На дорогах Афганистана

ВСТРЕЧИ И ПРОВОДЫ

Лето подходило к концу. Правда, дни все еще стояли жаркие, но ночью температура падала. Кабул жил. в ожидании прибытия польской правительственной делегации[29].

Польская колония, разумеется, гудела, как улей. Женщины лихорадочно обдумывали детали туалета, мужчины с половой ушли в работу.

Я помню визиты иностранных государственных деятелей в Польщу. Приветственные возгласы толпы, среди которой и я сам. Броские заголовки в газетах, снимки на первых страницах, торжественные речи и прочие проявления уважения и гостеприимства, четко предусмотренные дипломатическим протоколом. Все это предполагалось и здесь, в Кабуле.

В Афганистане уже за несколько недель до ожидаемого события мне приходилось отвечать на десятки вопросов друзей и просто случайных знакомых о жизни, обычаях моей страны. Порой я оказывался в затруднительном положении, когда не мог в. достаточной мере удовлетворить их любознательность.

Мы с Владимиром разрабатывали теперь трассу через Каргу на Лагман. Приходилось думать, как выпрямить и выровнять прежнюю дорогу; проектировались сотни метров опорных степ, десятки туннелей. Главным нашим объектом был дугообразный каменный мост на одиннадцатом километре, наискось переброшенный через реку.

Карга расположена приблизительно на середине живописного пути — одного из двух, соединяющих Кабул с Патманом. Здесь есть искусственное озеро площадью в несколько десятков квадратных километров, образовавшееся благодаря высокой земляной плотине, построенной советскими инженерами. Поднятие уровня воды позволило обводнить большие участки земли и образовать водный резерв для вечно жаждущего Кабула.

Местность эта необыкновенно живописна. С прибрежных скал видна обширная, бездонная долина, а в самом конце ее, где-то Далеко внизу, — Кабул. В прозрачной бездне отражаются заснеженные вершины с собирающимися над ними тучами.

Исполнителем работ была, как обычно, воинская часть, располагающая превосходным парком механического оборудования, доставленного из Советского Союза. Строительство плотины близилось к завершению, и подразделение получило приказ перейти на наш участок дороги, ветка которой должна была проходить как раз по гребню плотины.

Командовал частью молодой капитан, разумеется, приятель Экбаля. Это был, пожалуй, один из самых красивых мужчин, которых мне приходилось когда-либо видеть, не исключая звезд экрана от Рудольфа Валентино до Ежи Зельника.

Однажды в конце рабочего дня мы с капитаном сидели в его скромной канцелярии, обсуждая задание на следующий день.

На площадку между домиком комендатуры и отвесным обрывом въехал на приличной скорости «газик» и остановился перед самым входом. Шофер вел машину совсем как Раим, который ездил, по моим предположениям, где-то на мазари-шарифской или каттаганской дороге.

— Саиб, вы здесь? — услышал я вдруг знакомый голос.

— Раим-джан, ты откуда? Как ты нашел меня?

Я не отрываясь смотрел на своего прежнего шофера. На лице его была многозначительная улыбка, взор скромно потуплен. Он покачивал головой и все время повторял.

— Ай, саиб, саиб!

— Едем домой, Раим, работа на сегодня кончена!

Я поспешно простился с недоумевающим капитаном, сел в свою «шкоду» и направился в сторону Кабула. Раим ехал следом за мной.

При виде старого знакомого дети подняли крик, Барбара тоже очень обрадовалась. Раима нельзя было не любить. Нахлынули воспоминания о совместной работе в Каттагане и Айбаке. Раим нисколько не изменился за это время. Все та же уверенность движений и непременная смущенная улыбка, но вместе с тем открытый взгляд и искрящийся юмор при каждом слове, каждом жесте. «Газик», на котором ездил Раим, был поставлен на капитальный ремонт; водитель его дождался наконец желанного отпуска и блаженного состояния безделья. Открывалась приятная перспектива проведения долгих часов в чайхане., визитов к родственникам и знакомым.

Я пригласил Раима пожить у нас. Он поблагодарил, приложив руки к груди, и сказал, что вынужден отказаться. Братья смертельно обидятся, да и что за жизнь мы ведем! Разумеется, он будет приезжать время от времени, чтобы поболтать, но жить здесь — это же смертельная скука!

Раим, как и обещал, часто навещал нас. Уже через несколько дней благодаря регулярным посещениям чайханы он знал все кабульские новости. Самой важной из них был ожидавшийся визит в Афганистан польской правительственной делегации.

В домашних беседах часто принимал участие наш Муса, с которым Раим быстро нашел общий язык.

