Мой бесполезный жених оказался притворщиком

Глава 14

Если вы хотите пойти и где-нибудь заблудиться, быстро и без особых усилий, библиотека Императорской академии — это ваш выбор. Случись мне придумывать рекламные слоганы для любимого учебного заведения, этот незамедлительно бы оказался на вершине топа. К несчастью, мои услуги рекламного агента никому не требовались. Несколько раз свернув то направо, то налево, щурясь и высоко задирая голову, чтобы свериться с указателями, я быстро осознала, что заблудилась в бесконечном лабиринте стеллажей.

И даже если секция, в которой я находилась сейчас, была именно тем, что я искала — я даже не представляла, как найду дорогу обратно. Оставалось только надеяться, что я не единственная, кому в столь поздний час приспичило окунуться в бездну знаний.

Впрочем, вряд ли у кого-то ещё в академии были похожие проблемы.

Поначалу сны не сильно беспокоили меня. Однажды они уже вторглись в мою жизнь только для того, чтобы после бесследно исчезнуть, и я надеялась, что в этот раз будет также.

Но я ошиблась.

Прежде я видела лишь короткие бессвязные сцены, но теперь в моем сознании разворачивались целые сюжеты.

И хуже всего то, что их герои были мне очень хорошо знакомы.

Мне снился Платон в военном мундире, с холодным суровым выражением лица, который раз за разом сердито хлопал дверью полутемного зала, а затем бессильно сжимал и разжимал кулаки, глядя на эту дверь, словно порывался вернуться, но не был уверен в том, что это правильно.

— Я пожалею об этом, — говорил он себе тихим шепотом, а потом резко крутанувшись на каблуках шагал прочь по плохо освещённом у коридору, и тени, которые ложились на его придавали ему печальное выражение.

Иногда я видела цесаревича, который безуспешно пытался призвать чей-то дух.

Он стоял посреди небольшого храмового зала и повторял заклинание призыва снова и снова.

Снова и снова.

Вот только никто не отвечал ему.

Я видела и человека, чье лицо всегда было скрыто под маской.

В одном из снов Иларион тряс Платона за плечи, крича:

— Это должен был быть он! Я отдал приказ о том, чтобы это был он!

Взгляд Платона, стеклянный и безжизненный, был устремлён вниз, когда он отвечал:

— Значит, нужно было лучше следить за правильным исполнением своих приказов.

Но больше всего мне запомнился тот, в котором Надежда Змеева стояла возле тихого лесного озера.

В небе яркой блестящей драконьей чешуйкой висела луна. На улице было жарко и безветренно, но стоящего рядом с Надеждой Гордея Змеева колотило так, словно все его тело охватил лютый мороз.

— Это ложь.

Надежда подняла на него свои ясные глаза и с улыбкой сказала:

— Нет. Теперь ты понимаешь?

Я бы тоже очень хотела хоть что-нибудь понимать.

Ни одной из этих сцен не было в оригинальном романе. Стало быть, это были события, в роман не вошедшие? Это то, что происходило после смерти Дафны?

Но почему я видела все это?

Почему я вообще оказалась здесь?

Наверняка эти две вещи были связаны между собой.

Вот только ни храм, ни кто-либо другой пока так и не дали мне никаких ответов. Я могла лишь догадываться о том, что к моим снам стоило отнестись со всей серьезностью, и по возможности не забыть ни единой детали.

Я аккуратно прошлась пальцем по корешкам книг, расставленных в алфавитном порядке, остановившись на букве «С».

Зеленый том «Сны и грезы: краткий путеводитель по толкованиям и ритуалам» выглядел как нельзя лучше, потому что его название не оставляло сомнений в содержании и — потому что он был довольно тонким. Как раз чтобы быстро пролистать и пробежаться глазами по нужным главам. Мне не хотелось брать книгу в комнату, потому что тогда мне бы непременно пришлось вписать свою фамилию в соответствующем формуляре, а рассказать всему свету о своих проблемах все еще не казалось мне чем-то особо привлекательным.

Я присела, подогнув под себя ноги, и расположив книгу на коленях, принялась листать ее в поисках того, что мне нужно.

«В» — гласило оглавление — «Вещие сны».

