Морской дракон

19

Маклин оказался самым настоящим чудовищем, злобным и безжалостным. Он вез ее словно мешок тряпья, не обращая ни малейшего внимания на ее мольбы и стоны. Рот он ей так и не развязал, но ведь и по одним только стонам он мог догадаться, как ей плохо. Более жестокосердного человека надо было бы еще поискать. Поняв это, Джоанна перестала умолять его и сосредоточилась на своем дыхании. Дышать в такой позе да еще с кляпом во рту было очень трудно. В легких почти не осталось воздуха, кровь пульсировала в голове, Джоанна чувствовала, что задыхается.

Через несколько минут, которые показались ей вечностью, Маклин остановился возле ручья, чтобы смыть кровь с лица и рук. Надо отдать ему должное: прежде чем начать мыться, он перерезал путы на запястьях своей пленницы. Она первым делом стянула противную тряпку со рта на шею, а затем попыталась развязать тугой узел. Маклин несколько мгновений наблюдал за ее усилиями, потом резко выдохнул, отбросил ее руки и кинжалом перерезал мерзкую тряпку.

Когда Джоанна пыталась поговорить с этим гнусным Маклином всего полчаса тому назад, он не только не развязал ей рот, но вообще не обратил на ее попытки никакого внимания, сейчас он, по-видимому, ждет, что она станет с ним разговаривать! Конечно, надо бы ему высказать все, что она о нем думает, но только на этот раз он не услышит от нее ни единого слова.

Маклин, однако, понял ее молчание по-своему. Он вынул из седельной сумки серебряную фляжку и протянул ее Джоанне.

– Вот, возьми, – сказал он мягко, даже как будто с сочувствием. – Это поможет.

Всем своим видом выражая презрение, Джоанна повернулась к нему спиной. Но вдруг у нее закружилась голова и накатила тошнота. Она положила руку на седло Фраока и уткнулась лбом в колючий шерстяной рукав рясы. У нее болело все тело, все мышцы и все косточки нестерпимо ныли. Горло и рот пересохли, кровь молоточками больно стучала в висках.

– Мне просто надо немного воды, – хрипло прошептала она.

– Сначала глотни это, – сказал Маклин, – а потом напьешься из ручья.

Он произнес это таким тоном, что Джоанна поняла: если она сейчас добровольно не выпьет, он вольет ей содержимое фляжки в глотку.

Не поворачиваясь, она протянула руку назад, взяла фляжку, отхлебнула и проглотила. Огненная жидкость обожгла все ее внутренности.

– Ай! – вскрикнула она и с перекошенным лицом повернулась к Рори^ – Что это за гадость?

– Аква вита. Живая вода, – объяснил он, криво усмехнувшись. – Выпей еще. Это придаст тебе сил, и ты сможешь ехать дальше.

Джоанне вовсе не хотелось, чтобы он насильно влил в нее обжигающую жидкость, поэтому она осторожно поднесла фляжку к онемевшим губам. К счастью, ее рот и горло тоже онемели, и она смогла сделать еще глоток. Блаженное тепло разлилось по ее телу, и она облегченно вздохнула.

Маклин забрал у нее фляжку и допил все до дна, не оставив ни капли. Потом они оба, нагнувшись, пили из ручья ледяную воду, сложив руки ковшиком, а после Маклин наполнил фляжку свежей водой и положил ее обратно в седельную сумку. Он достал завернутый в холстину кусок мясного пирога, и они съели его в полном молчании.

Закончив трапезу, он также молча сел в седло, нагнулся и, не произнеся даже самых обычных вежливых слов, что-нибудь вроде «с вашего разрешения, миледи», поднял и посадил ее боком в седло перед собой. Чтобы не свалиться, она ухватила его за руки, и они тронулись в путь.

Джоанне было непривычно и не очень удобно ехать боком в мужском седле, но она не жаловалась. В любом случае это было лучше, чем трястись, лежа поперек конской спины.

