На краю тени

16

Кайлар сидел в темноте на постели, глядя на спящую Элену. Она всегда засыпала первой. Вид девушки наполнил его такой нежностью и жалостью, что он с трудом сдерживал слезы. Элена обещала, что больше не станет просить его продать меч Возмездия, и была верна слову. Ни намека. И неудивительно.

Кайлар любил ее. И был для нее недостаточно хорош.

Он всегда верил, что поневоле становишься похожим на тех, с кем проводишь время. Может, так оно и есть. Кайлар любил в Элене все то, чем был сам обделен. Открытость, праведность и милосердие. Элена — это улыбки и солнечный свет, он же принадлежал ночи. Кайлар хотел быть хорошим человеком, страстно жаждал, но, видимо, люди рождаются разными. Кто-то лучше, а кто-то хуже.

После той первой ночи он поклялся, что больше не убьет. Выйдет в ночь — тренироваться, но не убивать. Поэтому тренировался впустую и оттачивал способности, которые поклялся не применять. Суррогат, однако придется довольствоваться этим.

Решимости хватило на шесть дней. Затем Кайлар спустился к докам и увидел пирата, зверски избивающего юнгу. Кайлар намеревался только растащить их, однако глаза пирата требовали смерти. Меч Возмездия эту жажду утолил. На седьмую ночь он разминался у таверны на окраине, стараясь избежать тех мест, что могли столкнуть его с насильниками, сутенерами, ворами или убийцами. Мимо прошел человек, который заправлял шайкой малолеток-карманников, — тиран, жестокостью подчинявший себе детей. Меч Возмездия пронзил его сердце раньше, чем Кайлар успел осознать происходящее. На восьмую ночь он отправился в аристократический квартал, надеясь хоть там увидеть меньше насилия, и услышал, как вельможа избивает жену. Ночной ангел подкрался невидимкой и сломал вельможе руки.

Кайлар держал меч на коленях, глядя на Элену. Каждый божий день он обещал себе впредь никогда не убивать и держался шесть ночей. Однако что-то подсказывало, что это лишь счастливая случайность. Хуже всего, что он не чувствовал вины за убийства. Тяжело было, когда он убивал для Дарзо. Сейчас — нет. Кайлар чувствовал вину только за ложь.

Возможно, он превращался в Хью Висельника. Возможно, у него появилась потребность убивать. Возможно, Кайлар становился чудовищем.

Каждый день он работал с тетушкой Меа. Дарзо редко хвалил ученика, поэтому Кайлар и не подозревал, сколь многому научился от старого мокрушника. Сейчас, когда он проводил часы с тетушкой, занося в каталог травы, перебирая их, чтобы дольше хранились, выбрасывая те, что потеряли целебные свойства, а годные помечая датой и местом сбора, Кайлар осознал, как хорошо в них разбирается. Конечно, до Дарзо ему далеко, так у того была фора в несколько столетий.

Тем не менее приходилось осторожничать. Тетушка Меа использовала в лечебных целях много растений, которые он применял как отраву. Однажды она отложила в сторону корни серебролиста, заявив, что они слишком опасны и можно использовать только листья. Недолго думая, Кайлар составил список смертельных доз корней, семян и листьев растений по способу приготовления, будь то раствор, порошок, мазь или отвар, со ссылками на вес тела, пол и возраст — он чуть не написал «жертвы» и в последнюю секунду исправил на «больного». Когда же поднял наконец глаза, тетушка Меа внимательно смотрела на него.

— Ни разу не видела столь подробного списка, — сказала она. — Это… очень впечатляет, Кайлар.

После этого он пытался быть еще осторожнее, однако постоянно наступал на одни и те же грабли. Дарзо в своей карьере тысячи раз экспериментировал со всевозможными травами. Когда попадалась жертва, которую он мог убить, невзирая на срок, то пробовал пять или шесть различных трав. Кайлар начал понимать, что, возможно, Дарзо знал о лечебных травах больше любого человека — хотя обычно его нанимали убивать людей вполне здоровых.

Как-то раз в лавку к тетушке Меа заглянул человек, отчаянно нуждавшийся в помощи. Его хозяин умирал, и помочь не сумели уже четыре лекаря. Тетушка не только принимала роды, но иногда и лечила, поэтому слуга пришел, считая, что она — последняя надежда. Тетушки дома не оказалось. Кайлар, расспросив слугу, сделал микстуру. Позднее он слышал, что больной выздоровел. Это странно согревало душу. Как-никак спас чью-то жизнь.

