Море Троллей

Глава 21 ЗОЛОТАЯ ЩЕТИНА

На следующий день Джек убедился, что, как бы ни обхаживали его на пиру, он все равно раб, навсегда останется рабом и любой с первого взгляда определит в нем раба.

На рассвете Грязные Штаны грубо растолкал мальчика и отвел его в кузницу. Там Грязные Штаны выковал рабский ошейник, надел его Джеку на шею и с помощью щипцов замкнул края.

— Я нарочно побольше сделал, ты ж еще растешь, — недовольно пробурчал он. — А теперь марш чистить свинарник. Это вон там, под яблоней…

Джек, цепенея от отчаяния, побрел к свинарнику. Шею саднило: Грязные Штаны наставил-таки ему синяков. Ошейник неприятно холодил кожу — ишь, громадный, даже под туникой не спрячешь…

Так, будто в ночном кошмаре, Джек дошел до дальней пристройки, на которую указал Грязные Штаны. Жизненная сила казалась недосягаемо далекой, и даже заветная руна, незримо покоящаяся на груди, словно вобрала в себя холод железного ошейника. Над свинарником взмыла стая воронов. Птицы описали круг и, возмущенно каркая, вновь опустились на прежнее место. И то верно, чего им бояться-то? Всего лишь какой-то раб идет выгребать навоз из свинарника…

Одна из птиц — холеная, лоснящаяся, не в пример прочим, важно прошлась вдоль края крыши.

— Отважное Сердце! — позвал мальчик. — Ты разве меня не помнишь? Это ж я, Джек!

Но птица лишь одарила его презрительным взглядом, а подлететь ближе даже не подумала.

Но это же тот самый ворон — вне всякого сомнения, он! На левой лапке недоставало одного когтя…

— Отважное Сердце, я все равно знаю, что это ты! — упрекнул его Джек. — Я призвал тебя с неба и спас тебе жизнь. Я сказал Люси, будто ты прилетел с Островов блаженных; может, так оно и есть. Ты ужасть какой умница.

Джек вскарабкался на ведро и попытался дотянуться до края крыши. Пальцы его скользнули по вороньим перьям. Птица порхнула прочь. Мальчик потерял равновесие и шлепнулся на землю. Ворон исчез среди деревьев. Сущий пустяк, конечно, но вероломное предательство птицы словно подводило итог длинной череде напастей и несчастий. Джек свернулся в комочек на земле и бурно разрыдался.

— Это правда! Это правда! Я — всего лишь раб. Даже птицы это знают. Я — такой же, как Грязные Штаны и Свиное Рыло! Ох, ну почему я не утонул в море?! По крайней мере, тогда я смог бы добраться до Островов блаженных и отыскать там Барда, — сетовал Джек на саксонском, от которого за последнее время немного отвык. Сейчас он разговаривал главным образом по-исландски.

И тут Джек почувствовал, как кто-то легонько дергает его за волосы. Он поднял заплаканные глаза: ворон возбужденно подскакивал на месте и вертелся ужом. Отважное Сердце тараторил, тараторил взахлеб — на своем, вороньем языке, то пронзительно каркая, то пуская трель, то резко наклоняясь потянуть Джека за волосы или за тунику. Ворон ерошил перья. Ворон раскачивался вперед-назад. Будь Отважное Сердце псом, он бы небось катался на спине, смиренно выпрашивая прощения.

— Да все в порядке, — шмыгнул носом Джек, поглаживая вороньи перья. — Я ж все понимаю. Ты улетел со своими друзьями-воронами, а про меня позабыл. Ясное дело, они тебе ближе…

Птица вспорхнула на колени к Джеку и прижалась к его груди. Стрекотание стихло до едва различимой воркотни. Джек поежился.

— Да не злился я, правда. Я просто ужасно огорчился, — объяснил мальчик. — Это же совсем разные вещи. А кто бы не огорчился, с этим-то кошмарным рабским ошейником на шее? Но я и с ним примирюсь, пока у меня есть хоть один друг.

Отважное Сердце щелкнул клювом, давая понять, что он думает о рабьих ошейниках.

— А теперь мне пора за работу, — вздохнул Джек. — Не знаю, как тут обходятся с ленивыми рабами, но держу пари, лучше мне этого на личном опыте не проверять. А ты можешь понаблюдать, если хочешь.

У стены сарая притулились грабли. Вооружившись ими, мальчик вошел внутрь. Отважное Сердце последовал за ним и вспорхнул на потолочную балку. Три свиньи выжидательно подняли головы.

