На краю тени

36

— Хочешь, чтобы мы бежали, и не скажешь зачем? — спросил лорд Вэсс.

В темноте внутреннего двора собрались триста воинов, экипированных для битвы. На горы уже опускался ледяной холод, хотя в столице Сенарии летняя жара лишь недавно миновала свой пик. Триста солдат, и командир — не Солон. Три сотни человек, наблюдавших перепалку между ним и Леросом Вэссом.

— Признаю, — тихо сказал Солон, — что это звучит неубедительно. Но я прошу всего сутки. Мы на сутки покинем крепость и затем вернемся. Если я не прав, то ничего не случится. Не думаю, что тут найдутся грабители. Мы одни в этих богом забытых горах, не считая самих горцев, да и те уже три года как не совершали набеги.

— Уйти — значит покинуть свой пост, — возразил молодой лорд. — Мы поклялись защищать эту стену.

— У нас нет поста, — резко бросил Солон. — Нет короля, нет господина. Зато есть триста человек и захваченная врагом страна. Мы давали присягу людям, которые уже мертвы. Наша обязанность — сохранить этих людей живыми, чтобы они могли драться, когда представится случай. Это не та война, где можно ворваться в стан врага, победоносно размахивая мечами.

Молодой еще лорд Вэсс вспыхнул от смущения и гнева. Конечно, именно такую войну он и держал в уме, и это нельзя было недооценивать. Давно ли сам Солон избавился от иллюзий о войне?

Воины в строю не моргнули и глазом, но все видели злость на лице лорда Вэсса, и краска в дрожащем свете факелов казалась еще ярче.

— Если ты настаиваешь, чтобы мы ушли, ответь почему, я требую! — повторил лорд Вэсс.

— К нам приближается отряд халидорской элиты, известной как усталые души. Они везут в Сенарию Хали, богиню Халидора. В час ведьм атакуют стену.

— И ты хочешь бежать? — не веря собственным ушам, спросил Вэсс. — Да знаешь ли, что будет, если мы возьмем в плен халидорскую богиню? Это их добьет. И подарит нашим соотечественникам надежду. Мы станем героями. Вот здесь-то их и остановим. У нас есть стены, люди, ловушки. Это наша судьба! То, чего мы так долго ждали.

— Сынок, эта богиня… — Солон заскрипел зубами. — Речь не о статуе. Она живая. Настоящая.

Лерос Вэсс глянул на Солона сначала недоверчиво, затем снисходительно.

— Если тебе нужно бежать, никто не держит. Дорогу знаешь. — Он довольно засмеялся, опьяненный собственным величием. — Само собой, только после того, как вернешь мне все золото.

Скажи ему Солон, где сейчас золото, Вэсс мигом пошлет туда людей. Дориан останется беспомощным.

— Черт с тобой, — бросил он, — да и со мной тоже. Умрем вместе.

Сестра Ариэль Вайант сидела в пяти шагах от первой магической границы, разделявшей дубовую рощу и лес Иосиан. Последние шесть дней она присматривалась к тому, что казалось ей диском. Двадцать футов в глубь леса. Похоже, диск лежал недолго — еще не зарос травой.

В исследованиях охранного круга Ариэль прежде всего надеялась на то, что Эзра создал его сотни лет назад. Был бы другой маг, она бы предположила, что Узоры давно распались. Они распадались всегда. Но с Эзрой «всегда» не означало всегда. Доказательство поблескивало перед ней, недоступное простому глазу.

Кроме того, с учетом могущества Эзры и других магов его эпохи, защищал он себя от соперников куда более сильных, чем ныне живущие. Сестра Ариэль не была столь самонадеянна, чтобы считать себя равной тем, о ком думал Эзра. Она могла только рассчитывать, что легкие касания Узоров пройдут незаметно. Термиты, хоть и мелкие, уничтожают куда более громадный дом.

Поэтому шесть дней она изучала и перепроверяла Узоры, отделявшие лес от дубравы. Они были так же прекрасны, как и паутина «черной вдовы». Ловушки, большие и маленькие. Узоры, которые рвались от малейшего прикосновения, и те, что не порвать даже удвоенной силой Ариэль. Узоры такие, что распутать невозможно. И каждый таил в себе ловушки.