«…Вещие сны нередко снятся обладателям магических способностей, что является ничем иным, как проявлением базовых способностей к гаданиям, присутствующих практически у каждого обладателя дара.

Однако традиционно принято разделять вещие сны на спонтанные и управляемые.

Говоря о проявлении дара мы имеем в виду именно спонтанные сновидения. Они не представляют опасности и не несут в себе угрозы, если только не предупреждают о ней, но даже в этом случае, конечно, не являются ее причиной.

Все куда сложнее с управляемыми сновидениями.

Так как их источник всегда — внешний. И здесь все зависит от целей и намерений управляющего.

Пользователь дара, относящегося к группе ментальных, имеет наибольшие перспективы к развитию навыка управляемых сновидений, и в дальнейшем может контролировать от одного до нескольких спящих одновременно.

К признакам управляемого сна принято относить его регулярность, продуманность событий и деталей, а также реальность испытываемых ощущений и чувств.

Если проводить аналогию, то спонтанные сны это случайно пролитые на холст краски, сложившиеся в причудливую кляксу, в то время как управляемые сны — четкая картина, имеющая своего автора…»

Меня бросило в жар.

По всему выходило, что мои кошмары относились скорее к управляемым сновидениям, чем к спонтанным, а значит — кто-то специально насылал их на меня.

Но кто?

И зачем?

Из обладателей ментальных способностей мне на ум приходила только Евжена, однако, когда все началось я ее еще не знала, да и для чего ей это? Евжена страдала от своего дара и довольно очевидно плохо с ним справлялась. Она цепляла настроения и порывы всех вокруг без разбору, так что представить, что она целенаправленно и планомерно портит мне жизнь, было попросту невозможно.

Значит был кто-то еще.

И этот кто-то должен был знать обо мне… все. И даже не столько обо мне, сколько о моем пока не случившемся будущем.

Я сразу вспомнила мальчика, с которым виделась лишь однажды, мельком, но который глубоко врезался в мою память. В те дни я также искала объяснение своим снам и по глупости чуть не угодила в ловушку.

Если бы не он, мне бы тогда тяжко пришлось.

А я даже не смогла ничем отплатить ему.

Более того, сейчас я не могла детально воспроизвести в памяти его лицо, только светящиеся в непроглядной темноте подвала глаза.

Он бы смог.

Он бы подошел отлично.

Вот только чего он хотел?

И, если верить книге, разве не должен был он находиться где-то здесь? В академии?

Проще всего было бы найти его и спросить. Вот только я не узнаю его. И не только потому что плохо запомнила его внешность, но и потому что он наверняка не горит желанием быть узнанным.

Глаза.

Я долго размышляла над тем, почему Лукьян казался мне таким знакомым и наконец пришла к выводу, что все дело в глазах. Они также ярко сверкали подобно двум фонарям на темной улице.

Мог ли это быть он?

Не знаю.

Как-то я даже набралась решимости поговорить об этом с Лукьяном. Я все ещё не могла с уверенностью сказать, что не ошиблась, к тому же его способности к магии были невероятно низки, все, что ему давалось, это простенькие гороскопы, но он мог бы по крайней мере высказать независимое мнение. Все же для него, как для потомка Хилковых ситуация могла выглядеть несколько прозрачнее.

Или я надумывала лишнего?

Глаза, глаза. Мало ли на свете людей с желтыми глазами.

Когда я наконец-то подкараулила Лукьяна возле академической часовни, то пончла, что день для разговоров был крайне неподходящий.

Семнадцатое мая.

День, когда казнили всю его семью.

Так что в итоге я струсила и так ничего ему и не сказала.

Я сердито запихнула книгу на место и отвернулась от стеллажа.

Чтобы увидеть перед собой ректора Змеева.

Я едва заметно вздрогнула. Я не сделала ничего ужасного, но все равно почувствовала себя пойманной на месте преступления. Я инстинктивно спрятала руки за спину, даже если в них больше не было книги.

Вот так не повезло.

Как давно он здесь стоит?

— Я напугал вас, госпожа Флорианская? — удивился ректор. — Вы так побледнели.

