Глава 37 ДАРЫ КОРОЛЕВЫ

— Хрр-ррр… что? Что такое? — встрепенулась Горная королева.

— Великая королева, мы вернулись, — сказал Джек.

— Я же сто раз тебе говорила: нечего величать меня «великой королевой», — недовольно буркнула Гламдис. — Зови меня матерью.

— Да, мать, — хором откликнулись Джек и Торгиль.

— Ну и как? Преуспели? Отыскали источник Мимира?

— Да, великая… э-э-э… мать, — ответил Джек.

— Вот и хорошо. Никогда не знаешь, чего ждать от этих норн. Иногда они отсылают людей в темный лес, чтобы те заплутали во мраке.

— А зачем ты вообще принимаешь у себя норн? — спросила Торгиль. — Это ж неинтересно, наблюдать за чужой игрой…

— Ты удивишься, — ответила Горная королева, — но я тем самым узнаю многое из того, чему суждено случиться. По большей части это горькое знание. Люди умирают. Целые острова погружаются в пучину. Я чувствую, что это дает мне что-то вроде власти над будущим. Я видела смерть Олафа задолго до того, как это случилось.

— Правда?!

Глаза Торгиль изумленно расширились.

— Такие, как он, до старости не доживают, — вздохнула Горная королева. — Слишком уж он был велик, и при этом упрям как осел. Ну что ж! Здесь мне вас попотчевать нечем. Не пойти ли нам в гарем — я велю увальням состряпать чего-нибудь на скорую руку…

Они пересекли просторную залу: королева Гламдис шла впереди, Джек с Торгиль следовали за нею. Золотые шахматные фигурки в беспорядке рассыпались по доске.

— А зачем вы угощаете норн всякой снедью, если они вроде бы и не едят? — полюбопытствовал Джек, оглядываясь на вазы, до краев полные пыли.

— Норнам нравится иссушать и губить, — объяснила Гламдис. — Превращать хлеб в прах, а плоды — в слизь для них все равно что пир. Понять норн я давным-давно отчаялась.

Обед в гареме остался для Джека одним из самых приятных воспоминаний, вынесенных им из Ётунхейма. За столом главенствовал Болторн; Золотая Щетина и Отважное Сердце тоже присоединились к всеобщему веселью. Двое увальней пели песню — довольно-таки, впрочем, немелодичную и невнятную, — а остальные отплясывали традиционный ётунхеймский хоровод: шумный и веселый танец, сопровождающийся оглушительным притопыванием. Фонн поставила целое действо, повествующее о бегстве троллей из Утгарда по ломающемуся льду.

На стол подавали на удивление аппетитное жаркое, пирожки с мясом и заварной крем — самый-самый вкусный, с мускатным орехом и со сливками. Торгиль шумно восторгалась каждому новому блюду.

— Вот уж не думала, что еда бывает такая вкусная! — то и дело восклицала девочка. — Все такое расчудесное, просто пальчики оближешь!

— С ней все в порядке? — озабоченно шепнула королева Джеку.

— Просто новая разновидность помешательства, — успокоил ее Джек.


Спозаранку, едва рассвет окрасил чертог Горной королевы алым, Джек и Торгиль собрались в обратный путь. Гламдис и все ее семейство проводили гостей вниз по длинным коридорам к подножию горы. Расставаться с троллями Джеку было ужас до чего грустно, а ведь совсем недавно они преследовали мальчика в ночных кошмарах.

— Просто поверить не могу, что один из вас оттяпал ступню у Древесной Ноги, — сказал Джек, когда они вышли на холодный, продуваемый всеми ветрами дворик у спуска в подковообразную долину.

— Лучше уж поверь, — отозвалась Фонн. — Смертные и тролли воюют испокон веков. Сейчас у нас перемирие — в память Олафа Однобрового, — но сражаемся мы за одни и те же земли. Когда миром правит зима, тогда — наша власть. Сейчас близится лето, и мы слабеем. Но мы не сдадимся.

— И мы тоже! — воскликнула Торгиль. Девочка щеголяла в куртке из меха росомахи, в новехоньких сапожках и при новом мече у пояса. — Уклоняться от боя — невеликая честь и для вас, и для нас!

— Встретимся в битве Рагнарек, — серьезно проговорила Фонн.

— Значит, до встречи! — отозвалась Торгиль.

Отважное Сердце, что сидел на плече у Джека, согласно каркнул.

— На прощанье я вручу вам дары, — проговорила Горная королева, подавая знак одному из молодых увальней.

