Научи меня любить

1

В мрачном настроении расставшись с Женей, Николай с трудом поймал машину в то безрадостное утро и вернулся домой в совершенно разбитом состоянии. На улице мело так, будто небо решило покарать его за излишнюю откровенность. Николай продрог до костей, пока стоял на обочине шоссе с протянутой рукой, словно нищий, тщетно ждущий подаяния. Его страшил предстоящий разговор с Лизой.

Но она его ни о чем не спросила. Накануне Егор позвонил ей и беспечно сообщил, что у Николая разболелась голова, он выпил таблетку и отрубился.

— Я догадываюсь, что он выпил, только уверена, что не таблетку, — мрачно заметила Лиза, — если даже до дома доползти не может.

— Не злись, пусть отдыхает. Не обижайся, что я тебя не приглашаю, у меня тут такая толпа подвыпивших людей. Тебе все равно не понравится. Почитай что-нибудь, телевизор посмотри…

— Спасибо, братик, за совет, — и Лиза со злостью обрушила трубку на рычаг.

Всю ночь она злилась на мужа, который смеет где-то напиваться в богемной компании и считает, что таким образом он спасает свой внутренний мир от ее посягательств. Раз так, решила Лиза, она и не будет больше лезть к нему в душу. Пусть поступает как хочет, она ни о чем даже спрашивать его не будет.

Она встретила Николая холодным кивком головы, и лишь когда он скрылся в ванной комнате, позволила себе со всей злостью, на которую была способна, сверлить взглядом дверь, за которой раздавались звуки льющейся воды. Если бы Лиза обладала способностью испепелять взглядом, дверь бы точно задымилась. Но увы… Более того, чтобы не провоцировать скандал и дальше демонстрировать Николаю свое ледяное спокойствие, Лиза удалилась в спальню. Оттуда она слышала, как Николай приводил себя в порядок, а потом уехал в офис. Лишь тогда Лиза покинула свое убежище.

Делать ей было совершенно нечего, думать о Николае не хотелось, ее голова и так болела после долгих ночных метаний по постели. Лиза провалялась почти до вечера, вяло переползая с кровати в спальне на диван в гостиной. Против своего обыкновения, она провела этот день с телевизором. Беспорядочно щелкая кнопками пульта, Лиза неожиданно наткнулась на передачу, посвященную бесплодным бракам. Женщинам, которые так и не смогли зачать ребенка, предлагалось несколько способов перехитрить природу. Лиза внимательно прослушала репортаж об искусственном оплодотворении, о детях из пробирки.

«А ведь это и наша проблема, — с тоской подумала она, — несмотря на заверения врачей о том, что у меня все в порядке, я так и не могу забеременеть. Ах, если бы у нас сейчас появился ребенок, какими нелепыми сразу стали бы выглядеть все наши неприятности! А может быть, все дело в Коле? — вдруг осенило ее. — Ведь говорят же, что очень часто причина именно в мужчине. Хорошо бы ему провериться у врача. Вот только вряд ли он пойдет на это. Если он так яростно оберегает свою душу от посторонних, то и у врачей обследоваться не захочет».

А еще через некоторое время Лиза увидела передачу про приют для бездомных детей. Его устроили молодые художники в выселенном старом доме, который сами сделали как-то пригодным для жилья. Репортер рассказал, что приют находится в состоянии постоянной войны с различными организациями, которые заявляют права на дом в центре города. Пока приют держался, но надолго ли хватит сил кучке энтузиастов и бездомным детям? Молодой парень со светлой бородкой и усталыми глазами просил всех с экрана помочь им. Лиза решила отправиться туда при первой же возможности.

А пока ей пора было собираться на курсы. С того момента, как ее приняли туда, до вечера, когда Лиза отправилась на первое занятие, прошли всего лишь сутки. Но как же много всего случилось за это время! Лиза успела понять, что хорошей семьи у них с Николаем так и не получилось, что они просто два разных человека, живущие под одной крышей. Она осознала наконец, что некоторые странности ее мужа — это нечто гораздо более серьезное, чем может показаться на первый взгляд. А Николай не может справиться с ними в одиночку, но и подпускать к себе ее не хочет и всеми силами цепляется, чтобы отвлечься, за свою работу. А она невольно берет с него пример и тоже пытается заполнить образовавшуюся пустоту учебой на курсах.

Лиза вошла в здание мединститута на Пироговке. Ее появление на курсах в середине года было оставлено почти без внимания. Очень скоро Лизе показалось, что студентов не беспокоило почти ничего, кроме собственного безденежья. Прямо на лекциях или в перерывах между ними Лиза подслушала множество самых невероятных способов обогащения.

Лиза села на свободное место к девушке лет двадцати пяти с сонным лицом и воспаленными глазами. Она то и дело терла их ладонями.

— Я наборщица на компьютере. Знаешь, как глаза устают за целый день, — объяснила она, заметив удивленные взгляды Лизы, и лишь потом представилась: — Таня.

А на третьем часу лекции — это была химия — Таня неожиданно опустила голову на руки и тут же заснула. Лиза огляделась по сторонам и заметила, что еще несколько ребят застыли в тех же позах. Да и преподаватель был не лучше. Его рука все медленнее чертила формулы на доске, а голос делался все тише и тише. Казалось, сейчас он опустится на пол у доски и тут же погрузится в глубокий сон. Лиза с жалостью смотрела на этого молодого, но уже изрядно полысевшего мужчину в перепачканном мелом свитере.

