Море Троллей

Глава 9 МАРА И ВСАДНИК

Первое, что Джек услыхал, проснувшись, — это ветер. Ветер налетел с моря и с воем пронесся над домом — аж кровля затряслась. Просочился под дверь — и по полу потянуло холодом, а в очаге вспыхнуло пламя. А еще послышался дребезжащий рокот — вроде как камушки в прибое перекатываются, вот только звук этот с каждой минутой нарастал, пока не обрушился на Джека, точно гром, вконец прогнав сон.

Джек подскочил как ужаленный. Ветер, задувающий под дверь, расшвырял угольки из очага во все стороны. Джек бросился сгребать их обратно. Крыша заскрипела, здоровенный кусок кровли вырвало с корнем и унесло прочь. Четыре-пять воронов, что укрывались там, провалились в комнату и кинулись искать убежища в постели Барда. Издалека послышался жуткий перестук копыт — он звучал все ближе и ближе, аж небо зазвенело эхом.

Вот оно, небо: раскинулось над зияющим провалом в крыше, холодное, черное и заполненное бездушно перемигивающимися звездами там, где еще недавно стлался спасительный туман. Надо что-то делать, но что?! Джек не знал. Грохот копыт оглушал, выбивал из головы все что можно, кроме одной-единственной мысли: бежать! Мальчик шагнул назад и ненароком наступил на тлеющий уголек. От боли в сознании прояснилось, и Джек понял, что происходит.

Это Мара. Она возвратилась — возвратилась под покровом тьмы. Она обнаружила слабое место Барда и вернулась уничтожить своего врага. Джек нащупал на шее охранную руну. Какая невероятно теплая — да что там, горячая! Руна вливала в него свой жар, точно полуденное солнце.

Бард издал долгий, исполненный ужаса вопль. Что за жуткий звук — словно кролик бьется в когтях у ястреба. Старик лихорадочно метался на своем ложе, вороны намертво вцепились в покрывало из овчины.

— А ну кыш! Вы же его пугаете! — закричал мальчик, но вороны лишь защелкали клювами да еще крепче впились когтями в шерсть.

Теперь гром грохотал чуть ли не над головой. Самые страшные зимние бури — и то не шли с ним ни в какое сравнение. Даже штормовые валы, что бьются о скалы, уступали ему в ярости. Джек в жизни не слыхивал подобного грохота: на мальчика просто-таки оцепенение нашло. Вжавшись в постель, он как завороженный глядел на дыру в крыше — не в силах ни шевельнуться, ни вздохнуть, под стать воронам.

Внезапно с небесных высот снизошла фигура — такая громадная, такая жуткая, что Джек пронзительно вскрикнул, а вороны испуганно закаркали. То был конь, облаченный в ледяные покровы, — сосульки отламывались и с сухим треском рассыпались по каменному полу. Конь тускло-серый, со спутанной, смахивающей на паутину гривой, а уж ног-то сколько! Джек их даже считать не стал: он и без того видел, что ног больше, гораздо больше чем полагается.

Верхом на коне восседал всадник, еще более темный, чем небо, — его непроглядная чернота словно впитывала, выпивала свет звезд. Шипастые ноги всадника жестоко стискивали конское брюхо, так, что выступала кровь — белая, сочащаяся жидкость, больше всего похожая на гной. Тут конь завизжал, и Джек рухнул на пол — без чувств, без сознания, будто все сгинуло, — осталось лишь пульсирующее тепло талисмана над самым сердцем…

Очнулся Джек в темноте. Огонь погас. Сквозь дыру в крыше мерцали звезды — и, слава небесам, никакой тебе Мары. Воздух был холоден и недвижен, словно и не сотрясала древнюю римскую усадьбу неистовая буря.

Джек на ощупь добрался до низкой постели. Бард дышал ровно и, похоже, крепко спал. Сердце Джека просто-таки перекувырнулось от радости и облегчения. Он нашарил покрывало из овчины, задев при этом одного из воронов; птица пребольно клюнула его в палец.

— А ну, пошел прочь! — заорал мальчик, в сердцах замахнувшись на ворона. Из темноты раздалось недовольное ворчание. — Никто тебя сюда не звал, между прочим.

Джек прикинул, не вымести ли наглых тварей метлой, но потом решил, что компания ему явно не помешает — даже если это всего лишь склочные вороны. Насмотревшись на то, что ехало верхом на Маре, — что бы это ни было! — одиночества он просто не выдержит.