Джоанна сидела прямо, напрягая все мышцы, и изо всех сил старалась не прикасаться к мужу. Напрасные усилия! Одна его рука держала поводья, прижимаясь к боку Джоанны, а вторая рука расслабленно лежала на ее бедре. Ни один из них ни словом, ни звуком не нарушил тяжелого молчания.

На рассвете с неба посыпался мелкий холодный дождик. Рори взял притороченный к седлу плед и накинул его на свои широкие плечи. Джоанна гордо отказалась укрываться черно-зеленым пледом, потому что тогда ей пришлось бы прижаться к Маклину. Через некоторое время ее ряса намокла, холод пробрал ее до костей, но она старалась сидеть все так же прямо, ибо вести себя по-другому ей не позволяла гордость.

– Джоанна, – тихонько позвал Рори.

Последние несколько часов она спала, прильнув к его груди и свернувшись, как котенок.

– Джоанна, просыпайся, мы приехали.

Не открывая глаз, она что-то пробормотала и прижалась к нему еще теснее, спрятав лицо под плед, которым были накрыты его плечи. Она так уютно устроилась в его объятиях, так крепко спала, что Рори невольно улыбнулся.

Он несколько часов ехал верхом, промок, почти ничего не ел, давно не спал, но понял, что не может долго сердиться на эту маленькую своенравную девчонку, которая стала его женой. Она была такой изящной, такой женственной, что даже грубая монашеская ряса не могла этого скрыть.

– Джоанна, – громче позвал он.

Она встрепенулась, потерла глаза и резко выпрямилась, окончательно проснувшись.

– Я… я, должно быть, немного вздремнула, – смущенно сказала она.

– Смотри, – сказал Рори, указывая вперед.

Сквозь пелену дождя им открылся изумительный вид.

Это было поместье Арханкери. Оно расположилось в долине среди холмов, поросших вереском, на одном из которых стоял великолепный дом. За ним виднелась покрытая снегом вершина горы. Когда-то давно Рори привезли сюда и отдали на попечение Гидеона Камерона, человека, которого он любил и почитал как родного отца.

– Где мы? – вдруг испугалась Джоанна. Она вцепилась в руку Маклина, ее пальцы мяли ткань его рукава. – Куда ты меня привез?

– Нам надо укрыться от дождя, – ответил он. – Ты вся промокла, так ехать дальше нельзя. Нам надо передохнуть и обсохнуть.

Джоанна подозрительно разглядывала большое здание из серого камня с четырьмя угловыми башнями. Первый его этаж был совсем простым, без всяких украшений. Зато второй изобиловал различными башенками, разной формы окошками, колоннами, фронтон был украшен резными панелями.

– Это поместье не принадлежит Макдональдам, – встревоженно сказала Джоанна, когда они въехали во внутренний двор. – Я не знаю этих людей.

Рори крепче прижал ее к себе и, наклонившись, шепнул в самое ухо:

– Ты права. Мы на земле наших соседей, девочка. Человек, у которого жена – Макдональд, должен иметь как можно больше союзников. Поэтому советую тебе вести себя хорошо, иначе ты сильно пожалеешь.

Дворецкий проводил их в зал, где возле пылающего камина стояли хозяева, вышедшие поприветствовать своих незваных и нежданных гостей.

Мужчина, лет тридцати с небольшим, красивый и хорошо сложенный, встретив встревоженный взгляд Джоанны, приветливо улыбнулся ей. У него были красивые волнистые светло-русые волосы, а живые, блестящие глаза смотрели открыто и с любопытством. От всего его облика веяло спокойной уверенностью и силой.

Рядом с ним стояла изумительно красивая женщина с волосами цвета червонного золота и с молочно-белой кожей. Наклонив голову к плечу и широко раскрыв голубые глаза, она с удивлением рассматривала монашескую рясу и мокрый измятый плат своей гостьи, потом перевела взгляд на Маклина и укоризненно покачала головой. Джоанна могла бы поклясться, что, когда женщина смотрела на нее, в ее небесно-голубых глазах явно читалось сочувствие.

