Наследие

Глава 5. Старый знакомый

Прошло ещё пять дней. Всё это время, находясь в Мехике, ожидал вестей от патрулей о приближающемся враге. За этот период успел добраться до Терса и вернуться один из разведчиков, посланный мной узнать о ситуации в Берлине. Новостей не поступало: складывалось впечатление, что мои враги решили повременить с нападением. Если заминку со стороны «христоверов» я понимал, то бездействие Дитриха настораживало.

Вместе с гонцом по моему требованию вернулся Илс. Сознавая рискованность такого шага, собирался послать его в городок Штатенгартен — сидеть в неведении относительно планов Дитриха становилось невыносимо. Илс слегка потух, узнав о моем плане, но выразил готовность идти в сторону Дойчей.

— Подождем пару дней, если наши патрули не заметят ничего, тогда придется отправиться тебе.

— Хорошо, Макс Са, — наклонил голову парень.

Сама идея отправить его в разведку мне не нравилась, но на кону стояло слишком многое. Отправленный по окрестным деревням Гуран вернулся с тремя десятками лошадей. Общая численность конницы с учетом новых животных приближалась к сотне. Арбалетчики и лучники под общим командованием Шрама, проводили ежедневные тренировки. Свистки прочно вошли в комплекты командиров подразделений: во время тренировок на площади стоял разнокалиберный свист.

Обоз, пришедший следом за мной, доставил в Мехик десять мешков пороха — теперь пушкари могли оттачивать мастерство. Заранее установив деревянные щиты на расстоянии двухсот метров от стены, Нарм добивался от своих подчиненных попадания с первого выстрела.

Город жил ожиданием скорой войны: Шрам, совмещая должность командира гарнизона и градоначальника, продолжал заниматься вопросами тылового обеспечения. Ежедневно за стену уходили группы охотников, возвращаясь с добычей. Часть принесенного мяса шла на засушку, вторая часть — на засолку: трофейная немецкая солонина всем пришлась по вкусу. И лишь третья часть шла в город и в казармы для ежедневного питания.

Рядом с Мехиком было немного полей, пригодных для посева злаковых. Часть горожан расширяла пахотные земли, вырубая деревья и выкорчевывая пни. Увеличение гарнизона требовало большего количества зерна: в настоящий момент подготовкой площадей под посевы занималась половина горожан. Инспекцию конных патрулей полностью возложил на Гурана — Шраму и без этого хватало забот.

Следовало обезопасить город со стороны озера: в прошлый раз Дойчи едва не достигли успеха, форсировав этот водоём. Единственное, что пришло в голову — это установить частокол из заостренных бревен, притопив основание в озере. Надо было установить их так, чтобы острия бревен на десять сантиметров, скрывались под водой. Бревна следовало расположить, обратив направление острых концов в стороны, откуда возможно нападение. Лодку такой кол просто вспорет, а плот будет надежно остановлен.

Первым мою идею понял Богдан, часто ловивший рыбу в ловушку из прутьев. Поставив его старшим над бригадой лесорубов, всецело доверился его умению: груда бревен на берегу озера росла, где двое из Лутовых топорами затесывали одну сторону, превращая их в острые наконечники.

Прошла неделя в монотонной работе: за это время из разведки вернулся Илс, отправленный с отрядом Гурана к стенам Штатенгартена. Я не хотел рисковать ценным немцем, поручив ему провести только визуальную разведку, не входя в городок. Со слов Илса, Штатенгартен жил своей обычной жизнью — ни войск, ни активности в окрестностях не наблюдалось. Что-то пошло не так, не мог Дитрих отказаться от реванша, тем более что у них существовала договоренность с Никоном.

