Глава 13. Титан

— Это просто потеря сознания, он скоро очнется, стой, говорю же тебе, лучше его не беспокоить!

— Уйди с дороги, или пройду через тебя, — ответил на попытку первого голоса второй, горячий, и очень мне знакомый.

— Мал, ты мне как сын, не говори глупые слова, дай ему самому очнуться, — первый голос был до боли знаком, я чуть не вскрикнул, узнав его, — голос Тиландера.

«Мал, Тиландер, ты бредишь, Макс, — ожил мой внутренний голос, — они умерли больше сотни лет назад». Возразить было нечем — я знал, что никто не живет полтора века. Тем не менее предпринял слабую попытку опровергнуть аргументы своего Эго:

«Но я видел Санчо, видел отчетливо, слышал его голос».

"Галлюцинации, тебя ударили по голове, вот и мерещится всякий бред. Может, ты идиотом станешь, будет смешно: император Русов — идиот", — внутренний голос измывался над моим сознанием.

— В последний раз говорю: отойди, — я узнал голос Мала: как чаще всего бывало, в его интонации сквозила плохо сдерживаемая ярость.

— А я отвечаю тебе — дай ему очнуться: Макс может не вынести такого удара, для него мы все давно мертвы, — американец отвечал спокойно и твердо. Пора было прекращать этот странный сон: я рванулся, пытаясь вырваться из оков Морфея. С моих губ слетел слабый стон, в ту же секунду по глазам ударил свет факела:

— Макс!

— Отец! — восклицания практически слились.

— Глазам больно, — прохрипел, прикрывая глаза.

Факел исчез из поля моего зрения — в темном небе были густо рассыпаны светлячки звезд. «Сейчас ночь? Я помню, что нас теснили враги, а потом я увидел Санчо. Так значит, все-таки это был сон?».

— Отец!.. — сильные руки обвили мое тело, помогая сесть.

— Аккуратнее, Мал, — голос Тиландера звучал за моей спиной.

Запрокинув голову, увидел силуэт мужской фигуры, частично освещенной светом факела:

— Герман?

— Да, Макс! И твои сыновья — Мал и Урр. — На секунду установилась тишина: глаза выхватили человеческие фигуры, находившиеся в круге света. Обнимая меня за пояс, кто-то крепко прижимал меня к груди, подрагивая от рыданий.

— Отпусти меня, — приказал неизвестному: зрение возвращалось постепенно, расплывчатые фигуры становились угловатее и резче. Прямо передо мной сфокусировалось лицо моего сына Мала: именно таким я его и запомнил.

— Мал? — мой голос звучал неуверенно.

— Да, отец, — размазывая слезы по щекам, сын снова прижался ко мне. Мне неудобно сидеть в такой позе, задирая голову.

— Помоги мне встать. — Я был в шоке, до конца не понимая, вижу я сон или это реалистичная галлюцинация. Покачнувшись, обвел глазами группу людей, понимая, что нахожусь в плотном кольце знакомых лиц.

— Макс, только не волнуйся, — фигура Тиландера шагнула ко мне, порывисто обнимая.

— Сэр, — даже в моем галлюциногенном сне Лайтфут остался верен себе, называя меня сэром. Молодой воин огромного роста кинулся ко мне, поднимая меня в своих объятиях. Но это был не Санчо, неужели это…

— Твой второй сын, Урр, — улыбнулся в бороду американец.

— Такой огромный! Не меньше, чем Санчо. Жаль, что это сон, всё равно проснусь, а вас не будет.

— Это не сон, Макс, это реальность. Вот посмотри: это наши лучники, чуть дальше — копейщики. Принесите пару факелов, чтобы Великий Дух увидел вас всех, — распорядился Тиландер.

Несколько выхваченных факелов сразу осветили поляну: сон не мог передавать запахи тел, шума листвы на деревьях.

— Но как, Герман, как такое может быть? Вы уплыли на мои поиски около ста пятидесяти лет назад. И где Санчо, если это не сон. Жрет или опять с женщиной где-то валяется. И почему нет Бера? Он жив?

— Санчо очень серьезно ранен, Бер рядом с ним. Нам надо поговорить, Макс, я должен тебе кое-что рассказать. Мы сами в шоке от того, что узнали от твоих людей, даже не верится, что прошло сто пятьдесят лет, как ты улетел, а мы, спустя время, отправились на твои поиски. Но сначала немного поешь — ты был без сознания с утра, а скоро новый рассвет. И ещё: в бухту в паре километров отсюда, пришли три корабля. Мы даже немного успели пострелять друг в друга, пока твои воины не остановили нас. Они говорят, что выполнили твое поручение.