Маклин взял Джоанну под локоть и подвел к хозяевам.

– О милая леди, ради бога, спасите меня! – вдруг пронзительно закричала Джоанна и рухнула перед остолбеневшей женщиной на колени, умоляюще протягивая к ней руки. – Я странствующая монахиня, совершаю паломничество к мощам святого Финдоки. Низкий, подлый, похотливый Морской Дракон похитил меня с грязными намерениями, и меня некому защитить от его притязаний.

– Как тебе не стыдно, – укоризненно сказала женщина Маклину.

Она подняла Джоанну с колен и прижала к себе, не обращая внимания на мокрую одежду, которая оставляла грязные разводы на чисто вымытом полу. От женщины пахло сиренью и имбирными пряниками.

– И долго вы ехали по такой погоде, милая? – спросила она.

У нее был такой добрый и мягкий голос, она смотрела на Джоанну с такой жалостью!

– Всю ночь и весь день, – пожаловалась Джоанна. – И с прошлого вечера у меня маковой росинки во рту не было. Да еще этот дикарь силой заставил меня выпить спиртное. Он надеялся напоить меня, чтобы легче было осуществить свои отвратительные намерения. А что может бедная невинная странница? Только надеяться на помощь добрых людей.

Женщина погладила Джоанну по щеке и улыбнулась:

– Не бойтесь, пока вы в моем доме, вас никто не заставит пить спиртное. Уж это я вам обещаю.

Маклин с улыбкой посмотрел на Джоанну, а затем обратился к несколько удивленным хозяевам.

– Видите ли, моя спутница обожает розыгрыши с переодеванием, – сказал он, и его грешные, распутные зеленые глаза весело сверкнули. – Сегодня она послушница, готовящаяся стать монахиней, а завтра – кто знает? Возможно, она будет цыганкой, которая за пенни расскажет вам ваше будущее, а может, уличной певицей, которая бесконечно будет услаждать ваш слух прекрасными балладами.

– О милая леди, не верьте ему, я вовсе не послушница, – вмешалась Джоанна.

Она была сама искренность.

– Я уже принесла клятвы и обеты. Это случилось два дня назад.

Она быстро взглянула на своего мужа, надеясь, что он назовет ее лгуньей, так как то, что она сказала, было истинной правдой.

Рори сложил руки за спиной.

– Это правда, она действительно принесла клятвы, – весело сообщил он. – Только это были не обеты целомудрия и непорочности. Среди них, правда, был обет послушания, и я намерен требовать от нее выполнения этого обета. – Он широко ухмыльнулся и продолжил: – Алекс и Нина, хочу представить вам мою супругу. Леди Джоанна, позвольте представить вам лорда Александра и милейшую леди Нину.

Джоанна очень надеялась, что после ее слов эти милые люди выставят Маклина из своего дома пинком под его хвостатый зад. Но вместо этого лорд Александр приветствовал их с радушной улыбкой.

– Вы успели как раз к ужину, – сказал он. – Нина поможет вам, леди Маклин, переодеться во что-нибудь сухое, а я подыщу для Рори килт и рубашку. А потом, скажем, через полчаса, встретимся в верхнем зале. Согласны?

Леди Анна повела Джоанну к двери, одной рукой обнимая ее за талию.

– О добрейшая леди, – жалобно всхлипнув, сказала Джоанна, – не верьте ни одному слову из того, что говорил этот ужасный человек. Мы вовсе не женаты, и я молю вас, защитите меня! Не позволяйте ему прикасаться ко мне!

Из глубины комнаты раздался громкий хохот Рори.

