Почему-то всегда кажется, что с началом войны все изменится и люди только и будут делать, что говорить о сражениях, но у нас ничего не изменилось, дни проходили, как обычно, словно войны и не было.
Конечно, сражения были. Была битва при Банкер-Хилле[16], в которой повстанцы изрядно потрепали британские войска, к тому же они заняли форт Тикондерога[17]. Но все эти сражения казались чем-то далеким — они были просто темой статей в «Коннектикут джорнал» и в других газетах. Иногда отец приносил домой «Ривингтон гэзет» из Верплэнкса. Это была газета тори, и читать ее запрещалось, поэтому отцу приходилось ее прятать. Это заставило меня задуматься: как же война сделает нас свободными, если из-за нее нельзя читать ту газету, которую хочешь? Я не хочу сказать, что мы не думали о войне. В Реддинге о ней всегда много говорили, а иногда люди в таверне, напившись виски, даже начинали спорить, стоило ли ее затевать. Однажды в результате такого спора отец даже вышвырнул человека из таверны. Тот был неместный, и я думаю, просто не знал, что Реддинг — город тори, потому что сказал кому-то, что хороший красный мундир — это мертвый красный мундир, а король Георг — большой волосатый дурак. А отец сказал:
— Это слова изменника. А изменникам здесь не место!
Мужчина с грохотом опустил пивную кружку на стол:
— Я думал, что нахожусь среди свободных людей, а не среди рабов.
Не успел он договорить, как отец набросился на него, рывком стащил со стула и вышвырнул за дверь в уличную грязь. Мужчина лежал на спине в грязи, проклиная отца, но отец захлопнул дверь, и мужчина ушел. Я думаю, он понял, что находился в городе тори.
Но, за редким исключением, война почти не повлияла на нашу жизнь тем летом 1775 года. Сэм ушел, и никто о нем не говорил — ни отец, ни мама, ни я. Отец не говорил о нем, потому что сам прогнал его, а мама и я — потому что не хотели сердить отца. Мы понимали, что Сэм может погибнуть. Но я не хотел об этом думать и не думал.
Лето шло своим чередом, а я жил обычной жизнью, которая в основном заполнялась ежедневной рутинной работой. Гораздо лучше быть сыном хозяина таверны, чем сыном фермера, как большинство мальчиков. Управлять фермой — ужасно тяжелая работа; нужно пахать, мотыжить, доить коров и тому подобное и весь день работать в поле одному, так что не с кем поговорить. В таверне было гораздо веселее: люди приходили и уходили, многие из них были из больших городов, таких, как Хартфорд[18], или даже Нью-Йорк, или Бостон, они часто рассказывали интересные истории. Но все равно это не так весело, как полагают некоторые, например Джерри Сэнфорд. Почти все время он работает на ферме своего отца и думает, что мне повезло. Он не понимает, что для таверны нужны дрова, что необходимо таскать воду из колодца, а когда, как кажется, больше нечего делать, остается еще оттереть полы, вымыть окна и поддерживать чистоту. Моя мама помешана на чистоте. Она любит повторять: «Пища вкуснее в чистом доме».
Разумеется, мне приходится смотреть и за скотным двором. И ездить на повозке в лес, который находится через два поля от таверны вниз по Фэрфилдской дороге.
Так, что хотя в таверне и лучше, чем на ферме, но все равно не так уж весело. Конечно, при желании я могу все бросить и пойти поиграть с Джерри Сэнфордом. Если жарко, мы идем купаться в мельничном ручье или залезаем на деревья в лесу. Мы играем в ножики, швыряем камни в реку или бегаем, погоняя палочками круги, и обычно в этой игре побеждаю я, потому что бегаю быстрее. Если идет дождь, мы заходим к Тому Воррапу, и он рассказывает нам истории об индейских войнах[19] и подвигах своего дедушки Вождя Чикена. А дома, если рядом никого нет, я иногда незаметно прокрадываюсь на чердак и просматриваю старые альманахи, которые Сэм приносил из колледжа. Но в основном я все-таки работаю.
Я много раз видел Бетси Рид. Она часто приходила в таверну, чтобы купить пряжу, или ткань, или что-нибудь еще, и я замечал, что всякий раз она придумывала причину, чтобы задержаться и послушать, о чем разговаривали посетители, пока моя мама не говорила: «Бетси, не думаю, что твоей матери понравилось бы, что ты целый день бездельничаешь», и она уходила. Я не понимал, зачем ей это нужно, я сам никогда не слышал там ничего важного.
Однажды в сентябре Бетси пришла с кувшином, чтобы купить пива. Она села за стол и, когда мама отвернулась наполнить кувшин, подмигнула мне и кивнула головой в сторону двери. Я удивленно поднял брови, прося ее объяснить, что она имеет в виду, но она снова кивнула на дверь. В это время мама принесла кувшин с пивом и поставила его перед Бетси.
