Насквозь

V. Прочь из моей головы

***

В будке охраны сегодня снова дежурил Евгений.

И он не моргнул глазом, когда Рома попросил помощи с транспортировкой своего гостя. Оставалось только гадать, что хорошего думал о Бессонове охранник.

Впрочем, ему тут платили столько, что мыслительный процесс не подразумевался контрактом.

На удивление, Белоусов начал приходить в себя уже в лифте. Он категорически не желал смирно стоять у стены, что-то бессвязно нудел и норовил съехать на пол.

Рома начинал злиться. Ему было не особо легко справиться с этой тушей. Иван и так-то вымахал довольно крепким, так ещё и сейчас, в полубессознательном состоянии, потяжелел, наверное, по ощущениям килограмм на десять точно.

Кое-как добравшись по квартиры, Бессонов сгрудил своего невольного гостя на диван в гостиной и ушёл за аптечкой. Звонить Петру Ильичу в такое время Рома не решился. Ничего, сам осмотрит.

А этому, он мстительно посмотрел на развалившегося в позе звезды Белоусова, если что-то ушиб, уроком будет.

Вернувшись с контейнером, в котором хранились все лекарства, Рома присел на корточки перед диваном. Ваня уже снова уснул. Его рот приоткрылся, придав лицу какое-то детское выражение.

Сейчас, как никогда остро, чувствовалось, что Белоусову всего двадцать. Совсем ещё пацан. Но отчего-то именно на него у Ромы сработал тумблер. Зажглась красная лампочка. Произошла химическая реакция.

Как угодно называть можно. Стояло у него в общем. Хорошо так и крепко.

Не конкретно сейчас, это было совсем не кстати. А вообще.

Конкретно сейчас Рому больше беспокоили ссадины на лице Ивана. Он смочил ватный диск в перекиси и поднёс его к рассечённой брови. Хоть Гошик и рассказал, что Ванины обидчики оказались какими-то увальнями, но свою порцию лещей Белоусов явно отхватил.

От перекиси Иван поморщился. Его дыхание изменилось. И когда Рома обрабатывал уже ссадину на его щеке, Ваня распахнул глаза.

Пьянющие, чуть сонные, но вполне сознательные.

- Ты что тут делаешь? – выдал Иван и нахмурился, тут же застонав. Бровь ему рассекли знатно. – Бля, - он попытался приподняться и огляделся, - где я?

- У меня дома, - Рома вздохнул и продолжил обрабатывать его ушибы. – Полежи смирно, я почти закончил.

- Мне домой надо, - Белоусов непослушно продолжил попытки встать, чем уже начинал выводить Бессонова из себя.

- Лежать, - почти не повысив голос, велел он, и Ваня, на удивление, послушался. Рома быстро обработал остальное и посмотрел Белоусову в глаза. – Всё. А ты расплакался.

- Да пошёл ты, - Ваня набычился. – Чё ты вообще преследуешь меня? Чё ты бесишь меня, а? Чё ты в башке у меня засел, а? Отвечай, блядь?

Рома слегка опешил от такого напора. Конечно, он понимал, что в Иване сейчас явно говорил алкоголь. На трезвую голову выкатывать подобные претензии тот, пожалуй, не решился бы. И, признаться, Бессонов не совсем знал, как реагировать.

Чёрт.

- Сидишь тут, - Ваня всё поднялся. Правда его чуть пошатывало, и сил хватило только, чтобы сесть. – Красивый такой весь. В этой своей пид-дарской, - его язык слегка заплетался, - рубашечке. С этой своей, - Белоусов вяло махнул рукой, - пидарской укладочкой. Въебать бы тебе по роже. Чтобы не лез…

- Въеби, - разрешил Рома, которого порядком раздражала ситуация и обвинения. Этот мальчишка, видимо, совершенно не понимал, что такое, когда действительно лезут. Когда преследуют.

Рома, наивный идиот, плясал тут вокруг него пляски. А, похоже, надо было просто трахнуть в первую же ночь. Ведь именно такого поведения от него явно и ждали.

Он уже собрался было встать, но Ваня вдруг схватил его за плечо. Неужели действительно собрался ударить?

- Стой, - Белоусов неожиданно сильно удержал его на месте. – Давай, сделай это.

Он, судя по взгляду, был настроен довольно решительно. Вот только на что? Рома вопросительно приподнял бровь.

- Поцелуй меня.