Тот вынес плащи из незнакомого Джеку материала. Они переливались и искрились, точно отблеск света на леднике, и запах от них шел одновременно острый и сладкий.

— Плащи сделаны из шелка, что дают пауки, обитающие в здешних лесах, — пояснила королева.

«Как, скажите на милость, можно получить шелк от паука?» — удивился Джек.

На своем веку он сталкивался только с овцами, а овец, как известно, стригут.

— Ты, вероятно, заметил занавеси в наших залах. Они из того же самого материала. Плащи достаточно прочные, чтобы противостоять любой буре, и достаточно легкие, чтобы удобно сидели на плечах. Еще этот шелк обладает вот каким свойством: меняет цвет в зависимости от цвета окружающих предметов. Плащи укроют вас от драконицы.

Гламдис развернула подарки. Плащи были длинные и просторные. Капюшоны надежно скрывали лица. Джек заметил, что цвет ткани тут же изменился со льдисто-белого на темно-синий, вторя оттенку платья Горной королевы.

— Спасибо, о великая королева… то есть мать, — с низким поклоном поблагодарил ее Джек. — Это воистину бесценный дар.

— Это великая честь для меня.

Торгиль тоже поклонилась.

— Держитесь подальше от валунов по обе стороны долины. Идите вдоль реки. В путь пускайтесь ночью, днем прячьтесь. Когда доберетесь до леса, ступайте на север, в обход цветочного поля. Лоси проложили там тропы. Так вы благополучно выйдете к фьорду и встретитесь с друзьями.

На Джеке была теплая куртка из куньего меха и башмаки из воловьей кожи, что не скользили по льду. Солнечный камень Олафа, предназначенный для Скакки, и склянку с медом поэзии из источника Мимира мальчик спрятал в висящий на шее мешочек. Серебряный молоточек, подарок Олафа, Торгиль несла при себе. Обоих снабдили мешками со снедью и разнообразным оружием.

Наконец королева подала знак Болторну: тот выступил вперед, неся завернутый в ткань посох.

— Забирай, — проговорил старый тролль, протягивая посох так, словно это была ядовитая змея.

— Я подумывала, а не швырнуть ли его в пропасть, — сказала королева. — Очень уж мне не хотелось его возвращать. Это посох огненного волшебника. В последний раз я видела такой, когда здесь гостил Драконий Язык; и сколько же неприятностей он мне причинил — ни словом сказать, ни пером описать! И все же красть у гостя — недостойно. Так и быть, забирай свой посох, но остерегись! Если когда-либо вернешься сюда с этой штуковиной — убедишься на собственном опыте, вправду ли мы, тролли, умеем людям ноги откусывать…

Королева усмехнулась, сверкнув изящными, но на диво убедительными клычками.

— Обещаю, что соблюду твою волю, — торжественно проговорил Джек, вновь кланяясь.

И крепче сжал посох. Дерево почернело, но обуглиться — не обуглилось. Оно призвало пламя из самого сердца Ётунхейма, а само между тем проникло за пределы огня и достигло чего-то более древнего и могущественного. Едва коснувшись посоха, Джек ощутил в нем легкую вибрацию.

Джек с Торгиль попрощались с хозяевами и еще раз поблагодарили ётунов за гостеприимство и великодушие. Джек обнял Золотую Щетину — так крепко, как только смог, учитывая, сколь коротки были его руки по сравнению с массивной кабаньей шеей.

— До свидания, свинка, — вздохнул мальчик. — Хотелось бы мне взять тебя с собою, да только в Срединном мире прием тебя ждет не самый добрый.

Троллий кабан фыркнул и дружелюбно ткнулся пятачком Джеку в волосы.

Джек, Торгиль и Отважное Сердце двинулись вниз по подковообразной долине в направлении далекого леса. Еще некоторое время до них доносилась прощальная песня Форат.

«Уж лучше бы она не пела, — думал Джек, прислушиваясь к звукам китовьего языка. — От этой мелодии мне так ужасно грустно делается…»

Пройдя с милю, путники оглянулись. Ледяная гора выглядела вполне себе заурядно. Невозможно было разглядеть ни окон, ни башен, ни галерей, ни дверей. Словно бы ётуны затворились внутри, и все ледники и обледенелые скалы разом опустели.


— Странно же пахнет этот плащ, — заметила Торгиль.

Путники укрылись в глубокой расселинке, проложенной одним из боковых притоков реки. Лежать им пришлось на песчаной отмели, покрытой толстой коркой льда. Ветер бесновался у них над головами, зато от драконицы они спрятались. Джек раздал пирожки с мясом и сидр.

