Морской дракон

26

Февраль 1499 г. Замок Инверари Озеро Лох-Фаин

– Ошибка ваших охранников в Иннишонейле стоила мне свободы, – с горечью заметил Годфри. – Теперь я не смею и носа высунуть за пределы этих стен. Такое впечатление, что я сам вынужден сидеть взаперти в донжоне.

Арчибальд Кэмпбелл бросил на Годфри холодный, равнодушный взгляд. Они сидели в его личных покоях в Инверари, в замке, испокон веков принадлежащем графам Аргилл. Теперешний граф позировал для большого парадного портрета, которому предназначалось украсить ряд портретов в главном зале замка.

– Маклин и его братья забрали жизни у лучших моих воинов, – невозмутимым тоном заметил Аргилл. – Не думаете же вы, что я сумасшедший.

С одной рукой на бедре, другой – на рукоятке короткого широкого меча, граф Аргилл сидел возле слабо освещенного окна, одетый в одежду своего клана. За ним на спинке скамьи было брошено знамя с его гербом, а на сиденье рядом с графом лежал огромный меч – клеймор. Медный щит, прислоненный к ножке скамьи, отражал свет десятка свечей.

– И вы еще говорите о своих лучших людях! Ха! – Годфри презрительно фыркнул. – Эндрю сказал, что братья уложили не меньше дюжины ваших доблестных воинов в течение нескольких минут. Только их полная непригодность в деле не позволила Маклину догадаться, что разбойники, которые захватили в плен девчонку, на самом деле – переодетые люди Кэмпбеллов. Мой бог! Если уж ваши люди не смогли похитить слабую девицу и трусливого парня, с ними просто нельзя иметь дела.

Годфри с досадой оглянулся на художника. Когда он только вошел в гостиную, Аргилл предупредил его, что Жан ван Артвельд не говорит и не понимает по-гэльски. Они разговаривают с ним только по-французски.

Граф, решивший увековечить свой образ для потомства, пригласил фламандского живописца, когда встречался с королем в замке Стокер. Этот коротенький, приземистый человек уже написал портреты Дункана Стюарта, графа Эппина и Джеймса Стюарта, короля Шотландии. Со стороны Кэмпбелла было чистой воды тщеславием, если не сказать хвастовством, заказать свой портрет придворному художнику сразу после того, как тот закончил портрет короля. Но, будучи достаточно умным человеком, Годфри держал язык за зубами и старался не касаться этого щекотливого предмета.

– Маклин убил восьмерых моих людей по дороге из Арханкери, – с милой улыбкой сказал граф, сдувая невидимую пылинку со своего рукава. – Так что не стоит недооценивать этого лихого вояку, мой друг. Понадобилось, по крайней мере, двадцать полностью вооруженных воинов, чтобы стащить его с лошади, разоружить и связать.

– Я бы просто перерезал горло этому негодяю, будь моя воля, – презрительно фыркнул Годфри.

Художник оторвал взгляд от своего холста, очевидно шокированный откровенной враждебностью его тона.

Не обращая внимания на плешивого иностранца, Годфри сжал кулаки, страстно желая вновь увидеть перед собой Маклина, стоящего на коленях. На этот раз уж он не станет колебаться. С того самого дня, когда он узнал, что этот мерзавец сбежал из крепости на острове, он трясся от злости и страха.

Аргилл только улыбнулся такому проявлению бесполезных эмоций:

– Я надеялся, что брак между Маклином и леди Джоанной будет расторгнут. В действительности я собирался освободить Маклина из крепости после того, как Джоанна и Иен поженятся. Нет аргумента более сильного, чем свершившийся факт.

– У моего брата были другие планы на счет Джоанны, – с горечью напомнил ему Годфри. – Что заставило вас думать, что Эвин отказался бы от наследницы, как только брак с Маклином был бы признан недействительным?

С все возрастающим раздражением Годфри наблюдал за тем, как ван Артвельд раскладывал свои кисти и краски. Черт его возьми! Аргилл даже не потрудился проявить хоть сколько-нибудь уважения и встретиться с ним наедине.

