Не путай клад с могилой

Глава 56

Я исчерпал последние силы, которые смог выплеснуть мой организм в критические минуты на дне ущелья. Ранение пошло в наступление. Лада, осматривая утром мою руку, морщила лоб и качала головой.

– Пятна какие-то нехорошие пошли по всей руке, – сказала она. – И гематома увеличилась.

В аптечке, которую мы прихватили с собой, закончились бинты, и перевязывать пришлось старым бинтом, влажным, в бурых пятнах крови.

Избавившись от байдарок, мы избавились от четырех тяжелых тюков, и все же вещей оставалось еще много. Влад единолично нес рюкзак с сокровищами, Лада – свою сумку, Анна – свою, а батюшка помогал идти мне.

Когда мы выбрались из ущелья, я едва переставлял ноги. Кажется, у меня начался жар, и в этой ситуации, может быть, стоило бы сказать правду о своем состоянии, но я же на все вопросы о своем самочувствии отвечал одно: не знаю, вскрытие покажет.

Через лес мы добрались до шоссе. Влад предлагал не светиться на трассе и пойти через лес пешком, но Анна, догадываясь о моем состоянии, убедила его, что время играет против нас и разумнее добраться до Ворохты на попутке. Они вместе с Ладой принялись голосовать, а мы легли в траву, наблюдая за девушками из-за кустов. По этой дороге машины проезжали изредка и не останавливались, несмотря на то, что Лада и Анна, вопреки всем испытаниям, выглядели очень неплохо. Прошло не меньше двух часов, но все попытки уехать подальше от заповедника не увенчались успехом.

Влада, похоже, это вовсе не огорчало. Лежа на спине и покусывая травинку, он вслух думал о том, как распорядиться своей долей богатств. Я слушал его невнимательно. В отличие от Влада я мечтал сейчас не о роскошном особняке и дорогой машине, а о хорошем эскулапе, который быстро и умело разобрался бы с моей рукой.

Батюшка тоже не принимал участия в разговоре. Он очень тяжело переживал смерть Марины и, не реагируя на вопросы, все время находился во власти своих тяжких чувств.

Болтовню Влада прервал визг тормозов. Рядом с девушками остановился старый «Фольксваген». Мы видели, как опустилось стекло в двери, и над ним склонилась Анна. Эта сцена выглядела вполне спокойно и не вызвала у нас никаких подозрений, потому мы не сразу поняли, что случилось потом.

– Что-то долго они договариваются, – без всякой тревоги произнес Влад, вытягивая шею и выплевывая изо рта травинку. Он ничего не увидел, что удовлетворило бы его нетерпение, и ему пришлось подняться на ноги. Я следил за его лицом, на которое вдруг начала наползать гримаса удивления.

– Что за фокусы? Они уже в машине?

Я тоже привстал. Рядом с «Фольксвагеном», едва не упираясь передком в бампер, стояла красная «шестерка». Девушек на обочине не было.

– Пойду посмотрю, что там, – сказал Влад, но не успел сделать ни шагу.

– Стоять!! – услышали мы за своей спиной окрик, а вслед за этим металлический лязг пистолетного затвора. – Руки наверх!

Влад издал какой-то звук, отдаленно напоминающий матерное слово. Мы медленно подняли руки над головой, еще не понимая, насколько серьезна ситуация. Батюшка не успел встать и, сидя на земле, руки не поднял, а прикрыл ими голову, словно сверху на него начали сбрасывать шишки. Краем глаза я заметил, как обыскали Влада и вытащили у него из-за пояса «макаров». Затем те же руки прошлись по моему телу и сильно сдавили перебинтованное предплечье. Я взвыл от боли.

– Кругом!! – скомандовал голос.

Мы повернулись. Перед нами стояли два мужика, направив стволы пистолетов нам в глаза. Одного из них я сразу узнал – тот самый усатый, с которым мы встречались в особняке Олега. То, что этот человек был мне знаком, почему-то меня обрадовало, хотя радоваться, собственно, было нечему.

– Здорово! – приветливо сказал я. – Ты чего нас так пугаешь?

– Здоровеньки булы! – ответил усатый тоже вполне доброжелательно. – Да я вас не пугаю! Просто до нас дошли неприятные сведения, что вы расхищаете народное достояние незалежной Украины! Наверное, брешут, так?

