Младший советник юстиции

8

— Этот мост прозвали у нас «сердечным», — сказала Марина Трофимову, когда они подходили к парку.

— Вот как? — улыбнулся Трофимов.

— Говорят, что все счастливые объяснения в нашем городе обязательно происходят здесь.

В это время Трофимов и Марина заметили стоявшего на мосту Лукина.

— Счастливые? — нарочно громко переспросил Трофимов. — Не верю, да и кто это придумал, что в любви все должно быть только счастливым? Простите, — обратился он к Лукину, — разрешите прикурить?

— Прошу, — Лукин, не глядя, протянул Трофимову тлеющую папиросу. — Сердечный мост!.. Любовь!.. — зло, не разжимая губ, пробормотал он. — Брехня, брехня все это!

— Вы о чем? — прикуривая, спросил Трофимов.

— Так, между прочим…

— Странное совпадение, — сказала Марина, когда они отошли от Лукина. — Ведь парень, у которого вы прикуривали…

— Да, я знаю. Я был сегодня в суде.

— Ах, вот оно что! Меня очень огорчила вся эта история. Чудесная была пара.

— Почему была?

— Разве вы считаете, что у них все еще может наладиться?

— Думаю, что да.

— Нет, если бы меня так оскорбили, — с возмущением проговорила девушка, — как бы я ни любила, я бы не могла простить! Никогда!

— Если бы вы любили, то сказали бы другое.

— Не знаю… Не уверена… — с внезапно прозвучавшей в голосе печалью сказала Марина.

— Тогда, случись это с вами, вы бы думали не о том, прощать или нет, а о том, что за человека вы полюбили и что с ним произошло. И обязательно по сто раз на дню спрашивали бы себя: «Кто в этом виноват? Может быть, я? Или я ошиблась в нем, придумала его себе? А может быть, виноват кто-нибудь другой?» Нет, Марина Николаевна, от любимого человека так просто не отмахнешься.

— Кто виноват? — усмехнулась Марина. — Это в вас прокурор говорит, Сергей Прохорович. А в любви с прокурорской меркой делать нечего.

— Да ведь моя-то мерка куда шире вашей!

— Не спорю. Здесь, на мосту или в парке, и прокуроры и начальники всякие — такие же люди, как Костя Лукин, со своими слабостями, со своими ошибками. Но вот вы пришли в суд, и тогда ваше «кто виноват?» облекается в статью уголовного кодекса, в обвинение.

— Не правда ли, какая горькая истина? — останавливаясь перед Мариной, насмешливо спросил Трофимов.

— Да, если любовь становится предметом судебного разбирательства, если к отношениям любящих применим вопрос «кто виноват?» — то, простите меня, Сергей Прохорович, роль прокурора в таком процессе совсем незавидна.

— А все-таки, все-таки — кто виноват? А? — Трофимов коснулся локтя девушки. — Ведь как хорошо будет, Марина Николаевна, если прокурор, именно прокурор, ответит Татьяне Лукиной на этот мучающий ее вопрос.

— Но вы скажете ей только то, что она и сама отлично знает: «Виноват муж».

— Ну, а если нет? Если вина ее мужа не так уж бесспорна и, выяснив это, мы подскажем Лукиным, как им жить дальше?..

— Суд, прокурор — в роли примирителей и советчиков?

— Если вас пугают такие слова, как «суд» и «прокурор», то замените их простым словом — «друзья». Да, такие друзья, как мы, могут прийти им на помощь.

— Друг… — протяжно сказала Марина и украдкой чуть насмешливо глянула на Трофимова. — Вот вы мне все и объяснили, Сергей Прохорович. Спасибо вам. — Она рассмеялась. — Надо только заменить слово «прокурор» на слово «друг» — и все будет хорошо. Верно?

— Не совсем так, — усмехнулся Трофимов. — А вот то, что я не убедил вас, — это верно.

Они замолчали.

«Обиделся, — подумала Марина. — Ну и пусть его! Слишком уж он прямолинеен и уверен в себе».