– Вы забываете, – заметил граф все так же безмятежно, – я обладаю гораздо более сильным влиянием на короля, чем Эвин Макдональд. А без разрешения Джеймса Стюарта на брак его подопечная никогда не сможет выйти замуж, во всяком случае, брачный контракт не будет иметь законную силу. Не забывайте, здесь, в западной Шотландии, я сам себе – закон и судья!

Годфри понимал, что Аргилл прав. Граф обладал королевскими грамотами, позволяющими ему конфисковывать земли, налагать штрафы, принимать решения по поводу долгов и других спорных имущественных вопросов в других кланах. К тому же граф никогда не гнушался применять силу, если считал это необходимым. Он и члены клана Кэмпбеллов использовали всевозможные, и в том числе недопустимые, методы, действуя мечом и кинжалом, чтобы завладеть как можно большим количеством земель.

Граф опустил взгляд на свою руку, лежащую на бедре, и полюбовался кольцом с огромным рубином. При этом его губы скривились в отвратительной самодовольной улыбке, и Годфри от всей души понадеялся, что художник сумеет уловить это выражение и изобразить на портрете.

– С исчезновением Маклина, а желательно с его смертью, – продолжал Аргилл, – младший сын вождя клана Кэмпбеллов станет прекрасной партией для леди Джоанны. Однако я недооценил упорство Маклина. И на этот раз я согласен с вами, Годфри. Его необходимо убить. Поэтому я намерен предоставить вам второй шанс расправиться с королевским любимчиком.

– Но ради всего святого, какой смысл убивать его сейчас? – спросил Годфри. – Их брак не может быть признан недействительным. Потому что этот мерзавец не только вернул себе жену, но она к тому же сумела наградить его сыном.

Аргилл беспокойно задвигался и по-новому переложил складки своего пледа. Художник с озабоченным видом вышел из-за своего мольберта и, подойдя к графу, поправил все так, как было раньше. Это не понравилось шотландскому лэрду, и он вперил в маленького фламандца грозный взгляд. Ван Артвельд тут же поспешил ретироваться и спрятался вновь за своим холстом.

– Мне прекрасно известно, что у лэрда и леди Маклин родился здоровый ребенок мужского пола, – с мрачным видом проворчал Арчибальд Кэмпбелл. – Я имел крайне неприятный разговор с этим великаном в присутствии короля две недели назад. Мне потребовалась вся моя изворотливость, чтобы убедить Джеймса Стюарта, что я не имею никакого отношения к заключению его любимчика в крепости Иннишонейл.

Сжав челюсти, Годфри довольно резко заметил:

– Очевидно, вы постарались во всем обвинить меня.

Аргилл пожал плечами и приподнял бровь:

– Ну а кого же еще я мог обвинить, мой дорогой друг? Я сказал его величеству, что вы и ваши люди приволокли Маклина в крепость на озере Лох-Эви и обманом и хитростью убедили начальника гарнизона, что действуете по моему приказу.

Годфри опустился на низенький табурет и закрыл лицо руками. Все оказалось даже хуже, чем он себе представлял. Теперь ему уж точно конец.

– Не отчаивайтесь, мой друг, – спокойно заявил граф Аргилл. – У вас еще есть возможность выбраться из этой передряги.

Годфри поднял голову. В его глазах застыло выражение полного отчаяния.

– Каким же это образом, хотелось бы знать? – хрипло спросил он.

Знаком руки граф дал понять художнику, что сеанс окончен, и, поднявшись на ноги, подошел к Годфри.

– Если вы убьете Маклина, – сказал он равнодушно, – прелестная вдовушка будет вынуждена снова выйти замуж ради безопасности своего клана и сохранности наследства. Я уверен, что смогу убедить Джеймса Стюарта в том, что именно мой сын Иен – самый лучший претендент на роль будущего лэрда клана Макдональдов. Союз между Макдональдами из Гленко и Кэмпбеллами станет мощной поддержкой для усиления власти короля на западном побережье Шотландии.

– Вы, кажется, забыли о наследнике, – хмуро буркнул Годфри. – Щенок Маклина унаследует и поместье Джоанны, и власть над всеми землями, и титул вождя клана Макдональдов. Ее второму мужу и детям от второго брака не достанется ничего.