Как и в родной деревне Джека, летом домашние животные по большей части столовались на природе, на подножном корму. Свиньи вольно бродили по лесу, на них охотились, как на дичь, но каждую весну отлавливали и приручали несколько поросят. Что за умные создания! Они бегали за тобой как привязанные и довольно похрюкивали, если почесать их за ушками. Так что с наступлением осени на душе становилось тяжко: ведь осенью всех свиней забивали, кроме одной-единственной брюхатой свиноматки, что должна была принести поросят к рождественскому пиру.

Свиньи столпились у загородки: белесые, поджарые, длинноногие, совершенно не похожие на привычных Джеку коренастых черно-белых хрюшек. Уши навострены, глаза заинтересованно поблескивают; длинные пятачки так и тянутся к чужаку. Кажется, зазеваешься на миг — тут-то они тебя с ног сшибут и затопчут.

— Мамочки, навозу-то сколько, — вздохнул Джек.

Свиньи тонули в грязи по самое колено. От вони глаза тут же начали слезиться; животным, по всей видимости, тоже приходилось несладко, ведь свиньи от природы — существа опрятные и по возможности предпочитают чистоту и ухоженность. Слева от себя мальчик углядел чистый загончик и понял, что, пока чистят хлев, животных перегоняют туда.

Джек вновь вышел на улицу, поискать какой-нибудь приманки. К вящему его удивлению, верхом на заборе восседали Свиное Рыло, Грязные Штаны и Болван. Еще бы, куда как приятно погонять новичка в хвост и в гриву, изображая из себя главных! Вот они-то в последнее время точно работали спустя рукава…

— Корм ищешь? — крикнул Болван.

Джек кивнул. Раб указал на кипу полевой горчицы.

— Только смотри, дверь закрой, чтоб свинюги не разбежались, когда перегонять будешь, — посоветовал Свиное Рыло.

Джек ухватил охапку горчицы и пошел назад. Вонь стояла такая, что, как говорится, птица на лету сдохнет. Мальчик отметил, что Отважное Сердце предусмотрительно устроился у самой дыры в крыше.

Когда дверь затворилась, дыра эта осталась единственным источником света. В полутьме хлев выглядел довольно-таки зловеще. Со стропил свисали неопределенных очертаний предметы, наводя на мысль о дьяволятах, про которых рассказывал отец: они, дескать, затаились повсюду и подстерегают души грешников.

— Что-то воображение у меня не к добру разыгралось, — отчитал себя мальчик. — Это ж просто веревка, а вон и серп висит… во всяком случае, что-то похожее на серп. А это — свиньи.

Джек перелез через загородку в чистый загон и разбросал по земле горчицу. Свиньи жадно принюхались.

Джек отыскал воротца между двумя загонами, открыл их, и свиньи тут же ринулись внутрь, по дороге сбив мальчика с ног. Что ж, эта часть поручения оказалась проще простого.

— Приятного аппетита, дамы, — смеясь, крикнул Джек.

Отважное Сердце спорхнул со своей балки, и Джек испуганно вскочил на ноги. Из кучи навоза в дальнем углу хлева поднималось гигантское чудовище. По бокам у него стекала грязь. Страшилище прыгнуло вперед, оскалив пасть и нацелив чужаку в лицо грозные клыки. Джек попытался было захлопнуть воротца, но куда ему было тягаться со страшной зверюгой! Тот молнией пронесся сквозь проем, развернулся и снова кинулся на мальчика.

Джек вскарабкался на ограду. На решение у него оставались считанные секунды, не больше. Можно соскочить в навоз по другую сторону — но чудище все равно окажется там раньше! — а можно попытаться допрыгнуть до потолочной балки. И Джек прыгнул. В ладони вонзились занозы: мальчик отчаянно пытался подтянуться и вскарабкаться наверх. Наконец он перебросил ногу на другую сторону и кое-как укрепился, стиснув узкую балку руками и коленями.