— Так он же из паучьего шелка. Может, это сами пауки так пахнут. В жизни не подходил к ним настолько близко, чтобы проверить, — отозвался он.

Отважное Сердце жался к мальчику и поклевывал с его ладони обрезки мяса.

— Мне все мерещится, что ткань эта липкая.

— Ты, главное, к стае мух не приближайся!

— Досада-то какая! — не унималась Торгиль. — Ну почему нам нельзя идти днем, если плащи нас укроют?

— Наверняка у королевы были веские причины предостеречь нас.

— Драконица нас все равно не увидит. А больше здесь никого не водится. Тут же на многие мили местность просматривается…

Торгиль скомкала плащ и гневно отшвырнула его в сторону.

Какое-то время драконица давала о себе знать клубами дыма днем и багровым огнем ночью. Время от времени она расправляла крылья и парила над долиной, высматривая добычу.

«Интересно, отложила ли она еще яйца», — подумал Джек.

При мысли о том, что они с Торгиль перебили весь драконий выводок, мальчика мучила совесть — но был ли у них выбор?

— Мне скучно, — заявила воительница.

Новая Торгиль раздражала Джека немногим меньше прежней. Она больше не впадала в бездумную ярость — хотя способности злиться отнюдь не утратила! — зато теперь ее постоянно обуревала жажда познаний. В былой жизни ей столько всего не хватало, что теперь каждый камень и каждая куртинка мха завораживали девочку. Ей хотелось еще развлечений, и еще, и еще, и еще — дабы восполнить недополученное в детстве. Находиться с ней рядом было истинной пыткой.

— А почему бы нам не проверить, увидит нас драконица или нет? — ныла Торгиль. — Мы же всегда успеем добежать обратно.

— Да потому, — в десятый раз за день объяснил ей Джек, — что, как только драконица нас заметит, она уже не отстанет. Она прочешет все трещины и расщелины.

— А пусть Отважное Сердце с ней поговорит. Скажет, что мы невкусные или еще что-нибудь.

— Вот кому-кому, а ему драконица уж точно не поверит, — возразил Джек.

Отважное Сердце признался, — а Торгиль перевела, — что сообщил драконице, будто на противоположном конце долины ее поджидает соперник. И так ее раззадорил, что драконица сломя голову помчалась на битву. Тогда Отважное Сердце подговорил зеленого драконенка избавиться от сестер.

— Да уж, пожалуй… — согласилась Торгиль, нащупывая талисман на груди.

Джек наблюдал за нею с тяжким чувством утраты.

— Руну нельзя снять, знаешь ли, — напомнил он. — Если снимешь, то уже не вернешь.

— Да ты мне это уже тысячу раз говорил. Я вообще не собираюсь ее снимать. Благодаря ей я чувствую себя в безопасности.

«Знаю», — удрученно подумал Джек, приглаживая перышки на вороньей головке.

Отважное Сердце ласково теребил его палец. Свистел и завывал ветер; издалека то и дело доносился пронзительный драконий визг. Вопила драконица через равные промежутки времени, то ли от ярости, то ли просто тренировки ради. Вот когда она умолкала — тогда стоило начинать беспокоиться.

— Мне скучно. Расскажи что-нибудь, — потребовала Торгиль.

За те дни, что они пробирались через долину, Джек уже исчерпал весь свой запас историй. Он пересказал Торгиль все отцовские кровавые жизнеописания мучеников, и все бардовские саги, и даже все до одной сказки, что рассказывали перед сном Люси. Он описал каждый дюйм своего двора и каждый камень на берегу близ родной деревни. Дело шло к тому, чтобы познакомить Торгиль с черномордыми овцами. Джек встал и осторожно выглянул за край расселины.

А ведь до леса не так уж и далеко. Судя по воплям драконицы, летит она не к ним, а от них; верно, в гнездо возвращается… Прикрыв ладонью глаза от солнца, Джек вгляделся в даль. Над одиноким утесом курился дымок.

— А знаешь, пожалуй, можно попробовать, — сказал он.

— Что?! Правда?

Торгиль проворно вскочила.

— Вон там был погребальный костер Олафа, а вон тропа, уводящая в лес, — показал ей Джек. — За каких-нибудь пару часов дойдем. Даже не знаю… Может, все же стоит дождаться сумерек…

Но Торгиль уже вскинула мешок на спину и запахнулась в плащ. И выскочила из расселины прежде, чем Джек успел остановить ее.