В один из дней внизу раздался стук в дверь. Жена попросила меня открыть — ведь если пойдет Муса, то его придется потом разыскивать целый час.

Через минуту я ввел в комнату большого плотного человека в черной чалме, с густой растрепанной бородой. Это был шлифовщик камней. По моему приглашению он сел за стол и вынул из кармана, скрытого в складках широких одежд, маленькие складные весы, а следом за ними замотанные в тряпицы сокровища — поблескивающие камешки.

Лазурит — полудрагоценный камень насыщенного голубого цвета. Стоимость его зависит от однородности структуры и от интенсивности окраски. Больше всего ценятся темна-голубые камин, усеянные микроскопическими золотыми крапинками.

Горы Бадахшана в Афганистане — одно из немногочисленных мест в мире, где добывается лазурит. Необработанный минерал выглядит невзрачно: он похож на обломок старой скалы, смоченный с одного конца чернилами. Чем дальше от темно-голубого ядра, тем окраска слабее, а на расстоянии пяти-шести сантиметров от него камень уже не представляет никакой ценности. Необработанный лазурит примерно в двадцать раз дешевле готового изделия, которое идет почти наравне с золотом. На ювелирном рынке Запада за лазурит дают от пяти до десяти долларов за грамм.

Большое искусство не только обработка камня и придание ему соответствующей формы, но — и это, пожалуй, главное — такое, разделение куска лазурита на части, чтобы сохранилась равномерная окраска изделия хотя бы «с лица». Шлифовка маленьких камешков для колец и прочих украшений — кропотливая и трудоемкая работа для тех, у кого нет электрических шлифовальных машин. Камень держат с помощью хлебной корки. Старые ручные шлифовальные машины, как, впрочем, и токарные, — это остроумно придуманные, хотя и примитивные приспособления. Состоят они из вала, укрепленного с помощью двух подшипников, махового колеса с одной стороны и шлифовального камня — с другой. Маховое колесо и вал вращаются то в одну, то в другую сторону.

Мы просмотрели десятки камней, прежде чем Барбара выбрала себе один для кольца и заказала несколько широких, плоских пластин для браслета. Настала финальная стадия — торги с возвратом выбранных камней, денег, жалобами на невыгодность операции и т. д. Когда же и это осталось позади, добрые отношения' были восстановлены с помощью нескольких чашек чая, после чего бородатый мастер направился к выходу.

Последние дни перед приездом польской правительственной делегации были особенно насыщенными для нашей маленькой польской колонии. Общество, собиравшееся в послеобеденные часы для игры в бридж, теперь оживленно обсуждало, кто поедет встречать, кто вручит цветы, придется ли нам вообще участвовать во встрече. Появилось много новых лиц — журналисты, квартирмейстеры и т. п.

Накануне радостных событий мы узнали, что вся кабульская польская колония едет встречать делегацию на аэродром Баграм. На другой день в посольстве должна была состояться встреч» гостей с находящимися в Афганистане поляками. В доме у нас теперь постоянно появлялись самые различные люди. Заходили, разумеется, Раим, Экбаль и Алам — якобы справиться о здоровье), на самом же деле им хотелось разузнать хоть какую-нибудь новость, чтобы потом с важным видом хорошо осведомленных особ поделиться ею за чашкой чая с друзьями.

Всех охватило лихорадочное возбуждение. Общее волнение передалось и мне, Чтобы как-то убить бесконечно тянувшееся время, я поднялся с постели в два часа ночи и отправился в гараж еще раз помыть машину.

Военный аэродром Баграм находится в двадцати километрах от Кабула. К нему ведет асфальтированное шоссе.

Главный гражданский аэродром в Кабуле только еще строился[30]. Правда, там уже совершали посадку самолеты внутренних рейсов, а также индийские и советские, двухмоторные, однако о приеме здесь ТУ-104, да еще с такими пассажирами, не могло быть и речи.

Несмотря на ранний час, по шоссе в сторону аэродрома одна за другой ехали дипломатические машины. Огромные «шевроле» и «мерседесы» с государственными флагами на крыльях двигались бесшумно и не спеша. Скорость их не превышала шестидесяти километров в час. Разумеется, я без труда обгонял их, за что получил выговор от торгового советника. Как выяснилось, это было нарушением диплом этического этикета. Поистине человеку всегда, чему-то приходится учиться.

Военный аэродром — огромное ровное поле, обрамленное прерывистой линией горной цепи, — был полностью подготовлен к приему гостей. Повсюду флаги, цветы, машины. Поблескивают эполеты и медали генералов, темные костюмы резко контрастируют с белизной сорочек. Дамы блистают роскошными туалетами.