Но что же это за тварь там такая? Сощурившись, Джек вгляделся в полумрак. Чудище запрокинуло массивную голову и пронзительно завизжало. Да это же гигантский кабан! Но даже для кабана уж больно огромен — такой здоровенной зверюги Джек в жизни не видывал. Сквозь толстый слой грязи поблескивала золотая щетина. А ведь великолепное было бы животное — если бы только по уши в навозе не извозилось! Кабан завизжал снова, и Джек едва не свалился с балки. Долго он тут не провисит. Медленно и осторожно мальчик отполз чуть в сторону и сел. Теперь, чтобы не свалиться, ему приходилось упираться руками в крышу. Разом заболели не только ладони, но и задница…

Кабан расхаживал туда-сюда, кровожадно повизгивая; вставал на дыбы и скрежетал зубами. «Где же рабы?» — гадал про себя Джек. Неужто они не подозревали об опасности? Мальчуган открыл было рот, чтобы закричать, как вдруг снаружи донесся новый звук.

Смех. Рабы хохотали! Они отлично знали про кабана — и не предупредили новичка. На самом деле — Джек понял это только сейчас — никаких особенных причин закрывать дверь не было. Никуда бы эти свиньи не делись. Но — требовалась темнота. Рабы догадывались, что кабан зароется в навоз и что при закрытой двери его в жизни не разглядишь.

— Экий же я дурак! — застонал Джек.

Однако кто бы на его месте заподозрил умысел настолько злобный? Он же этим людям ничего дурного не сделал! Все они — рабы, и враг у них общий — тот, кто их поработил.

— Ну че, схрупали его, что ли? — полюбопытствовал Грязные Штаны.

— Хорошо бы; ишь, маленький проныра, расселся за высоким столом рядом с господином, — буркнул Свиное Рыло.

— Может, вызволим парнишку? — предложил Болван. — Он же еще дите малое.

— Не, раз уж Золотая Щетина за него взялся, то теперь не отступится, — возразил Грязные Штаны. — Опять же, зачем нам свидетели?

— И то правда, — согласился Болван.

«Золотая Щетина — так, наверное, зовут кабана», — подумал Джек.

Гордое имя — вот только вид у зверюги сейчас довольно жалкий. Грязь покрывала его настолько толстым слоем, что казалось, будто кабан закован в доспех.

Отважное Сердце застрекотал что-то со своего места у отдушины.

— Да не протиснусь я туда, — с горечью возразил Джек. — И долететь я туда не долечу, куда мне до тебя, старина. Судьба мне тут торчать до тех пор, пока кто-нибудь не придет на выручку.

При этих словах сердце у Джека упало. Руки у него ныли: удерживаться в таком положении было ох как непросто. Выдержит ли он несколько часов? И потом, кому придет в голову его разыскивать, глядя правде-то в глаза?

Отважное Сердце застрекотал снова. Для ворона звук этот был на удивление нежным и мелодичным; Джек в жизни ничего подобного не слыхивал.

— Что ты мне такое говоришь? Или это не мне, а ему?

Золотая Щетина, задрав голову, не сводил с птицы маленьких, налитых кровью глазок. От внимания Джека это не укрылось.

— Да тебе, похоже, нравится музыка! — изумленно воскликнул мальчик.

И тут его осенило. Ведь мать успокаивала пением овец и баранов. Она пела пчелам перед тем, как забрать их мед. Она и Джека научила этой простенькой магии, да только он не придавал ей особого значения. Ведь в сравнении с тайным знанием Барда заговоры эти — сущий пустяк.

И Джек запел заклинание, успокаивающее растревоженных пчел:

Затем Джек пропел колыбельную для новорожденных ягнят, а затем, невесть откуда, пришла новая песня, исполненная жизни и радости. Мальчуган пел о густых лесах, о горках желудей под дубами, о солнечных бликах в траве, о диком луке — вкусном, сочном, только выкопай! Допев песню до конца, Джек почувствовал необыкновенную легкость: он был счастлив так, словно сам всласть набегался по лесу.

Мальчик посмотрел вниз: Золотая Щетина тихонько похрюкивал и, задрав свою бочкообразную голову, с обожанием таращился на него. Зверюга изменилась до неузнаваемости! Свиньи тем временем дожевали горчицу и обнюхивали землю, выжидая, не бросят ли добавки. Безмозглые существа эти свиньи, решил про себя Джек. А вот Золотая Щетина совсем другой. Гигантский кабан призывно запыхтел, яснее слов требуя: «Еще!»

Так что Джек запел новую песню, между делом незаметно отползая по балке все дальше и дальше (занозы то и дело вонзались ему в задницу), пока не оказался на противоположном ее конце. Нет, не вне пределов кабаньей досягаемости, отнюдь; однако так у него, по крайней мере, был шанс добежать до внешней ограды первым.

Джек соскочил на пол. Приземлился он неудачно, упав на бок. Мальчик тут же вскочил на ноги — но Золотая Щетина тоже не дремал. Кабан метнулся к загородке и преградил Джеку путь к свободе.

