Не ведомы пути богов

Глава 17

— Тали, не съездишь со мной в город?

Что-о? Точно к нему?

Утро, библиотека. Высокие стеллажи с книгами, запах кожи и пергамента. Солнышко отбросило от окон яркие квадраты на паркете, блестят пылинки в лучах… Только бухнул на стол толстый фолиант, о магическом противостоянии в Вайалоне. В дверях Ивейла, извинительно смотрит… Как у нее так получается? Быть изысканной, и без капли высокомерия?

— Конечно! — Енька захлопнул книгу.

Чудеса. Город! Ему что, уже разрешено показываться в местах обитания нормальных людей?

И тут накатило. Обручем сдавило, перехватило дыхание, стало не хватать воздуха…

Что-то не так.

— Обязательно сегодня? — с трудом взял себя в руки. — Может, лучше в другой раз?

— Если не хочешь, то скажи прямо, — огорчилась девушка.

— Нет-нет…

Черт, как объяснить? Теперь я тебя точно не отпущу одну.

У крыльца открытая барская пролетка, с четверкой лошадей, на козлах кучер… Катей, вроде? Еще путался в именах.

Неожиданно мелькнула неплохая мысль:

— Я возьму Бухру, можно?

— Того великана? — доресса на секунду задумалась. — Ладно, так даже лучше.

Верзила чуть не задохнулся от радости, протискиваясь из камеры-клетки на свободу. Пролетка сразу просела на рессорах. Катей щелкнул вожжами, испуганно прижимаясь к краю — колеса бодро загремели по подъездной аллее. Стражник на выезде распахнул ворота, козырнув…

Свобода. Шумят кроны, весело поют птицы. Накатанная дорога весело бежит под колесами.

— Я решила разорвать помолвку, Тали, — вдруг открылась Ивейла.

Снова не сразу понял, что ему. Все-таки личное, а он вроде как простолюдинка, бывшая рабыня…

— Давно пора. Сразу не понравился.

— Не все так просто, — вздохнула девушка.

Ясные огурцы. У аристократов все не просто. Куча обязательств, условности…

— Мама знает?

— Еще нет, — призналась спутница. — Я надеялась, что все изменится, но…

— Она поймет, — убежденно сказал Енька. — Она хорошая, просто… — запутался, не знал, как сформулировать. — Спряталась.

— Конечно, поймет, — не стала спорить доресса. — Но… — замолчала и задумалась.

Тень, прохлада, скрип колес, запах свежего леса. Все же хорошо…

— Госпожа… — начал Енька.

— Тали, хочешь, чтобы я тебя называла «госпожой» и на «вы»? — перебила золовка, немного подождала ответа, затем продолжила: — тогда не отнимай у меня возможность считать тебя подругой.

Бац. Куда попало? По макушке?

Ну Добрахх… Где вы родились, такие? В храме, в руках Аваатры?

— Долги? — спросил Енька.

К гадалке не ходи.

— Они самые, — тяжело вздохнула девушка. — Крупный заем, шесть лет назад, когда умер папа, — помолчала, пару секунд. — Мама сутками не выходила из канцелярии, но смогла твердо взять хозяйство в руки. С Паддисом. Брат, он… умный. Разбирается. Сейчас долг покрыли, но… — скептично поджала губы, — проценты с тех пор выросли. Сильно. И продолжают расти.

— Родвайеры ростовщики? — изумился Енька. — Это же… — не нашел слов и грубо сплюнул на дорогу. — Убого. Не по-соседски! Без чести.

— Там, где деньги — отсутствует честь, — пожала плечами Ивейла.

Помолчали, думая каждый о своем. За поворотом уже показались окраинные дома городка.

— Может, надо было позвать Беатрис? — вслух подумал Енька.

— Беатрис боится матери пуще смерти, — отвергла золовка.

Слышал, жена Паддиса из бедной дворянской семьи, откуда-то из дальней провинции. На леди Юльану молилась, как на икону, с готовностью заглядывая в рот.

— А ты не боишься, — вдруг подчеркнула. — Мне иногда кажется, что ты вообще ничего не боишься.

— Если бы, — вздохнул Енька.

Вспомнилось, как трясло от ужаса, когда собирались насиловать в горном поселке, а потом, когда выжигали клеймо… Ничего не боятся только идиоты.

— А замужество тут причем?

— Идея отца-барона, — вздохнула девушка. — Женить сына-дурака. Но мне кажется, что старик просто положил глаз на наши земли.

— Пошли его подальше, Ива, — повторил Енька. — Никакие деньги не стоят загубленной жизни.

Ты тоже так думал, когда соглашался на предложение королевы, Енька?

Ивейла улыбнулась, на дружеское обращение.

Через несколько минут коляска остановись у небольшого домика. Енька с подозрением огляделся — пустая улочка, неприметная изба под развесистым тополем, заборчик, кусты… Место обитания виконта?