«У него, наверное, дома жена, двое или трое детей. Днем он сидит где-нибудь на работе, вечером преподает на курсах, а еще, если повезет, ходит по ученикам. — Лиза вдруг почувствовала себя виноватой. — Да и все тут работают целый день, ведь эти курсы недешево стоят. Одна я с утра до вечера валяюсь дома, поедаю деликатесы и мучаюсь над решением проблем, которые на фоне борьбы за существование большинства людей кажутся совершенно незначительными. Я все время только беру, — с еще большим чувством вины осознала Лиза, — и ничего не даю взамен. Надо с этим кончать. Не зря я услышала передачу про приют, завтра пойду туда».

Лекция кончилась, преподаватель сразу же приободрился и убежал из аудитории. Студенты начали лениво собирать учебники. К Лизе неторопливо подошел парень лет двадцати двух, одетый подчеркнуто небрежно, в донельзя истертые джинсы и вытянутый на локтях свитер.

— Привет, новенькая! Познакомимся? Меня зовут Кирилл. Очень приятно. Я смотрю, ты самая бодрая в этом царстве сонных мух. Почему бы нам не продолжить этот вечер где-нибудь в более приятном местечке. Можно пойти в одно классное кафе.

«А почему бы и нет? — подумала Лиза. — Если Николай позволяет себе пьянствовать всю ночь в компании сомнительных интеллектуалов, то и я могу пойти прогуляться с молодым человеком. Тем более что ничего плохого я себе не позволю…»

— Пошли, — просто ответила Лиза.

— Йес! — торжествующе воскликнул Кирилл. Похоже, он слабо верил, что ухоженная и хорошо одетая незнакомка так легко примет его приглашение.

Они доехали до «Пушкинской», а потом Кирилл долго вел Лизу по каким-то неизвестным ей закоулкам и подворотням. В конце концов они нырнули в подвал, причем Лиза так и не заметила никакой вывески.

Она осторожно спустилась вслед за Кириллом по крутой полутемной лестнице. Та сделала поворот, и на Лизу хлынул поток оглушительной музыки, людских голосов, резкий запах табачного дыма. Небольшое помещение с низким потолком с трудом вмещало набившихся сюда людей. Они сидели за столиками, на краю невысокой сцены, прямо на полу.

Кирилл потянул Лизу за рукав.

— Ничего, — крикнул он ей прямо в ухо, — тут всегда так, мы прорвемся! Пошли, я вижу свободное место.

Свободным местом оказался пятачок на полу, возле стены, прямо под динамиком. Лиза чувствовала, как воздух вокруг нее сотрясается от звуков саксофона и ударных. Кирилл бросил куртку на пол и усадил на нее Лизу. Сам он тут же убежал к бару. Лиза смотрела вокруг с ощущением, что все это с ней уже когда-то было. Она уже видела и этих ярко одетых, перекрикивающих друг друга людей, и музыкантов, кривляющихся на маленьких сценах. Она различала запах марихуаны, смешанный с табачным дымом.

«Что я здесь делаю? — думала Лиза. — Пошла с каким-то придурком в дурацкое дешевое кафе, где каждый считает себя умнее и круче другого. Музыканты фальшивят и думают, что раз они громко играют, то этого никто не слышит. Неужели, если я начну в пику мужу развлекаться самостоятельно, это поможет наладить нам семейные отношения? Конечно же, нет! А этот Кирилл такой довольный, похоже, он надеется на продолжение. Не хватает мне только пуститься во все тяжкие. — Лиза почувствовала, что у нее начинают болеть голова и противно дрожат руки. — Коля в таких романтичных выражениях признавался мне в любви, а теперь… И ведь я так хотела его полюбить, а как можно любить человека, который боится подпустить тебя к себе? О Господи, как все запуталось!»

Лиза раздражалась все больше. Вдруг она резко вскочила, подхватила с пола шубку и чуть ли не по головам кинулась к выходу. Краем глаза она заметила, как Кирилл, смеясь, о чем-то разговаривает с барменом.

Выскочив на улицу, Лиза с наслаждением вдохнула ртом морозный воздух. Ей было наплевать на эпидемию гриппа, уже вовсю гуляющую по Москве. Она словно вырвалась на свободу из душного подземелья. Впрочем, так оно и было. Быстро, пока Кирилл не успел обнаружить ее исчезновение, она шла к дому.

«Что-то со мной опять не так, — нервно думала Лиза, — опять на меня надвигается пустота. Старая история, вечно я чем-то недовольна. Хотела прекрасного принца, пусть с третьей попытки, но я же получила его! Наши проблемы так или иначе решатся. И с учебой у меня все наладится, и врачом, я уверена, буду хорошим. Так чего же мне не хватает? — мучительно размышляла она. — Ребенка. Я хочу ребенка. — Осознав это, Лиза остановилась и подняла голову кверху. Редкие снежинки искорками кружились вокруг фонаря. — Я женщина, и, пока у меня не будет детей, я всегда буду чувствовать пустоту. Врачи просят подождать. Ну сколько можно ждать! Неужели ничего нельзя сделать?»

Лиза беспомощно оглянулась. Позади нее была холодная пустота.