В его присутствии мне частенько становилось не по себе. Ректор Змеев вел в академии артефакторику, и на его уроках мне постоянно казалось, что иногда он подолгу задумчиво смотрел на меня. Но это, разумеется, было лишь моим воображением. Прямо за мной сидела Надежда, и, вероятно, смотрел он именно на нее. В конце концов она была его потерянной горячо любимой племянницей, интуиция просто обязана была подсказать ему, что на Надежду стоит обратить внимание.

К тому же и сама Надежда неосознанно тянулась к нему.

Артефакторика ее невероятно интересовала, она, пожалуй, была единственным студентом, задерживающимся после уроков, чтобы задать дополнительные вопросы или уточнить требования к домашним заданиям.

— Нет, — я помотала головой. — Просто я уже и не надеялась, что встречу кого-нибудь.

— Заблудились? — ласково улыбнулся ректор.

Я резво закивала.

Ректор поманил меня за собой.

— Пойдемте, я провожу вас. Уже поздно, и этой ночью лучше будет лечь пораньше и как следует отдохнуть.

Может мне только так показалось, но ректор как будто подмигнул мне и усмехнулся.

— И что же заманило вас в библиотеку? — поинтересовался ректор, когда я поравнялась с ним. — Насколько я знаю, на ближайшие дни у вас нет ни эссе, ни рефератов, которые необходимо сдать.

— Разве студенты только для этого посещают библиотеку?

— О, да, — кивнул ректор. — Насколько я вас знаю, а знаю я вас, потому что и сам когда-то таким был, студента не загонишь за учебники, если только от этого не зависит его итоговая отметка в ведомости. Молодые люди предпочитают более интересный досуг. Интриги, дуэли, сплетни — все то, что так ценится в высшем обществе.

Он неопределенно покачал головой:

— Хотите, чтобы я поверил, что в вас проснулась жажда знаний? После всех этих до блеска начищенных коридоров?

— Это не я начала! — фыркнула я.

— О, конечно, конечно. Евжена Рейн тоже во всем непременно винит вашего брата.

Я нахмурилась.

Да неужели?

Мне вот казалось, что куда чаще она во всем винит Гордея Змеева. Но, возможно, ей просто духу не хватает высказать в лицо ректору все, что она на самом деле об этом думает. Все же как ни крути, а Гордей — его племянник. Но у меня и без того было паршивое настроение, и последнее, чего мне хотелось, так это слушать, какой у меня плохой брат.

— Платон тут тоже ни при чем, — сказала я. — Между прочим, он прикладывает нечеловеческие усилия к тому, чтобы ужиться со своими соседями.

Ректор странно посмотрел на меня, но отвел взгляд прежде, чем я успела распознать мелькнувшую в его глазах эмоцию.

— И все же, что вы искали в библиотеке?

Да какая ему вообще разница?

— Хотела улучшить свой контроль над способностью.

— Но ведь, насколько я помню, ваша способность — управление молниями. Ментальная магия бы больше подошла вашей соседке.

— Я немного заблудилась, — пробормотала я. — Так и не нашла ничего полезного.

Ректор снова усмехнулся.

— Может, вы могли бы что-нибудь посоветовать? — спросила я.

— Вам станет значительно проще, когда у вас начнется курс боевой магии. Готов поспорить, что после церемонии распределения вы попадете именно на боевой факультет. Наставник Громов отлично справляется со своими обязанностями.

— А почему боевую магию ведете не вы? Ведь вы же владеете магией огня. Вряд ли можно найти более боевой дар.

Ректор пожал плечами.

— У магии пламени множество видов, — задумчиво сказал он. — Порой весьма причудливых. Что касается меня, мой огонь скорее созидающий. Он позволяет мне создавать и контролировать големов, а это куда ближе к артефакторике. К прикладной магии.

— Вот как.

Мы остановились возле выхода из библиотеки.

— Отправляйтесь спать, госпожа Флорианская, — посоветовал он. — И не забивайте голову ненужными мыслями. Не знаю, насколько мой совет попадет в цель, но он таков: иногда некоторым вещам лучше не находить объяснения.

Он развернулся и зашагал в противоположную от коридора, ведущего к женским комнатам, сторону, и мне оставалось только гадать, что он имел в виду, и что, он решил, я искала в библиотечных книгах.