Кайлар по-прежнему чувствовал вину, что живет щедротами тетушки Меа. Несколько недель он приводил в порядок ее лавку, поскольку, несмотря на дар работать с людьми, организационные способности тетушки были ужасны. Однако ничего стоящего он пока для нее не сделал. Не заработал денег. Элена получила работу горничной, но жалованья едва хватало, чтобы окупить еду. Брайан становился все неприветливей, бормоча о нахлебниках, и осуждать его Кайлар не мог.

Кайлар пробежался пальцами по мечу Возмездия. Всякий раз, когда меч был при нем, он действовал как судья и палач. Лезвие стало символом нарушенной клятвы.

Не сегодня. Кайлар положил меч обратно в ящик и, собрав талант, прыгнул в окно. Он пробежался по крышам до дома Златовласки и выбросил из головы все остальное. Дни напролет проходили в беспокойстве; Кайлар не собирался портить еще и ночи.

Вся семья была в сборе — спали в маленькой однокомнатной хибаре. Кайлар повернулся, чтобы уйти, но что-то его остановило. Спали девочка и ее отец. Губы матери шевелились. Сначала Кайлар подумал, что ей что-то снится. Но нет — она открыла глаза и выбралась из постели.

Женщина не стала зажигать свечи. Она выглянула мельком из крошечного окошка, рядом с которым невидимкой стоял Кайлар. Заметив на ее лице испуг, он перепроверил невидимость. Однако взгляд матери остановился не на нем. Кайлар оглянулся — на улице никого. Мать Златовласки упала на колени рядом с кроватью.

Молится! Кайлар смутился и рассердился, став невольным свидетелем чего-то очень личного. Почему — непонятно. Он тихо выругался и повернулся, чтобы уйти.

По улице двигались трое вооруженных людей. В двоих Кайлар узнал парней, которые преследовали Златовласку злополучной ночью.

— Говорю вам, она ведьма, — сказал один из бандитов вожаку.

— Точно, шинга, могу поклясться, — добавил второй.

Шинга? Шинга Кернавона самолично проверяет байку двух проходимцев о ведьме? О ведьме! Как будто ведьмы ставят людям подножки, а не убивают.

Кайлар что-то услышал и снова глянул в окошко. Женщина разбудила мужа, и теперь молились оба. Это было странно, потому что они никоим образом не могли видеть парней. Возможно, женщина обладала талантом.

Молят о защите. Кайлар усмехнулся, и мелкая, подлая часть его личности потянула прочь. Пусть их бог сам решает свои проблемы. Кайлар даже повернулся спиной к дому, но и только.

— Баруш, — прошептал один из хулиганов шинге. — Что мы делаем?

Шинга отвесил ему пощечину.

— Прости, прости! — заскулил парень. — Я хотел сказать, шинга Снигл, что мы делаем?

— Мы их убиваем.

Милостивые боги! С ума сойти. Местное Са'каге было такой скверной пародией на Са'каге, что Кайлару хотелось смеяться. Шинга, чтобы его уважали, раздает пощечины? В Сенарии, когда Пон Драдин смотрел на людей хоть чуточку неодобрительно, те падали в обморок. А он еще не был настоящим шингой.

Кайлару стало противно. Какой позор!

Впрочем, чтобы убить, многого шинге и не требовалось. Мокрушник это знал.

Ну и незадача! Вот он — возможно, один из лучших наемных убийц в мире. Способный убить всех троих в мгновение ока, но не может и пальцем тронуть. Перед ним стояли отбросы преступного мира, и они будут убивать, а он — нет. Чудесно.

Их разделяли двадцать шагов.

— Что, если… она снова использует колдовство, шинга?

Само собой, они даже не соизволили определиться с планом, пока не добрались до цели. Жалкие любители.

Баруш Снигл фыркнул, подходя к двери.

— Я этого дерьма не боюсь.

Кайлар увидел глаза человека, и рука сама собой потянулась к спине. Меча на привычном месте не было. Всплеск удивления разом погасил порыв к убийству. Он же поклялся, черт возьми. Поклялся! Должен найтись другой выход. Сегодня все будет иначе.

Кайлар материализовался перед шингой. Или, скорее, частично материализовался. Он позволил свету немного пробиться через ка'кари и явился силуэтом в полупрозрачной дымке. Сначала радужной пленкой замерцал округлый черный бицепс, затем широкие покатые плечи, могучий торс, резкие очертания грудных мышц — и все казалось куда внушительней, чем наяву. Призрак то исчезал, то вновь поблескивал мускулатурой.