2

Такая же пустота встретила ее дома, Николая еще не было. А она волновалась, думала, как объяснить ему свое позднее возвращение. Похоже, это его совсем не беспокоило. Лизе ничего не оставалось, как лечь спать. Как ни странно, она заснула на удивление быстро. И лишь глубокой ночью проснулась, разбуженная шумом, с которым подвыпивший Николай забирался в постель. Они так и не сказали друг другу ни слова. Утром Николай, еще более разбитый и недовольный, чем в последние дни, отправился на работу. Перед выходом из дома его впервые посетила мысль, не послать ли все к черту и не продолжить ли у Егора или где-нибудь еще. На какое-то время ему удалось пересилить себя. Сидя в своем кабинете, он как хорошо отлаженный механизм выполнял все намеченное на сегодняшний день, то и дело сверяясь с записями в деловом дневнике. Его безмерно раздражали бульканье воды в батарее, гудение кофеварки и щебечущий голосок его секретарши.

Не так давно Николай стал замечать, что эта рыжеволосая дива бросает на него красноречивые взгляды, а наряды, которые она меняет каждый день, становятся все более вызывающими.

«О Боже, кажется, она хочет меня соблазнить, только этого мне сейчас не хватало, когда у меня с Лизой все пошло вкривь и вкось. — Он со злостью захлопнул крышку портативного компьютера, и тот жалобно пискнул. Пальцы Николая дрожали. Даже скупые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь жалюзи, резали ему глаза. Николай сидел, откинувшись на спинку кресла, уставившись в одну точку. — Я умудрился изменить жене, — отстраненно подумал он, — я это сделал, как последняя скотина, пьяный, с женщиной, которую видел первый раз в жизни, да еще и выболтал ей то, что не сказал бы никому, даже Руби. Происходит черт знает что! Может, это Россия на меня так действует? А ведь меня предупреждали. Неужели мой приезд сюда был ошибкой?»

Николай резко вскочил с кресла, и оно отъехало на колесиках к дальней стене кабинета. Озираясь по сторонам, Николай подошел к черному блестящему шкафу, открыл небольшую дверцу. Из зеркальной глубины бара сверкнуло множество бутылок. Он налил себе полный стакан виски и разом осушил его. Кинув в рот мятный шарик жевательной резинки, Николай стремительно покинул офис. Он жаждал свободы и продолжения.

А Лиза в это самое время собиралась в приют и мучительно соображала, что же ей взять с собой.

«Деньги, это понятно. Я уверена, что даже Николай не будет против того, что я отвезу им долларов триста, нет, пятьсот. Тем более что на мои наряды ему почти не приходится тратиться. Но им, наверное, нужны продукты или детские вещи? Нет, наугад ничего везти не стоит. Надо сначала съездить туда и все разузнать».

Лиза оставила машину около толстостенного каменного дома, покрытого облупившейся грязно-зеленой краской. Никакой вывески видно не было. Лиза нырнула под низкую арку. Во дворе двое рабочих в телогрейках возились над грудой кирпичей. Лиза неуверенно подошла к ним.

— Простите, вы не подскажете, как пройти в приют?

— Там, — один из рабочих неопределенно махнул куда-то в сторону.

Лиза отправилась наугад. Тропинка, протоптанная в снегу, привела ее к покосившейся двери, на которой мелом была нацарапана загадочная надпись: «Сюда». Лиза сделала попытку постучать.

Неожиданно дверь резко распахнулась, и во двор вышел мужчина лет тридцати пяти с мощной черной бородой, что совершенно не вязалось с блестящей, во всю голову лысиной.

— Привет, — он весело взглянул на Лизу и зажег уже приготовленную сигарету, — курите?

— Нет, спасибо. А где тут приют?

— Вы же видели надпись, — он показал глазами на дверь, — значит, сюда. А что вы хотели?

— Я принесла деньги для приюта. Я видела передачу…

— Спасибо, что приехали. Но можно было просто перевести деньги на наш счет в банке, мы же сообщали его в передаче.

Лиза обиделась. Она-то думала, что здесь ей обрадуются, станут благодарить, предложат остаться и познакомиться с детьми. Но, похоже, ее визиту тут не придали особого значения.

— Но раз уж я приехала, могу я отдать деньги лично? — стараясь не выдать своих чувств, произнесла Лиза.

Лысый кинул сигарету в старый деревянный ящик и открыл перед Лизой дверь. Они сразу оказались в длинном холодном коридоре. Откуда-то сверху раздавался звон детских голосов.

— А вот это что-то вроде нашей конторы, прошу, — усмехнулся мужчина, — здесь мы принимаем спонсоров. Можем даже кофе сварить. Хотите?

Лиза покачала головой и огляделась. В маленькой комнатке было тепло и почти уютно. Она заметила ручной вязки лоскутные коврики на чистом деревянном полу.

«У нас дома тоже были такие», — вспомнила Лиза.

— Борис! — В комнату стремительно вбежала молоденькая девушка в расклешенных джинсах, светлые пряди волос выбивались из-под повязанной по-пиратски косынки. — А что делать на второе? Может быть, жареную картошку?

— Катя, реши это сама! Я же не кулинар.

Сверкнув на Бориса глазами, девушка вышла.

— Видите, что творится, — усмехнулся тот, — ладно, сейчас я выпишу вам квитанцию.

