Младший советник юстиции

41

Трофимов и Швецов вместе вышли из здания райкома, и как-то так само собой получилось, что и дальше они пошли вместе.

У тротуара, обогнав их, остановилась директорская машина. Шофер открыл дверцу.

— Поезжай в гараж, — мрачно сказал Швецов.

Шофер удивленно взглянул на хмурое лицо своего начальника, и машина медленно отъехала.

У перехода через улицу Швецов и Трофимов задержались.

— Вам куда? — спросил Швецов.

— Нам по пути, — улыбнулся Трофимов.

Швецов пристально посмотрел на него.

— Собираетесь утешать или читать прокурорскую нотацию?

— Ни то, ни другое.

— Тогда я вас не задерживаю! — резко произнес Швецов.

Трофимов пожал плечами и, прикоснувшись к козырьку фуражки, внимательно посмотрел на Швецова.

— До свидания, Леонид Петрович, — сказал он негромко.

Тут Швецов почувствовал, что он не может сейчас остаться наедине со своими мыслями. Он с горечью произнес:

— Мне тяжело. Понимаете вы это или нет? Мне так худо, что и слов не найти! Понимаете?

— Понимаю, Леонид Петрович.

— Ни черта вы не понимаете! Вам сколько лет?

— Тридцать четыре.

— Ну, а мне сорок шесть. А в партии вы давно?

— С сорок первого года.

— Я с тридцатого.

Они перешли через улицу и свернули в темный и пустынный переулок.

— Что ж из этого следует? — спросил Трофимов.

— Многое! И прежде всего то, что я вам завидую. Нет, не годам вашим — я стариком себя не считаю, — а тому, что вы, молодой сравнительно человек, а оказались кругом правы. Кругом! Понятно? И Рощин, и вы, и даже старикан Острецов — все оказались кругом правы, а я кругом виноват!

— По-моему, вы слишком мрачно все себе представляете.

— Молчите уж! Мне утешения не нужны! Мы же условились — никаких утешений!

— Я и не собираюсь вас утешать.

— Да и не сумели бы. Не та профессия. Ведь вы прокурор…

— Так точно, — сухо отозвался Трофимов.

— И всего-навсего районный прокурор! — усмехнулся Швецов.

— Верно. Всего-навсего районный прокурор.

— А я, как вам известно, директор одного из крупнейших в стране комбинатов.

— И это верно. — Трофимов остановился и в упор посмотрел на Швецова. — Хотите сказать, я вам не ровня?

Швецов устало махнул рукой:

— Да нет, не об этом сейчас речь, Сергей Прохорович… Я все про то, что я кругом не прав, а вы правы уже в том, что я проглядел этого Глушаева, а вы вот его разглядели. Ведь что меня убивает: районные работники смотрят дальше и шире, чем директор союзного предприятия!

— А я ничего дурного в этом не вижу, — сказал Трофимов. — Очень хорошо, что увидели и помогли увидеть вам.

— Так-то оно так. — Швецов опустил голову. — Но мне от этого ведь не легче? Выходит, Швецов по своим масштабам уже и в районные работники не годится. Ведь вот что выходит.

— Ох, и одолевает же вас гордыня! — сказал Трофимов.

— А как же мне не быть гордым? — Швецов выпрямился и, обернувшись к Трофимову, строго сказал: — Да знаете ли вы, что один наш комбинат производит столько продукции, сколько производят подобные ему предприятия целого десятка капиталистических стран, включая Англию и Францию?

— Да, знаю.

— То-то! Вот потому-то я и горд. Впрочем, был горд. Был! Верно?

Трофимов ничего не ответил. Он понял, что Швецову сейчас необходимо выговориться, что это поможет ему осознать то, о чем говорилось на бюро райкома, и, ничего не возражая, молча слушал.

— Решили не возражать? — с горькой усмешкой сказал Швецов. — Конечно, это правильнее всего — молчать и слушать, что скажет человек в моем положении. Ну, а я требую, чтобы вы со мной спорили! Чтобы вы не соглашались ни с одним моим словом! Такой разговор вам не по плечу?

