На моих условиях (СИ)

Глава 29

Обхватив меня за талию, Максим без видимого усилия приподнимает меня над полом и резко впечатывает в стену напротив, закрывая рот поцелуем.

Столкновение наших губ влажное и жаркое. Языки ведут отчаянную борьбу за территорию. Зубы терзают нежную плоть. Во всем этом нет ни капли романтики — это просто похоть, но, странным образом, меня это устраивает.

Мои руки невольно поднимаются и обвивают крепкие плечи, ощущая пылающий жар кожи под тонкой футболкой, — реальность раскачивается подо мной, и Андреев оказывается единственным, за что я могу ухватиться, чтобы окончательно не потеряться в водовороте первобытных чувств.

Свистящий звук вырывается из его легких, и он до боли стискивает мою талию. Возможно, завтра на коже проступят синяки, но это не имеет никакого значения. Здесь и сейчас между нами нет места нежности, но грубость, которая должна бы показаться мне неприемлемой, лишь усиливает возбуждение.

Пальцы Максима путаются в волосах у меня на затылке и болезненно тянут их вниз, вынуждая меня откинуть голову. Жадные губы набрасываются на открывшуюся шею, пальцы проникают под толстовку и по-хозяйски обхватывают грудь, заставляя меня судорожно выдохнуть.

— Пожалуйста, — вырывается из горла, но я понятия не имею, молю ли я о том, чтобы прекратить это безумство, или жажду продолжения.

Губы Максима возвращаются к моему рту. Поцелуи становятся все более настойчивыми, возбуждающими, а его рука, не встречая сопротивления, свободно блуждает по спине, талии, груди и спускается ниже, пробираясь в самое интимное место между бедер.

Прикосновение его пальцев там, где я больше всего желаю этого, даже через ткань штанов и трусиков заставляет меня выгнуться и приподняться на носочки.

— Тише, Влада, — шепчет Максим, окидывая меня туманным взглядом, в котором даже через поволоку желания отчетливо заметен собственнический блеск. — Не торопись.

С этими словами он проникает под резинку штанов и тянет их вниз, пока они не оказываются спущенными вокруг щиколоток.

Все происходит так быстро, что у меня не остается времени по-настоящему испугаться. Это удивительно и необъяснимо, но с Максимом мне не страшно и не стыдно. Он делает с моим телом все, что хочет сам, но странным образом это именно то, что мне нужно.

Его пальцы глядят меня через мягкий хлопок трусиков. Из горла вырывается отчаянный стон, каким-то инстинктивным движением я качаю бедрами, встречая неоспоримое доказательство его ответного возбуждения.

Это немного приводит меня в чувство.

— Максим, — шепчу я низким голосом, который даже не узнаю.

— Доверься мне, — командует он хрипло, облизывая указательный палец, а потом отодвигает кусочек ткани, скрывающий мою плоть, и проникает им в меня.

— О! — только и могу произнести я.

Мучительная ласка ввергает меня в темную агонию страсти. Голова запрокидывается, глаза закрываются, щеки начинают гореть. Мне стыдно — никто никогда не делал со мной таких вещей, но острое наслаждение затмевает собой природное смущение. Разве от такого можно отказаться добровольно?

Максим вновь ловит ртом мои губы, похищая с них стоны и хрипы, которые я не в силах контролировать. В его поцелуе столько страсти, что разбуженный было разум вновь туманится. Все, что сейчас имеет для меня значение, — этот сложный мужчина, с которым у нас все неправильно, но который доставляет мне ни с чем не сравнимое удовольствие.

Мой мозг даже не фиксирует тот момент, когда моя спина перестает тереться о жесткую стену и оказывается прижатой к мягкому одеялу. Я с удивлением отмечаю, что на мне уже нет штанов и трусиков, толстовка задрана до шеи, а горячие губы Максима блуждают по моей коже, оставляя влажные следы на груди, ребрах и животе. Захваченная желанием, вжимаюсь бедрами в матрас и выгибаю спину, стараясь приблизиться к источнику наслаждений как можно ближе. Мне не хватает воздуха. Я не в состоянии контролировать частоту своего дыхания и громкость своих стонов. Тело сотрясает крупная дрожь, и я никак не могу справиться с собой.

— Максим…

— Я знаю, — бормочет он сипло, нависая надо мной. — Я знаю.

Зато я не знаю, когда он успел снять футболку и…

О, Господи.

Я чувствую его интимное прикосновение между бедрами и столбенею. Меня впервые охватывает паника, я вцепляюсь в его плечи, не понимая, что собираюсь делать — отталкивать или прижиматься к нему ближе. Но в итоге не успеваю сделать ни того, ни другого.

Я вскрикиваю, когда наслаждение за долю секунды сменяется жгучей болью, и инстинктивно пытаюсь отстраниться, но Максим делает это даже раньше.

— Влада, — рычит он. — Ты?…

Смаргивая болезненные слезы, я отвожу глаза.

— Смотри на меня! — сильные пальцы обхватывают мой подбородок и заставляют встретиться с тяжелым сверкающим взглядом. — Почему ты не сказала?

— Что бы изменилось?

— Я бы был осторожнее, — говорит он мрачно, но в его голосе отчетливо слышны растерянные ноты.

— Если ты собираешься обсуждать это сейчас, отодвинься от меня, — мой голос предательски дрожит. — Я хочу уйти.

— Нет, Влада, — почти с нежностью шепчет он. — Мы не закончили.

— Я закончила.

Улыбка, столь же дерзкая, как и он сам, озаряет его резкие черты.

— И ты не закончила.

Максим склоняется надо мной и нежно касается губ. Этот поцелуй совсем другой: теплый, чувственный, нежный, не требующий, а молящий об ответе…

Подцепив край толстовки, Максим помогает мне стащить ее через голову. Теперь я абсолютно обнажена, и нас совсем ничего не разделяет. Сердце ускоряет свой ритм, кровь быстрее несется по жилам, побуждая окаменевшее тело реагировать на умелые прикосновения.

Несмело провожу ладонями по его спине, наслаждаясь рельефом твердых на ощупь мышц, спускаюсь вниз до поясницы, развожу в стороны, вновь поднимаюсь вверх.

Его глухой стон — моя лучшая награда. Максим уверенно обнимает рукой мой ягодицы и приподнимает. Я обхватываю его ногами и мертвой хваткой цепляюсь за плечи.

— Расслабься, — просит он, целуя мою грудь. — Ты мне доверяешь?

Мои глаза в изумлении распахиваются, утопая в сияющей зелени его глаз. И вдруг я с удивлением понимаю, что мне поразительно легко ответить на этот вопрос.

— Я тебе доверяю, — говорю я, вскрикивая, когда Максим одним стремительным движением проникает в меня, окончательно и бесповоротно делая своей.