На моих условиях (СИ)

Глава 20

Неужели Андреев всерьез считает, что я добровольно лягу с ним в постель? Этот вопрос за последние двенадцать часов я задаю себе примерно одна тысяча семидесятый раз, и как в первый поражаюсь двум вещам: самоуверенности Максима и своей собственной реакции на его предположение. Уму непостижимо.

Если бы на его месте был кто-то другой, я бы уже давно забыла об этом откровенном хамстве — непристойных предложений в своей жизни я получала предостаточно, и у меня никогда не возникало проблем с тем, чтобы поставить наглецов на место и двигаться дальше, больше не возвращаясь к этим эпизодам даже в мыслях. Но ведь раньше я никогда не взрывалась от одного прикосновения, а воспоминания о ненасытных губах и руках не преследовали меня всю ночь, заставляя тело ныть и трепетать в самых неподходящих местах.

В одном Андреев прав — каким-то непостижимым образом тело меня передало, заставив чувствовать то, что должно быть под строжайшим запретом. И чтобы не допустить глупостей в будущем, я приняла решение держаться от Максима на расстоянии и не допускать таких щекотливых ситуаций, как случилась накануне, даже ценой собственной гордости. Нет ничего зазорного в том, чтобы сбегать с поля боя, если наперед знаешь, что тебя предаст собственная армия. Я теперь это очень хорошо знаю.

Вздохнув, взбиваю венчиком тесто в глубокой миске и добавляю муку. Так как мне не спится с шести утра, у меня было достаточно времени, чтобы заказать продукты с доставкой на дом и получить их до того, как из своей комнаты выйдет Андреев. Я не особо сильна в кулинарии, но блинчики на завтрак пожарить мне под силу. Это лучше, чем второй день подряд питаться из рук врага.

Ну ладно, может я немного драматизирую и Андреев мне не враг. В голове все еще живы слова Вари, которая убедительно доказала мне, что пока он не сделал ничего плохого. За исключением вчерашнего вечера. Но и тут было бы несправедливо винить только его. Я тоже хороша. И поцелуй, если я буду честна перед самой собой, не был мне противен.

Наверное, это все гормоны. Я так долго надеялась испытать фейерверк чувств с Костей, что Максим своим напором лишь случайно спровоцировал взрыв моей сексуальности. Другого объяснения тому, что я всю ночь боролась с возбуждением и почти не спала, я не вижу.

Добившись нужной консистенции теста, в задумчивости оглядываю кухню в поисках сковородки. Оценив на глаз шкафы, открываю длинный нижний, но нужной мне посуды не нахожу. Иду дальше — тоже безрезультатно.

— Нижний слева, — лениво сообщает мне голос из-за спины. — Доброе утро.

Я подпрыгиваю от неожиданности, и оборачиваюсь. Как у Андреева получается уже который раз подкрадываться так незаметно и заставать меня врасплох?

Вот и сейчас он стоит, небрежно опираясь плечом на дверной косяк. На нем уже знакомые мне спортивные штаны на бедрах и голубая футболка с надписью Surf. Ноги босые. Волосы все еще влажные после душа. Выглядит он свежим и отдохнувшим. Вот кто точно не страдал бессонницей.

Не утруждая себя ответом, я лезу в указанный им ящик и достаю небольшую плоскую сковородку. Молча ставлю ее разогреваться на плиту и вновь помешиваю тесто, внимательно разглядывая бледно-желтую массу. На самом деле, тесту лучше дать отдохнуть, но мне же нужно чем-то занять себя, чтобы не смотреть на Андреева.

— Когда привезли продукты? — интересуется он.

— Только что, — холодно отрезаю я.

— Собираешься дуться? — оценив мое настроение, он усмехается.

— Я не дуюсь.

— Еще как дуешься. Но не стоит обижаться на правду. Мне казалось, ты выше этого.

Несмотря на абсурдные слова, выражение лица Максима остается невозмутимым.

— Интересно, что ты считаешь правдой?

— Я хочу тебя. Тебя влечет ко мне. Секс между нами неминуем, — говорит он абсолютно спокойно.

— Ты себе льстишь, — задыхаясь от негодования, бросаю я.

— Да ну? Может я подойду сейчас к тебе, и мы посмотрим кто из нас себе льстит? — предлагает он с раздражающей улыбкой.