Это прозвучало как выстрел. От шока и волнения у Бессонова бешено заколотилось сердце. Ей Богу, если бы Ваня его сейчас действительно ударил, он не охренел бы столь сильно, как от подобной просьбы.

Точнее, от подобного приказа.

- Нет, - Рома собрал все свои силы, чтобы не поддаться искушению. Даже разбитое, лицо Белоуса выглядело чертовски привлекательным. А его губы, чуть припухшие от удара, казались слишком сексуальными.

Рома никогда раньше не подозревал, что его могут заводить ссадины на чьём-то теле. Наверное, такой вид извращения имел своё название.

Он сделал над собой усилие и попытался отстраниться. Но Ваня, даже будучи пьяным, после драки, оказался сильнее. Или просто Рома не настолько хотел уйти?

- Вань, - Бессонов вздохнул, понимая, что вырваться из железной хватки не получится, - ты же потом пожалеешь. Сам будешь злиться. И на себя, и на меня в первую очередь.

- Я ж тебе нравлюсь, - Белоусов подался вперёд, заглядывая своими глазищами прямо в душу, - хули ты ломаешься?

- Потому что не хочу испортить наши отношения, - Рома криво улыбнулся. – Нам ещё работать вместе.

- Похуй, - Ваня решительно тряхнул головой. – Я, блядь, понять хочу, какого хуя у меня на девок не стоит, а твоя рожа везде мерещится. Что ты, блядь, сделал со мной, а? Я же не пидор. Сука, бесит всё. Целуй давай! Поцелуешь?

Слова, которые вылетали изо рта Ивана, калёным железом выжигались в груди у Ромы. Ваня думал о нём? Он действительно…

- А, бля, заебал, - Белоусов резко притянул его к себе, из-за чего Рома упал перед диваном на колени, и прошипел: - Раз ты с какого-то хера телишься, сам сделаю.

И он действительно поцеловал Рому.

Ошалевшего, застывшего и совершенно выбитого из колеи.

Бессонов не мог бы сказать, что это был его лучший поцелуй. Всё-таки Ваня был изрядно пьян. Но, чёрт возьми, он определённо был самым желанным.

Наглый, настойчивый язык Белоусова прошёлся по всё ещё сомкнутым губам Ромы, заставив его задрожать. Губы у Вани, несмотря на некоторую внешнюю грубость, оказались мягкими, чуть обветренными да, но всё равно безумно приятными.

Рома сдался. Капитулировал без объявления войны. Он впустил этот нахальный язык в свой рот и невольно подался вперёд, обхватывая руками чужую шею.

Они целовались долго, жадно. И что бы там ни пытался сам себе внушить Белоусов, натуралы так не целовались.

Уж Рома-то мог такое распознать.

Своими пальцами он поглаживал короткие, приятно-колючие волосы на затылке Вани. И почти плавился от невероятного, сводящего с ума поцелуя. Со вкусом какого-то алкоголя, кажется, коньяка, и сигарет. Не лучший коктейль. Но сейчас от этого сочетания у Ромы реально тяжелели яйца и приятно тянуло низ живота.

Какого хера это было так хорошо?

Наконец они оторвались друг от друга, тяжело дыша. Взгляд у Белоусова был совершенно поплывший и безумный. Рома подозревал, что выглядит не лучше. Хоть и не пил.

- Охуенно, - заключил Ваня и откинулся обратно на диван. – Я, пожалуй, полежу.

Бессонов растерялся, не зная, как реагировать. Он поднялся на ноги и нервно сжал в руке ватный диск, на котором остались следы крови.

- Тебе, наверное, надо принять душ, - произнёс он, сглотнув. – Кхм, пойду приготовлю ванну.

Не оглядываясь, Рома ушёл, практически сбежал. Ему нужно было пару минут передышки. Слишком много эмоций. Слишком много впечатлений.

Он совершенно охренел от того шквала ощущений, которые испытал от простого поцелуя.

Реакция собственного тела его поразила. Ну поцелуй и поцелуй. Сколько их было в его жизни. На самом деле, не много. Рома не особо любил целоваться. Возможно, поэтому Петров и назвал его сегодня Снежной Королевой.

Но поцелуй с Ваней очень хотелось повторить.

Так, ладно. Об этом он подумает позже. Когда Белоусов протрезвеет, как минимум.

Приготовив в ванной чистые полотенца и халат, Рома вернулся в гостиную. Он подошёл к дивану, намереваясь позвать Ивана в душ, но остановился в паре метров и усмехнулся.