Уверенность Илса, что в Штатенгартене все спокойно, успокоила меня лишь частично: снова начал думать, не ожидает ли меня удар с другой стороны. Обломав зубы на неудачном штурме Мехика, Дитрих мог рискнуть пройти через Альпы. Этот вариант следовало проверить, прежде чем успокоиться и возвращаться в Берлин. Ещё два дня у нас ушло, чтобы притопить бревна в озере, создав невидимую преграду для водного транспорта во избежание форсирования водоёма. Ежедневно Гуран докладывал об отсутствии передовых отрядов Дойчей — его патрули забирались всё дальше, пытаясь заблаговременно обнаружить неприятеля.

Вызвав к себе Шрама, потребовал отчет о состоянии и количестве гарнизона. Шрам волновался, путал цифры, приходилось переспрашивать. Общее количество воинов Мехика чуть не дотягивало до четырех сотен человек, в том числе почти сотня кавалерии. Гуран ума сходил, заставляя подчиненных тренироваться каждый день. Если сравнивать с ситуацией первого нападения Дитриха, гарнизон города усилился, а больше половины воинов имели хороший боевой опыт.

— Шрам, мне нужны охотники — те, которые ходили охотиться в горы, — показал рукой на белеющие верхушки горной гряды на севере.

— Макс Са, туда охотиться не ходят, наши люди уходят за стену, чтобы добыть животных, — осторожно возразил градоначальник, переминаясь на месте

— Я понимаю, но наверняка найдется пара человек — горных охотников. Найди мне их, и как можно быстрее.

Командир гарнизона ушел, на его лице было написано недоумение, но свои вопросы Шрам оставил при себе. С каждым новым днем, когда конные патрули докладывали об отсутствии врагов, всё очевиднее становилось, что надо возвращаться в Берлин. Даже если Дитрих предпримет поход к Мехику, передвижение огромной армии требует несколько дней, пока она целиком соберется у стен города. За это время я успею вернуться из Берлина, чтобы лично возглавить оборону.

Уже четвертый день меня настойчиво посещала мысль, что Никон и его армия не будет все время сидеть за стенами городов. Пройдет максимум пара недель, и «христоверы» доподлинно узнают, что моих войск рядом с Макселем нет. Убедившись, с большой долей вероятности решат напасть, чтобы раз и навсегда покончить со мной и моим влиянием на Русов. Нужно возвращаться в Берлин и готовиться к атаке на Никона и его кодлу. Что касается Дитриха — единственное логичное объяснение его бездействия, по моему мнению, крылось в болезненном поражении. Может, немецкий король решил прислушаться к голосу разума и отстать от Русов?

Охотника Шрам нашел — это был здоровенный детина с густой косматой головой и длинной бородой. Отзывалась горилла на имя Зип, говорить умела, но крайне косноязычно. Шрам, приведя его ко мне, представил как единственного, кто ходит в горы охотиться на горных баранов и диких кошек. О каких диких кошках идет речь, можно было догадаться по пятнистой светло-дымчатой шкуре на плечах Зипа. Эта немногословная горилла завалила как минимум одного снежного барса! — хищника очень свирепого и осторожного.

— Ты далеко ходил в горы?

На мой вопрос Зип наклонил голову, словно вслушиваясь в далекий шум. После почти минутного молчания этот пещерный человек наконец выговорил:

— Далеко.

Сам вид Зипа сильно напоминал йети, как их рисуют обычно ученые, считающие, что снежные люди существуют. Не удивлюсь, если охотник весь покрыт шерстью — с его шевелюрой и бородой до самых глаз такое вполне возможно.

— Мне надо пойти в горы и пройти их, чтобы попасть на ту сторону. Это возможно? — чтобы «йети» меня понял, показал направление.

Зип всмотрелся в белеющие снежные верхушки гор и хрюкнул:

— Я смогу.

— Что значит «я смогу»? А я, ты считаешь, не могу месте с Богданом?

Охотник смерил нас со старшим Лутовым взглядом, в котором читалось некоторое пренебрежение, и пожал плечами.

— Выходим утром, посмотрим, лучше ли ты нас. Сейчас можешь идти, когда рассветет — будь здесь. — И отпустил Зипа, который молча направился прочь.

— Может, его стоит проучить? — осторожно подал голос Шрам, молчавший во время моего разговора.