– Ну что за выдумщица! – сказал он лэрду Александру. – Впрочем, мне это уже порядком надоело. Надо было надавать ей как следует по заднице, чтобы она перестала наконец нести эту чушь.

Услышав эти возмутительные слова, Джоанна возмущенно вздернула подбородок, но не обернулась. Он просто неотесанный мужлан, вот и все.

Леди Нина успокаивающе прижала ее к себе.

– Утром, когда вы отдохнете, милая леди Маклин, все будет казаться гораздо лучше, поверьте мне, – мягко сказала она.

Сразу после ужина слуга показал Джоанне их спальню. Джоанна прекрасно поняла, что это именно их спальня, но не могла же она начать вопить, как жена фермера, которую надул лоточник, продавший ей рваную тряпку вместо юбки.

Рори прекрасно знал, что его молодая жена еле держится на ногах от усталости, поэтому не спешил в свою спальню. Тем более что он давно не виделся с друзьями, и им было о чем поговорить.

Нынешний лорд Камерон был всего на три года старше Рори. Когда Маклин приехал к его старшему брату, чтобы стать его воспитанником, они с Алексом сразу подружились. Гидеон Камерон, старший брат Алекса, был мудрым и добрым человеком, он обучал Рори не только владеть оружием, но и многим другим вещам. Фактически он заменил Рори отца, которого тот никогда не знал.

Первая жена Гидеона умерла четырнадцать лет назад, и спустя некоторое время он женился на прелестной леди Нине Маквир. Она была намного моложе своего супруга, но любила его даже сильнее, чем первая жена. Его трагическая безвременная смерть была таким тяжелым ударом для его близких, что следующие два года жизнь в усадьбе Арханкери почти замерла. Здесь не устраивались праздники, не было слышно смеха и музыки.

Рори знал об этом, и тем приятней ему было слышать смех Алекса и Нины, когда они слушали рассказ Рори о его сватовстве, ухаживаниях и проделках Джоанны. Когда он рассказал им, как он застал переодетую мальчиком Джоанну в конюшне, когда она подглядывала за Мэри и Тэмом, которые занимались любовью, у леди Нины от смеха на глазах выступили слезы. Даже о заряженном арбалете, нацеленном в грудь жениха, Рори рассказал с юмором, чем вызвал новый приступ смеха у своих друзей.

В конце концов Рори признался, что, случись такая брачная ночь у Кейра или Лаклана, он бы тоже умирал со смеху, но тогда ему было что-то не до смеха.

Глубокой ночью они решили разойтись по спальням и отдохнуть. В коридоре Нина подняла повыше фонарь, так что он осветил их лица, и совершенно серьезно сказала:

– Рори, я предупреждаю тебя, что, если я услышу больше чем один женский вскрик из вашей спальни, я войду туда. Я не посмотрю на то, женаты вы или нет.

Рори широко ухмыльнулся:

– А если ты услышишь мужской голос, зовущий на помощь?

– Вы просто большой мальчишка, милорд, – покачала головой Нина, глядя на Рори потеплевшим взглядом. – Уж как-нибудь защитите себя сами.

– Первое, что я сделаю, когда войду в спальню, – хмыкнул Рори, – это проверю, нет ли под кроватью заряженного арбалета. Надеюсь, вы держите свое оружие под замком?

– Да, можешь не беспокоиться, – со смехом ответила леди Нина и повернулась, чтобы уйти. – Да, и еще, Рори, – вдруг сказала она. – Поздравляю! У тебя прелестная жена.

На следующее утро Рори сидел на кровати, прислонившись к резной спинке орехового дерева, и терпеливо ждал, пока проснется Джоанна. Накануне вечером она была такой уставшей, что уснула, едва добравшись до постели.

Она не проснулась, даже когда уже после полуночи Рори улегся рядом с ней под одеяло. Ее, очевидно, совершенно не волновало, где будет спать ее муж в эту ночь, потому что она лежала как раз посередине кровати, раскинув в стороны ноги и руки. Чтобы лечь, Рори пришлось немного сдвинуть ее, но она тут же перекатилась обратно.