Как там сказал тогда Пётр Ильич? Напился и спит.

Белоусов спал крепким, чистым сном младенца.

***

События прошлой ночи Ваня помнил откровенно херово.

Но он не особо удивился, что снова проснулся в квартире у Бессонова. Где-то на краю сознания телепалось воспоминание о том, как они ехали в тачке, как потом поднимались в лифте. Потом неприятный запах перекиси. Кажется, они о чём-то говорили. Но вот этого Ваня уже ни черта не помнил.

Надеялся только, что не натворил какой-нибудь хуйни.

Тело неприятно ломило. Кавказцы, с которым он вчера подрался, были какими-то припизднутыми. Но всё равно нормально так наваляли. Не будь они ещё более бухими, чем Белоусов, возможно, дело кончилось бы совсем по-другому.

На этот раз свою постель Бессонов ему не пожертвовал. Ваня проснулся на диване. Но даже он оказался чертовски удобным.

Что-то было вообще неидеальное в этой мажорской квартире?

Самого хозяина нигде не было видно, но Ваня пошёл на шум. Морщась от головной боли, он нашёл Романа на кухне.

Тот в одних спортивных шортах готовил какую-то херню в блендере. Зожник ебучий.

- Привет, - собственный голос звучал хрипло и скрипуче. – Мне бы водички.

Шум от блендера резко прекратился, а сам Бессонов, еле заметно дёрнувшись, резко обернулся. Он смерил Ваню каким-то нечитаемым взглядом, а потом кивнул.

Бля, неужели Ваня и правда что-то натворил ночью? Вот только что.

Впрочем, что бы там Белоусов не отчебучил, Рома не стал этого никак комментировать. Просто подал стакан и вернулся к своему занятию.

- В ванной есть свежее полотенце, - произнёс Бессонов таким тоном, как будто видел Ваню у себя в квартире каждое утром. – Можешь пока принять душ.

- Я дома лучше, - всё ещё немного хрипя, ответил Ваня. Мыться в квартире у своего начальника было как-то совсем стрёмно. Ладно, мыться в квартире именно у Ромы было странно.

- Дело твоё, - Бессонов пожал плечами, и Ваня невольно залип на том, как перекатывались мышцы его спины. Тело у Бессонова не было каким-то выдающимся. Скорее поджарым. Но всё, что надо, выделялось довольно рельефно. – Но тебе бы не помешало.

Ваня невольно принюхался и понял, что от него действительно несёт. Жаль только, что переодеваться после душа придётся в ту же одежду.

- Если хочешь, могу дать чистую майку, - будто прочитав его мысли, предложил Роман, наконец поворачиваясь. Он держал в руках стакан с какой-то мутной бледно-зелёной жидкостью, знать состав которой Ваня совершенно не горел желанием.

- Спасибо, - буркнул Белоусов. – Я верну потом.

- Иди мойся, я оставлю её на стиральной машине, - Роман кивнул в сторону, по-видимому, ванной комнаты и с видимым удовольствием сделал глоток бурды, которую намешал.

Ваня решил не препираться, он и без того чувствовал себя немного виноватым, просто кивнул и ушёл.

Вопрос о том, как он оказался в компании Бессонова прошлым вечером, оставался открытым.

Стоя под упругими, горячими струями, Ваня, задрав голову, пытался разобраться в своих чувствах. Выходила откровенная мешанина.

Почему его так взволновал тот факт, что он снова у Романа дома? И почему его волновало то, как Бессонов выглядит?

Так, блядь, не должно быть.

Память услужливо подкинула причину вчерашней драки. Белоусов танцевал с какой-то девчонкой. К которой, блядь, совершенно ничего не почувствовал.

Как будто Бессонов его чем-то заразил. Голубизной своей блядской, будь она не ладна.

Немного психуя, Ваня быстро домылся. Вытеревшись, он действительно нашёл на стиральной машине свежую футболку.

Блядь, даже надевать её было волнительно.

Да Белоусов в жизни столько не волновался, как за это утро.

Что за дерьмо с ним творилось?

Чувствуя, как предательски начинают гореть щёки, он вернулся на кухню. Ладно, надо взять себя в руки и показать Бессонову, что он нормальный пацан. И его совершенно не напрягает вся ситуация.

Ну, и вроде как как-то поблагодарить Романа за то, что уже второй раз вытаскивает его задницу из передряги.