Ариэль могла точно угадать, что сделала сестра Джесси. Вероятно, попыталась скрыть талант. На первый день — отличная стратегия. И будь Эзра проще, стратегия бы сработала. Сестра Джесси оказалась слабовата, чтобы уплотнить талант, а потом его защитить. Тогда он стал бы невидим для других сестер и мужчин-провидцев. Странная мелькнула мысль: сколько раз талантливая женщина использовала именно эту стратегию, чтобы спрятать себя или талантливых дочерей от сестер, приходивших вербовать новеньких для Часовни? Ариэль покачала головой. Не время отвлекаться. Загвоздка в том, что Узоры Эзры не просто регистрировали талант. Насколько Ариэль могла судить — по сложности и тонкости Узоров, — они определяли самих магов.

Все знают, что маги отличаются от обычных людей, но сегодня даже целители не до конца понимают, как волшебство меняет плоть магов. То, что меняет, — бесспорно. Маги по-другому стареют, иногда — чем больше таланта, тем медленнее. Однако не всегда. Так или иначе, от постоянных взаимодействий с магией неуловимо меняется сама плоть. Очевидно, Эзра точно знал, как именно. Сестра Ариэль должна была это предполагать. Помимо множества других достижений, он стал Са'саларом, владыкой лекарей. И создал Темного Охотника — живое существо!

О сестра Джесси, неужели ты пошла напрямик через стену магии? Неужели решила, что умней самого Эзры? Сколько же костей магов разбросано по проклятому лесу?

Ариэль позволяла мыслям уходить от будничных дел. Она все еще жива. Первый барьер пройден. Теперь с этим достижением надо что-то сделать. Точнее, достать проклятый диск, который застрял в двадцати футах, прямо на вершине маленького холмика. Однако близок локоть, да не укусишь. И нет никакой надежды — в этом убеждало изучение ловушек Эзры. Потребуются годы, чтобы распутать все его Узоры. Годы, если не вечность. Да и имей время, откуда взять уверенность? Что-нибудь да упустишь. Сколько там еще останется слоев защиты? Возможно, Эзра соткал охранный круг всего за несколько дней. Соткал именно затем, чтобы сквозь него проникали слабые маги. Сестра Ариэль может всю жизнь распутывать ловушки и никогда не раскрыть настоящие секреты Эзры.

Приди Ариэль сюда молодой, наверняка решила бы, что стоит посвятить этому всю жизнь. Правда, помоложе — значит, и по-идеалистичней. Она верила в Часовню той дурацкой верой, что большинство людей приберегают для религии. Если Эзра владел невероятно мощными артефактами, в самом ли деле Ариэль захочет доставить их спикеру? Доверит ли Истариэль нечто такое, что увеличит ее власть в десятки раз?

«Хватит, Ариэль. Ты опять позволяешь мыслям разбредаться».

Она посмотрела на диск, затем рассмеялась. Все так просто! Сестра встала и пошла обратно в деревню.

Через час Ариэль вернулась — с полным желудком и веревкой. Господин Зоралат был достаточно любезен и показал ей, как сделать и бросить лассо. Два последних дня она ломала голову, как достать диск, — и думала только о магических средствах. Дура и еще раз дура.

Следующие несколько часов также подтвердили ее неуклюжесть. Сколько раз Ариэль насмехалась над мужчинами в конюшнях Часовни? С таким упражнением приходилось сталкиваться любой сестре на виду у всех работников конюшен Часовни.

День подошел к концу, а она так и не сумела заарканить диск. Выругавшись, Ариэль пошла из леса домой. На следующий день вернулась; рука и плечо болели. Еще три часа сестра кляла себя, кляла веревку, Эзру, недостаток тренировки и просто бранилась.

Когда лассо наконец упало на диск, Ариэль могла поклясться, что золото коротко блеснуло. Ей захотелось расширить чувства, чтобы посмотреть, что случилось, но было слишком далеко. Она решила, что больше ничего не остается, как тянуть чертову штуковину к себе.

Поначалу диск не сдвинулся с места. Каким-то образом приклеился. Ариэль продолжала тянуть, и часть холмика опрокинулась, высвобождая диск. Холмик оказался телом сестры Джесси! Она была мертва уже несколько недель. Яркий плащ покрыт плесенью, маскирующей пятна крови. Будто лапа с когтями одним ужасным взмахом снесла полчерепа. Со дня смерти ни одно животное не потревожило тело: в лесу Эзры не водились ни медведи, ни койоты, ни вороны или другие твари, питающиеся падалью. Зато черви поработали на славу.