Когда он, наконец, лег, она уютно устроилась рядом с ним, положив голову ему на грудь. Рори почувствовал, как в нем растет желание, но какое-то странное: такого он не испытывал никогда раньше. Это желание было смешано с нежностью и жалостью.

Джоанна пошевелилась во сне, устраиваясь поудобнее и касаясь при этом самых интимных частей тела Рори. От этих прикосновений по его телу прокатилась новая волна возбуждения; ему пришлось даже стиснуть зубы, чтобы не застонать. Осторожно повернув Джоанну на бок, спиной к себе, он тихонько просунул под нее руку и прижал ее округлые крепенькие ягодицы к своей напряженной плоти. От сдерживаемого желания его тело вздрагивало и сотрясалось, как корабль во время шторма, но он понимал, что не может воспользоваться тем, что Джоанна спит, а будить ее он тоже не хотел.

За ужином Джоанна засыпала над каждой ложкой, так она устала за время их пути. И позже, забравшись к ней в постель, Рори не позволил себе сорвать с нее ночную сорочку, которую одолжила ей Нина, и дать волю рукам и губам, как бы ему этого ни хотелось!

Немыслимая нежность, которую он испытывал по отношению к Джоанне, несмотря на все ее поступки, удивляла его самого. Она обманывала, предавала, сбегала от него, но он не мог на нее злиться. Почти всю ночь, пока она сладко спала в его объятиях, он размышлял о том, как могло случиться, что эта малышка стала так необходима ему. Когда она успела занять такое важное место в его жизни? Как ей это удалось? Ведь теперь он просто не представлял себе жизни без нее.

За окнами все так же нескончаемо шумел дождь. Сквозь опущенные занавеси пробивался тусклый утренний свет. Рори слушал стук капель по окну и задумчиво смотрел на свою жену. Джоанна лежала на животе, повернув голову. Нежная розоватая кожа с россыпью золотистых веснушек казалась гладкой, как атлас, и так и манила коснуться ее губами. Рыжие локоны рассыпались по плечам и спине. Рори протянул руку и стал осторожно перебирать шелковистые пряди, пропуская их между пальцами.

Густые ресницы затрепетали, и Джоанна медленно открыла глаза.

– Что ты делаешь в моей кровати? – сонно прошептала она.

Она не шевелилась, словно оцепенела от ужаса, глядя на его голую грудь. Рори был укрыт до пояса, и ее взору открывалось все, что было выше. Ее взгляд остановился на драконе, обвивавшем правую руку Рори.

Рори широко ухмыльнулся, от души наслаждаясь ее наивностью:

– Это не только ваша, но и моя кровать, дорогая леди Маклин.

– Но… Ты же не хочешь сказать, что спал здесь всю ночь! – воскликнула она.

– Обычно люди спят в своих кроватях, – ответил он, потом помолчал и добавил: – Помимо всего прочего. Однако мне было довольно сложно уснуть, когда ты постоянно толкала меня то локтями, то коленками. Поэтому спал я мало, а большую часть ночи лежал и слушал, как ты храпела.

– Я не храплю.

– Откуда тебе знать?

Все так же лежа на животе, Джоанна приподнялась и оперлась на локти.

– Мод никогда не жаловалась, – нахмурившись, сказала она.

Рори обнял ее, прижимая к себе, и потянулся, чтобы поцеловать в щеку, но она отвернулась. Тогда он зарылся лицом в ее волосы и с удовольствием вдохнул их аромат.

– А разве кто-нибудь жалуется? – пробормотал он.

– Я жалуюсь, – уткнувшись лицом в подушку, отчего ее голос звучал приглушенно, сказала Джоанна. – Ты опять лег в постель без ночной сорочки.

