята, контролируйте все их движения, пожалуйста, — обратился он к прапорщикам, — они могут быть очень опасны.

Ребята отвечать ничего не стали, но во всему видно было, что рекомендацию они усвоили. А Горлумд снял трубку внутреннего телефона и сказал в нее что-то неслышимое. Через пару минут, прошедших в напряженном молчании, в проем, открытый гермозатвором, вошли еще двое в белых халатах. Один незнакомый, а второй оказался Юриком Шпагиным… ну тем самым физиком-программистом, который перекодировал мой Тетрис в ай-би-эмовский формат.

— Привет, Камак, — помахал он нам ручкой, — ну то есть Камаки — вас же двое теперь, как я погляжу.

— Это ненадолго, — обнадежил его Горлумд, — занимайте места согласно штатного расписания.

Юрик зашел за правый край бочки, а второй незнакомый сотрудник уселся прямо возле загнутого ее конца, там располагался небольшой пультик управления.

— Начинаем ВЧ-накачку, — громко сообщил он нам всем, повернув какую-то рукоятку на пульте.

Весь зал наполнился равномерным низким гулом, тогда Юрик из-за бочки сказал, перекрикивая гул — «параметры в норме, фокусировка в пределах допустимого, частота выставлена».

— Теперь вы оба, — обратился к нам Горлумд, — встаете вот в тот кружок, очерченный белым.

И он показал, куда именно нам надо встать — действительно прямо там, куда смотрел раструб загнутого конца бочки, имел место этот кружок диаметром примерно в метр. Как раз для двоих человек… мне почему-то вспомнился фильм Вий с Куравлевым, где он так отграничивал свое место от притязаний злой ведьмы-Варлей.

— Мы что, так и пойдем на убой, как эти… как бараны на бойне? — неожиданно прорезался у меня в мозгу голос второго Балашова.

— А раньше ты вроде не умел мысли передавать, — тем же способом ответил ему я.

— Некогда это выяснять, братан, — быстро сказал он, — надо что-то делать.

— Включить свои гипно-способности предлагаешь? — спросил я.

— Ну конечно… а то ведь аннигилируют они сейчас одного из нас. Если не обоих сразу, — давай ты начинай, а я подключусь.

— Окей, начнем с прапоров, как самых опасных, — сказал я, тщательно маскируя свои намерения.

Мы как бы направились к этому белому кругу, но очень неспешно… прапорщики следовали за нами по пятам, остальные присутствующие были заняты своими делами.

— Начинаем по счету три, ты берешь на мушку правого прапора, я левого, — передал я мысленный посыл второму Балашову, и тот немедленно начал отсчет.

Один… два… три… старт… прапорщики как по невидимой команде остановились и вытянулись по стойке смирно. Потом они оба положили своих стечкиных на кафельный пол, повернулись через левое плечо и замаршировали к выходу. Мы взяли пистолеты и развернулись к Горлумду — тот наблюдал за нами с нескрываемой тревогой в глазах.

— Закрывай дверь, — скомандовал я ему, когда прапорщики вышли наружу, сопроводив команду движением дула пистолета.

Психиатр подчинился, но в процессе все же не смог не спросить:

— Вы хоть управляться-то с ними умеете?

— Невелика хитрость, — буркнул я, — а теперь мы вот что сделаем, дорогой Генрих Готлибович — а становись-ка ты в этот кружок, а мы посмотрим, как оно у вас тут работает, это хитрое устройство.

Из-за бочки выглянул озабоченный Юра Шпагин, но я ему быстро сказал, чтоб сидел там и не отсвечивал. Второй неизвестный мне сотрудник обратился в каменное изваяние и не шевелился, но я и ему на всякий случай продублировал приказ не дергаться.

— Ну что, занял свое место? — спросил я далее у Горлумда.

— Ты об этом пожалеешь, — ответил тот, тем не менее, выполнив мой приказ.

— Может, пожалею, — ответил я на попрек психиатра, — может, нет — вероятность и того, и этого, сам понимаешь, примерно одинакова. Эй ты, как тебя там, — ткнул я дулом в спину неизвестного сотрудника.

— Аркадием меня зовут, — отозвался он, как-то резко сдувшись в размерах.

— Аркаша, врубай рабочий режим, только без глупостей — я в общих чертах в курсе, что тут к чему.