С последними словами Тиландера моя голова окончательно прояснилась: план нападения на Максель и отряд Богдана, оставшийся в городе без помощи. Пелена упала с моих глаз: пока я почти сутки валялся без сознания, Богдан оказался оставлен на волю судьбы.

— Где капитаны судов? Сколько с тобой человек, Герман? Срочно позови всех командиров моего войска — надо спешить на помощь другу. И где Санчо, мне надо его увидеть, прежде чем мы начнем.

Вокруг меня забегали люди — Терс и капитаны, как и мои командиры, все были на месте. Проигнорировав их, направился в сторону наспех сооруженной хижины из ветвей, где на шкуре лежал мой приемный сын-неандерталец.

— Макс Са, — ко мне метнулась черная молния: Бер! Выглядел он куда моложе, чем при моем отлете на звездолете.

— Бер, сынок, как я рад вас всех видеть. Что с Санчо?

— Рана в живот. Как упал, так не приходил в себя!

Пощупал пульс: сердце билось ритмично, но присутствовала тахикардия. Дыхание Сачно было ровное, глубокое.

— Принеси факел, я осмотрю рану.

Зрелище, представшее перед моими глазами, — ужасное: колющая рана длиной около семи сантиметров. Верхние слои мышц и кожи зияли, внутрь доморощенные лекари затолкали жеваную траву с глиной, закрыв отверствие брюшной полости. Наружного кровотечения уже не было, но кто знает, что творится внутри брюшной полости? Я уже не раз для себя отмечал, как быстро прекращалось кровотечение у неандертальцев, оставалось надеяться, что нет повреждений внутренних органов, артерий и вен.

— Он выживет, Макс Са?

— Не знаю, Бер… Санчо — крепыш, но такие ранения очень опасны. Его нельзя трогать с места, я оставлю с тобой десяток воинов, с остальными пойду освобождать Максель — там, в городе, остались мои друзья.

Бер был любителем повоевать, но любовь к Санчо пересилила желание битвы:

— Хорошо, я не отойду от него.

Все еще пребывая в некоторой растерянности от появления моей "мертвой" команды, велел людям собраться.

На скоротечном импровизированном Военном Совете, кроме Гурана, Терса, моих сыновей, трех капитанов и Васта с сотниками, присутствовали Тиландер и Лайтфут. Коротко введя в курс дела обоих американцев о произошедших переменах за время их отсутствия, приказал выступать в сторону Макселя. Эффект неожиданности был упущен: разбитые остатки войска «христоверов» давно попали в город, и нападения с юга там ждут.

— Сколько патронов осталось у пулеметов?

— У меня — половина ленты, это больше сотни, — сразу ответил Тиландер.

У Лайтфута, стрелявшего длинными очередями, осталась только четверть ленты:

— Сорок два патрона, — грустно констатировал американец. Пересчитав свои припасы.

— Из пулеметов вести огонь только при крайней необходимости. Где сейчас «Катти Сарк»?

— В милях двадцати отсюда, — помедлив секунду, ответил Тиландер.

— Пошли несколько своих лучников с капитаном Балтом, — Балт вскочил при упоминании своего имени, — пусть перегонят корабль в бухту, где стоят остальные наши суда. У тебя есть на корабле толковый помощник?

— Есть, — коротко ответил Тиландер.

— Балт — хороший капитан, он поможет. — Закончив с этим вопросом, потребовал отчета у Васта по потерям — и нашим, и у противника, одновременно отдавая приказ строиться походной колонной.

Мал и Урр то и дело пытались украдкой дотронуться до меня, пытаясь убедиться, что я не пропал. Мне нравилось такое внимание со стороны сыновей, но сейчас отвечать на их попытки привлечь внимание времени не было. Помощь в лице отряда с «Катти Сарк» пришла очень вовремя: у нас убито тридцать два человека и ранено почти под сотню. Правда, большинство ранений были пустяковыми.

А вот враг, застигнутый врасплох ударом с тыла и попавший под огонь пулеметов, понес урон просто колоссальный. Одних убитых было больше полутора сотен, количество раненых, сумевших удрать, осталось неизвестным. Треть вражеского войска, — с предполагаемым количеством раненых, — точно выведена из строя. Но теперь они за стенами Макселя и будут обороняться, зная о наших возможностях.

— Выходим, в городе в окружении находится маленький отряд, нам надо успеть к ним на помощь, прежде чем их перебьют. Герман, иди рядом и рассказывай всё, что случилось с момента моего отлета.