— Бетси, бери кувшин и уходи, — сказала она. — Дьявол находит работу праздным руками.
Бетси встала, взяла кувшин и пошла к двери.
— Я забыл убрать вилы, — сказал я.
Мама посмотрела на меня с удивлением:
— Когда ты брал вилы?
— Я разве сказал вилы? Я оговорился… Я имел в виду ведро, из которого утром поил цыплят.
Я прошел через кухню и вышел на улицу, а потом завернул за угол дома. Когда Бетси вышла из парадной двери, я громко свистнул. Она проскользнула ко мне и внимательно на меня посмотрела. Бетси была не намного выше меня, но ей уже было пятнадцать, и, следовательно, она была умнее.
— Тим, у меня к тебе серьезный разговор.
Был прекрасный солнечный день. Пели птицы, дул легкий ветерок, и с поля тянуло запахом сена, который волнами плыл в горячем воздухе. Деревянная обшивка таверны нагрелась. День был слишком хорошим, чтобы о чем-то волноваться. Я наклонил голову, прикоснувшись щекой к теплому дереву обшивки:
— Ты хочешь поговорить о Сэме?
— Тим, если бы он вернулся в Реддинг, ты бы рассказал отцу?
— Я хотел бы, чтобы Сэм вернул отцу «Браун Бесс».
— Тим, не надо об этом волноваться, Сэму нужно ружье.
— Я все равно хочу, чтобы он его вернул.
— Пожалуйста, не волнуйся. Просто скажи мне, что бы ты сделал, если бы Сэм вернулся?
— Почему Сэм хочет сражаться с отцом?
— Пожалуйста, Тим, просто ответь на мой вопрос, — сказала Бетси. — Мне надо идти.
Я еще не решил, на чьей стороне я в этой войне, и мне было все равно, патриот Сэм, или тори, или кто-то еще. Я думал только о том, чтобы увидеть его и послушать, как он рассказывает о своих победах в диспутах. Зная Сэма, я был уверен, что он пытается побеждать в спорах своих товарищей-солдат.
— Я не расскажу, — ответил я.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Ты, клянешься на Библии, Тим?
— Я клянусь на Библии, — сказал я. — Когда он возвращается?
— Я точно не знаю, — ответила она. — Скоро. Он прислал мне письмо.
Я был разочарован.
— Он даже не сказал, когда может вернуться?
— Нет. Мне пора идти, Тим. Помни, ты обещал.
Но прошло немало времени, прежде чем Сэм вернулся. Поначалу я думал, что он вернется через несколько дней, но прошла неделя, затем еще одна, а о нем не было ни слуху ни духу. Когда я встречал Бетси в таверне или в церкви, я смотрел на нее в надежде, что она подаст мне знак или шепнет, что Сэм появился, но она не подавала никаких знаков. Я думаю, она вообще боялась заговаривать о Сэме при взрослых — особенно при отце или других тори. Однажды мне удалось с ней поговорить, когда она зашла в таверну, а мама как раз подавала обедавшим путешественникам.
— Когда он возвращается, Бетси? — прошептал я. — Когда?
— Ш-ш-ш, Тим, — зашикала она. — Ни слова об этом.
И мне пришлось замолчать.
Я постоянно думал о Сэме. Я очень хотел, чтобы он оказался здесь, я мечтал услышать его рассказы о сражениях, в которых он участвовал. А кроме того, мне хотелось похвалиться перед ним своими успехами. Раньше у меня никогда не было каких-то особых успехов в школе, но тут вдруг неожиданно для самого себя я стал хорошо разбираться в арифметике.
Прошел сентябрь, за ним октябрь. Гуси улетели на юг, листья стали красными, потом оранжевыми, затем коричневыми и наконец опали. Они хрустели под ногами, когда мы с отцом шли по лесу. Небо стало низким и серым, за ночь лужи покрывались льдом, и однажды утром, когда я проснулся, поля оказались покрыты снегом. Тем утром Бетси пришла в таверну за пивом. Мама в это время возилась в курятнике с цыплятами, а отец затачивал в двуручную пилу, потому что мы собирались в лес.
— Здравствуй, Бетси, — сказал отец. — Как поживает твоя семья?
— Хорошо, сэр, — сказала она.
— Рад слышать. Чем я могу тебе помочь? Тебе нужно пиво, не так ли? Что ж, налей, ты знаешь, где оно.
— Спасибо, сэр.
Она подошла к бочонку. Отец наклонился над пилой, металл пел под напильником, когда он проводил им по зубцам.
— Тим, ты пойдешь в школу в этом семестре? — спросила Бетси.
— Да, — ответил я и посмотрел на нее. — Мы начали заниматься в прошлом месяце.
И тут я увидел, что она утвердительно кивнула мне: Сэм вернулся.