Баруш Снигл застыл, после чего Кайлар увенчал представление ловким ходом. Ка'кари затвердел в глазах, и они засветились в воздухе, будто два изумруда, отливающих черным металлическим блеском. Затем появилось все лицо, покрытое маской черного блестящего металла, влитого в кожу. Глаза шинги, в которых до этого плескались ненависть, страх, жажда крови и желание убивать, едва не вывалились из орбит от страха. Кайлару пришлось вонзить ногти в ладони, чтобы не прикончить поганца. Шинга выронил дубинку.

— Эта семья, — по-кошачьи мягко и вкрадчиво сказал Кайлар, — находится под моей защитой.

Он поднял левую руку, затем согнул ее. Ка'кари со свистом скользнул в ладонь, превращаясь в длинный дымчатый кинжал. В глазах зажегся темно-синий огонь. Это было ничем не оправдано — тем более что сразу ослабло ночное зрение, не говоря уже о малоприятных ощущениях, — однако чего не сделаешь ради эффекта.

Шинга затрясся, потом окаменел, раскрыв рот, и на его брюках Кайлар увидел расплывающееся пятно, а у ног образовалась лужица.

— Беги! — рявкнул Кайлар, и во рту блеснуло темно-синее пламя. Вкус теперь пропадет на неделю.

Бандиты кинулись врассыпную, побросав оружие, но Кайлар не испытывал радости. Что говорил ему Дарзо с десяток лет назад? «Угроза, мальчик, — это обещание. На улице можно врать обо всем, но только не об угрозах. Если угроза пустая, значит, ты слабак».

Борясь с тошнотой, Кайлар заглянул в дом. Жена и муж, держась за руки, по-прежнему стояли на коленях рядом с кроватью. Они ничего не слышали и не видели. Кайлар заметил, как женщина сжала руку мужа.

— Все будет хорошо, — наконец громко сказала мать. — Знаю точно. Сейчас мне лучше.

«Рад, что хоть кому-то из нас полегчало».

— Еще не так давно вы были женами и матерями. Гончаром, пивоваром, швеей, капитаном судна, стеклодувом, менялой, — сказал Джарл.

Уже шестая проповедь, а легче не становится. Он обвел взглядом девушек и вышибал «Трусливого дракона», собравшихся перед сменой, и заметил, что им неловко. Теперь они проститутки, и не по собственной воле. Большинству не хотелось признавать, что когда-то у них была совсем другая жизнь. Слишком тяжело.

— Не так давно, — продолжил Джарл, — я был педерастом.

Брови поползли вверх, хотя Джарл мог поспорить: присутствующие прекрасно знали, что он был мальчиком по вызову. Он намеренно упомянул о своем прошлом, чтобы показать: оно над ним не довлеет. Даже среди шлюх мальчики по вызову считались вторым сортом. Может, девушки и души в них не чаяли, однако клиентура относилась к мужчинам-проституткам по-скотски. Шлюха — хоть и шлюха — всегда оставалась женщиной, а гомосексуалиста за мужчину не принимали. От нового шинги таких признаний не ждали, тем более во всеуслышание.

С начала вторжения Джарл и Мамочка К. совместно открыли множество новых борделей. Большинство едва сводили концы с концами, но это было неважно. Открыли для того, чтобы защитить как можно больше женщин, да и мужчин. «Трусливый дракон» приносил доход, потому что делал упор на экзотику. Девушка по имени Дейдра была похожа на Элену Кромуилл, только без шрамов. Она играла роль девственницы. Ее подружка, Калдроса Уин, изображала морскую разбойницу Сета. Были и ладешки с шелковистой кожей, и девушки модайки с густо крашенными веками, и танцовщицы Иммура, носившие колокольчики.

— Теперь, — сказал Джарл и сделал паузу, — вы шлюхи. Я шинга, и Са'каге по-прежнему занимается контрабандой. Словно ничего не изменилось. Однако скажу вам вот что. Изменился я сам. Я вышел из тени. Я другой. Рискнул еще раз и не прогадал. Вы тоже можете.

Пожалуй, только в этой части проповеди притаилась ложь. Он спрашивал об этом Мамочку К.

— Никогда нельзя знать наверняка, что вызовет энтузиазм, — сказала Мамочка К.

— Ах да. С богами та же ерунда — никто ничего не знает наверняка.

