Мой бесполезный жених оказался притворщиком

Глава 9

Конечно, ректор сказал, что титулы остались за порогом, наверняка это касалось и цесаревича. Однако выглядел цесаревич так, словно если я сейчас скажу ему «Отойдите с дороги, Иларион Олегович», через четыре года он скажет палачу «Рубите», так что, справедливо опасаясь за свою голову, я все же притормозила для быстрого реверанса.

Этого момента я боялась с того дня, как очнулась в теле Дафны, и вот, наконец-то, он настал.

Я с трудом сглотнула, чувствуя, как язык становится тяжёлым и неповоротливым, а сердце заходится, бешено колотясь о грудную клетку.

Я медленно подняла глаза от пола.

И меня в ту же секунду охватило невыносимое, едва контролируемое чувство.

Чувство раздражения.

— Ваше Высочество.

Чаша с пуншем была уже так близко.

Ты что, не мог подойти к кому-нибудь ещё?

— Э, куда? — возмутился Иларион, когда я аккуратно попыталась обойти его.

Я была вынуждена снова остановиться.

Однако продолжения фразы так и не услышала.

У него был вид человека, до которого смысл всякой шутки доходит последним, который вечно что-нибудь ни к месту комментирует и которого никто никуда не зовёт, потому что про него попросту — не помнят.

Жалкий у него был вид, в общем.

Мне всегда казалось, что вокруг наследника должна толпиться многочисленная свита, но Иларион Таврический бродил по залу в полном одиночестве и толком не знал, куда себя приткнуть.

Цесаревич кидал самодовольные взгляды мне за спину, но даже не думал пояснять, зачем вообще остановил меня.

Ну, так можно и до конца бала простоять.

Давай, тормоз, поделись мыслями с классом.

— Вы что-то хотели? — я как можно наивнее захлопала глазами.

— Ты же барышня Флорианская? — с сомнением уточнил цесаревич, пристально разглядывая меня как кобылу в стойле.

Очень хотелось пнуть его копытом в лоб.

Но я сдержалась.

Ах, это был такой шанс отделаться от него, такой шанс, который никак нельзя было упускать.

— Как неловко, я ведь даже не представлена Его Высочеству. Я не смею отнимать ваше время, — жеманно протянула я, прикрывая растягивающийся в торжествующей улыбке рот раскрытым веером. — Люди подумают, что я невероятно навязчива. Думаю, мне лучше удалиться и не смущать Его Высо-

— Эй, ты, — не растерявшись цесаревич ткнул пальцем в проходящего мимо парня, от потрясения бедняга едва не подавился тарталеткой, — представь мне барышню.

— О, ну, это, — путаясь и во все глаза уставившись на меня начал тот, — это…

Он явно напрягал память, пытаясь вспомнить, кто я, но шансов у него просто не было.

— Барышня Флорианская, — любезно подсказал цесаревич.

— Это барышня Флор-

— Живее! Барышня Флорианская, Дафна Михайловна!

— Это барышня Флорианская! Дафна Михайловна, Ваше Высочество! — едва ли не плача заорал несчастный на весь зал и немедленно сжался от осознания того, что в общем и целом это можно было расценить как то, что он орал на цесаревича. — Можно, можно я теперь пойду?

— Свободен, — любезно разрешил цесаревич.

— Что ж, — следом он наградил меня дружелюбной улыбкой, его глаза буквально сияли, словно только ради меня одной он посетил это занимательное мероприятие, — теперь, когда мы знакомы, — он поклонился, подавая мне руку и для верности прокашлялся, — позвольте пригласить вас на первый танец.

Это шутка какая-то?

Я же точно помню, что в романе эта сцена выглядела в точности до наоборот.

Мне хотелось сказать — бабулю свою пригласи.

Молчи!

Лучше уж упасть в обморок.

Я же не разобью себе голову в процессе, да?

— Барышня занята! — рявкнул прямо мне в ухо подошедший со спины Платон. — Первый танец с барышней танцую я.

Несколько женских голосов издали протяжные стоны разочарования.

Вокруг нас медленно образовывалось пустое пространство.

Ну, конечно.

Танцы — это скучно.

Драка — куда веселее.

— Я не могу заставлять барышню отказываться от своего слова, — невозмутимо сказал цесаревич, хотя весь его вид заставлял усомниться в этом утверждении. — Дафна Михайловна, приглашаю вас на второй танец.