— Не надо, все охотники и рыболовы странные, не обращай внимания. Богдан, нам нужно подготовиться — нужна ещё пара шкур и рюкзак с едой. И требуется сменить одежду. В этой мы замерзнем, едва вступим на ледник.

Остаток дня провел, критически рассматривая принесенные Богданом вещи. В Мехике отыскали два малахая из шкуры соболя. Унты для меня нашлись сразу, а на размер Богдана нашли только ночью. Два тулупчика скроили из медвежьей шкуры, с учетом другой одежды и запасных шкур должно хватить, чтобы не замерзнуть.

Зип явился ещё до восхода солнца: сторожившие нас воины пытались отогнать этого нелюдимого человека, пока на шум не вышел Богдан.

Спешно позавтракав, вышел в сопровождении Богдана, увешанного оружием. Зип скептически посмотрел на лук и копье в руках Лутова. Коснулся рукой топора:

— Тяжело. Не надо.

— Богдан, оставь его, парень прав — это лишний вес, на тебе ещё шкуры запасные, — поддержал я Зипа.

Бормоча под нос проклятия женщине, что сошлась с медведем и родила такого придурка, Богдан передал топор брату. А вот к нашим шапкам, унтам и тулупчикам у «йети» вопросов не возникло. В его глазах даже промелькнул огонек удивления. Вероятно, он думал увидеть нас в легкой одежде, считая идиотами, не знающими, что такое горы.

От лошади Зип отказался — до предгорий было не меньше двадцати километров.

— Богдан, рысью! Пусть побегает, — тронул жеребца, уверенный, что через пару минут Зип попросит остановиться.

"Наверное, безнадежно отстал, а кричать гордость не позволяет", — оглянувшись, едва сдержал возглас удивления: Зип бежал следом в пятидесяти метрах.

— Твою мать! Она что, тебя от жеребца зачала, — вырвалось у меня, натягивая поводья. Богдан тоже осадил своего коня, а Зип, якобы не видя нас, пробежал мимо, словно только начал бежать.

Мы скакали рысью минут десять, — это высокая скорость, — а охотник с копьем в руках, с мешком из шкуры на плечах промчался мимо, будто для него это — разминка. Минуты три остолбенело смотрел вслед Зипу, легко бегущему на небольшой подъем в сторону горного массива.

— Это не человек, — вынес вердикт Богдан, глядя вслед уменьшающейся фигурке охотника.

— Мне бы его выносливость, — завистливо посмотрел на Зипа, успевшего отдалиться почти на километр, — но нам пора, вперед.

Самое интересное было впереди: на предгорьях Альп в хвойном лесу была бревенчатая избушка, к которой свернул Зип. Мы подскакали в тот момент, когда из избушки выскочила трое людей: женщина и парнишка с девушкой. Они радостно кинулись обниматься с Зипом — все трое сильно смахивали на нашего охотника; пожалуй, кроме женщины.

— Мой дом, — запыхавшийся Зип показал рукой на избушку.

— Это твоя семья?

На мой вопрос охотник утвердительно кивнул.

— Лошади. Здесь, — он щелкнул языком, парень подскочил, забирая у меня поводья.

— Кушать давай, — велел он жене, метнувшейся в домик.

Оставшаяся девица, — на первый взгляд лет около семнадцати, — не уступала габаритами даже Богдану. Девушка молча сканировала нас и остановила свой взгляд на мне, улыбнувшись желтыми зубами.

"Я столько не выпью", — пробормотал себе под нос, отводя глаза от плотоядного взгляда девушки. Богдан тоже предпочел ретироваться в сторону парня, привязывавшего наших лошадей к дереву.

Обиженно надув губы, девушка подошла к отцу, вполголоса обращаясь к нему: этого языка я не знал. Слова лились, как мелодия, вызывая у меня когнитивный диссонанс. Огромная неухоженная девица (даже не представляю степень ее оволосения) разговаривала, как будто щебетала. Необыкновенно текучие, похожие на перезвон колокольчиков слова так и лились из неё.