Его глазки лукаво блестели. Он косился на рюкзак Влада.

– Что у вас тут? Грибы-ягоды?

– Золото и алмазы, – ответил Влад. Лицо его напоминало печеное яблоко. Он взглянул на меня и признался со вздохом: – Какие же мы с тобой козлы!

– Это очень печальный факт, – согласился усатый и поднял рюкзак с земли. Покачал головой, оценив его вес, и деланно нахмурил брови. – Придется разбираться. Составлять протокол, писать на работу и в парторганизацию.

Напарник усатого, хихикая, мелко тряс головой и показывал нам желтые, с гнильцой, зубы. Я с горечью подумал о том, что столько золота так легко досталось таким уродам – абсурд небывалого масштаба.

– А ну пошли в лес! – повел стволом пистолета усатый.

Они повели нас к лесному обрыву, под которым шумела река. Я мысленно просил Ладу проявить ум, хитрость, изворотливость, удачно воспользоваться своим пистолетом, который она подобрала у трупа Курахова, и не допустить торжества несправедливости. Несчастный, я не знал, что профессор потратил на медведя последние два патрона, и пистолет Лады можно было зарядить разве что желудями.

Нас подвели к обрыву, приставили спинами к соснам и связали руки так, что сбежать мы могли только вместе с соснами. Усатый опустил рюкзак, развязал горловину и, просунув руку внутрь, долго ковырялся там. Затем, выудив горсть монет, поднес ладонь к лицу. Зрачки его вспыхнули желтым огнем. Его напарник, ошалев от увиденного, перестал хихикать и схватился за голову.

– Цэ що?.. Цэ що, Микол?.. Да стiльки грошiв менi на все останне життя досить[15]…

– Так и знал, – сказал усатый. Ему уже было нелегко шутить. Он высыпал монеты в сундучок. Заводя себя, багровея прямо на глазах, он произнес: – Пытались похитить национальное достояние незалежной Украины. Знаете, что вам за это полагается? Высшая мера. Расстрел на месте.

Черт его поймет, что это: продолжение дурной шутки или уже не шутка.

Я увидел между деревьев людей. Еще надеясь на что-то, я молил бога, чтобы усатый с напарником не обернулись. Но это оказались их сообщники. Еще двое мужиков привели к нам Ладу и Анну. Руки девушек были связаны то ли полотенцами, то ли обрывками одежды. Одна щека Лады неестественно пылала, похоже, ей успели влепить пощечину. Девушек связали между собой и заставили опуститься на колени спиной друг к другу. В этой лесной глуши не было никого, кто бы мог нам помочь. Наша песенка была спета.

Влад заерзал, задвигал руками, словно пытался перетереть веревку о ствол дерева. У него сдавали нервы.

– Давай договоримся, хлопцы! – хрипло сказал он, и по голосу я понял, что его воля сломлена.

– А на что нам с вами договариваться? – пожал плечами усатый. – Что вы можете нам еще предложить?

– «Опель-Сенатор» хотите? Почти новый, тридцать тысяч пробега!

«Вот сука! – подумал я. – Почему он предлагает мой „Опель“?»

– Это тот, у которого все борта мятые? – усмехнулся усатый. – Да на кой хрен он мне! Я на это золото, – он пнул ногой по мешку, – десять таких «Опелей» себе куплю.

– А баб наших хотите? – с жаром предложил Влад.

Обалдев от такой наглости, я повернул голову и дикими глазами взглянул на Влада. Он поймал мой взгляд и глупо подмигнул, мол, это все игра, это все военная хитрость.

Мужики рассмеялись.

– Дорого же ты своих баб ценишь, – ответил усатый. – Но дело в том, что мы можем их пользовать и без твоего согласия… Ну, что еще предложишь? Все, выдохся?

Влад с отчаянием взглянул на меня. Мне было наплевать на его чувства. Я проклинал себя за то, что ввязался в эту историю и взял с собой Ладу. Рука полыхала огнем, и я был лишен возможности даже поменять положение.

– Один из нас ранен, – сказала Лада, не поднимая головы. – Отпустите хотя бы раненого.

Мы думали друг о друге одновременно.

– Так сейчас вы все будете раненые! – ответил усатый. – Всех, что ли, из-за этого отпускать?