«Нельзя об этом думать, нельзя!» — одернул себя мальчик.

Бард говорил, что размышлять о недобром не след. Лучше вспоминать о хорошем — например, о зеленых деревьях и солнечном свете. Непонятно, что именно прогнало Мару, но во всяком случае, она сгинула, и со стариком вроде бы ничего плохого не случилось. Завтра они вместе придумают, как победить врага.

Джек пошарил вокруг, отыскал кремень и кресало. Сгреб погасшие угли, вновь растопил очаг. Котелок с супом был холоден как лед. Либо Джек пролежал без сознания дольше, чем ему казалось, либо всадник верхом на Маре выпил из котла все тепло.

«Нельзя об этом думать. Ни в коем случае нельзя», — напомнил себе Джек.

Он зажег столько свечей с фитилем из сердцевины ситника, сколько сумел отыскать. Дом разом преобразился. Даже вóроны взбодрились: все как один соскочили с кровати и подобрались поближе к очагу. И прицельно уставились на котелок.

— Даже и не мечтайте, что вам хоть крошка перепадет, — предупредил Джек.

Вороны защелкали клювами, словно говоря: «Это мы еще посмотрим».

Джек не сомкнул глаз до тех пор, пока сквозь брешь в кровле не проглянул серый предрассветный сумрак.

«Надо бы травы набрать, дыру залатать», — подумал мальчик, мысленно добавляя еще одно дело к и без того устрашающему списку.

Когда же он вновь посмотрел наверх, небо было ярко-голубым. Очевидно, Джек задремал, сам того не заметив.

Я знаю, что нам дóлжно заняться туманом, господин, — проговорил Джек, обращаясь к Барду и растирая занемевшие руки и ноги. — Но тебе надо отдохнуть, а мне неплохо бы еды поискать. Схожу-ка я после завтрака к морю.

Джек помешал в котелке. Горох разварился до аппетитной кашицы. От запаха грудинки с луком в животе у мальчика забурчало. Один из воронов, что посмелее, подскочил поближе.

— Пошел прочь! — прикрикнул на него Джек, замахнувшись ложкой. С ложки слетел ошметок гущи; птица так и накинулась на добычу. — Кыш! Эта еда для людей, а не для тебя. Если проголодался, лети поищи ракушек.

Джек наполнил миску и накрыл котел тяжелой железной крышкой. А по пути к кровати топнул на птиц ногой. Экие нахальные твари, право слово!

Бард лежал неподвижно, глаза его были широко открыты.

— Может, ты сядешь, господин? — учтиво предложил мальчик. — Так мне будет проще покормить тебя.

Бард заморгал и принюхался. По бороде у него потекли слюни.

— Дай-ка я тебе помогу, — сказал Джек.

Он зажал миску между коленями, чтобы птицы не добрались, и, наклонившись, осторожно приподнял Барда за плечи.

— Вуд-дук, — произнес старик.

— Что ты сказал, господин? Воды? — встрепенулся Джек. — Тебе воды подать?

— Вуд-дук.

— Не понимаю, — признался мальчик, разом похолодев от страха.

— Гааа, — сказал Бард.

О его интересе к вареву свидетельствовали лишь потеки слюны на бороде.

— Тебе дурно? Если ты говорить не в силах, так просто кивни.

— Вуд-дук!

Бард, похоже, не на шутку рассердился. Лицо его побагровело, глаза сверкали, губы дергались. Джек стоял как громом пораженный. Что такое приключилось с Бардом? Понять, что это за недуг, мальчик был не в состоянии. Неужели Мара похитила у старика разум? Или, того еще хуже, душу?

— Господин, пожалуйста, не надо; ты меня пугаешь. Если бы ты только попытался сесть ровно, я бы тебе пособил.

Но старик по-прежнему издавал странные звуки, а затем, вконец рассвирепев, заревел, точно разбушевавшийся младенец.

Джек попытался ложкой протолкнуть еду Барду в рот. Старик мотнул головой — и варево разлетелось по всей кровати.

— Гааааа! — завопил он.

— Но это же вкусно, в самом деле вкусно. Вот, смотри: я попробую первым, — в отчаянии предложил Джек.