— Нет, Леонид Петрович, — просто ответил Трофимов, — спорить с вами сейчас трудно.

— Это почему же?

— Да потому, что спорить нам не о чем.

— Верно, — упавшим голосом сказал Швецов. — На ошибки в работе указано — о чем же спорить? — Он поднял голову и снова с вызовом посмотрел на Трофимова. — Работать надо, а не разговаривать! Мне — работать, а вам — меня поправлять.

— Что касается меня, Леонид Петрович, — спокойно возразил Трофимов, — то главная моя задача не столько в том, чтобы поправлять вас, сколько в том, чтобы, помогать вам в работе.

— За то, что помогли мне разглядеть Глушаева, спасибо, но чем же еще можете вы мне помочь?

— Очень и очень многим. — Трофимов внимательно посмотрел на Швецова и, видимо, приняв какое-то решение, быстро сказал: — Хотите получить самую реальную и притом быструю помощь? Хотите знать, что вам следует делать, с чего начать уже завтра свою работу?

— Еще бы! — недоверчиво усмехнулся Швецов. — И вы можете мне это сказать?

— Идемте! — Трофимов решительно взял Швецова под руку и повел его за собой.

Они снова вышли на центральную улицу, пересекли ее и направились к дому, где помещались народный суд и прокуратура.

— Многообещающее начало! — невесело пошутил Швецов. — Не напоминанием ли об этих суровых местах собираетесь вы мне помочь?

— Идемте, идемте! — коротко отозвался Трофимов, увлекая его за собой.

Они поднялись на второй этаж и вошли в приемную. Дверь в кабинет Трофимова была открыта. За его столом, склонившись над бумагами, сидела Ольга Петровна Власова.

— Добрый вечер, Сергей Прохорович! — сказала она, поднимаясь ему навстречу.

— Здравствуйте, Ольга Петровна. Не ожидал, что так поздно застану вас здесь.

— Уж очень спешное дело, Сергей Прохорович… Вот посмотрите. Чрезвычайно любопытное дело! И не так-то в нем будет просто разобраться.

Трофимов заглянул в лежащую на столе папку, перелистал бумаги, и лицо его приняло озабоченное выражение.

— Верно, Ольга Петровна, дело действительно серьезное. И, видимо, не простое.

— Думаю, что дня через три смогу о нем доложить.

— Да, товарищи, знакомьтесь, — сказал Трофимов, не отрывая глаз от бумаг. — Простите меня; Леонид Петрович, я сейчас дочитаю.

— Да уж чего там! — буркнул Швецов. — Подожду. — Он подошел к Власовой и представился: — Швецов.

— Мы встречались, товарищ директор, — сказала Власова.

— Встречались? Где же?

— У Евгении Степановны Беловой.

— Да, да, теперь вспоминаю.

— Кстати, Сергей Прохорович, — сказала Власова, — вам сюда звонила Марина.

— Марина Николаевна?

— Да. Спрашивала, куда вы пропали. Бюро райкома, говорит, давно кончилось, а его все нет и нет.

— Нехорошо, Сергей Прохорович, — невесело усмехнулся Швецов, — вас Марина Николаевна ждет, а вы тратите время на разговоры со мной…

— Надеюсь, что я не зря потерял это время… — сказал Трофимов. Он подошел к шкафу, отпер его и, взяв с полки толстую папку, протянул ее Швецову.

— Вот это очень поможет вам, Леонид Петрович, в нашей работе.

Швецов взял папку и прикинул, точно взвешивая ее на руке.

— Что здесь?

— На вес не узнаете. Садитесь и читайте. Здесь собраны письма рабочих вашего комбината, их справедливые жалобы, их справедливые требования. Уверен, что эти письма сегодня вам будет очень интересно прочесть.

— Вот оно что! Знаете, вы, пожалуй, правы, — сказал Швецов, и по его тону Трофимов понял, что не ошибся, когда решил показать ему письма рабочих.