Борис нацепил на нос круглые очки в простой металлической оправе и принялся рыться в груде бумажек.

— А больше никакой помощи не нужно? — спросила Лиза. — Ну, кроме денег.

— Нам нужна любая помощь, у нас не хватает людей, одеял, тарелок, кирпичей… — Борис взглянул на Лизу поверх очков. — Что еще вам назвать? Но вряд ли вы можете помочь нам чем-нибудь, кроме денег. Я видел в окно, как вы подъехали на иномарке. Вы богатая женщина, и ваши деньги нас очень выручат. Но сомневаюсь, что вы захотите мыть полы или чистить картошку на кухне.

— Почему? Или вы считаете, что я родилась прямо в норковой шубе и иномарке? Я, между прочим, из бедной семьи и все могу делать. — Лиза посмотрела Борису прямо в глаза, но увидела в них лишь усталую снисходительность.

— Вы меня извините ради Бога, — сказал он, — но вы у нас не первая такая посетительница. Уже несколько раз к нам приходили такие вот милые богатые дамы вроде вас, только на обижайтесь, пожалуйста. Так с ними возни было больше, чем с кучей приютских детей.

— Если вы считаете, что это всего лишь мой каприз, причуда богатой дамочки, — вспыхнула Лиза, — то вы ошибаетесь. Я на самом деле хочу помочь. Но если вам нужны только мои деньги, то пожалуйста! И мне даже квитанций ваших не надо.

— Это вы контролеру в автобусе скажете, когда зайцем ехать будете, — снисходительно улыбнулся Борис, — пошли, и не надо сердиться. Только я хочу вас предупредить — у нас тут не совсем обычные дети. В основном это беглецы. Одни сбежали из дома от родителей-алкоголиков, некоторые — из приемников-распределителей. Есть беженцы из горячих точек, потерявшие семью. Короче, все они нервные, озлобленные и простыми улыбочками и парой шоколадок вы их к себе вряд ли расположите. И все же, простите за нескромность, позвольте спросить: что вас привело сюда, откуда такой интерес к бездомным детям?

Лиза пожала плечами:

— Я очень хочу ребенка, а у нас с мужем все никак не получается.

Борис испытующе оглядел Лизу с ног до головы.

— Ну, вам отчаиваться рано, — неожиданно произнес он, — все у вас наладится.

Лиза собралась уже спросить, откуда у него такая уверенность, но Борис не дал ей открыть рот.

— Нам надо торопиться, обед уже давно идет. Эти проглоты все слопают и нам не оставят. Поговорить еще успеем. Быстро! Нам на второй этаж.

К тому, что Лиза увидела в приюте, больше всего подходило определение опрятная нищета. Совсем немного мебели, да и та самодельная, сколоченная из струганных досок. В столовой, куда привел Лизу Борис, стоял длинный стол. За ним жадно поглощали обед из простых железных мисок полтора десятка ребятишек разных возрастов. Старшим Лиза дала бы не меньше шестнадцати лет, а самому маленькому, очень коротко стриженному мальчишке с черными круглыми глазенками, было около шести. Видно, здесь не было принято открыто выражать свои чувства. Но Лиза заметила, как потеплели детские глаза при появлении Бориса. На нее же посмотрели крайне настороженно. Лиза села за стол и с наслаждением съела целую тарелку жареной картошки. Когда-то она была ее любимым блюдом, это теперь Лиза все больше увлекалась экзотической кухней и совсем забыла о ломтиках с румяной корочкой.

После обеда Борис показал ей приют, спальни с двухэтажными кроватями, игровую со старыми, видавшими виды игрушками, комнату для занятий с несколькими школьными партами. На кухне стояли две обычные газовые плиты и стол для готовки, между которыми металась та самая девушка в косынке, которую Лиза уже видела. Ей помогали несколько девчонок из приюта.

— Что ж, Лиза, — сказал ей Борис, — если вы рветесь в бой, отговаривать вас не буду. У нас тут есть одна комната, она пока в ужасающем состоянии, надо привести ее в порядок. Хотим сделать там еще одну спальню. К нам уже очередь из детей, но мы просто физически не можем принять больше, чем вмещает это здание. Вот, даю вам этих мальчишек в помощь, трудитесь. Сделайте, что сможете, будет трудно — уходите.

Целый день в обществе двух подростков с мрачными лицами Лиза провозилась со строительным мусором, носилками, тряпками, ведрами воды. Она обломала ногти, перепачкалась, но зато почти подружилась с Колькой и Витькой, ничего не пожелавшими рассказать Лизе о своем прошлом. Зато они признались ей, что приют — это первое место, где они поселились добровольно и откуда бежать не собираются.

Домой Лиза возвратилась с ломотой во всем теле и в одежде, которую уже не спасет никакая стирка. Но тем не менее давно уже ей не было так радостно. Лиза словно обрела второе дыхание.

«Ведь это то, что я давно искала, — думала она, — в конце концов, можно и не спешить со своим ребенком, раз есть уже рожденные дети, которые никому не нужны, кроме нескольких таких же нищих, как они, энтузиастов. И если Коля отказывается от моей помощи, то я и навязываться не буду. Есть люди, которые нуждаются в ней гораздо сильнее!»

3

Обуреваемый все нарастающим беспокойством, Николай стремительно покинул офис. Больше всего это было похоже на бегство от самого себя. Почти до самого вечера Николай беспорядочно перемещался по городу, пока шум автомобилей, человеческие голоса к свист ветра не слились в единый гул, мучительно звучавший у него в голове.