Стряпня и впрямь удалась. Желудок Джека властно требовал еще, и мальчику пришлось силой обуздать себя, чтобы в один присест не очистить миску. Он снова попытался накормить Барда, но тот смачно плюнул ему в лицо — хороша благодарность! Вороны издевательски закаркали.

— Потешаться надо мной вздумали? — заорал Джек, вне себя от досады.

Он швырнул миской в птиц, которые, конечно же, не упустили долгожданной возможности. Вороны налетели на пролитое варево и в мгновение ока склевали все подчистую.

— Какой же я дурень!

Джек едва не расплакался. Еды и так почти не осталось, так он еще в приступе слепой ярости часть выбросил за здорово живешь. Причем ни на шаг не приблизился к тому, чтобы пробудить Барда от этого непонятного колдовского забытья.

— Ну хотя бы попей, — взмолился Джек.

Он намочил в воде шерстяной лоскут и принялся выжимать его старику в рот, точно так же, как мать кормила Люси, когда та была совсем крошкой. Бард вцепился в лоскут зубами и принялся усердно сосать.

— Хоть что-то… — пробормотал Джек.

Он лил и лил на лоскут воду, пока Бард не напился. Затем вновь наполнил миску и, окунув лоскут в гороховое варево, дал старику пожевать.

Казалось, кормление заняло много часов: обмакиваешь и выжимаешь, выжимаешь и обмакиваешь, причем каждый раз еще и рот Барду открываешь, чтобы зубы не стискивал. Наконец старик выплюнул лоскут и громко рыгнул. В глазах его появилось сонное, удовлетворенное выражение. Джек уселся рядом с котлом и — наконец-то! — утолил грызущий голод.

А теперь что прикажете делать? Самому вызывать туман? Или идти в лес за помощью? Но Джек опасался бросать Барда одного.

К тому времени все вороны улетели сквозь дыру в крыше — все, кроме одного. Оставшийся сидел на безопасном расстоянии от Джековой ноги и зорко наблюдал за мальчиком. Красивая птица, холеная, с черным, глянцево поблескивающим оперением, вот только на левой лапе коготка недостает. Небось, в зубах у лисы побывал…

— Ну ладно, ладно. Ложку дам, так уж и быть. Одну ложку, не больше, — смилостивился Джек.

Он протянул ворону угощение, и птица принялась есть — изящно и аккуратно, точно кошка.

— Кто ж тебя научил? — удивился мальчик. И на радостях скормил ворону еще одну ложку. — Может, сам Бард? По слухам, Бард с птицами беседует, вот только мне он своего секрета так и не открыл.

— Подсказала бы ты мне, птица, что теперь делать, — посетовал мальчик. — Мой долг — защитить деревню, но ведь и Бард нуждается в защите. И без еды я долго не протяну. От магии аппетит знаешь как разыгрывается?

Ворон запрыгал вверх-вниз, словно говоря: «Что правда, то правда».

Джек рассмеялся — и дал ему еще кусочек.

— Надо забрать Барда в лес, — размышлял Джек вслух. — Там и он будет в безопасности, и я смогу селян оберегать.

В сердце мальчика что-то всколыхнулось — так бывает, если вдруг услышишь морозным утром пронзительный крик ястреба или увидишь выпрыгивающего из воды дельфина. Ты этого не ждешь и пугаешься — и при этом просто дух захватывает.

«Я сам сделаю все, что нужно, я справлюсь, — думал Джек. — Я больше не ученик. Я стал настоящим бардом».

Ворон подскакал к двери и постучал клювом по дереву.

— Правильно, — согласился Джек. — Чем раньше отправимся в путь, тем лучше.

Он распахнул дверь. Небо было ясным, солнце стояло уже высоко.

Джек потянул Барда за рукав, и еще раз, и еще, пока старик наконец не встал. Теперь лишь оставалось заставить его идти. Джек обвязал веревку вокруг Бардова пояса — и дернул. Медленно и неуверенно старик принялся переставлять ноги — одну за другой, — против прогулки явно не возражая.

— Вуд-дук, — заявил он.

— Твоя правда, — кивнул Джек, ведя Барда вниз по тропинке.

Поначалу Джек собирался миновать деревню и юркнуть в лес. Но Бард плелся так медленно, что мальчик отчаялся добраться до места засветло. Наконец ниже по склону показался Джеков двор. Мальчик тяжело вздохнул. Что за славный, добротный дом! Все до единой постройки, и ограды, и поля — все создано трудами отцовских рук. А сейчас — до чего же заброшенный у них вид, просто плакать хочется! Джек утер глаза рукавом и яростно дернул за веревку, обвязанную вокруг пояса Барда.