— Фрайлих снял, для своих утех, — ответила на невысказанный вопрос подруга. — Договорились встретиться здесь. Подождите меня, ладно? Если не появлюсь через десять минут — заходите.

— Сама? — с сомнением спросил Енька.

— Я дочь лорд-сквайра де Ярда, — вздернула подбородок благородная доресса. — Найду слова и силы.

Молодчина. Помоги ей, Аваатра.

Хлопнула калитка, потом дверь дома…

Минуты потянулись за минутами. Енька нервно постукивал по скамейке, напряженно поглядывая на окна. Молодой Родвайер сразу не понравился — взгляд мерзкий. Не просто бабник. Самолюбивый придурок. Такие не привыкли к отказам, такие привыкли к вседозволенности. Вспомнился младший Гвинц из Ачанки, со своей ниточкой усов…

Сколько уже прошло времени?

Со звоном осыпалось оконное стекло, разлетаясь на мелкие осколки… Еньку как ветром сдуло. С треском хлопнула калитка, затем дверь дома — внутри оказалась маленькая прихожая и стражник. Здоровый конь, удивленно смотрит, одновременно прислушиваясь к шуму из-за второй двери — а там треск и топот… что-то звучно грохнуло, будто опрокинули стол…

Конь звездно получил промеж ног и присел, хватая воздух… а нечего ушами хлопать! — Енька рванул на себя ручку…

Мразей оказалось двое. В комнате все вверх дном — Ивейла извивается на полу, под грузным телом — подонок завалился сверху, одной рукой задирая юбку, другой развязывая тесьму штанов. Второй в голове, удерживает вытянутые руки.

Надо же. Вдвоем, на хрупкую девчонку, и то с трудом? Кто здесь сильный пол?

Первый с размаха получил стулом по макушке и укатился в сторону. Второй от неожиданности выпустил руки жертвы, но успел отпрыгнуть, и даже выхватить меч… Смотри-ка, боец. Есть реакция.

И что дальше? Попрешь на девчонку с мечом?

— Тва-арь… — пытался подняться Фрайлих, держась за голову.

— Убью! — зло предупредил второй и действительно, шагнул к Еньке…

— Лучше не надо, барин, — нависла за спиной гигантская фигура Бухры, с отобранным у стражника клинком.

Смельчак замер, с ненавистью прыгая глазами с Бухры на Еньку, со стулом в руках. Ивейла быстро подскочила, одергивая юбку и всхлипывая на ходу…

— Твари… — заело Родвайера-младшего, продолжавшего елозить по полу. — Конец вам всем, слышите?!

— Пойдем отсюда, — мальчишка кивнул за спину, не сводя глаз с мечника.

Если бы ты знал, Енька, какую только что запустил цепочку событий… Не был бы так сдержан и добр.

Ивейла ревела у него на плече, не успевая вытирать глаза. Держалась-держалась, и не выдержала.

— Ну-ну, — как мог успокаивал девушку, поглаживая по волосам. — Калеки, что с них взять? Все хорошо.

Колеса бодро гремели по трамбованной колее, мимо проносилась луговая трава.

— Даже не предполагала, что он… — всхлипывала, глотая слова. — Никогда ведь не… — икнула, — прятался, мразь! Не говори маме, ладно? — заглянула в лицо, вытирая мокрые щеки.

— Прости, — вздохнул Енька. — Но о таком в семье должны знать все.

— Мы все-равно ничего не докажем, — горько возразила девушка. — Ты еще не в Реестре, а слова раба не примут…

— Не в этом суть, — постарался объяснить как можно мягче. — Дело чести, понимаешь?

Сестра притихла, всхлипывая. Улетала за спину стена леса, Катей разогнал коней не на шутку.

— Иногда мне кажется, что ты вовсе не простолюдинка, Тали, — вдруг тихо сказала.

Простолюдинка, кто еще? Если бы не бабская сущность — уже б забыл про последние полгода, как странный сон.

— Хочешь, я расскажу великой леди? — предложил девушке.

— Сама, — выпрямилась, отрываясь от плеча.

Аристократка.

В кабинете все де Ярды. Мрачны, злы, и немного растеряны.

Ивейла сразу прошествовала в кабинет матери и плотно закрыла за собой дверь, но Катей… никогда не умел держать язык за зубами. Уже через десяток минут в приемную ворвался Паддис, следом залетела Беатрис… Через пару минут Енька не выдержал и заглянул вслед за всеми — что он, лысый что ли?

Все за столом, леди Юльана отстукивает лакированным ногтем по столешнице. Тишина. Страсти уже улеглись, Еньку поблагодарили. Довольно сдержанно, кстати. Но не из-за отсутствия признательности, а… За что благодарить-то? За помощь своим, в трудный час? Для де Ярдов это само собой разумеющееся, любой среагировал бы не менее резко.