Если бы кому-то пришло в голову нанести маршрут Николая на карту, то он выглядел бы как множество беспорядочных линий, на которых красными точками зажигались все питейные заведения, где Николай делал остановки. Он был в дорогих барах с вышколенными официантами в клубных пиджаках, отточенными движениями наливавшими пиво в высокие сверкающие кружки. Его можно было увидеть в дешевых забегаловках, пьющим сомнительного качества водку в еще более сомнительном обществе.

Пара-тройка бомжей в ужасающих лохмотьях и в облаке собственного зловония очень быстро вычислили, что у этого хорошо одетого мужчины отказали сегодня тормоза. Как мрачная пародия на него самого бомжи следовали за Николаем по городу, пили за его счет и кивали на каждое его слово, несмотря на то что очень скоро Николай перешел на испанский.

Николай уже не помнил себя. В каком-то грязном и пахнущем рыбой подвале возле Савеловского вокзала он вдруг очнулся. У него на коленях сидела безобразно накрашенная девица, у которой к тому же не хватало нескольких зубов.

— Котик, что мы здесь сидим, — шепеляво уговаривала она его, — пошли ко мне, у меня тепло, хорошая постель. У меня и музыка есть, и видак. Знаешь, какие у меня классные кассеты. Групповой секс. Давай водки еще возьмем и пойдем посмотрим. А можно не только посмотреть, — оживилась девица, — можно и устроить. Я девок своих позову, они мигом к такому красавцу прибегут. И возьмут недорого. Что ты молчишь, а, котик?

Николай стряхнул с себя девицу и выбрался из подвала. Вслед ему неслись грязные ругательства. Уже совсем стемнело. Он где-то оставил шапку, мороз ледяным панцирем обхватил голову, но это помогло Николаю немного прийти в себя. Он взглянул на часы и обнаружил их пропажу. Николай только усмехнулся. Ему казалось, что он теряет нить жизни, чего уж тут переживать из-за каких-то, пусть и очень дорогих наручных часов. Николай поднял лицо к небу. Звезды, словно гвозди, кололи ему глаза. Нет, таким, как он, лучше смотреть только вниз.

Ноги опять понесли его в неизвестном направлении, потом он ехал куда-то на невесть откуда взявшемся троллейбусе, а потом неожиданно узнал улицу, на которой очутился. Это была Тверская, главная улица Москвы, заполненная в этот час праздной и хорошо одетой публикой. А ведь еще несколько дней тому назад он, хорошо одетый и уверенный в себе, прогуливался здесь с Лизой. Вдруг Николай остановился как вкопанный. В витрине магазина напротив он увидел нечто, что неумолимо привлекло его внимание. Николай проигнорировал подземный переход и, не обращая внимания на отчаянные гудки автомобилей, перебрался на другую сторону улицы. Он остановился перед огромной зеркальной витриной. Это был роскошный магазин с модным сейчас в России иностранным и довольно бессмысленным названием. Здесь были собраны последние коллекции одежды лучших домов моды Европы. Ни один иностранец, насколько знал Николай, не мог позволить себе одеваться в таких магазинах. Обычно их посещали только «новые русские» и их жены и любовницы.

Николай застыл перед огромной витриной. То, что он увидел, окончательно вывело его из себя. Сквозь толстое стекло ему в глаза смотрела пародия на него самого, на всю его жизнь. Напротив Николая в псевдонатуральной позе застыли, взявшись за руки, два манекена, мужской и женский. Высокие, светловолосые, очень хорошо одетые, они издевательски были похожи на него и Лизу. Их мертвые лица кривились в улыбках искусственного довольства собой, своей одеждой, своим положением в обществе, своей ненастоящей жизнью. Николай почувствовал резкую боль в левой стороне груди.

«Да это же мы, — вдруг понял он, — мы не живем, мы стоим за стеклом и только изображаем живых людей! — Мысли мучительно путались у него в голове. — Я должен освободиться, нет, я должен убить этих тварей! Я должен совершить что-то безумное, непредсказуемое, только тогда я стану похожим на живого человека!»

Судорога ненависти исказила его лицо. Николай стал озираться по сторонам, его взгляд наткнулся на невесть откуда взявшийся здесь обломок металлической трубы. Николай поднял его с земли, замахнулся… Ночь с грохотом рассыпалась на множество стеклянных осколков.

Он плохо помнил, как возникшую было тишину прорезал вой милицейской сирены, как толпа зевак расступилась перед двумя молодцами с дубинками. Николай, пожалуй, был бы даже рад, если бы несколько могучих ударов по голове лишили его сейчас памяти. Но, может быть, потому, что он имел вид крайне растерянный, милиционеры повели себя с ним на редкость миролюбиво. Его лишь усадили в зарешеченный кузов машины и отвезли в отделение.

Соседом Николая по камере оказался юнец с крашенными волосами в потертой кожаной косухе. И если Николай покорно сидел на привинченной к полу кровати, то тот нервно мерил камеру шагами. Похоже, мрачное спокойствие Николая все больше и больше бесило его.