Рори тихо засмеялся и поцеловал ее плечо. Она пахла лавандой и женщиной. Сладкой, желанной женщиной.

Ему так нравилось просто лежать рядом с ней. Это сводило его с ума и в то же время дарило упоительное чувство близости. Он не узнавал себя – ведь он до сих пор даже не попытался ее раздеть!

– Ах да, я не захватил с собой ночную сорочку, – сказал он. – Я уезжал в такой спешке, что совсем о ней забыл.

– Значит, ты дикарь, – сердито сообщила Джоанна. – Только дикари уезжают из дома, не захватив ночную сорочку.

– Ну да, конечно, ведь на вас, леди Маклин, надета именно ваша собственная сорочка! – от души веселился Рори.

– Перестань так меня называть!

– Но именно так тебя зовут, девочка.

– Ненадолго! – фыркнула она. – Ты обманом заставил меня произнести эти клятвы.

Рори откинул назад ее волосы и прижался губами к розовой раковинке ее уха.

– Ты попалась в собственную ловушку, Джоанна, – с улыбкой сказал он. – Мы с тобой супруги пред богом и людьми.

Рори прекрасно понимал, как она смущена. Его обуревали самые противоречивые эмоции, в которых он и сам не мог разобраться, не говоря уж о том, чтобы рассказать о них Джоанне. Сейчас он старался определить, какое же чувство было главным в прошедшие две недели.

Он не верил в сентиментальные признания, которыми обмениваются любовники, чтобы скрыть самые простые желания и чувства. Он-то хорошо знал, чего хочет, и считал, что красивые слова здесь совершенно ни к чему. Он хотел овладеть Джоанной, и чтобы она при этом испытывала те же желания и эмоции, что и он. Но от решительных действий его удерживало лишь то, что Джоанна была слишком романтична, она бы просто не поняла его. А он хотел, чтобы их совместная жизнь началась с доверия и взаимной симпатии.

– Джоанна, – тихо позвал он, – прости, что я сказал такое про твоих родителей. Я был не прав.

Она быстро повернулась к нему, в ее глазах появилось выражение признательности.

– Спасибо тебе за это, – сказала она тихо.

Рори поцеловал ее в лоб, потом отодвинулся, чтобы взглянуть на нее. Ее прекрасные темно-синие глаза наполнились слезами.

– Скажи, что ты прощаешь меня, – тихо попросил он.

Ее нижняя губа задрожала.

– Я прощаю тебя.

Он нежно поцеловал ее мокрые ресницы, маленький носик, шелковистые щеки.

– Спасибо тебе за это, – прошептал он.

Пока Рори гнался за Джоанной и Эндрю прошлой ночью, он не думал о роковой ошибке, которую совершил, упустив из виду свою невесту. Ведь если бы он не догнал беглецов, и они добрались бы до замка Мингари, то Макдональды объявили бы брак недействительным на том основании, что между супругами не было физической близости. Ему бы пришлось тогда штурмовать замок, и с обеих сторон было бы много жертв. Не слишком удачное начало семейной жизни.

Рори знал, что Джоанна вовсе не питает к Эндрю нежных чувств. Когда их поймали, они не производили впечатления влюбленной парочки, сбежавшей от королевского диктата. В конце концов, когда Джоанна изображала дворового мальчика, она могла попытаться уехать из Кинлохлевена. Но она не сделала ни одной попытки, пока кто-то не сказал ей, что Рори дурно отзывался о ее родителях.

Рори мог поклясться чем угодно, что этим негодяем был Эвин. Военачальник Макдональдов сыграл на ответственности Джоанны перед кланом и на чувстве любви к умершим родителям. Рори прекрасно понимал, что она сейчас испытывает, но в то же время не собирался дважды совершать одну и ту же ошибку.

Он твердо решил не выпускать Джоанну из постели, пока они не будут связаны узами, которые никто не сможет разорвать. Ни члены ее клана, ни архиепископ, ни даже сам папа.