Кабан и мальчик не отрываясь смотрели друг на друга, глаза в глаза. Затем Золотая Щетина шагнул вперед, сопя и пофыркивая, и задрал морду — ни дать, ни взять пес, вымаливающий хозяйской ласки. Джек опасливо протянул руку и почесал кабана под подбородком. Золотая Щетина хрюкнул.

— Ах ты, старый растяпа, — промурлыкал Джек так, как привык обращаться со свиньями дома. — Да так ты, пожалуй, растаешь как масло.

И он почесал кабана за ухом. Золотая Щетина блаженно зажмурился.

— Ну-ну, — проговорил Джек. — Кажется, рабов ждет небольшой сюрприз.

Он запер свиней и кабана в чистом загоне и, перебравшись через ограду, распахнул дверь хлева.

Свиное Рыло, Грязные Штаны и Болван разом соскочили с забора.

— Ты пел, — сказал Грязные Штаны. — А про что?

— Тебя не сожрали, — разочарованно протянул Свиное Рыло.

— Не сожрали, — согласился Джек и, гордо подбоченившись, встал перед рабами.

— Но я ж своими ушами слышал визг, — пробормотал Свиное Рыло.

Джек внутренне кипел от ярости, но чувств своих выказывать не собирался. Вот уж нет, не дождетесь.

Рабы ломанулись внутрь.

— Фу-у! Вонь-то какая, — поморщился Болван.

— Я не виноват, — принялся оправдываться Свиное Рыло. — Зверюга-то уж больно охоч до человечинки. Он же троллий кабан. Я к нему и близко не подойду…

— Еще как подойдешь, коли Олаф прикажет! — возразил Грязные Штаны.

— Дык для этого новенький есть. Эгей, парень! Давай-ка сюда! Работать-то кто за тебя будет?

Джек вошел в хлев и демонстративно перегнулся через ограду. Золотая Щетина тут же подтрусил к нему и задрал подбородок, требуя, чтобы его почесали.

— Слааавная свииинка, промурлыкал Джек.

Глаза у рабов чуть не повылезали из орбит.

— Seiðer, — пробормотал Грязные Штаны. — Вот он зачем пел-то.

— То-то Хейди к нему так и льнет, — шепнул Болван.

— Это скальдическая магия, а никакой не «сейдер», — заявил Джек, в глубине души отнюдь не будучи в этом уверен. — Я — скальд. А скальды свинарников не чистят. — Он вручил грабли Болвану; тот машинально взял их в руки. — Будете меня злить, с ног до головы чирьями покроетесь. А попытаетесь причинить мне вред — я лишу вас рассудка или еще чего похуже сотворю!

Рабы ошарашенно переглянулись — видать, пытались сообразить, что такое «еще похуже».

— А уж ежели я расскажу Олафу о вашей проделке, он вас на кусочки изрубит. — Побелевшие лица рабов яснее слов сказали Джеку, что по крайней мере, эта угроза прозвучала вполне убедительно. — А теперь я пошел завтракать. А вы извольте вычистить хлев до темноты. И опрокиньте-ка ведро-другое на Золотую Щетину. Ему не по душе ходить замызганным…

И Джек вальяжно вышел на улицу — ни дать ни взять капитан драккара. И даже не оглянулся ни разу. В конце концов, в этой кошмарной земле помощи ему ждать неоткуда. Если ему удастся запугать рабов, что ж, тем лучше. Он им ничего не должен!

Едва оказавшись за пределами видимости, Джек привалился к изгороди. На мальчика с запозданием накатил ужас пережитого: он же едва не погиб! Он задрожал всем телом, из глаз хлынули слезы. Ну почему на него все ополчились?! Как ему выжить, когда кругом столько врагов?! Джек поднял взгляд — Отважное Сердце устроился рядом и тихонечко стрекотал про себя.

— Ну, по крайней мере, хоть один верный друг у меня есть, — промолвил Джек, вытирая глаза рукавом. — Может, даже два, вместе с Золотой Щетиной…

И он принялся вытаскивать из ладоней занозы — заодно успокаивая нервы. Из хлева долетали ругательства и вопли: видать, Золотая Щетина успел позабыть о том, что он хорошая свинка. Джек разом взбодрился и, заметно повеселев, зашагал к дому. Отважное Сердце летел следом, на сей раз даже не пытаясь улизнуть вместе с другими воронами.