Ну что ж, по крайней мере — он не отправил меня в очередной раз намывать коридоры.

Уже огромный успех.

Этой ночью я планировала как можно внимательнее рассмотреть все детали грядущего сна, надеясь найти в них подсказку, которая бы указала на его автора, вот только моим планам не суждено было сбыться.

Стоило мне только начать проваливаться в сон, как меня разбудила Евжена.

— Что происходит? — спросила я с трудом разлепив глаза и глупо уставившись на суетливо застилающую кровать Надежду.

— Одевайся, — сказала Евжена. — Церемония распределения вот-вот начнется.

Десять минут спустя я наконец собралась.

Евжена собралась.

Но, к несчастью, в комнате нас было трое.

— Подождите меня, — разволновалась Надежда. — Я уже почти готова. Буквально секунду. Не уходите без меня. Пожалуйста!

— Я сейчас ее ударю, — шепотом поделилась со мной Евжена.

Мне оставалось только покачать головой.

Нет, Евжена, ты не будешь бить главную героиню, да еще и прямо перед знаковым событием романа. Поверь мне, Евжена, это очень, очень плохая идея. Которая принесет тебе одни проблемы. А я не хочу, чтобы у тебя были проблемы, потому что мне все еще нужны друзья.

Хотя желание Евжены было не лишено смысла. Потому что мы и не собирались бросать Надежду, просто переместились поближе к двери, чтобы дать ей больше пространства в надежде на то, что это поможет ускорить ее сборы. Не помогло. Она продолжала метаться из одного угла в другой. Это было почти смешно, то, как я, с детства не отличающаяся расторопностью, умудрилась собраться быстрее, чем Надежда, которая, казалось, была готова, когда я только разлепила глаза спросонья.

— Что именно ты делаешь? — спросила я.

— Я стараюсь взять с собой побольше вещей, которые могут нам пригодиться на церемонии. Я слышала от старшекурсников, что это будут испытания, и нас поделят на команды. Что, если мы попадем в одну?

— Надеюсь, что нет, — закатила глаза Евжена.

— Прекрати, — шепотом одернула я ее. — Мне хватает Платона. Не сворачивай и ты на скользкую дорожку высокомерных снобов.

К счастью, Надежда, слишком поглощенная собственными невероятно полезными познаниями, не обратила на этот диалог никакого внимания.

— На испытаниях может пригодиться все, что угодно, — с жаром продолжила Надежда, замерев посреди комнаты и подняв вверх указательный палец на манер особо увлеченной учительницы начальных классов. — Вы мне еще спасибо скажете!

— Это вряд ли.

— Евжена!

— Да что «Евжена»? Ты на нее посмотри, она же стащила наволочку с подушки и скидывает все туда как в мешок. А потом она этот мешок потащит с собой. А потом она устанет, и ей нужно будет помочь! И кто будет ей помогать тащить… горшок? Зачем тебе цветочный горшок?!

— У многих растений есть магические свойства, которые можно использова-

— Это кактус! — взревела Евжена. — Какие магические свойства могут быть у кактуса?!

Я припомнила уроки госпожи Майской.

— Защищает от злых сил, — инстинктивно принялась перечислять я. — Помогает справиться с гневом и раздражительностью. Слушай, Евжена, а кактус-то нам реально не помешает. Ты на себя посмотри.

— Вот именно, что я, считай, рядом с этим кактусом стою, и ты на меня посмотри! Это не работает! Надежда, выброси его!

— Но-

Наши браслеты вспыхнули, и голос ректора прогремел на всю комнату:

— ВСЕМ ПЕРВОКУРСНИКАМ, ДО СИХ ПОР НЕ ЯВИВШИМСЯ НА ЦЕРЕМОНИЮ, НЕМЕДЛЕННО СПУСТИТЬСЯ ВО ДВОР! В ТОМ СЛУЧАЕ, ЕСЛИ ВЫ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЕТЕ, ВЫ БУДЕТЕ ТЕЛЕПОРТИРОВАНЫ ТУДА ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ!

Стоит ли говорить, что пять минут спустя Евжена и Надежда все еще собачились, так что, как и было обещано, нас затянуло в воронку телепорта.