— А домой их взять нельзя? Ведь тут чтения на всю ночь.

— Нет, домой нельзя. Читайте здесь. Я вам помогу разобраться.

— Как же это? Значит, собираетесь просидеть со мной здесь всю ночь? — искренне удивился Швецов. — Ну, спасибо! — Он быстро подошел к столу, на ходу развязывая тесемки папки.

Зазвонил телефон. Трофимов торопливо взял трубку, думая, что услышит голос Марины.

— Слушаю, — тихо сказал он, но никто ему не ответил.

В трубке что-то загудело, затрещало, потом послышались чьи-то далекие, неясные голоса, потом снова загудело, и раздался громкий и такой унылый сейчас для слуха Трофимова голос телефонистки:

— Прокуратура? Прокуратура? Соединяю вас с селом Искра! Минуточку! Говорите!

— Да, да, слушаю! — с досадой сказал Трофимов.

Но в трубке снова зашумело, послышались чьи-то неясные голоса, и телефонистка опять потребовала от Трофимова минуточку терпения. Она стала торопливо вызывать телефонистку коммутатора бумажного комбината, потом та отозвалась и, в свою очередь, тоже начала кого-то вызывать. Так от голоса к голосу протягивалась все дальше телефонная нить.

Далекие, неясные голоса вдруг стали громче, и Трофимов услышал, как кто-то, по-видимому диспетчер бумажного комбината, надрываясь, выпытывал у своего собеседника, когда же наконец придут обещанные машины. Потом его голос сменился другими.

Вскоре Трофимов был посвящен в то, что делалось у сплавщиков на рейде, на сколько выполнили план лесорубы, как идет подготовка к сбору урожая в колхозе «Заря коммунизма», куда запропал буксир «Комсомолец». О капитане этого буксира Белкине Трофимов узнал даже, что он наверняка получит выговор за свои слишком долгие стоянки у села Искра.

— Нашел время невесту навещать! — возмущался кто-то густым баритоном. — Катер простаивает, а он…

Снова заговорила телефонистка и опять потребовала у Трофимова минуточку терпения. При других обстоятельствах его это, пожалуй, и рассердило бы, но сейчас он был рад случаю, который позволил ему услышать такой живой и деловито-озабоченный голос своего района.

Вдруг в трубке все стихло, и откуда-то издалека до слуха Трофимова донесся тихий-тихий девичий голос:

— Прокуратура? Это прокуратура?

— Прокуратура слушает, — ответил Трофимов.

— А Петра Бражникова случайно там нет? Нельзя его попросить? — с надеждой в голосе спросила девушка.

— Нет, — сказал Трофимов. — К сожалению, нет. Это не Даша Осокина со мной говорит?

— Даша… — послышалось издалека печально и тихо.

— Здравствуйте, Даша! — сказал Трофимов. — Не огорчайтесь, он вам позвонит. Что ему передать?

— Это товарищ Трофимов? Здравствуйте… Нет, ничего не надо передавать… — Даша вздохнула. — А не знаете, когда он снова к нам приедет?

— Знаю, Даша. Очень скоро приедет.

— Ну, тогда поклонитесь ему, — повеселевшим голосом сказала Даша. — Скажите, что Даша Осокина звонила. До свидания…

Трофимов услышал, как Даша повесила трубку.

Он тоже положил трубку и отсутствующим взглядом посмотрел на Швецова.

— И здесь помогаете? — улыбнувшись, негромко спросил Швецов.

— Пытаюсь…

— Знаете что, Сергей Прохорович? — решительно поднялась Власова. — Идите-ка вы домой. Мне все равно еще несколько часов придется здесь поработать, так я заодно и Леониду Петровичу помогу. Идите. — И Власова, мягко взяв Трофимова за локоть, показала ему глазами на дверь.

Трофимов оглянулся на Швецова. Тот, склонившись над письмами, казалось, ничего уже не слышал. Трофимов крепко пожал Власовой на прощанье руку и пошел к выходу.