— Да стой же! Ты что, вообще никогда не останавливаешься, чтобы подумать?

Джек бросился вслед за девочкой, на ходу пытаясь управиться с собственными пожитками. Отважное Сердце парил над его головой.

Мальчик поневоле вынужден был признать, что путешествовать днем куда приятнее, чем ночью. В темноте они то и дело обо что-нибудь спотыкались либо поскальзывались на наледи. Яркое солнце бодрило и кружило голову, и даже холодный в принципе ветер не сказать, чтобы пробирал до костей, благодаря меховым курткам Ётуны и впрямь на подарки не поскупились. Джек в первый раз задумался, а откуда, собственно, у троллей одежда по меркам человеческих детенышей.

«Нет, — твердо сказал он себе. — Нет, быть того не может».

Но — как знать? Между Ётунхеймом и Срединным миром идет нескончаемая война. И дети здесь ничуть не в большей безопасности, нежели в деревне Гицура.

— Ну не чудесно ли? — щебетала Торгиль.

Джек едва различал девочку: укрытая шелковым плащом, она казалась прозрачной, точно мыльный пузырь. Наверное, сам он укутан не менее надежно — вот только рука с ясеневым посохом торчит наружу. С этим посохом Джек изрядно намучился: все никак не мог решить, что с ним делать. Можно, конечно, держать его наготове, а можно перебросить за спину и положиться на скрытность. В конце концов мальчик выбрал второе. Он отнюдь не был уверен, что сумеет вызвать огонь в спешке, да и к тому же что огонь дракону?

Джек то и дело оглядывался назад, проверяя, не летит ли драконица. Тоненькая струйка дыма над утесом выглядела более-менее успокоительно.

— Только посмотри, какого любопытного окраса эти валуны! — тараторила между тем Торгиль. — Я-то раньше думала, что все камни серые, — ан нет, ничего подобного! Одни — цвета устричных ракушек, другие — как туман, а третьи — в крапинку, точно яйцо малиновки. А тени-то, тени! На первый взгляд, все одинаковые, — а присмотришься, одни потемнее, другие — посветлее, а эта — ой, глянь скорее на эту! — она же совсем фиолетовая!

«Небеса милосердные, избавьте меня от восторгов Торгиль», — взмолился про себя Джек.

Он-то думал, что никогда не пожалеет о ее вспышках ярости и дурном настроении. По крайней мере, когда давешняя Торгиль дулась, она молчала.

Лес неуклонно приближался, а драконица покидать гнездо вроде бы не собиралась.

«Может, и впрямь доберемся благополучно», — подумал Джек.

Дети по-прежнему шли вдоль реки. Справа, у самого края долины, там, где склон резко уходил в окрестные холмы, высился громадный валун кремового цвета. А вокруг него — камни поменьше.

— Ну что за прелесть! — щебетала Торгиль. — Прямо мама-камень со своими детенышами!

«Отлично! — подумал Джек. — А теперь мы остановимся и посюсюкаем над камнем!»

И тут по долине пронесся пронзительный визг.

— Торгиль, бежим! Драконица летит! — заорал Джек.

Девочка отреагировала мгновенно. За всем ее новообретенным легкомыслием и кажущейся бестолковостью по-прежнему скрывалась бывалая воительница.

— Прячься среди камней, — крикнула она. — До деревьев нам не добежать!

— Погоди! — завопил Джек, бросаясь вдогонку. — Королева велела нам держаться от них подальше!

— Времени нет!

Девочка первой добежала до груды камней и, упав на колени, скорчилась за ними. Плащ ее тут же изменил цвет на кремовый. Джек бросился на землю рядом. Оба пытались отдышаться, прислушиваясь к пронзительным воплям драконицы, что зигзагами носилась над долиной.

— Она нас не видит. Я же говорила, что она нас не заметит, — шепнула Торгиль.

— Поскорей бы уж улетала. Больно тут неуютно, — пожаловался Джек.

— А ты прислонись к камню… Ой!

— Что такое?

— Камень мягкий на ощупь, — шепнула Торгиль.

— Джек пощупал соседний камень. И впрямь мягкий!

Драконьи вопли удалялись в направлении ледяной горы. Джек чуть приоткрыл плащ и выглянул наружу. Все камни были одного и того же размера, что само по себе странно, а запах от них шел такой резкий, что мальчика аж затошнило.

— Здесь пахнет… знаешь, чем?

Внезапно кремовый валун приподнялся на восьми гигантских лапах и принялся собирать разбросанные вокруг него камни в шелковую суму.

Загрузка...