– Тогда батюшку! – крикнула Лада. – Отпустите священника! Какого черта он вам нужен?!

Клянусь, будь я последним мерзавцем, но после такого душераздирающего крика непременно отпустил бы батюшку да еще отсыпал бы ему золота. Усатый лишь нервно сплюнул под ноги и, словно оправдываясь, тоже в повышенном тоне ответил:

– Я уже его раз отпускал! Вызволил из подвала, куда его Олег засадил, и отпустил! Если он священник, то место его в церкви, а не в вашей подозрительной компании!

– Не надо, – тихо произнес батюшка. Его голова безжизненно свисала, как у распятого Иисуса. – Без вас я никуда не пойду.

– Пожалуйста! – Усатый показал рукой на батюшку. – Добровольный отказ.

– Да вы что!! – вдруг заорал Влад, дергаясь, словно ствол сосны обжигал ему спину. – Совсем с ума посходили!! Зачем вам брать такой грех на душу?! Зачем вам пять трупов?! Мы же все славяне!! Мы же братья!!

– Вспомнил! – усмехнулся усатый.

Его хлопцы отозвались натянутым и неестественным смешком. Они уже сами боялись того, что надумал сделать с нами усатый. Тот как будто понял, что нужно объяснить свое намерение.

– Видите ли, – произнес он, прохаживаясь вдоль сосен, как палач перед виселицами. – Я бы оставил вас здесь, выпутывайтесь, как хотите. Я бы подарил вам жизнь. Но дело в том… – Он вдруг вскинул голову, пристально посмотрел на Влада, потом на меня, скользнул взглядом по батюшке и девушкам. – Дело в том, что я вас боюсь. Если вы сумели обыграть самого Ковальского, то меня вы уж точно из-под земли достанете. А я хочу жить богато и счастливо.

– Отпусти!! – завопил Влад. Он так раскачивал сосну, что сверху стали сыпаться шишки. – Не бери грех на душу!! Отпусти нас!!

– Прекрати, истеричка!! – вдруг крикнула Анна. Лицо ее было белым, как поверхность реки в лунную ночь. – Ты лучше выглядишь, когда молчишь!

Не знаю, чего в самом деле больше боялся Влад: пули или своего жалкого, униженного вида. Мною же овладела полнейшая апатия. Я даже не испытывал жалости к Ладе, Анне и батюшке. Мне было ровным счетом наплевать, как скоро нас пристрелит эта замусоленная местная мафия, которую когда-то при жизни так сильно напугал Ковальский. И когда вдруг тишина лесной чащи взорвалась от оглушительного треска выстрелов, я даже не вздрогнул, даже не пожалел о том, что моя непутевая жизнь заканчивается так резко, так глупо, и даже почувствовал облегчение, что сейчас, через мгновение, в мое тело вонзятся пули, и эти сосны, этот крутой берег, это синее небо, которое подпирают величественные кроны, станут иным миром, в котором меня уже нет и никогда не будет… Но проходило мгновение, второе, третье, а я продолжал слышать автоматную дробь, короткие щелчки выстрелов, визг пуль, которые рвали в щепки смоляные стволы сосен и рикошетом уходили в сторону, и сердце мое продолжало биться, и я дышал, и мыслил, а значит, существовал в этом мире.

Когда же наконец все стихло, и я, оглушенный стрельбой, поднял голову, то, не веря своим глазам, увидел, что трое хлопцев во главе с усатым смирно лежат на траве лицом вниз, сцепив руки замком на затылке, а над ними, широко расставив ноги, стоят аккуратно стриженные парни в черных майках и кожаных куртках. Двое из них держали в руках автоматы Калашникова, еще четверо или пятеро были при пистолетах и револьверах. Все эти хорошо вооруженные люди, неизвестно откуда здесь взявшиеся, с профессиональным спокойствием перешагивали через поверженных на землю хлопцев, и я сначала принял их за какой-нибудь карпатский спецназ, очень вовремя подоспевший к месту казни, а потом решил, что это скорее всего неожиданно «наехали» конкуренты.

Оказалось, ни те ни другие.

Передо мной выросла тяжеловесная, немного сутулая фигура, и смуглое приятное лицо с ямочками на щеках, похожее на физиономию мультипликационного медвежонка, закрыло весь этот враждебный и глупый мир. Улыбаясь, на меня смотрел Серега.