— Второй танец она тоже танцует со мной.

— Третий?

— Она танцует все танцы со мной!

Иларион распрямился и скрестил руки на груди.

Он прищурился и поджал губы.

Он походил на обиженного щенка которого Платон от души пнул ботинком. Со скидкой на то, что настоящего щенка Платон бы не пнул ни за что в жизни, разумеется.

— Может, ты дашь барышне самой высказаться? — возмутился цесаревич.

Да ладно, я пока со всем согласна.

— Тебя нет в танцевальной книге. Исчезни! — отмахнулся Платон.

— Да ты вообще соображаешь, с кем разговариваешь?

— С ос-

Знаете, бывают такие моменты, обычно их показывают в кино. Кухня, стол и — стакан, который летит с этого стола, чтобы разбиться на сотню осколков. Если вы когда-нибудь роняли на пол закаленное стекло, то знаете — собирать это все потом просто ад, да еще и собрать удается не все.

Кажется, ты убрался, подмел, но потом еще долго ловишь блеск крохотных стеклянных пылинок то тут, то там.

Момент о котором я говорю — это момент, когда вы успеваете поймать стакан в полете.

Я никогда не была особенно ловкой, но, кажется, со словами у меня все же выходило чуть лучше, чем с вещами.

Я быстро сообразила, что сейчас ляпнет Платон.

Граф же просил тебя — только не в лицо!

— Ой-ей-ей, — причитая и припадая на одну ногу, я схватилась за Платона, вынуждая его заткнуться. — Кажется, я натерла ногу. Боюсь, теперь у меня не выйдет присоединиться к танцам. Как жаль.

— Чего я не понял, так это почему ты по-прежнему топчешься возле нас, — недовольно сказал Платон.

Стремясь отделаться от цесаревича я так вошла в роль, что к концу импровизированного представления он уже порывался позвать доктора. К счастью, мне удалось убедить и его, и Платона, что какая-то мозоль не стоит такого шума. Вдоль стен располагались диванчики, на которых можно было передохнуть, и мы с Платоном пришли к некоему молчаливому телепатическому соглашению о том, что бал лучше всего переждать там.

Почему того же мнения придерживался цесаревич — загадка.

— Тебе лучше? — обратился он ко мне, полностью игнорируя Платона. — Может, все-таки позвать доктора? Или ректора? Он как-то накладывал чары исцеления на меня, — восторженно продолжил он, — он очень неплох!

Я едва не прыснула со смеху.

То-то обрадуется ректор, когда цесаревич примется на весь зал орать, что тот должен немедленно бросить все свои дела, чтобы налепить пластырь какой-то первокурснице.

И ведь бросит же.

Цесаревич всё-таки попросил.

— Спасибо, Ваше Высочество, не стоит.

— Ты такая милая, — просиял цесаревич, усиливая внешнее сходство со щенком, клянусь, будь у него хвост, он бы принялся вилять им. Я никак не могла взять в толк, чем именно он так раздражал Платона. Вполне безобидный парень. Можно спокойно выдохнуть и вообще забыть о нем.

— В отличие от кое-кого. Я разрешаю тебе звать меня по имени, — горделиво задрав голову сообщил цесаревич.

— Тебя там в другом конце зала зовут, — меланхолично сообщил Платон, вот уж кто решил по максимуму использовать временную отмену титулов. — Слышишь? Говорят — ах, пропал наш молодой господин, который людям жизни не дает и все время лезет, куда не просят.

Платон держался так, словно после выпуска планировал отбросить коньки.

Оставалось надеяться лишь на то, что у цесаревича память как у золотой рыбки. И надежда эта не была совсем уж безосновательной. Потому что только кто-то не слишком умный мог на полном серьёзе продолжать участвовать в подобном разговоре, да ещё и с каждой репликой понижать градус его адекватности.

— Никто так не говорит! — обиженно бросил Иларион.

Ну или я что-то упускала в этом разговоре. Какой-то скрытый смысл, двойное дно?

Что-то же было, да?

— Ты все еще здесь? Иди и надоедай кому-нибудь еще. У тебя что, нет друзей?

Цесаревич подскочил с места и грозно ткнул указательным пальцем в сторону Платона.