— Не важно, веришь ли ты во все, о чем говоришь. Важно, что ты страстно хочешь верить, и тогда будешь убедителен. В конце концов, важно не то, поверят ли девушки твоим доводам. Главное, чтобы они поверили в тебя.

Вот что сказала мудрая Мамочка К. Подспудно Джарл был разочарован. Мамочка К. сильно изменилась после того, как Кайлар дал ей яд и противоядие. Непросто смотреть в лицо безжалостному злу. Тем не менее в прагматизме Мамочки К. Джарл не сомневался, а потому продолжал проповеди.

У Джарла не было секса с тех пор, как он стал шингой. Он не спал с мужчиной с той минуты, как в ночь вторжения покинул дом Стефана, однако не спал и с женщиной. Всю жизнь Джарл выживал, делая то, что должен был, всегда окружал себя друзьями, укреплял влияние. Смотрел в будущее, в котором не придется выходить на панель.

Это будущее нагрянуло так внезапно, что Джарл не понял, что с ним делать. Свобода лежала у него на ладони, но как с ней быть? Это напомнило ему о железных быках народа Харани. Конечно, сам он не видел, но сказывали, что харани ловили молодых телят и толстыми цепями привязывали к столбу. Когда железные быки вырастали, они могли легко порвать цепи, но стояли смирно. Хозяева огораживали загон тонкой веревочкой. Быки были уверены, что им не вырваться — и даже не пытались.

Джарл сидел на цепи секса и ублажал клиентов так долго, что сейчас чувствовал себя импотентом. Раньше выбирать не приходилось. В основном клиентами были мужчины, однако попадались и женщины, в том числе и привлекательные. Теперь выбор есть, но на что решиться? Джарл даже не смог бы уверенно сказать, кого предпочитал, мужчин или женщин, если бы ему не навязали жизнь мужчины-проститутки.

Сейчас девушки в борделях обходились с ним по-другому. Иначе смотрели. Флиртовали.

Это вселяло ужас. К флирту особые запросы. Нужно знать, какая реакция и когда уместна, а какая — нет. Джарл не ведал правил секса за пределами борделя. Клиенты всегда выражали недовольство, но ведь их опыт не показатель, иначе тогда каждый должен быть завсегдатаем борделя, разве нет?

Надо сосредоточиться. Нельзя сейчас об этом думать. Надежду лучше продать оптом.

— Среди всех женщин Крольчатника, — продолжил Джарл, — вы самые удачливые. Вам повезло, что вы стали шлюхами именно здесь. — Он покачал головой. — Повезло. Полгода назад вы предпочитали перейти улицу, нежели пройти рядом со шлюхой. Теперь вы сами шлюхи, я шинга, а Са'каге продолжает грязные делишки.

Король Урсуул решил, что вам конец. Он считает, что придет зима и Крольчатник вымрет сам. Надеется, что ко времени голодных бунтов все будут так слабы, что солдаты справятся с нами в два счета. Надеется, что Са'каге слишком пассивно и слишком жадно, чтобы его остановить. Урсуул хочет расколоть нас, хочет, чтобы за объедки с королевского стола мы перегрызли друг другу горло. Самое смешное, что он прав. Мы узнали, что весной Урсуул введет в город еще одну армию и несколько тысяч поселенцев. Все мужчины. Он собирается убить в Крольчатнике всех, кроме шлюх. И вам снова улыбнется удача. Вы станете женами тех халидорцев, что вас купят.

Тогда, возможно, халидорцы изменят тактику. Раз уж вы их жены, перестанут избивать и унижать в спальнях. Урсуул полагает, что вы трусихи и ухватитесь за эту убогую надежду. Ждет, что слабая надежда парализует вашу волю, пока не станет поздно. Пока не погибнут все мужчины, не рассеются друзья и не сломается хребет Са'каге. Через год вы начнете рожать сыновей новым, халидорским мужьям и радоваться, глядя, как они превращаются в чудовищ, которые со своими женами обходятся так же, как с вами — их отцы. Это станет нормой. Вы начнете рожать дочерей, которые будут считать, что это нормально, когда в тебя плюют, пинают ногами и заставляют… ну да вы все знаете об этом. Ваши дочери сопротивляться не будут. Глядя на вашу трусость, они будут верить, что таков удел женщины. Это станет нормой. Вот чего ждет король.

Джарл завладел вниманием женщин. В их глазах он видел ужас. Большинство проституток думали только о дне сегодняшнем. Они были неглупы, знали, что не смогут продавать тело вечно. Однако, не видя в будущем ничего хорошего, предпочитали о нем не думать вовсе.