— Она хочет, чтобы. Ты… был ее… охотником, — Зип, выслушав дочь, без обиняков перевел. Столь длинная фраза далась ему с трудом, он дважды запинался и замолкал, подыскивая слова.

— У меня есть женщина, а ей мы подыщем хорошего охотника. Да и разные мы по габаритам, вряд ли я с ней справлюсь, — совершенно серьезно ответил главе этой семьи, надеясь, что не вызову обиды отказом. Но Зип меня понял, видимо, сам придерживаясь такого мнения.

— Найдешь ей хорошего охотника? Сильного?

— Найду, — твердо пообещал, не представляя, кто сможет справиться с девицей, чьи бицепсы напоминали ляжку тренированного бодибилдера. Если только Санчо, но мой приемный сын давно мертв, а других таких могучих воинов я и не знаю. Ну, может, Данк, если удастся переманить его на свою сторону. Видимо, надо поискать кого покрупнее среди бывших пленных Дойчей…

Зип перевел мои слова дочери. Она буквально расцвела. Скинула с себя шкуру, прикрывавшую грудь. "Блять, Санчо бы точно понравились эти десятилитровые бидоны«,— мелькнула мысль при виде столь мощных грудей размера эдак пятого, если не больше. Девица, решив, что достаточно показала товар лицом, накинула шкуру и побежала в дом, весело напевая.

Ранний обед, приготовленный женой Зипа, оказался мясным супом, удивив меня ещё больше. С первого взгляда на Зипа и его семью казалось, что это отсталые люди. Но эти так называемые дикари имели приличную чугунную посуду, неплохие столовые приборы и готовили себе жидкую пищу.

Оставив лошадей под присмотром семьи отшельника, мы устремились в горы. От избушки Зипа начинался уже ощутимый подъем, перешедший через час ходьбы в крутой. Как мы с Богданом ни старались, за охотником не успевали. Эта горилла умудрялась идти с одинаковой скоростью как по равнине, так и по подъему в сорок пять градусов. Мне приходилось хвататься за кусты, чтобы не сорвать вниз. Богдан, тяжело дыша, сопел у меня за спиной.

Первый привал сделали спустя два часа: до снежной границы оставалось около километра. Расстояние пустяковое, если не надо идти в подъем, петляя по склону.

От снежных вершин несло холодом даже на таком расстоянии: мой распахнутый было тулуп Зип застегнул со словами «нельзя!».

Чем больше присматривался к своему «йети», тем больше он меня удивлял. Этот угрюмый, огромного роста человек, оказался нежно любящим отцом. Его прощание с семьей чуть не вышибло из меня слезу.

— Надо идти, — вырвал меня из блуждания по воспоминаниям голос Зипа.

Тяжело кряхтя, вслушиваясь как ноют мышцы по всему телу, поднялся. Богдан выглядел не лучше меня, капли пота не успели высохнуть на его лице.

Дойдя до границы снега, Зип свернул на запад. Ущелье появилось через полчаса, хорошо сокрытое от посторонних глаз. По мере углубления оно ширилось, демонстрируя даже просторные участки ровной поверхности.

На ночь мы остановились в пещере: судя по всему, Зип здесь бывал не раз. В углу свалена куча хвороста, в другом валялись кости животных.

— Дальше я не ходил, — признался Зип, подкладывая хворост в разгорающийся костер.

Поужинав мясом из рюкзака, завернулись в шкуры и устроились рядом с огнем. Только на второй день горного путешествия, я понял, что имел в виду Зип, сомневаясь в моей способности пройти Альпы. Всё тело болело так, будто меня пропустили через мясорубку. Дважды я падал и скользил вниз, пока меня не ухватывала спасительная стальная рука охотника. К концу этого дня на мой вопрос, когда закончатся проклятые горы при таком темпе ходьбы, Зип показал три пальца.