– Жизнь маленького ребенка так хрупка, – пожал плечами граф.

Он подошел к мольберту и принялся разглядывать свой еще не оконченный портрет.

– Знаете, как это часто случается? Лихорадка, несчастный случай… да мало ли что еще может произойти. Иногда их слабенькие жизни обрываются в течение нескольких часов, а то и минут.

Годфри поднялся на ноги и с воинственным видом расправил плечи.

– Но почему именно я? – возмущенно, спросил он.

– Tres bien.[2] – Аргилл благосклонно кивнул художнику, затем снова обернулся к Годфри: – Да потому, мой друг, что вы единственный знаете Кинлохлевен как свои пять пальцев. И никто, а тем более Маклин, не ожидает, что вы осмелитесь показать свою физиономию в пределах поместья, а тем более замка.

В несчастных глазах Годфри мелькнул слабый проблеск надежды.

– Будет нелегко пробраться в Кинлохлевен, – сказал он задумчиво, словно разговаривая с самим собой.

– В ближайшие две недели намечаются крестины, – сказал ему граф. – В замок съедутся родственники и друзья, будет грандиозное празднество. По просьбе леди Маклин приедут даже Беатрис и Иден в сопровождении небольшой свиты Макдональдов из крепости Мингари. По всей видимости, ее одуревший от счастья муж собирается даровать ее мятежным родственникам свое высочайшее прощение, взамен потребовав, чтобы они принесли ему клятву верности.

– Не думаю, что это может касаться и меня, – заметил Годфри с невеселым смехом.

– Боюсь, что нет, – согласился с ним Аргилл.

Он взял со столика графин и, продолжая говорить, налил в три бокала хересу.

– Но этот праздник предоставляет вам прекрасную возможность проникнуть в замок незамеченным. Если только удастся застать Маклина врасплох – что будет не так уж трудно, учитывая обстоятельства, – у вас появится прекрасная возможность избавить нас всех от Королевского Мстителя раз и навсегда.

Годфри принял из рук графа бокал.

– А что будет в случае, если у меня все получится?

– Если у вас все получится, то я лично прослежу за тем, чтобы вы были доставлены во Францию с некоторым количеством денег, вполне достаточным для того, чтобы прожить безбедно всю оставшуюся жизнь, разумеется, если вы будете жить достаточно экономно.

Не слишком-то много. Скромная жизнь в какой-нибудь захолустной деревушке! Но если он останется в Шотландии, его, без всякого сомнения, схватят и повесят за измену. Маклина недаром называли Королевским Мстителем.

Годфри встретил проницательный, немигающий взгляд графа и понял, что ему поставлен ультиматум.

– Так вы убьете его? – спросил Аргилл, с приветливой улыбкой протягивая бокал Жану ван Артвельду.

– Разве у меня есть выбор?

– Тогда я провозглашу тост, – сказал Арчибальд Кэмпбелл с безграничным самодовольством. – За смерть Рори Маклина!

Он поднял свой бокал, и фламандский художник-портретист с сияющей улыбкой присоединился к ним.

Трое мужчин осушили свои бокалы. Затем Аргилл с громким звоном разбил свой бокал о камни камина, чтобы таким образом скрепить сделку, и Годфри сделал то же самое. Маленький фламандец с удивлением взглянул на обоих мужчин, а затем со странной усмешкой последовал их примеру.

День обещал быть серым и ненастным, но Кинлохлевен весь светился от множества зажженных свечей и пестрел тартанами в зеленую с черным клетку. Были здесь тартаны и других цветов, так как гости съехались отовсюду. Несмотря на холодную мартовскую погоду, вместе с леди Эммой и Дунканом гости приехали даже из далекого Стокера, чтобы принять участие в крестинах Джеймса Аласдара Маклина. После мессы и церемонии крещения все собрались в огромном зале на роскошный пир. Здесь были и фокусники в ярких шелковых одеждах с размалеванными лицами, и силовые акробаты, и менестрели, играющие на лютнях, флейтах, барабанах и колокольцах, и даже таинственные танцоры-цыгане со сверкающими черными глазами.