— Надо подать заявление в Титульный суд, — нарушил общую тишину Енька, удивляясь, что не поднимают этот вопрос. — Есть многие факты, которые…

— Кто-нибудь, закройте ей рот, — устало поморщилась хозяйка.

Енька заткнулся.

— Все судьи под Родвайерами, — пояснила Ивейла. — И общие, и титульный.

— Здесь все под Родвайерами, — зло подытожил Паддис.

И что дальше? Молчать? Тварь чуть не изнасиловала сестру, вдвоем с другом.

— Никому ни ногой за пределы, без сопровождения охраны, — наконец вынесла решения хозяйка, обведя глазами всех. — Нам не простят того, что случилось.

Никто не заикнулся про деньги, про долг.

Аристократы.

В поместье давило ощущение бремени. Слуги аккуратно хлопотали по дому, переговариваясь вполголоса, стража усилила охрану. Обед прошел в полном молчании, однако присутствовали не…

— Где Паддис? — первой заподозрила неладное мать.

Все переглянулись и пожали плечами. Занят, наверное. Первой дошло до Беатрис — откинулась на спинку, распахнула рот и задышала, будто стало не хватать воздуха. Следом отложили вилки остальные…

А вот об этом он не подумал. А должен был — Паддис с ног до головы эдакий… Все дружно загремели стульями.

За пять минут перевернули всю усадьбу, снизу доверху. Во дворе нет, слуги не в курсе, подтверждают присутствие только до ужина. Но страж на выезде добросовестно доложил — отъехал с четверть часа назад, в неизвестном направлении. Один. Торопился.

Шарахнуло уже всех. И что теперь?

— Где излюбленное место дуэлей? — спросил Енька — у него, как всегда, в минуты опасности, голова работала четко и ясно.

— Граденская опушка! — развернулась к конюшне мать, впервые одобрительно глянув на мальчишку.

— Фрайлих же собаку съел, в дуэлях! — запричитала Беатрис, обхватив обеими руками малышку Грацу, будто пытаясь защитить. — Паддис в последние годы вообще не брал в руки меч!

Дело принимало совсем скверный оборот.

Снова город. Копыта звонко пели по трамбованной дороге — кавалькада всадников пронеслась по улицам, шарахая по сторонам прохожих и вызывая изумление вслед. Знатные дамы здесь не летали верхом. Знатные дамы предпочитали коляски и кареты. К тому же, в богатых платьях, не для верховой езды, и не в женских седлах.

Их милость веселится?

На знаменитой опушке никого. Тишина. Прогуливалась скучающая парочка, сразу удивленно вытаращившаяся на внезапно нагрянувших гостей, поднявших несусветную пыль…

— К домику! — крикнула Ивейла, разворачивая коня.

А вот у домика шел бой. Из сада позади доносились яростные выкрики и звон клинков. Енька спрыгнул с коня, распахнул калитку и бросился в обход, чуть не споткнувшись о штабель пустых бочек. Остальные дышали в затылок, не отставая.

Бой почти закончен. Разложен по всем правилам, по полочкам — специальная поляна, белый камень в центре, по два секунданта с каждой стороны. Только вот опыт не принимается в расчет.

Паддис в крови с ног до головы, шатается от потери, но все равно со злостью прет напролом, пытаясь достать урода клинком.

— Ну наконец-то, — удовлетворенно заметил Родвайер, обнаружив появление всех. — Я хотел, чтобы это случилось на ваших глазах.

Тварь игралась, наслаждаясь, как паук с мотыльком. На темени повязка, после Енькиного вежливого «здравствуйте», но это не помешало нашпиговать множеством колюще-резанных ран, дабы вдоволь натешить извращенное самолюбие.

— Остановись! — закричала Ивейла.

— Ладно, — согласился изверг, нагло ухмыляясь. — Но вместо него сдохнет та сучка-чернь, что ударила меня стулом. Вместе с наглым рабом. А ты встанешь раком.

У паука все козыри. Бой по правилам, при свидетелях, клинки одинаковой длины. Никто не имеет право вмешиваться.

Четверо секундантов ждали, молча глядя на прибывшее пополнение. Де Ярд закрутил головой, шатаясь, пытаясь сквозь мутный взор определить направление на противника…

— Нет, — ледяным тоном сказала мать.

Это не женщина. Это…

— Так и думал, — без сожаления ответил живодер и радостно ухмыльнулся. — Попрощайтесь с наследником, леди, — меч свистнул, рассекая воздух…

Сбоку что-то мелькнуло, обдав ветром волосы, и в многострадальную голову с треском вломилась бочка, рассыпаясь на дощечки… Родвайер послушно кувыркнулся в траву и замер, раскинув руки.

