Младший научный сотрудник 7

Глава 25 Два Петра

Два Петра набрались с утра

Я-второй открыл глаза после того, как дым немного рассеялся. И удивился — слева стояла та же самая экспериментальная бочка, из-за которой испуганно выглядывал Юра. А рядом с ним не менее испуганно жался Аркадий. Но второго меня не было видно нигде.

— Не сработала что ли ваша техника? — спросил я у них обоих, — точнее на половину мощности сработала?

— Ты откуда тут взялся? — совсем уже испуганным голосом спросил Юра.

— Как откуда… — не совсем понял я его вопроса, — из-за гермодвери пришел… а до этого меня сюда из Манилы привезли… дальше цепочку раскручивать?

— Какой еще Манилы, ты умом что ли тронулся? — произнес Аркаша и тут же добавил для Юрия, — у него точно крыша поехала, надо его в психушку отправлять.

— Стоп, — остановил его я, — давайте конструктивно, — и тут мне в голову пришла ослепительная догадка, которую я сразу же постарался подтвердить, — мы ведь на Камчатке, да? И сейчас 83 год, верно?

— Мы не на Камчатке, дружок, — угрюмо подтвердил все мои опасения Юра, — а в Нижнереченске, в бункере физического стенда 30 дробь 28. И год сейчас только 82-й, сентябрь месяц. Не, тебя точно надо геноссе Горлумду показать.

Так-так-так, сказал я сам себе, машинка на Камчатке таки сработала в штатном режиме и выкинула меня на год назад и на семь тысяч километров западнее. Ладно, будем приспосабливаться к новым вводным данным, а то ведь и правда в психушку сдадут.

— Не надо меня никому показывать, — быстро ответил я Юрику, — я просто тут на антресолях работал и не успел выйти из бункера, когда пятиминутную готовность объявили.

— Вот так-то лучше, — одобрил мой выбор Юра, — теперь можешь идти куда хочешь… кстати, твою игрушку я в ай-би-эмовские коды перевел вчера. С тебя четвертак и можешь забирать дискетку.

— Окей, я попозже зайду, — ответил я, а тут и гермодверь с некоторой натугой и лязгом откатилась в сторону, открыв проход в метр шириной.

За дверью никого не значилось, ни охранников с автоматами, ни геноссе Горлумда, и даже кадровых сотрудников ИПП в белых халатах ни одного не было. Я молча повернулся на каблуках и по узенькой бетонной лестнице поднялся в вестибюль института. В курилке, оборудованной в укромном уголке рядом с первым отделом, стояли и смолили Беломор (судя по запаху) двое — Шура из зала управления… ну который всегда все про всех знал… и мсье Ишаченков, комсомольский лидер и программист от бога или откуда там еще.

— О, Камак, — почему-то обрадовались они оба, а продолжил один Шурик, — давно тебя видно не было.

— Дела были, — хмуро ответил я, тут Ишаченков выкинул окурок в урну, бросил «увидимся еще» и скрылся в направлении пятого корпуса, Шура остался наедине со мной.

— Тебя Наумыч с утра ищет, — сообщил он мне, — зашел бы, а то нехорошо может быть.

— Зайду, — кивнул я, — куда ж денусь. А еще какие новости?

— Еще Бессмертнов тоже хотел с тобой поговорить, — добавил он, — и тоже срочно. И Нина с утра сама не своя какая-то ходит — побеседовал бы с подругой-то.

— А сегодня какое число? — неожиданно для самого себя задал я такой вопрос.

— Однако… — покачал головой Шура, — вечеринка вчера удалась…

— Не было никакой вечеринки, — пошел в отказ я, — просто забыл.

— Ну пятнадцатое, — выдавил из себя он.

— Сентября?

— Ну сентября…

— Спасибо, дружище, — пожал я ему руку и отправился сразу к товарищу Семен Наумычу — неприятные дела лучше не оставлять на потом, а более неприятного человека, чем наш завотделом, представить было сложно.

— Заходи, — гаркнул он в ответ на мой стук в дверь, — не бойся.

Он сидел, развалясь, в своем кожаном кресле, закинув обе ноги на подоконник — американец херов, подумал я, но вслух сказал:

— Добрый день, Семен Наумыч, искали меня?

— Конечно, искал, — он убрал таки ноги под себя, открыл какой-то ежедневник у себя на столе, что-то там подчеркнул или вычеркнул и продолжил, — ты, говорят, удачно вылечил супругу Бессмертнова?

— Было такое, — не стал спорить я, хотя деталей излечения совсем не помнил.

— У меня тогда к тебе большая просьба будет — посмотри мою супругу…

— Ольгу? — на автомате произнес я.

— Зачем Ольгу, какую Ольгу? — сделал он непонимающие глаза, — мою текущую жену, Сара ее зовут.

— А что с ней? — зачем-то ввязался я в этот ненужный диспут.

— Что-то с желудком…

— Так может обычный гастрит… или даже если язва — то это легко устраняется в той же больнице Семашко, — попробовал отбиться я.

— Да были мы в Семашко — нет у нее никакой язвы, а вот с каждым днем все хуже и хуже становится. Помоги, а за мной не заржавеет — ты же знаешь меня.

Ой, знаю, мысленно вздохнул я, как облупленного знаю.