— Держись от меня подальше! — в сердцах бросаю ложку на стол. — Это беспредметный разговор.

Сковорода нагревается, и я ставлю миску с тестом на столешницу рядом с плитой.

— Какие у тебя планы на сегодня? — буднично спрашивает Андреев, присаживаясь на стул за барной стойкой.

Я стою к нему спиной, но точно знаю, что он смотрит на меня — знакомое покалывание в районе лопаток сложно с чем-то спутать.

— У меня сегодня съемка, — говорю я, заливая тесто на сковородку. — К трем я уеду.

Тишина за моей спиной чересчур многозначительна, чтобы ее можно было не замечать.

— Кажется, я предупреждал, что не потерплю, чтобы ты снималась у того парня, — произносит Андреев буднично.

— Он не тот парень, а Константин Фролов — очень известный и уважаемый фотограф, — едко огрызаюсь я. — Это раз. Два — я сегодня работаю не с ним, съемка была запланирована задолго до его возвращения. Три — не тебе указывать мне, с кем мне работать, а с кем нет.

— Если ты думаешь, что здесь есть место обсуждению, должен сразу тебя разочаровать, — отвечает он своим тихим голосом, от которого у меня слабеют колени.

— И что это должно означать? — чувствуя, как внутри закипает негодование, я разворачиваюсь и встречаюсь с холодным взглядом зеленых глаз.

— У тебя блинчик подгорит, — замечает Максим насмешливо. — Что это должно означать, я объяснять не буду. Ты сама все понимаешь, а я терпеть не могу повторяться.

И словно здесь вообще нечего обсуждать, он проходит вглубь кухни и включает кофеварку.

— Ты будешь чай или кофе? — спрашивает он спокойно.

Я едва удерживаюсь от того, чтобы не грохнуть сковородкой о плиту.

— Ничего.

— Так уж и быть, сделаю для тебя кофе.

Завтрак проходит в ледяном молчании. После я убираю за собой посуду и ухожу в комнату. К счастью, Максим даже не пытается меня задержать.

До съемки еще много времени, а мне нужно подготовить доклад для университета. Поэтому несколько часов я провожу за компьютером, выстраивая логику повествования. Потом принимаю душ и одеваюсь. Наносить макияж и укладывать волосы перед съемкой — дело неблагодарное, так что в час дня я выхожу в коридор с абсолютно голым лицом, одетая в удобный спортивный костюм.

Когда я присаживаюсь у входной двери, чтобы зашнуровать кроссовки, из комнаты, в которой расположен домашний спортивный зал, появляется Андреев. Даже в майке мокрой от пота и свободных шортах он выглядит настолько привлекательно, что мое сердце пропускает удар, а пульс начинает бешено биться в висках и горле.

— Уходишь? — его взгляд задерживается на моем лице.

— Я же говорила, — медленно произношу я, не узнавая собственного голоса.

— Что это за съемка, Влада? — его тон беспечен, но взгляд тяжелый.

Я упрямо молчу.

— Если ты не скажешь, мне не составит труда выяснить, но я бы этого не хотел, — говорит он.

Почему-то я знаю, что так и будет, и все же продолжаю сопротивляться. Никогда не считала себя гордячкой, но уступить ему так сложно. Пока я думаю об этом, Андреев сокращает расстояние между нами. Я как раз заканчиваю зашнуровывать кроссовок и выпрямляюсь в полный рост.

— Так что это за съемка? — его пальцы обхватывают мой подбородок.

От него пахнет мускусом, потом и немного цитрусом. Наверное, это запах геля для душа, потому что я знаю — парфюм у него другой.

Беспомощно смотрю в его лицо с веером едва заметных морщинок у глаз, двухдневной щетиной и изгибом чувственных губ, и не могу не вспомнить, как эти губы целовали меня накануне, и что я чувствовала в тот момент сладкой слабости.

Сдерживаю дрожь, но ничего не могу поделать с кровью, прилившей к щекам. О, Господи, Влада, ну, возьми ты себя в руки! Сколько можно вести себя с ним, как подросток!

— Лубук вечерних платьев, — наконец, произношу тихо, облизывая кончиком языка пересохшие губы.

Андреев удовлетворенно улыбается, чуть наклоняется и внезапно звонко целует меня в нос.

— Хорошего дня.

И до того, как я успеваю осознать то, что случилось, он скрывается в спортивном зале.