После пира и грандиозного представления титулованные гости смешались с дворцовой прислугой и солдатами гарнизона. Лэрд и леди, управляющий и посудомойка, солдаты и офицеры – все вместе они праздновали радостное событие. Даже Этель и ее застенчивая дочь Пег появились из кухни, постоянно краснея и пряча руки под передником, чтобы вместе со всеми выпить бокал вина за здоровье младенца.

Когда Джоанна и Рори вернулись в Кинлохлевен после битвы в Доумхилле, воины Макдональдов были крайне рассержены тем, что Маклин убил их военачальника. Но Джоанна рассказала всем, как Эвин захватил ее, как силой заставил солгать, объявив перед всеми их брак недействительным. Она поделилась своими подозрениями насчет того, что Эвин, видимо, собирался отобрать у нее ребенка сразу, как только тот родится, и выдать ее замуж за Эндрю. Именно поэтому он держал ее взаперти в одной из башен Доумхилла. Потрясенные этим рассказом, Макдональды по ее просьбе поклялись в верности ее мужу и признали его своим лэрдом.

Слуги Джоанны сначала были напуганы появлением Маклина, ведь они все вместе помогали Джоанне водить его за нос. Но Рори предпочел не вспоминать прошлые обиды. Да и то сказать, после всех испытаний, обрушившихся на их головы в последние месяцы, выдумка Джоанны с переодеванием сейчас казалась просто детской шалостью. С тех пор Маклин не раз демонстрировал истинное мужество и благородство, на деле доказывая, что он достоин быть лэрдом славного клана Макдональдов. Он показал себя весьма решительным и справедливым хозяином, когда дошло до непосредственного управления делами поместья и клана, и очень скоро Макдональды оценили его по достоинству.

И вот теперь Сьюмас, Дэвид Огилви, Джакоб Смити и его сын Лотар, Джок Кин и Эбби, Сара и Этель стояли внизу, под галереей, на которой играли музыканты. Мэри и некоторые другие хорошенькие посудомойки перешептывались, бросая украдкой взгляды на группу высоких Маклинов, и гадали, собираются ли те присоединиться к танцам, которые вот-вот должны начаться.

Леди Беатрис, Иден и Эндрю также присутствовали на службе, под охраной Тэма Маклина и небольшого числа воинов. Они стояли несколько особняком, чуть поодаль от остальных поздравляющих, до тех пор, пока Джоанна сама не подошла к ним с приветствием. Джоанна понимала, что все они находились под сильным влиянием деспотичной натуры Эвина. Они были ее родственниками, и ради спокойствия клана она простила их. С согласия Рори, хотя и не слишком охотного, она разрешила им вновь поселиться в замке Мингари.

К тому же Рори начал, опять же по просьбе Джоанны, подыскивать Иден подходящего жениха. Когда Джоанна сообщила своей кузине об их планах, круглое лицо девушки осветилось радостной улыбкой, неожиданно выявившей его привлекательность, скрытую обычно за хмурым, вечно недовольным выражением. С момента появления на свет маленького Джейми Иден возилась с ним часами, обнаружив такое сильное стремление к материнству, что Джоанна только диву давалась: куда подевалась ее вечно хмурая и всем недовольная кузина? Без деспотичного влияния отца Иден и Эндрю словно ожили, обещая со временем стать настоящими, ответственными людьми.

Джоанна со счастливой улыбкой переходила от группы к группе, как и полагалось владелице замка, озабоченной тем, чтобы все ее гости чувствовали себя хорошо в такой радостный день. Она помахала рукой леди Эмме и ее брату, лэрду Дункану, стоящим на другом конце зала, и послала воздушный поцелуй Камеронам. Леди Нина дала согласие стать крестной матерью их первенца и наследника, а Лаклан с гордостью исполнил роль крестного отца.

А виновник торжества сладко посапывал наверху, под заботливым вниманием верной Мод, в колыбельке, стоящей возле огромной родительской кровати. Джоанна заметила, что Фичер последовал за ее верной подругой вверх по лестнице, и улыбнулась про себя при мысли о том, что эти двое вскоре будут просить своего лэрда о разрешении на свадьбу.