— Ну хорошо, — не смог отказать ему я, — посмотрю. Когда и куда подъезжать?

— Сегодня в обед и съездим — я отвезу и привезу.

— Договорились, — кивнул я и поднялся, чтобы уйти, но он меня остановил.

— И игрушку твою я нашел куда пристроить…

— Это Тетрис что ли?

— Ну да, там где кубики сверху валятся… пока будем туда-сюда ездить, я тебе все поясню.

А я спустился с начальственного шестого этажа на полуторный, в свой родной до гвоздика зал управления физического стенда 30/28. И первым мне на глаза попался товарищ Бессмертнов, все такой же худой и длинный. Он и огорошил меня прямо с порога.

— О, Камак пришел, — обрадовался он, — завтра в колхоз едешь — знаешь об этом?

— Откуда, Александр Сергеич, — помотал я головой, — первый раз от вас об этом слышу. И потом — я же уже в этом году там был, разве по два раза посылают?

— Даже и по три бывает, — довольно усмехнулся он, — конкретно на тебя заява пришла, от председателя.

— Ну если сам Пугачев заинтересован, тогда ладно. Тогда согласен, деньжат заодно подзаработаю. А еще кто поедет?

— Аскольд и Нина.

— А программисты так и продолжают косить от этой обязанности? — поинтересовался я.

— Это сложный вопрос, — затуманился завлаб, — с кондачка не решается.

— Тогда я наверно домой могу ехать, собирать вещи и морально, так сказать, подготавливаться?

— Можешь, — махнул он рукой, — только с Игорем еще поговори, у него дело срочное — он во второй экранке сидит.

Я развернулся и спустился по железной лесенке вниз, где у нас находились две так называемые заэкранированные комнаты с ЭВМ типа СМ-4. Первая была пустой, а во второй в углу действительно сидел он, Игорь Ишаченков, программист и комсомольский босс.

— Поговорить хотел? — спросил я у него, присаживаясь на соседний стул.

— Угу, — откликнулся он, отрываясь от редактора какого-то языка, то ли Си, то ли Паскаля. — Персоналку твою мы с Шуриком практически до финала довели, вот смотри.

И он откинул шторку, накрывавшую соседний столик — там стоял блок управления, весь в проводах и соплях, но подключенный к телевизору «Шилялис» и стандартной советской клавиатуре. Игорь щелкнул тумблером, Шилялис поморгал немного, потом выплюнул приглашение к работе в виде большой белой скобки.

— Программы пока на магнитофоне записываем (он кивнул на Романтик, стоявший на полу), но в ближайших планах флопарь подключить.

— И что у вас за программы готовые есть? — не смог не поинтересоваться я.

— Так игрушки же — твой Тетрис и мой Диггер, обе рабочие. А еще текстовый редактор, простой и примитивный, но работающий. Я назвал его Лексиконом.

— Круто, — не смог сдержать своего восхищения я, — покажешь, как они работают?

— Легко, — Игорь вставил обычную кассету типа МК-60 в Романтик, ввел команду в строку приглашения, магнитофон щелкнул и закрутился. Через минуту примерно загрузка закончилась и на экране нарисовался известный стакан, куда должны были падать фигурки из четырех квадратиков.

— Зашибись, — отреагировал я на это, — а что там с помещением в райкоме?

— Идет работа, — лапидарно откликнулся он, — надеюсь, скоро будут результаты.

— А меня опять в колхоз отправляют, — продолжил я разговор, — председатель лично хочет меня там видеть.

— Ну съезди, проветрись, — улыбнулся Игорь, — я бы тоже поехал, да дела не пускают.

А когда я уже выходил из вестибюля института на улицу, столкнулся нос к носу с Аскольдом, который, как мне показалось, только что прошел через вахтера соседней психолечебницы.

— Ба, — растянул губы в улыбке он, — кого я вижу!

Ну хоть кто-то меня Камаком не назвал, мысленно поблагодарил его я, а вслух сказал:

— Ты же вроде в армию собирался? А Группу советских войск в Германии?

— Откуда знаешь? — с большим подозрением осведомился он, — я вроде никому пока этого не говорил.

— Сорока на хвосте принесла, — дипломатично ушел от прямого ответа я, — так чего Германия-то? Не собрался?

— В октябре поеду… да, а завтра мы же с тобой в колхоз едем, да?

— Абсолютно точно… во сколько отъезд-то?

— В девять, вот с этого самого места. С нами еще Паша с Левой напросились, помнишь таких?

— Паша — это который фанат кинематографа?

— Ага, а Лева в бадминтон круто играет.

— Вспомнил… опять дорогу будем чинить?

— Бери выше, колхозный ток в асфальт закатывать начнем… там в полтора раза больше объемы, значит и бабла нам Степаныч отслюнит посолиднее.

— Могу себе представить… — не стал я продолжать эту тему, — извини, мне домой надо, подготовиться самому и мать тоже подготовить.

— Какую мать? — недоумевающее взглянул на меня он, — она же у тебя умерла год назад.

— Извини, оговорился, — буркнул я в ответ и побрел к остановке шестидесятого автобуса.

Вот так вот, дорогой Петя Камак, сказал я сам себе, допрыгался ты на своих экспериментальных установках до того, что у тебя теперь и родственников ни одного не осталось…