На меже меж Голосом и Эхом. Сборник статей в честь Татьяны Владимировны Цивьян

1.

Тишина, – даже ветка не хрустнет,

А быть может, за этим оврагом

Пробирается волк по сугробам

Осторожным и медленным шагом.

Огонек из забытой сторожки

Чуть заметно и ровно мерцает,

Точно он притаился под лесом

И чего-то в тиши поджидает.

В дальних чащах, где ветви и тени

В лунном свете узоры сплетают,

Все мне чудится что-то живое,

Все как будто зверьки пробегают.

Бриллиантом лучистым и ярким,

То зеленым, то синим, играя,

На востоке, у трона Господня,

Остро блещет звезда, как живая.

А над лесом все выше и выше

Всходит месяц – и в дивном покое

Замирает морозная полночь

И хрустальное царство лесное.

1886

Ф. 44. Оп. 4. Ед. хр. 1. Маш., дата – автограф.

2.

На столбах пустой тер<р>асы

Высох дикий виноград.

С белой пылью тарантасы

К Севастополю спешат.

С пылью, душной и холодной,

По дороге столбовой,

Степью каменной, бесплодной,

Поспешу и я домой.

На погнувшейся рессоре

Заныряю вдоль шоссе —

И опять узнаю море

По туманной полосе,

Что синеет так пустынно

И так чуждо для земли

За прибрежною равниной

В вечереющей дали,

И опять с тоской прощальной

Буду с грустью вспоминать

В жаркой комнате вокзальной

Эту сумрачную гладь.

<1901>

Парижская тетрадь 1. Л. 6. Автограф. Над стихотворением помета: «В записной книжке 1901 г.».

3.

Там, за садом, ясная, веселая

Месячная ночь

Над пустым простором жнивья серого,

Там восточный светлый горизонт,

Где цветут, восходят звезды поздние —

Марс, Плеяды, зоркий Орион.

Сплю, не сплю, – долга мне ночь осенняя

В одиноком доме, – выхожу

По сухой земле в аллее липовой

В поле, на сияющую ночь,

Погляжу – и ворочусь в старинные

Комнаты пустые, в кабинет,

Мирно озаренный светом месячным —

Разве мне не сладко одному?

– Ах, когда б не эти звезды поздние,

Грозные полночные огни!

27.08.1917

Ф. 44. Оп. 4. Ед. хр. 10. Маш., дата: «27.VIII.17» – автограф.

4.

Мы разделились – мир и я.

Я только мыслю, созерцаю.

Но я ли – эта мысль моя?

Кто созерцает? Я не знаю.

И пусто в комнате моей,

И пусто в мире, где живу я,

Любя кого-то и тоскуя

Пустой тоской – не знаю, ч<ь>ей.

29.08.1917

Парижская тетрадь 4. Л. 2. Автограф.

5.

Заметки

Всему предел, всему есть мера —

Так ты перешагни предел:

И будет и столбняк и вера

В законность самых страшных дел.

_______

Голгофа не всегда свята:

И воры ведь распяты были,

Но ни Голгофы, ни Креста

Они ничуть не освятили.

11/24.08.1922

Шато Нуарэ. Амбуаз

Парижская тетрадь 5. Л. 5. Автограф. Ст. 3 испр., было: «И будет страх, столбняк – и вера».

6.

Ангелу Великого Совета

Тихо засвечу

Трепет золотого света —

Жаркую свечу.

Грозный! Запредельными очами

В душу мне взгляни

18.10.1938

Парижская тетрадь 6. Л. 4 об. Автограф. Текст перечеркнут, знак в конце ст. 6 не поставлен. Тем не менее вопрос о статусе стихотворения (законченный текст или фрагмент) может решаться двояко: авторская дата у Бунина служит обычно знаком окончания стихотворения.

7.

Здесь клад зарыт. Здесь жутко: тайна, клад.

В глухой долине дуб заветный, —

Под ним, быть может, сказочный булат…

Чугун с дукатами… Иль перстень самоцветный

В литом ларце… Иль напрестольный крест,

В рубинах из собора Цареграда…

Кольчуга золотая… Глушь окрест

И птичьей песни грустная услада.

21.10.1938

Парижская тетрадь 6 . Л. 6 об. Автограф.