Мы присоединяемся к группе поляков, собравшихся у большого белого навеса. Тут же вертятся трое крепких десятилетних мальчишек, прозванных «ковбоями». Хлопот у них полон рот: надо рассмотреть каждого генерала; проверить, хорошо' ли натянуты веревки навесов, а заодно и поразмыслить, что произойдет, если снять их с колышков; попытаться сказать что-либо в микрофон и успеть еще многое. Девочки кончиками пальцев приглаживают свои модные платьица, а малыши не переставая опрашивают, когда же наконец приедет делегация. Все взоры обращены к северу, и лишь изредка кто-нибудь задает короткие вопросы.

Точно в назначенное время над горами появляется серебристая, сверкающая на солнце точка и начинает разрастаться прямо на глазах. А черев несколько минут двери огромного лайнера распахиваются, и по трапу спускаются гости.

После официальных приветствий они подходят к польской группе. Их окружают радостные, улыбающиеся лица. Дети теснятся рядом со взрослыми, «ковбои», конечно, в первых рядах. Заведующий протокольным отделом молниеносно наводит порядок, и далее все идет строго по плану.

В соответствии с протоколом отправляются в Кабул черные лимузины: министры — с министрами, послы — с послами и т. д. В таком порядке великолепный эскорт поравнялся с шеренгами людей, выстроившимися за чертой города. В районе Шаринау моторизованный кортеж рассыпался. Лишь немногие имели приглашение на прием в королевский дворец.

Дома Муса все еще нес вахту на крыше. С нее был виден кусок улицы, ведущей с аэродрома.

За какой-нибудь час наша квартира заполнилась друзьями, которые сочли своим святым долгом поздравить нас с приездом высоких гостей. Признаться, я никак этого не ожидал. Само собой разумеется, благодарил, пожимая руки, но что делать дальше, просто не знал. Уходить как будто никто не собирался; все, видимо, ждали угощения. Я послал Мусу за кебабом и хлебом. Барбара развела оба примуса и кипятила воду для чая. Импровизированный раут со множеством добрых слов, сказанных в адрес польской делегации, продлился до вечера.

На следующий день в посольстве был устроен прием для всех находящихся в Афганистане поляков. С отлетом на родину польской правительственной делегации официальные «польские дни» в Афганистане закончились, однако атмосфера необыкновенно теплого отношения к нашей стране сохранилась.

Тем временем настроение в нашей семье стало грустным. Ягуся плохо переносила климат Кабула. Врач уже давно советовал ей вернуться в Европу. Неожиданно представилась возможность отослать девочку в Варшаву, где ее ждали две бабушки и дед.

Ягуся прощалась с Мусой, паковала всевозможные камешки, собранные на афганской земле; в последний раз ложилась на примитивных чарпаях, считала вершины окружающих нас пор. По пути на аэродром я должен был, по ее просьбе, останавливаться почти на каждой улице: и рядом с игрушечным магазином, и по соседству с овощным базаром, и около торговца, который продавал «настоящие» копченые бараньи колбасы. Ягуся махала рукой пестро одетым детям и дремлющим в тени домов старикам, хлопала в ладошки уныло плетущимся осликам — словом, по-своему, но-детски прощалась с ярко расцвеченным миром Востока.

На кабульском аэродроме — полный сбор поляков. Мы с Барбарой стараемся держаться молодцами, но слезы текут сами собой. От Ягуси нас отделяет всего лишь низенький заборчик. Худенькая маленькая девочка уже стоит с сопровождающими ее на время поездки попутчиками. И вдруг бросается ко мне, обхватывает за шею:

— Папа, не плачь, вы ведь тоже скоро приедете.

— Да, да, доченька., только будь умницей! — с трудом произношу я.

Последние поцелуи, прощание с матерью, с необычно серьезным в этот день братом, и вот уже объявили посадку. Ягуся натравляется к самолету. Оборачивается, машет нам рукой и… неожиданно останавливается. Я слежу за ее взглядом и вижу Раима. Он стоит в стороне, перегнувшись через заборчик. Руки его сложены на груди. Мгновение колебания, и небольшая кожаная сумка брошена на траву аэродрома. Девочка бежит назад, к провожающим, останавливается перед Раимом и гладит его по лицу.

— До свидания, Раим-джан!

— До свидания, Ягуся-джан!

Ягуся подхватывает на бегу брошенную сумку и, не останавливаясь больше, догоняет своих спутников у самого самолета.

Последний взмах руки, и трап отходит от серебряного лайнера. Заработали моторы, машина не спеша двинулась, с места. «Бурубахайр!»

Все провожающие уже вернулись к своим автомобилям, и только мы с женой все еще смотрим туда, где за горами видна блестящая точка.

После отъезда Януси мы начали готовиться к возвращению на родину.