— Ха! У меня полно друзей, ясно? Стоит мне только щелкнуть пальцами, и они сюда сбегутся. Тебе стоило бы быть благодарным, что я трачу свое время на общение с тобой. Думаешь, мне это нравится? Я все еще разговариваю с тобой только из-за барышни!

Лицо Платона потемнело.

— Хватит цепляться к моей сестре. Чтобы у тебя были друзья, тебе придется раздавать им земли в качестве взятки. И даже тогда, знаешь, что они скажут? Я подумаю.

— Драка, — отметила я, искренне сожалея, что мой верный смартфон остался где-то далеко, там, куда я больше никогда не вернусь. В другом мире.

Я бы собрала просто миллионы просмотров.

— Дафнюшка, это ещё не драка, — заверил меня Платон, лениво откликнувшись на спинку диванчика и зачесав пятерней постоянно спадающую на глаза челку. — Стану я с таким, — он смерил цесаревича очередным уничижительным взглядом, что как по мне было уже даже в некотором роде слишком, — драться.

Цесаревич втянул носом воздух.

Ещё немного и из его ушей повалил бы пар.

Я помахала руками в пространстве между ними, привлекая внимание.

— Драка, я говорю.

Эй, Ваше Высочество там сейчас кто-то кого-то убьет, судя по всему. Как насчёт бросить свой венценосный взгляд в ту сторону и предотвратить кровавую расправу, а?

— Да это я с тобой не стану драться, понял?! И знаешь почему? Чтобы не расстраивать барышню!

— Отвали. С первого раза не доходит, да?

— Да нет же, — попыталась ещё раз я. — Вон там драка, вы меня слышите?

Я указала рукой в сторону балкона.

Но это было бесполезно.

Кто там меня слушал.

Пацанские разборки просто не могли подождать.

Платон и цесаревич Иларион повскакивали со своих мест и продолжили собачиться, не замечая ничего вокруг.

И уж, конечно, им не было никакого дела до того, что там говорила я. Словно мы были подключены к видеоконференции и кто-то особо умный вырубил мне микрофон. Что хочешь говори, толку от этого не будет.

Извините, простите, нестабильное подключение, попробуйте перезагрузить интернет.

Отличные новости для того, кто и не собирался ничего говорить, но я-то — собиралась.

Можно мне поменять провайдера?

Обернувшись к Платону и Илариону и убедившись в том, что на ближайшее время сигнал с цивилизацией потерян и не подлежит восстановлению, я вздохнула, приложила ладонь к взмокшему от бессмысленных переживаний лбу и провела рукой вниз, закатывая глаза к потолку.

Я такими темпами когда-нибудь окосею.

Мне хотелось протяжно заорать, но я не стала.

Потом тряхнула головой и снова посмотрела в сторону балкона.

Это какая-то разновидность проклятия, да? Это наказание? Но за что? В прошлой жизни я топила котят? Смеялась над идиотами?

Нет же, не было такого.

Ну почему моя наблюдательность такая, а?

Заметить камень на дороге — нет.

Тумбочку на пути — а то как же.

Потенциальные неприятности — пожалуйста!

Почему, я спрашиваю.

Почему всем нужно было собраться в одном месте?

И почему тут все, кроме тебя, Наденька Змеева? Ты же главная героиня, так какого, простите нижайше, светлоликая княжна, со всем этим приходится иметь дело мне?

Ну теперь-то зато все понятно.

Поначалу я очень удивилась тому, что столпившийся было возле нас народ резко хлынул в другом направлении, но разгадка оказалась очень проста — все нашли себе занятие поинтереснее.

Куда как интереснее.

— Что, закончились слова, а? Больше сказать нечего?!

— Закончились все те, которые ты знал! Теперь придется изъясняться на пальцах! Видел, да? Это-то ты должен понять, ты же, судя по всему, глухой!

— Чего?

— О чем я и говорю!

Так, ладно, это ещё надолго. Думаю, когда они закончат, я уже вернусь.

Резко схлопнув веер в последней надежде быть услышанной, но так и не добившись этим хоть какой-то реакции, я окончательно сдалась.

И, оставив господ, слишком увлечённых своей перепалкой, наслаждаться обществом друг друга, направилась к балкону.

Туда, где в воздухе то и дело мелькали всполохи огненного хлыста.