— Что ты тут сидишь как мешок! — Парень не выдержал наконец, остановился перед Николаем и пронзительно заорал на него: — Будешь ждать, пока они нас не придушат тут, как тараканов. А, ты богатенький, надеешься откупиться? Да и что тебе бояться, ты уже не такой молодой, как я. А со мной знаешь, что будет? Подержат немного, а потом отвезут в больницу специальную, там на органы разделают и на Запад продадут за бешеные деньги. А, что с тобой говорить! — Парень подскочил к двери и принялся отчаянно колотить в нее ногами.

«Сумасшедший? Наркоман?» — вяло пытался понять Николай. Его не пугала сейчас даже перспектива быть проданным на органы на мифический жестокий Запад. Это было бы неплохим решением его проблемы. Он не знал, как жить дальше.

— Эй ты, псих, заткнись! — Дверь распахнулась, и в ней возникла квадратная фигура в милицейской форме. — Будешь буянить, найдем способ успокоить. А вы давайте на выход. — Николай с трудом понял, что сейчас обращаются уже к нему.

Его провели в небольшой кабинет. За обшарпанным столом сидел усталый мужчина средних лет в форме полковника милиции.

— А этот что? — обратился он к доставившему Николая квадратному стражу порядка.

— А, товарищ полковник, — с сильным украинским акцентом ответил тот, — обычное дело. Новый русский напился, расколошматил витрину на Тверской. Хозяин магазина говорит, зеркальное и пуленепробиваемое стекло, стоит три тысячи баксов. Хотя какое там пуленепробиваемое, когда он его трубой разбил? Документов, конечно, нет.

— Прописка московская? Наличные дома есть? — резко спросил полковник.

Николай кивнул. Он понял, что в нем не только не признали иностранца, но даже намекнули на быструю возможность покончить с этим неприятным делом.

— Можно я позвоню жене? — стараясь говорить без акцента, попросил Николай.

Полковник повернул к нему телефонный аппарат.

4

Телефонный звонок отвлек Лизу от занятия настолько приятного, что она даже не беспокоилась по поводу позднего отсутствия Николая. Лиза составляла список вещей, которые она могла бы приобрести для приюта.

«Десять пар носков, — писала она, — тетради, ручки, пять пар колготок для девочек… Может, купить им конфет или фруктов на свой страх и риск? — подумала Лиза, хотя Борис предупредил ее, что закупкой продуктов уже кто-то занимается. — Если дети съедят по лишнему яблоку или банану, хуже не будет».

В это время зазвонил телефон. Лиза ничуть не удивилась, услышав голос Николая.

— Ты решил наконец предупредить меня, что задерживаешься, — спокойно заметила она. Но когда Николай сообщил, откуда он звонит, от Лизиного душевного равновесия не осталось и следа.

К счастью, кредитная карточка Николая оказалась дома. Лиза резко рванула машину с места. Она ехала, судорожно вцепившись руками в руль. В отделении Лиза, стараясь выглядеть как можно спокойнее, принялась вести торг с полковником. Против ее ожиданий, переговоры заняли немного времени. Пять тысяч долларов, и дело решено было замять без лишнего шума. Хорошо еще, что Николай открыл в одном из банков счет на них обоих, и Лиза в первый раз воспользовалась его кредиткой. Она вручила толстый голубоватый конверт полковнику, а тот в обмен выдал ей мужа.

Лиза сосредоточенно вела машину по ночной Москве. Николай молча сидел с ней рядом. Лиза терялась в догадках и не знала, с чего начать разговор.

— Как тебя угораздило? — дома спросила она.

— Потом, потом, — устало ответил Николай, — у меня нет сил говорить, сначала я должен поспать.

Даже не приняв душ перед сном, Николай рухнул на кровать и заснул как убитый. Лизу трясло от пережитого волнения. Она ошарашенно разглядывала своего спящего мужа. Пожалуй, впервые на ее памяти он совершил нечто совершенно бессмысленное и непредсказуемое. Как ни странно, Лиза даже рада была этому. Ведь он повел себя как живой человек, склонный к безумным и непонятным поступкам. Как будто его непробиваемый панцирь дал трещину, сквозь которую может проникнуть и ее жалость, и любовь. Да, Лиза с удивлением осознала, что ее переполняет нежность к Николаю и тревога за него. Ей нужно было понять, что же он делал до того, как разбил эту злополучную витрину. Она позвонила брату.

Егор неожиданно внимательно выслушал Лизу и сказал:

— Приходи сейчас ко мне. Все равно Коля спит. А у меня тут сидит одна женщина, разговор с которой был бы очень полезен для тебя. Только дверь запри хорошенько, чтобы твой муж никуда не убежал.

«Какая-то таинственная женщина? — по дороге к Егору Лиза терялась в догадках. — Неужели Николай успел завести себе в Москве женщину? Хорошие дела творятся».

Но неожиданно Женя, с ее умной манерой поддерживать беседу, Лизе очень понравилась. Она сразу же дала ей понять, что для ревности нет никакой причины.

— Я психотерапевт, — серьезно объявила она, — и случайно познакомилась с вашим мужем у Егора. Так получилось, что мы проговорили почти всю ночь, и я нахожу его состояние достаточно тяжелым. Думаю, он очень нуждается в вашей помощи, хотя, может быть, и не признается в этом.

Тут Лиза все же почувствовала что-то похожее на уколы ревности.

«Как же так, — думала она, — какой-то женщине, пусть она даже и врач, он открывает душу в первый же день знакомства, а от меня таится?»