Стало светать, когда мы, выйдя на дорогу между Макселем и Портбоу, пошли по следам бежавшей армии противника. Количество жертв среди «христоверов» увеличивалось с каждым километром: умершие от ран и умирающие встречались каждые несколько сотен метров. Отступающее войско даже не позаботилось, чтобы эвакуировать своих раненых, оставив их на произвол судьбы. Хрипящих и умирающих воинов врага добивали мои — молча, даже не спрашивая разрешения.

Пока мы шли быстрым шагом в сторону Макселя. Тиландер рассказывал, как внезапно заболел и зачах мой сын Миха. Как, не перенеся его смерти, через некоторое время скончалась Нел. Про Лию, чью судьбу он не смог установить, как ни старался. Рассказал и про перевозку Алолихеп и Максхепа на Родос: я мысленно одобрил поступок своей жены — она оказалась прозорливее всех, учуяв опасность от Сед. Чем больше рассказывал американец, тем больше я убеждался в том, что Сед отравила Миху и Нел.

— У Михи родился сын, он его назвал Германом в честь меня, — при этих словах Тиландер даже хохотнул. — Но ты же знаешь наших Русов: они меня зовут Гера, а твоего внука Германа сократили до имени Герм. После смерти Нел я решил, что твоей невестке и внуку до твоего возвращения будет безопаснее у Пабло, и поэтому перевез их в Берлин.

— Что? — я остановился как вкопанный. Это имя мне приходилось слышать — Терс назвал этим именем сына Пабло, своего деда.

— Я перевез Иоку и маленького Германа в Берлин, где их не могла достать Сед, — повторил Тиландер.

— Это я понял, а разве у Пабло не было сына?

— Нет, только две дочери. Он так обрадовался Герману, словно это его сын. А потом Санчо принес известие, что слышит твой зов о помощи, и я больше их не видел, потому что мы поплыли за тобой.

— Подожди, Герман, дадим людям минут десять для отдыха, — остановил я рассказчика, подзывая к себе Терса и Гурана. Теперь, после слов Тиландера, я отчетливо видел сходство обоих парней со своим дедом и прадедом, я уже запутался в количестве поколений.

— Ты звал, Макс Са? — с достоинством проговорил Терс, явно позируя для Тиландера — дескать, Он — Великий Дух, а вот для тебя, незнакомец, я — правитель Берлина.

— Терс, Гуран, вы упоминали имя своего деда Герма?

— Да, — хором подтвердили братья.

— Ваш дед — Герм, сын моего сына Михи, а вы — мои праправнуки.

На секунду оба брата ошалело смотрели на меня. Первым опомнился Гуран, радостно кидаясь мне в объятия. Не меньше обрадовался и Терс, с него слетело всё позерство перед Тиландером: теперь это был просто праправнук, искренне радующийся встрече.

— Я очень молил Главного Духа-Бога сделать меня твоим сыном, — не скрывая радости, восклицал Гуран, сияя, как начищенный самовар. Мал с Урром недоуменно смотрели на щенячью радость парня.

— Мал, Урр, подойдите сюда, это наследники вашего старшего брата Михи.

Оба моих сына довольно сдержанно отреагировали, в отличие от правнуков Михи, бросившихся обнимать братьев своего предка. За прошедшее время оба моих сына сильно изменились: Мал заматерел, в его глазах появился холодный и пренебрежительный оттенок, свойственный его матери. Урр сильно вытянулся, превратившись в рослого здоровяка. Ему осталось нарасти мышцами, чтобы окончательно превратиться в гиганта. Мал практически проигнорировал радостную реакцию Терса и Гурана, еле заметно кивнув головой. Урр, в силу своей молодости, смог даже немного проявить радость.

— Макс Са, — закончив с братьями своего предка, оба правнука Михи вернулись ко мне. Эмоции переполняли братьев, особенно Гурана, светившегося, как новогодняя елка.

— Поговорим после взятия Макселя, впереди у нас бой, — остудил пыл братьев, давая команду продолжать путь.

Максель появился через два часа пути: всю дорогу до южных ворот города, встречались следы отступавшей армии «христоверов». Попадались трупы, брошенные копья — отступление врага носило панический характер. Со стороны дороги из Портбоу Максель имел двое ворот, закрытые в настоящий момент. Увидев наше войско, стража на стенах метнулась в башенку: над городом поплыл набат, нагонявший страх и тоску.

— Васт, ты вместе со своими лучниками и арбалетчиками пойдешь вместе с Германом на выручку Богдану. Вам придется обойти город по южной стороне, чтобы выйти к западной стене и войти в город через западные ворота. Если Богдан удерживает ворота и казармы, то, соединившись с ним, пойдете в атаку в сторону крепости Никона. Ты знаешь, где она располагается?