Мердок и Тэм о чем-то разговаривали с отцом Томасом возле гигантского камина. Изабелл и Рейни Камерон, сидя за небольшим столиком, по-видимому, общались с каким-то духом. За другим столом Кейр и Лаклан играли в шахматы. Рори наблюдал за их игрой, стоя сзади, и пытался давать советы им обоим.

После того как Джоанна от всей души поблагодарила Этель и Пег за великолепно приготовленный обед, она присоединилась к леди Нине и лэрду Камерону.

Богато отделанное платье леди Нины из голубого шелка оттеняло золото ее волос и нежный персиковый тон ее восхитительной кожи. И Джоанна вновь, как и при первой встрече, подумала о том, что это истинная леди до мозга костей.

– Расскажите нам, пожалуйста, о сюжете того замечательного гобелена в вашей спальне, который так заинтриговал леди Эмму, – сказала Нина со своей приветливой, теплой улыбкой. – Мне кажется, сюжет достаточно необычен. Леди Эмма предположила, что сюжет, возможно, основывается на каком-то малоизвестном греческом мифе.

– О! Это не совсем греческий миф, – в некотором замешательстве отвечала Джоанна. – В действительности там раньше висел гобелен с изображением любовной сцены. Рыцарь в сверкающих доспехах преподносит дары даме своего сердца. Я привезла этот гобелен из Камберленда, но мой муж… ему он не слишком нравился. Поэтому я заменила его.

– А что интригующего может быть в такой сцене? – с любопытством спросил Алекс Камерон. – Довольно банальный сюжет.

Упоминание о греческой мифологии мгновенно заинтересовало его, заставив прислушаться к разговору дам.

– Ничего, конечно, – признала Джоанна. – Но гобелен, который Рори повесил ему на смену, он… несколько необычен. – И, заметив, с каким интересом все на нее смотрят, пояснила неохотно: – Там изображен шотландский лэрд с зеленым, чешуйчатым хвостом дракона. Он… э… развлекается с морской русалкой.

– Звучит довольно непристойно, – заметил Алекс с доброжелательной улыбкой.

Как раз в этот момент к ним присоединился Рори, и мужчины обменялись веселыми взглядами.

Опустив глаза, Джоанна машинально провела рукой по украшенному драгоценными камнями краю своего корсажа.

– По какой-то причине, – сказала она с невинным видом, – мой муж полагает, что лэрд на гобелене может быть из клана Маклинов.

Нина весело рассмеялась, услышав столь неожиданное заявление:

– Но почему ему пришла в голову такая странная мысль?

Джоанна встретилась взглядом со смеющимися глазами мужа.

– Кто же знает? – лукаво отвечала она. – Не представляю, откуда у него взялась столь нелепая идея!

Нина и Алекс обратили свои взгляды на Рори, терпеливо ожидая разъяснения.

– Ну, это как раз то, что я бы хотел сохранить в тайне, – сказал он и, коснувшись длинных локонов жены, добавил с несколько самодовольным видом: – Но скажу вам по секрету, что моя жена настояла на том, чтобы волосы у русалки сделали ярко-рыжими, прежде чем позволила, чтобы гобелен был повешен в нашей спальне.

Все рассмеялись, а Джоанна благоразумно придержала язычок. Иногда по вечерам Рори смотрел на яркий, красочный гобелен и от души веселился. Последний раз Джоанна, не на шутку обидевшись, хмуро спросила, не собирается ли он, в конце концов, забыть ее глупую ошибку, на что Рори так ничего и не ответил, продолжая от души хохотать.

До того как Джейми появился на свет, они вместе проводили долгие зимние вечера в их большой широкой кровати, прижавшись друг к другу, слушая, как потрескивает огонь в камине. Джоанна поведала Рори о своем детстве, проведенном в Аллонби и Кинлохлевене, а он в ответ рассказывал ей о своих невероятных приключениях на море. И постепенно Джоанна поняла, впрочем, не слишком тому удивляясь, что ее муж, этот распутный, вероломный, нечестивый Морской Дракон, обладает весьма острым и довольно бесстыдным чувством юмора.

Рори положил руки на талию жены и потянул ее за собой, подальше от оживленно болтающих гостей.

– Я не хочу, чтобы ты переутомлялась, – сказал он тихо, ища на ее лице признаки усталости.