Натянувшаяся веревка едва не отбросила его назад. Джек обернулся: старику приспичило сесть передохнуть.

— Не сейчас, — возразил мальчик. — Я знаю, ты устал, господин, но нам никак нельзя останавливаться, пока не доберемся до укрытия.

— Гаааа! — сказал Бард, не отрывая глаз от дома.

Джек проследил за его взглядом. Над дымоходом курилась белая струйка дыма. Неужто пожар?! Джек бросил веревку и со всех ног помчался вниз по склону. Огонь, точно! Вот и гарью пахнуло. Джек бросился к двери: она оказалась заперта. Мальчик замолотил по ней кулаками.

— Люси, сиди смирно, — послышался изнутри знакомый шепот.

— Мама, это я! Я, Джек! Что случилось? Почему вы здесь?!

Наступила пауза. Наконец заскрежетал отодвигаемый засов. Отец осторожно выглянул за дверь — с вилами в руках, изготовившись проткнуть незваного гостя. За его спиной, держа наготове котелок с кипятком, стояла мать.

Люси взвизгнула и, оттолкнув Джайлза, бросилась к брату.

— Ох, родной, это ты, — выдохнула мать, ставя котелок на землю.

— Добро пожаловать домой, сынок, — мягко произнес отец, словно встречать гостя с вилами в руках было делом самым что ни на есть для него обычным.

— Вот теперь все в порядке, — воскликнула Люси, пританцовывая на месте, и втянула Джека внутрь.

В доме было шаром покати: почти все добро закопали либо спрятали в лесу, зато у самого очага лежали подстилки из вереска, а у стены притулился мешок с едой.

— Что, все уже вернулись в деревню? — ошеломленно спросил Джек.

— Только мы одни, — покачал головой отец.

— Потому что мы самые умные, — встряла Люси.

Джек оглянулся на мать: похоже, той единственной было не по себе.

— Это все Люси, — понуро сказала она.

— В лесу гадко! Мокро, холодно, бррр! — закричала Люси. — И повсюду каменюки. Похищенной принцессе там не место.

— Похищенной принцессе там самое место: там безопасно, — оборвал ее Джек.

Он сразу понял, что стряслось. Люси, впервые в жизни столкнувшись с неудобствами, потребовала, чтобы все вернулись домой. Кто-кто, а Джек-то знал: эта своего рано или поздно все равно добьется. Люси всех изведет своим нытьем, — пока не захочется отвесить ей хорошего шлепка, только ни у кого рука, конечно же, не поднимется, ведь она такая маленькая, такая красавица!

— Я так считаю, здесь оставаться нельзя, — сказал Джек.

— Я знаю, но…

Мать кивнула на отца. Джайлз Хромоног явно купился на Люсины слезные просьбы. Он в жизни ни в чем не отказывал дочке.

— Я назад не пойду! — заревела Люси. — Ночью было плохо!

— Да уж, ночь и впрямь выдалась не приведи Господь, — вздохнула мать.

— Мы думали, настал Судный день, — загробным голосом сказал отец. — С неба с визгом налетело… нечто. Во все стороны полетели льдинки — острые, как кинжалы. Погасли звезды. Люди метались как безумные, налетая на деревья. Сын кузнеца ударился головой — и рухнул без сознания. Лошади оборвали привязь и разбежались. Их до сих пор разыскивают…

— Мара, — прошептал Джек. И тут его осенило. — Ох, звезды мои, я ж напрочь позабыл! Прошлой ночью на Барда напали — что-то магическое, я так и не понял, что именно, но только он утратил рассудок. Я как раз вел его в лес.

Они побежали к дороге. Старик прочно утвердился на самой ее середке, точно пень — с места не сдвинешь.

— Ужо волкоголовые тебя сцапают, если не пойдешь с нами, — пригрозил Джек, ухватив старика за плечи и пытаясь поднять.

— Вау-вау-вау-ваау! — завопил Бард.

— Ш-ш-ш! Не шуми. — Джек попытался закрыть Барду рот. Старик злобно щелкнул зубами.

— Вуд-дук!