Женщины выживали как могли. Призрак такой же жизни для дочерей заставил их думать не только о себе и дне насущном. И Джарл не лгал. Они лучшие. Если сможет убедить их, кто теряет больше всех, сражение наполовину выиграно.

— Для каждого из нас многое за последние месяцы изменилось. Теперь я утверждаю, что настало время перемен для всех нас вместе. Настало время измениться Са'каге. Мы вступили в войну и проиграли. Знаете почему? Потому, что не дрались. Халидорцы хотят, чтобы мы тихо сдохли? Хрен им. Будем драться так, как им и не снилось. Халидорцы хотят уморить нас голодом? Хрен им. Если можем контрабандой провозить дурь, провезем и зерно. Халидорцы хотят убить ваших мужчин? Мы их спрячем. Станут проводить облавы? Перед каждой мы будем знать, куда они пойдут. Хотят играть с нами? Обманем. Мучит жажда? Будем мочиться в их пиво.

— Что мы можем сделать? — спросила одна из девушек.

Заранее подготовленный вопрос.

Он улыбнулся.

— Прямо сейчас? Хочу, чтобы вы помечтали. Подумайте — не о возврате к тому, что имели до вторжения Халидора. Помечтайте о лучшей жизни. О том дне, когда рождение в Крольчатнике не будет означать, что в нем же и умрешь. О том, что станет с городом и страной, если все получат второй шанс. Мечтайте о том, как будете растить детей в городе, где им нечего бояться. В городе без продажных судей и поборов Са'каге. Где с десяток мостов через Плит, и все без единого стражника. Город, в котором все по-другому — благодаря вам.

Знаю, сейчас вы напуганы. Через несколько минут начнется смена, и снова придется видеть лица этих подонков. Знаю, страшно. Но говорю вам: будьте в глубине души храбры. Грядет время, когда вы понадобитесь. Если дворяне хотят выиграть войну и вернуть себе страну, без нас им не обойтись. Однако у помощи есть цена. Наша цена — обновленный город. Каким он будет — решать вам и мне. Это в наших силах. Сейчас так: либо продолжаем жить, как обычно, либо мечтаем и готовимся. В Крольчатнике, дамы, только вы теряете больше всех.

Джарл подошел к девушке-пиратке Калдросе Уин и тронул ее щеку пониже распухшего глаза.

— Скажи мне, разве ради этого ты отказалась от мужа? Крона за почерневший глаз и две, когда побьют так, что не сможешь работать на следующий день? Разве ты этого заслуживаешь?

Слезы потекли из глаз Калдросы.

— Я отвечу: нет, черт возьми. Ты пришла сюда, потому что это лучшее, что ты могла сделать. Ты получаешь крону за почерневший глаз, потому что это лучшее, что могла выторговать Мамочка К. Как твой шинга я заявляю, что лучшее выглядит недостаточно хорошо. Мы думали слишком мелочно. Пытались только выжить, и мне, например, выживать надоело. Если в следующий раз услышу крик боли, то хочу, чтобы он рвался из халидорской глотки.

— Да, черт возьми!.. — прошептала одна из девушек.

Джарл заметил: в глазах женщин вспыхнул гнев. И он понял, что не хотел бы быть объектом их ярости! Он поднял руку.

— Сейчас пока только наблюдайте, ждите. Будьте готовы. Будьте храбры. Потому что, когда придет наш черед бросить кости, мы смухлюем и выкинем три «шестерки».

— Милый, — позвала Элена, нежно тряхнув Кайлара. — Милый, вставай.

— Отстань, — сквозь сон пробормотал Кайлар.

— Что?

— ОТСТАНЬ!

Элена рассмеялась.

— У тебя такой вид, будто на тебе сидели, — сказала она, обнимая его. Затем принюхалась и скорчила гримасу. — Да к тому же и воняешь…

— Отстань, — уязвленно повторил Кайлар.

— Милый, мы собрались за покупками, помнишь?

Он схватил подушку и накрылся с головой. Элена попробовала отобрать подушку, Кайлар не уступил. Ах так! И она пропела ему песенку про доброе утро. Песенка состояла из двух слов «солнышко» и «проснись», которые повторялись тридцать семь раз. Одна из любимых Кайларом.

— Солнышко, проснись; солнышко, проснись…

— Вредина, отстань; вредина, отстань… — вторя, сопел Кайлар в подушку.