Джоанна настояла на том, что сама будет ухаживать за Джейми и кормить его, отказавшись принять кормилицу. Сколько раз Рори, просыпаясь среди ночи, видел свою жену, когда она, откинувшись на подушки, кормила их ребенка, и с умилением смотрел, как малыш жадно сосет полную молока материнскую грудь. Эта картина неизменно пробуждала в Рори глубокие, необычайно сильные эмоции, о существовании которых он, занятый своими чисто мужскими делами и заботами, раньше даже и не подозревал. Он наблюдал в тишине, нарушаемой лишь легким посапыванием и причмокиванием, до тех пор, пока Джейми, полностью насытившись, сладко засыпал в своей колыбельке. И тогда Рори сжимал в объятиях свою жену, баюкал ее, прижимал к сердцу, как самое свое ценное сокровище, и держал так, пока они оба вновь не засыпали.

– Я нисколько не устала, – постаралась успокоить мужа Джоанна, ее глаза действительно оживленно сверкали. – Видит бог, я так счастлива! Я просто летаю от радости!

Она потянулась к нему, обняла за шею и легко поцеловала в губы.

Он ответил на легкое прикосновение ее губ жарким, жадным поцелуем.

– А это за что? – спросил Рори, явно поддразнивая ее.

Она потеребила кружева на его воротнике, покрутила золотые пуговицы, украшавшие его камзол, потом смущенно ответила:

– За то, что пригласил уэльского трубадура из Аллонби, чтобы он спел сегодня на пиру. – Ее лицо озарила счастливая улыбка. – Как ты узнал, что я любила слушать его баллады, когда была маленькой девочкой?

Рори игриво коснулся кончика ее носа, усыпанного веснушками.

– Мод рассказала мне о нем. Она еще сказала, что ты всегда тяжело вздыхала, когда слушала его балладу о благородном и прекрасном странствующем рыцаре.

– Ну, теперь уже нет, – сказала она, озорно улыбаясь. – Я уже больше не та мечтательная девица. У меня есть живой, настоящий герой из плоти и крови, который спит рядом со мной, и больше мне никто не нужен.

Он притянул ее к себе и горячо обнял.

– Это правда, малышка?

– Хм-м, – протянула Джоанна, тихо смеясь, – ты тоже его знаешь. Его зовут Джейми. Давай-ка взглянем, как он там.

– Давай, – согласился Рори.

Он сделал знак Кейру, что собирается подняться вместе с женой наверх, и повел Джоанну к лестнице.

Сразу по прибытии два дня назад Дункан Стюарт передал своему племяннику послание от Жана ван Артвельда. Рори познакомился с этим талантливым художником, когда месяц тому назад был у короля в Эдинбурге. Там же он встретил и графа Аргилла. Узнав, что фламандец был приглашен писать портрет Арчибальда Кэмпбелла в Инверари, Рори осмелился попросить его выяснить все, что тот сможет, об отношениях между графом и Годфри Макдональдом. Ван Артвельд сразу же согласился, как только узнал историю Рори и его молодой жены. Он сказал Рори, что Кэмпбелл не знает о том, что он немного говорит по-гэльски. Этот язык фламандец начал учить еще тогда, когда первый раз путешествовал на корабле вместе с Лакланом.

Из письма художника Рори узнал, что Годфри намерен проникнуть в Кинлохлевен, чтобы убить его, скорее всего именно в день крестин, когда в замке будет много посторонних. После обсуждения этого сообщения с братьями и Фичером Рори решил появиться на пиру без оружия, за исключением ножа, который он спрятал под рубахой. Он решил выманить Годфри из укрытия, соблазнив легкой добычей.

С того самого дня, как в замок приехал Дункан с леди Эммой, все ходы и выходы тщательно охранялись, хотя Рори и распорядился, чтобы стража не слишком бросалась в глаза. Ему не хотелось спугнуть Годфри раньше времени – поди тогда узнай, что он еще задумает. Но Джоанне Рори не сказал ничего, решив не беспокоить ее без особой необходимости. Кто-нибудь из братьев или Фичер, полностью вооруженные, неотлучно находились при ней и ребенке, готовые в любой момент отразить нападение.