Но Лиза очень быстро справилась с собой. Желание помочь Николаю оказалось сильнее чувства соперничества. Она внимательно слушала Женю. Узнав, что Николай считает себя заколдованным, Лиза пришла в состояние, близкое к шоку. Ее муж, такой серьезный, такой критичный ко всему мистическому, мог попасться на подобной ерунде!

— Так оно обычно и бывает, — заметила Женя, — зажатый, закрепощенный человек таит в себе самые невероятные бездны. Вот и ваш муж так же. У него, между прочим, сильнейший невроз. Так называемая фиксация на ложной идее. Не хочу забивать вам голову лишней терминологией, но суть его проблемы в том, что он как бы закодировал сам себя, что он робот, кукла. Теперь любое упоминание об этих предметах вызывает в нем панический страх. Неудивительно, что он разбил витрину магазина одежды. Я уверена, там стояли манекены, то есть те же куклы. Впрочем, даже хорошо, что случилась эта история с витриной. Теперь Николай уже не сможет скрывать от вас и, главное, от себя самого, что у него проблемы.

— Так что же, ему надо лечиться? — спросила Лиза.

— Хорошо бы, — кивнула Женя. — Хорошо бы ему походить к психоаналитику. Если он захочет, конечно. Хотя, — она с улыбкой взглянула на Лизу, — Егор говорил мне, что вы собираетесь стать врачом. Вы могли бы специализироваться на психологии и психиатрии. Это очень интересная область и очень нужная, особенно теперь. Если бы вы знали, сколько людей сейчас страдает теми или иными невротическими состояниями! Огромное количество! Вот и Николай. Как вы думаете, почему он не желал ничего рассказывать вам, своей жене?

Лиза только пожала плечами. Ей уже давно это было непонятно.

— У подавляющего большинства мужчин, — продолжала Женя, — в наши дни развивается боязнь душевной близости с окружающими их людьми. То есть человек не может довериться самым близким людям, жене, детям. Это называется интимофобия. И у Николая один невроз наложился на другой, и они вместе дали такой тяжелый результат. Но я уверена, у вас все может наладиться. Вы-то как раз производите впечатление вполне здорового человека, что сейчас большая редкость. Если вы еще отбросите свои амбиции и не будете обижаться на мужа, то, безусловно, сможете ему помочь. Поверьте, теперь он готов принять вашу помощь.

5

Когда Лиза вернулась домой, Николай все еще спал. Лиза осторожно присела рядом с ним. Он спал как маленький ребенок, поджав колени и приоткрыв рот. Лиза увидела незаконченный список вещей для приюта, который она оставила на столе. Сейчас все это вдруг отошло куда-то на задний план.

«Какой приют, — думала Лиза, — какие приемные или даже свои дети, когда тут, рядом со мной, Николай, который сам, как ребенок, нуждается в любви и защите?!»

Лиза провела рукой по его спутанным волосам, она почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза.

— Коля, — прошептала она, — бедный.

— Что? — слабо отозвался он. — Который час? А, Лиза, хорошо, что ты здесь, — он прижал ее руку к губам. — Ты сердишься?

Лиза покачала головой.

— Нет, я, кажется, начинаю тебя понимать. Знаешь, я только что разговаривала с Женей. Она мне все объяснила про тебя.

Николай было испугался, но очень быстро понял, что подробности той ночи Лизе неизвестны.

— Она рассказала мне, почему ты боишься кукол. Ты и витрину потому разбил.

— Да, ты понимаешь, мне уже давно стало казаться, что моя жизнь абсолютно предсказуема, что я как запрограммированная машина. Ну да, как робот, в которого меня когда-то превратили. Ты не думай, я же не сумасшедший. Умом я прекрасно понимал, что человека нельзя заколдовать и превратить в куклу. Но мой страх все время жил во мне, и я каждый раз давал ему новую пищу. Вот и насчет моей предсказуемости так же. Ты только взгляни на мою жизнь. У меня же все заранее известно, и я ничего не сделал сам. Хорошая школа, колледж, университет. Деньги, которые мне достались от дяди. Он даже жену и ту мне нашел. Что я, скажи мне, сделал сам?

— Ты сам открыл фирму.

— Ну да, открыл, потому что сам Бог велел. Что еще оставалось делать молодому преуспевающему бизнесмену?

— А что же, лучше было эти деньги в карты просадить? — возмущенно спросила Лиза.

— Не знаю, может быть. А в тот вечер, когда я напился, мне нестерпимо захотелось совершить что-то непредсказуемое. Что-то, чего от меня никто не может ожидать. Вот я и разбил эту чертову витрину.

— Ну и помогло тебе?

— Да, как видишь, мы разговариваем с тобой. И я не пытаюсь спрятаться от тебя.

— Коля, ну что же нам делать? — чуть ли не со слезами спросила Лиза. — Если ты хочешь жить непредсказуемой жизнью, то давай все бросим и уедем отсюда. Наши деньги дадут нам массу возможностей. Можно не заниматься бизнесом, можно путешествовать, поехать хоть на Северный полюс. — Лиза пыталась придумать что-то еще, но ее фантазия зашла в тупик.

— Да нет, все это как-то глупо, — устало произнес Николай, — у меня не получится. Надо жить, как все живут.