Васт об этом не ведал, но знали несколько воинов из его отряда из числа Русов с Макселя. Отозвав в сторону Тиландера, объяснил задачу и ему: был риск, что Богдан может принять Тиландера и его бойцов за «христоверов». Приказал американцу не соваться вперед — пусть Васт будет впереди во избежание «дружественного огня».

Сводный отряд Тиландера и Васта пошел обратно в южном направлении, чтобы дезориентировать защитников города. Пробираться на выручку к Богдану им предстояло через леса, чтобы «христоверы» не могли понять их намерений.

— Отец, мы атакуем? — Мал горел желанием вступить в бой.

— Попробуем убедить их сдаться, чтобы избежать лишних потерь среди наших воинов. Пусть найдут ткань белого цвета, мы с тобой пойдем на переговоры.

— Уильям, мы с Малом попробуем убедить врага сдаться, прикрой нас огнем из пулемёта, если что-то пойдет не так.

— Хорошо, сэр, — по привычке козырнул Лайтфут, снимая с плеча оружие. Найдя пригорок, удобно прилег, направив ствол пулемета в сторону ворот.

— Я готов! — коротко доложил американец, разглядывая ворота через прицел. Небольшой кусок светло-серой ткани привязали к палке. Размахивая импровизированным флагом над головой, мы прошли около ста метров в сторону городских ворот, когда одна створка открылась, выпуская двух мужчин наружу. Одного я узнал практически сразу — это был Синод, сын Никона. Второй мужчина возрастом лет под сорок шел вразвалку, покачиваясь из стороны в сторону. Так обычно ходят люди, много времени проведшие на кораблях или в седле.

Мы встретились на расстоянии около двухсот шагов от городских ворот: Синод смотрел на нас ненавидящим взглядом.

— Вот мы и встретились, сынок Патриарха, — начал я разговор, — в прошлый раз я не успел с тобой нормально поговорить.

— Ты попадешь в ад, еретик! — мгновенно вспыхнул Синод.

— Возможно, — не стал спорить на теологические темы, — но прежде я отправлю туда тебя и твоих людей.

Синод хотел снова вякнуть, но я успел закрыть ему рот:

— Стой и слушай меня, щенок! Я пришел сюда не обмениваться угрозами, а сказать свои условия. Вы сдаетесь и складываете оружие — я пощажу всех, кто сдался, кроме тебя, твоего отца, самозванца-императора и членов его семьи.

— Ты умрешь! — не выдержал Синод, хватаясь за рукоятку меча.

Он не успел вытащить меч из ножен даже наполовину — стремительный рывок Мала, блеск клинка на солнце, и Синод грузно стал оседать на землю: меч вошел в живот по самую рукоять.

Второй мужчина, вышедший на переговоры, не сделал попытки выхватить оружие: он побледнел, но удержал свои руки на месте.

— Как тебя зовут, кто ты?

— Петро, я командир церковной охраны, — сглотнув, пробормотал мужчина.

— Я повторяю свои условия: либо вы сдаетесь, либо я не оставлю в живых никого, включая ваших женщин и детей.

— Я не могу ответить тебе, — пробормотал Петро, бросая взгляд на Мала, успевшего выдернуть свой меч и готового атаковать.

— Тогда возвращайся в город и передай мои слова тому, кто в состоянии принять решение. Долго ждать не буду. Мал, пропусти его, — бросил сыну, стоявшему наизготовку.

— Можно забрать Синода? — Петро наклонился, чтобы забрать убитого с собой.

— Нельзя, — резанул его холодным голосом, — эта собака недостойна, чтобы ее хоронили. Иди в город, я долго ждать не буду.

Пятясь, Петро отошел от нас метров на двадцать, лишь потом решив повернуться спиной.

— Мал, нельзя убивать парламентера, это недостойно воина, — пожурил сына, медленно возвращаясь к своему войску.

— Он схватился за меч, — в голосе сына сожаление отсутствовало.

— Можно было его обезоружить, это его унизило бы в глазах его воинов, смотревших с городских стен. Никогда не убивай врага на переговорах. Ещё раз ослушаешься меня — пожалеешь.

Разговор был окончен: остаток пути прошли молча. Оставалось надеяться, что командующие воинами в городе примут правильное решение и откроют ворота, иначе не избежать больших потерь среди моих людей. Высокие стены Макселя делали штурм крайне затруднительным даже несмотря на наличие у нас огнестрельного оружия. Передо мной лежал город основанный мной, пока еще враждебный, но нет задач неподвластных Титану — я возьму свое в любом случае.

Загрузка...