- Эм, - Ваня помялся у входа в кухню. – Я могу приготовить что-то на завтрак, если пустишь к плите. Что-то посущественнее вот того, - он, сморщившись, указал на остатки коктейля, стоявшего в стакане на столе.

Рома, до этого задумчиво изучавший что-то в своём телефоне, медленно поднял голову и кивнул.

- Холодильник и плита в твоём распоряжении, - он говорил без привычной улыбки, и это было странно. Похоже, всё-таки Ванёк вчера что-то натворил. Оставалось надеяться, что не заблевал тачку или дорогущий ковёр.

Видеть непривычно отстранённого Бессонова было как-то странно. И Ваня злился сам на себя за то, что ему не нравится такой Роман.

Где его ухмылочки? Где попытки быть дружелюбным?

Стоит тут, будто лимон съел.

Херовее всего было не знать, в чём провинился. Ваня чувствовал себя нашкодившим котёнком, которого вроде как потыкали мордой в пол. Вот только тот уже был чистым.

Быстро управившись с глазуньей и тостами, Ваня решил ещё сделать апельсиновый джем к ним. Он ловко очистил апельсин, порезал и поставил на плиту в сотейнике.

Конечно, техника у Бессонова уступала ресторанной, но всё равно была на порядок лучше той, на которой привык готовить Иван. Работать на такой кухне было истинным удовольствием.

Увлёкшись готовкой, он на какое-то время даже забыл о мыслях, заполонивших его похмельную голову.

Процесс приготовления пищи всегда был для Вани Белоусова неким таинством. Алхимией. Он любил добавлять новые ингредиенты в привычные блюда. Любил экспериментировать. И порой из-под его рук выходили совершенно новые блюда.

Светлана Афанасьевна, его преподавательница из шараги, говорила, что с такой тягой и способностями к кулинарии Ване прямая дорога в какой-нибудь мишленовский ресторан, а не на столовскую кухню.

Забавно всё-таки жизнь повернулась. Тогда Белоусов только смеялся, считая, что кафешка у вокзала – его потолок. А теперь действительно стажировался у французского повара.

Мишленовская звезда у ресторана Ромы уже была. Благодаря всё тому же Люсьену, получившему её ещё в Париже.

Так что, по всему выходило, что пророчество Светланы Афанасьевны сбылось. Пусть Ваня пока и не хватал звёзд, но Абрамов говорил, что у него есть все шансы.

Накрыв на стол, Ваня оглядел то, что приготовил придирчивым взглядом, и остался доволен. Он кивнул сам себе и наконец посмотрел на Бессонова. Тот, видимо, всё это время наблюдал за ним.

Взгляд у Романа был каким-то тяжёлым и тёмным. Иван снова почувствовал предательский румянец на щеках. Да что за дерьмо.

Он разозлился на себя самого. Расстарался тут, блядь, как для любовничка. Сейчас ещё Бессонов подумает что-то.

- Не думал, что ты когда-нибудь будешь готовить мне завтрак, - Роман сел за стол и наконец усмехнулся уголком рта. – Как-то это по-гейски, не находишь?

- Блядь, - Ваня психанул, отбрасывая вилку. Сука. Вот надо было всё испортить. – Я не пидор, понятно?

Я не пидор. Эта мысль билась в его голове воспалённым ярко-алым сигналом.

Иван вскочил из-за стола, игнорируя озадаченный взгляд Бессонова. А мысли всё не утихали. За первой вспыхнула вторая, потом третья. Обрывки воспоминаний о прошлой ночи били его сознание словно пощёчинами.

А картинка складывалась в единое целое.

Не пидор.

Он не пидор.

Он, именно он, вчера сам поцеловал Бессонова. И не сказать, чтобы ему это не понравилось.

Пиздец.

Паникуя и забывая, как дышать, Иван кинулся обратно в гостиную, где схватил свою куртку и огляделся в поисках ботинок. Те нашлись у входа.

Пока он обувался, из кухни показался Бессонов.

- Ваня!

Но тот проигнорировал оклик. Лихорадочно одеваясь, Ваня думал лишь об одном.

Он не пидор. Не пидор, мать его.

Уже сбегая по лестнице, он достал из кармана зазвонивший телефон. Бессонов.

Говорить с ним сейчас Ваня точно не хотел. Да просто не смог бы.

Сбросив звонок и для верности выключив телефон, Иван сжал его в ладони и прибавил шагу.

* Название главы - Сплин, "Прочь из моей головы"