— Но все же живут по-разному. Слушай, Коля. Нам не обязательно куда-то ехать, чтобы измениться. Надо просто менять себя. Егор говорит, что в каждом человеке есть творческое начало. Ты же рисовал когда-то?

— Ну да, немного, я уже и забыл, как это делается.

— Ты вспомнишь, — загорелась этой мыслью Лиза, — мы купим краски, холсты. Я тоже когда-то любила рисовать. Егор предлагал тебе сделать декорации. Есть масса возможностей для творчества. Даже в твоей работе. Вы же очень хорошо восстанавливаете дома. Я горжусь тобой. — Николай с улыбкой слушал Лизу. — А если ты боишься кукол, я не буду их покупать. А хочешь, мы устроим обратный ритуал. Сожжем куклу, чтобы твой страх сгорел вместе с ней.

— Да нет, слишком много чести. Да я уже, кажется, их не боюсь. Стоило рассказать о своих страхах, и они исчезли. Где твоя кукла?

Лиза достала пленницу из картонной коробки и с опаской протянула ее мужу. Тот с усмешкой взглянул на представительницу племени, которое так долго мучило его. Он щелкнул куклу по носу и усадил на кровать.

— Я люблю тебя, — неожиданно произнесла Лиза.

— Что? — не поверил услышанному Николай.

— Я люблю тебя, — повторила Лиза, — теперь я увидела, что ты живой мужчина. Раньше ты действительно был больше похож на ходячий манекен, чем на человека. А теперь, когда ты перестал защищаться от меня, я поняла, что уже давно люблю тебя. А ты, ты любишь меня?

Николай притянул ее к себе.

— Я люблю тебя, — шептал он ей — я люблю, — шептали их губы, и им вторили глаза, руки. Их души вели беззвучный разговор друг с другом. Они рассказывали о любви, которая может быть такой разной, то страстной, то спокойной и тихой, но всегда похожей на волшебницу, способную превратить двух людей в одно целое.

Лиза забралась к Николаю под одеяло. Ей захотелось оказаться с ним немедленно.

— Подожди, милая, — остановил ее Николай, — я так не могу, я должен сначала принять душ. Смыть с себя все это безумие, запахи милицейской камеры…

— Только скорее, — попросила Лиза.

— А пойдем со мной, помнишь, как мы вместе мылись у меня дома в Каракасе. Ты можешь даже не забираться со мной под душ, просто посиди в ванной, поговори со мной еще немного.

Поговорить они так и не успели. Николай открыл до отказа кран горячей воды, и как только ванную заполнили клубы пара, Лиза почувствовала, что ей нечем дышать и она вот-вот потеряет сознание. Со звоном в ушах она кинулась на кухню за водой, распахнула дверцу холодильника и рухнула без чувств. Здесь, распластанной на полу, нашел ее Николай, который, ничего не понимая, бросился из ванной вслед за женой. Трясущимися руками он смочил ей виски холодной водой и попытался влить сквозь сжатые зубы несколько капель сока. Эта неумелая первая помощь оказалась действенной. Лиза открыла глаза.

Очнувшись, она почувствовала боль в ушибленном локте и очень близко, прямо над собой, увидела смертельно перепуганое лицо Николая. Он помог ей подняться, отвел в спальню и уложил на постель.

— Солнышко, что с тобой?

— Уже все в порядке, — слабо произнесла Лиза, — не волнуйся, наверное, я просто переволновалась сегодня, а может быть, заболеваю чем-нибудь. Говорят, по Москве гуляет грипп.

— Никогда не слышал, чтобы грипп начинался с обморока, — произнес Николай, — надо вызвать врача.

— Какой врач ночью, — улыбнулась Лиза, — поликлиники уже закрыты. «Скорая помощь» из-за простого обморока не приедет. Давай лучше ляжем спать, нам обоим надо отдохнуть.

— Нет, я сейчас не засну, — заявил Николай, — надо как можно скорее разобраться, что с тобой было. Поехали в больницу, — заявил Николай тоном, не допускающим возражения.

Он быстро оделся сам, закутал Лизу в шубу и усадил в машину.

— Коля, ты же пьян, тебе нельзя садиться за руль, — пыталась отговорить его Лиза.

— Да нет, я выспался, и потом, я так испугался за тебя, что последние остатки алкоголя выветрились у меня из головы. Да ночью движения на улицах почти нет, так что не беспокойся.

Николай привез Лизу в клинику, где когда-то лежала ее тетка. Лизу тут же увезли на обследование, а Николай мерил шагами комфортабельную приемную и не находил себе места. Ему предлагали успокоиться и посидеть, приносили кофе, но он только молча качал головой. Он ждал врача, он был готов услышать самое худшее. Он последними словами ругал себя за то, что заставил жену волноваться, что был груб с ней. Он знал, что не перенесет, если с Лизой случится что-нибудь страшное. Появился врач, он шел стремительно по коридору и улыбался Николаю.

«Как он может улыбаться в такую минуту?» — возмущенно подумал Николай и кинулся к нему навстречу.

— Ну что?

— Все в порядке, — улыбка врача стала еще шире, — готовьтесь стать отцом.

— То есть как? — не понял Николай.

— Ваша жена беременна. Поздравляю, — и врач добродушно похлопал будущего папу по плечу.

Николай с трудом нащупал стул и опустился на него. От счастья он сам был близок к обмороку.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.