Она вновь потянула подушку к себе. Кайлар схватил Элену и перебросил через себя на постель — так быстро и резко, что девушка и охнуть не успела. Он отбросил подушку, перекатился на Элену и поцеловал.

— У-мм, у-мм! — запротестовала она.

О, губы его все-таки чудесны.

— Что еще? — спросил он спустя полминуты.

— Утренний запах изо рта, — сказала она, поморщившись.

Конечно, соврала. Если так чудесны губы, то о дурном запахе даже и не вспомнила бы. И потом, какой запах? Его дыхание вообще ничем не пахло. Тем более дурно. Он мог пожевать листья мяты или плесневелый сыр — дыхание оставалось чистым. То же самое и с телом. Если побрызгать духами, аромат просто исчезнет. Кайлар предполагал, что это связано с ка'кари. Он хищно улыбнулся.

— Я тебе покажу «утренний запах»!

Элена отбивалась, но для Кайлара ее руки не стали помехой. Он поцеловал ее в шею, затем чуть ниже, потом потянул за вырез ночной сорочки, и Элена перестала молотить по нему кулачками, и его губы…

— Ах! Покупки!

Элена вырвалась из его объятий.

Кайлар плюхнулся обратно в постель. Элена, притворившись, что разглаживает платье, восхищалась мышцами его голого торса. Тетушка Меа на целый день забрала Ули с собой. Дом пустовал. Кайлар так красив, когда волосы после сна растрепаны, просто великолепен. Губы — самое удивительное, что есть на свете. Не говоря уже о руках. Ей хотелось почувствовать прикосновение его кожи, хотелось положить ему ладони на грудь. И чтобы он сделал то же самое.

Иногда они обнимались утром, когда Кайлар еще спал, и для Элены это было самое лучшее время. Ночью пару раз ее сорочка задиралась, и она обнаруживала, что лежит, тесно прижавшись к нему. Ну, может, и не сама по себе так задиралась сорочка, но Элена бы точно не осмелилась, если бы не знала, что прошлой ночью Кайлара где-то носило часами и он вряд ли проснется.

От одной только мысли о Кайларе на душе становилось тепло. Почему они до сих пор не вместе, задавалась Элена вопросом. Неужто только из-за причин религиозного характера? Могут ли волк и бык стоять в одной упряжке? Она даже не знала, верит ли Кайлар в бога. А когда заводила об этом речь, он всегда себя чувствовал неуютно. Приемная мать наказывала Элене, что принимать решения надо с холодным сердцем, однако с тех пор много воды утекло. Она нужна Ули, нужна Кайлару. Раньше никто в ней так сильно не нуждался. Ей хорошо, и в этом заслуга Кайлара. Он заставил ее почувствовать себя женщиной. Красавицей. Принцессой. Он ее любил.

По существу, Кайлар был мужем. Они всем говорили, что женаты, живут вместе, спят в одной постели, ведут себя с Ули как отец и мать. Элена так уставала, что едва шевелилась, когда по ночам Кайлар начинал свои ласки. Возможно, только поэтому до сих пор и не согрешила с ним. Попробовал бы утром то, что хотел ночью, уступила бы в пять секунд. Элена представляла себе, как занимается кое-чем из того, о чем так беспечно болтала тетушка Меа и отчего лицо просто горело. Но, боже, как прекрасно звучало! Она чувствовала такое бесстыдство, что даже знала, с чего начнет.

Разве не говорится в Священном Писании: «…но да будет слово ваше да, да; нет, нет»? Элена говорила, что жена Кайлару. Он говорил, что ей муж. Надо пройти обряд в лавке для новобрачных, о которой рассказала тетушка, а формальности Уэддрина можно уладить позже.

Кайлар сел на постели. Элена почти прильнула к нему за спиной, руки потянулись к завязкам ночной сорочки. Мгновение — и открылась грудь.

— О боги, — сказал Кайлар, быстро чмокнув Элену в щеку и не оборачиваясь настолько, чтобы видеть все прелести. — Хочу отлить, как боевой конь.

Он встал и начал одеваться. На мгновение Элена застыла. Ночная сорочка приспущена, тело напоказ.

— Что будем покупать? — спросил Кайлар, натягивая через голову тунику.

Элена едва успела завязать сорочку, когда его голова появилась из туники.

— Ну и?.. — повторил он.

— Что? — На нее будто ушат холодной воды вылили.

— У Ули день рождения. Куклу ей подарим или как?

И что она себе вообразила?