Сестра Ариэль отвела взгляд, позволяя себе на мгновение стать женщиной, наткнувшейся на изуродованное тело своей знакомой.

Медленно дышала, радуясь, что обнаружила труп Джесси. Надо же, днями находилась так близко и не почуяла запаха тлена. Что это, шалость ветра? Или магия?

В руках сестра Джесси сжимала квадратную пластину.

Сестра Ариэль осторожно отодвинула все эмоции, отстранилась. Она изучит их позже, позволит себе всплакнуть, если на глаза навернутся слезы. Сейчас, возможно, ей грозит опасность. Ариэль взглянула на пластину. Далековато. Есть ли какие знаки на поверхности, сказать она затруднялась, однако было нечто такое, отчего мороз пробрал до костей.

На пластине торчали крючки, которые врезались в веревку. Казалось, они выросли, когда упало лассо, чтобы помочь Ариэль.

Она подтащила пластину ближе к охранному кругу, но оставила ее у дальнего края. Почем знать, что произойдет, если нечто магическое пересечет барьер. Рукописный шрифт оказался гамитическим, но Ариэль обнаружила, что помнит его удивительно хорошо.

«Если наступил четвертый день, выжди. Если седьмой, тащи меня через охранный круг, не медли», — гласила надпись.

Руны бежали дальше, однако Ариэль прервала чтение и нахмурилась. Это вовсе не походило на то, что обычно пишут на мемориальной пластине. Интересно, кому эти слова могли адресоваться? Возможно, в древности пластина была частью какой-то проверки? Церемония входа для магов? Как ее истолковала сестра Джесси? Почему она считала, что пластина столь важна?

Ариэль продолжила читать:

«Сколько дней ты уже топчешься в охранном круге, Лошадиная Морда? Между прочим, лассо ты бросаешь так себе».

Сестра выронила веревку из трясущихся пальцев. Ее обзывали Лошадиной Мордой, когда она была еще тиро, новичком. Ариэль попыталась перевести слова иначе, но гамитические руны ясно давали понять, что имя это личное, обида не общая, а конкретная.

Сейчас, глядя на то, как лассо зацепилось за крючки, Ариэль вдруг твердо уверилась, что веревку схватила сама пластина. Как разумное существо. Крючки торчали не равномерно по краям, а так, будто выросли в ответ на касание лассо.

Пластина блеснула, и Ариэль в испуге отшатнулась.

Это было ошибкой — ее нога попала в петлю. Падая, она дернула веревку и протащила пластину сквозь охранный круг.

Ариэль вскочила так быстро, как только ей позволили силы. Пластина больше не блестела. Сестра подняла ее.

Появилась надпись «Пророчество», и гамитические руны растаяли, превращаясь в руны обычные, когда она тронула пластину.

Она сглотнула, не веря глазам. Надпись продолжала бежать по пластине, словно писало невидимое перо.

«Если наступил седьмой день, пройди две стадии к югу».

Стадии? Возможно, меры длины не переводились. Как это далеко, две стадии? Триста шагов? Четыреста?

Ее парализовал страх. Ариэль никогда не искала приключений, была ученым-филологом, и очень хорошим. Хоть и входила в число более сильных сестер, но не любила встревать в то, чего не понимала. Она перевернула пластину.

«В деревьях — охранные круги, — в панике, дрожащим почерком написала Джесси аль'Гвайдин. — Не верь ему».

О, чудесно.

Сестра Ариэль приросла к земле. Слова сестры Джесси могли быть написаны только с помощью магии. Само собой, та не посмела бы использовать магию в лесу. Чистой воды самоубийство.

Так она и мертва.

Все это западня. Не иначе пластина что-то взвела, пересекая охранный круг. Скорее всего, к югу в деревьях, там, куда пластина пытается спровадить Ариэль, — тоже ловушка. Пожалуй, надо пойти и описать все в журнале, закрыть глаза на ловушку, играть но своим правилам.

Тем не менее сестра Ариэль не вернулась в Торрас-Бенд, чтобы занести наблюдения в журнал, а изучила охранный круг южнее. Если и была ловушка, она в нее давно уже попала.

Для спешки есть свое место и время. Судя по всему, именно здесь и сейчас.