— Утром возвращаемся назад, — принял я решение к огромному удовольствию Богдана, — не пройти через Альпы армии Дитриха; да и нам не пройти.

Даже если Дитрих сунется через горы, он растеряет половину армии, ещё не преодолев половину пути. Нас было всего трое, и дважды я срывался вниз по леднику. А когда идет масса воинов, один упавший воин может увлечь вниз добрую сотню.

Обратный путь прошли куда легче: на самом выходе из ущелья Зип поднял руку, останавливая наше движение.

— Добыча!.. — прошептал «йети», откладывая в сторону лук и стрелы и взвешивая в руке копье. Он приложил палец к губам и жестом показал, чтобы мы спрятались за валунами.

Ожидание затянулось, я уже собирался встать и продолжить путь, когда увидел стадо туров. Впереди шел вожак с огромными рогами, за ними следовали три самца помельче, около десятка самок и четверо молодых ягнят. Животные спускались по почти отвесной стене ущелья.

Когда до нас оставалось около пятидесяти метров, Зип присвистнул. Туры остановились, вожак вскинул голову, нюхая воздух. "Надо бы всем вместе из луков, копье до них не долетит", — мелькнула мысль, когда меня обдало холодным порывом воздуха: охотник метнул оружие. Самца, стоявшего рядом с вожаком, буквально отбросило в сторону, и он покатился вниз, цепляясь за выступы ледника копьем, торчащим из брюха. Стадо мгновенно развернулось и прыжками стало взбираться наверх, на глазах удаляясь из пределов досягаемости.

— Это он копьем? — в голосе Богдана сквозило неподдельное восхищение. Я даже не стал отвечать на риторический вопрос — мы всё видели своим глазами.

Зип умудрился попасть в тура минимум с сорока метров. Пока мы стояли разинув рот, охотник спустился вниз к туру, взвалил его на плечи и вытащил из него копье. Не очень сильно уступая турам, он шел на подъем, пока не поравнялся с нами. Скинув тушу у моих ног, Зип ухватился за массивные яйца тура:

— Лу. Любит их.

Если Лу — это его дочь, неудивительно, что она вымахала такой здоровой и сильной, употребляя столь специфическое блюдо.

До избушки Зипа мы дошли к обеду следующего дня, всё это время охотник нес на себе тура, а мы напрягались изо всех сил, чтобы не отстать от него.

Трудно описать радость Лу при виде добычи Зипа: причиндалы тура она моментально отхватила маленьким ножом и убежала с ними в избушку. Попрощавшись с Зипом, отношение к которому у меня сильно изменилось, рысью поскакали в сторону Мехика. Успел сказать охотнику, чтобы он чаще приходил в город — с таким человеком не стоило терять связь.

— Приду. Охотник — для Лу?.. — напомнил Зип, впервые широко улыбнувшись, — видимо, дочка его достала просьбами о поиске самца.

Уже въехав в город, не успели приблизиться к площади, как услышали шум и крики. Пришпорив жеребца, влетел к месту потасовки.

— Что здесь происходит?!

Дерущиеся застыли, услышав мой голос.

— Макс Са, — обратившегося воина я видел в конном патруле во время нашей вылазки, — мы поймали одного врага, но он успел убить двоих наших.

— Где он?

После моего вопроса, воины расступились, открывая взгляду распростертое на животе тело мужчины с окровавленным лицом.

— Кто он?

От моего вопроса лежавший вздрогнул, с усилием приподнимаясь на руках, повернул голову. Несмотря на кровь, заливавшую его лицо, этого подонка я узнал сразу — тот самый Гранит из острога Будилихи, избежавший смерти во время рейда на оплот «христоверов».

— Еретик, ты сгоришь в Геенне Огненной! — выплевывая кровь, прошипел сатанист.

— А ты повисишь вниз головой, пока из Гранита не превратишься в мокрую глину, — весело ухмыльнулся ему в ответ.

— Кто его тронет — будет мной наказан. Богдан, веди его в мой дом, — бросив поводья воину, спешился: подонку пришел час расплаты.