— Вот я сейчас тебе вуд-дукну, будешь знать! — рявкнул Джек, баюкая пострадавшую руку. — Ну ладно, ладно, извини, я не хотел. Но ты ж и святого из себя выведешь. Я знаю, что ты заколдован, господин, так что и не обижаюсь особенно. Но не мог бы ты хоть немножечко нам посодействовать?

— Увещевать его бесполезно. Он что овца.

Джайлз Хромоног нагнулся, поднял старика с земли и, пошатываясь, побрел обратно к дому. Бард вопил и брыкался, да только отец шел себе и шел. Увечье увечьем, но годы тяжкого труда закалили его мускулы на славу.

— Вот так! — выдохнул он, без особых церемоний сгружая старика на пол. — Насчет рассудка это ты прав, сынок. Спятил, как есть спятил. Так ты говоришь, это Мара лишила его разума?

— Не знаю. Может, его заколдовали…

— А может, просто годы сказываются, — мягко предположила мать. Она обтерла лицо Барда влажной тряпицей, а под голову ему вместо подушки подложила скатанный плащ. — Будем надеяться, что отдых и заботливый уход исцелят старика…

Джек же сел на пол и попытался сосредоточиться. Это было непросто: Люси вскарабкалась к нему на колени и принялась взахлеб пересказывать свои горести.

— Туман — такая гадость! Все отсырело насквозь, а вождь запретил нам разводить костер. Это нечестно!

— Бард призвал туман, чтобы оградить и защитить вас, — возразил Джек.

— Ха! — фыркнула Люси. — Да сквозь туман кто угодно пройдет. Хоть чудовища! Хоть тролли!

— Не надо говорить про троллей.

— А я хочу, а я буду! Тролли, тролли, тролли, тролли!

У Джека руки чесались отвесить девчонке хорошую оплеуху.

— Оставь брата в покое, солнышко, — подоспела на помощь мать.

Она протянула Люси горстку орехов, и девочка тут же принялась колоть их камнем и выковыривать зернышки.

— Так ты говоришь, это Бард призвал туман? — встрепенулся отец. — Богобоязненные христиане так не делают. Это чародейство.

«И что бы мне попридержать язык?» — посетовал про себя Джек.

Все так или иначе связанное с магией вызывало у Джайлза Хромонога резкое неприятие. Дескать, не к добру это. Дескать, от всего этого за версту разит серой и адским пламенем. Демоны с длинными острыми когтями тебя тут же и сцапают, глазом моргнуть не успеешь.

— Хотелось бы верить, что Бард не увлек тебя на дорогу греха. — Отец нахмурился. — Адское пламя — удел тех, кто преступает законы Божьи.

— Это был самый что ни на есть обыкновенный туман, — устало отозвался мальчик. — Я просто пытался объяснить Люси на понятном ей языке.

Джек чувствовал себя совершенно беспомощным. Семью угораздило возвратиться в деревню, где смертельно опасно. Бард повредился в уме. А может, в этот самый момент по римской дороге крадутся волкоголовые. Ох, до чего ж он устал!

— Может, ты бы посидел в саду, подкрепился малость? — предложила мать.

И тут Джека осенило: а ведь она знает куда больше, нежели показывает. Вот, значит, откуда то молчаливое понимание, существовавшее между Бардом и матерью. Она ведь и сама ведунья, она тоже владеет магией — ей послушны пчелы и дикое зверье. Отчего же он прежде этого не понимал? Должно быть, общение с жизненной силой обострило его восприятие. Да-да, они всегда были с ним — и ласковые заговоры детства, и песни, снимающие жар, и то чудесное прикосновение, благодаря которому становилась вкусной самая непритязательная снедь.

— Спасибо, мама, — поблагодарил Джек.

Вскоре он уже сидел в огороде с чашей горячего сидра в одной руке и куском намазанного маслом хлеба — в другой. Мать поглядывала на север, в сторону римской дороги. Она ничего не говорила — но она знала. Опасность придет именно оттуда.

Как только мать ушла, Джек вскочил на ноги. Да, он смертельно устал, да, все тело ноет, да, больше всего на свете ему хочется снова стать ребенком — ребенком, не ведающим ни тревог, ни обязанностей. Но так не бывает. Детство осталось в далеком прошлом. Теперь только он один стоит между деревней и волкоголовыми пиратами, и его долг — довершить начатое.