Тишина. Секунданты остолбенели, в ступоре переводя глаза с неподвижного господина на громадного великана. Удар о землю — де Ярд свалился следом.

Первой, как всегда, пришла в себя мать, повелительно кивнув страже:

— Забрали господина, живо!!

Бойцы метнулись к телу наследника. Секунданты не мешали, еще пребывали в нирване. К тому же, судя по всему, дуэль вышла из-под контроля и вряд ли будет продолжена. И забирать умирающих не запрещено…

Отступали, осматриваясь. Де Ярда усадили на лошадь лейтенанта — офицер аккуратно обхватил обеими руками и придержал голову на плече. Енька с тревогой поглядывал на мокрое от крови одеяние благородного дорна, и длинные красные потеки на скакуне.

Слава богам, раны оказались не смертельными. Без глубоких внутренних повреждений. Енька выяснил сразу, как только брата опустили на диван в холле поместья.

— Дел нету?! — зло зашипела за спиной хозяйка.

Судя по приглушенному гомону, позади собралось полпоместья. Помещение наполнилось шорохом, народ послушно потянулся к выходу, выворачивая шеи…

— Она ведьма? — долетел чей-то благоговейный шепот.

— Сам ты ведьма! — заткнула умника мать.

Енька продолжал крутить свои пассы — с ранами все нормально. Но большая потеря крови, а это уже больше забота лекаря, мазей, отваров и питания, чем Еньки. Вардарь здесь и дышит в затылок, с глубоким почтением взирая на его действа. На уменьшающиеся, и подсыхающие прямо на глазах раны…

— Ведьмы не выходят замуж, — еще кто-то блеснул эрудицией.

— Приказали очистить дом! — раздраженно рыкнул мажордом. — Что за обсуждения госпожи?

Через пару минут устало выпрямился, уступая место лекарю, и сходу наткнулся на шесть пар взволнованных глаз. Де Ярды, мажордом и лейтенант. Вардарь копошится над Паддисом, освобождая от одежды…

— Все хорошо, — стряхнул руки, будто сбрасывая невидимую грязь. — Больше еды, красного вина и сна. Через пару недель будет как новенький.

Все облегченно выдохнули и перевели дух…

Пауза.

Недолгая.

— Флаам, отправляй всех, — приказала хозяйка, подумав. — Вместе с Бухрой. Еды под завязку, одежду, деньги. Через полчаса никого не должно быть.

— Днем? — забеспокоился старший слуга. — Без проводника и встречающих?

Енька ничего не понял. Какие-то местные заботы. Только что-то там о Бухре…

— Куда Бухру? — немедленно напрягся, с подозрением прыгая глазами с мажордома на высокую леди.

— За ним придут, Энталия, — впервые опустилась до пояснения глава де Ярдов. — Раб выбил дух из высокородного дорна, во время благородного поединка. Будут пытать, потом повесят обезображенное тело, всем на устрашение. Ты хочешь этого?

— Я не позволю… — растерялся мальчишка.

— Никто не позволит! — потеряла терпение хозяйка, сверкнув глазами.

Будешь учить благородству?! Не забывайся!

Никто не собирается сдавать прихвостням того, кто не позволил убить сына и брата.

Ты им веришь, Енька?

— За действия рабов отвечает его господин… — вспомнил права владения.

— Забудь, — раздраженно отмахнулась мать. — Не сейчас.

Устала отвечать на глупые вопросы.

— Родвайерам не нужна долгая тяжба, — терпеливо пояснила Беатрис. — Дело очень спорное, приказ рабу никто не отдавал, но зато обязательно вылезет грязная попытка насилия. Им нужна чистая месть и незапятнанная репутация. И земли. Сведут к человеческому фактору. Бешенству, например.

Вот, как выглядит образованность. Хорошее знание юридических нюансов.

Стоп! Но говорили ведь не только о Бухре?

— Пойдем, Тали, — взяла его под руку Ивейла. — Кажется, нам надо поговорить.

Все проводили странными взглядами. Мать наклонилась над сыном с лекарем…

А через минуту Енькин мир изменился.

Полностью.

Заставил распахнуть рот, изумленно оглянувшись на аристократическое семейство…

Стоп! Еще раз! Что-то с ушами.

— Кому помогаете?!

Девушка терпеливо повторила:

— Беглым рабам.

Смысл не изменится, Енька. У тебя все в порядке со слухом.

Выдохнул и снова оглянулся на вельмож, родовитых до корней, десятками поколений, пропитанных насквозь благородной изысканностью и голубой кровью…

Оказывается, Де Ярды спасали беглых рабов. Оказывается, существовал целый ряд семейств различного уровня, которые принимали людей и передавали друг другу по цепочке. Прятали, лечили, выхаживали, снабжали одеждой и бумагами, и отправляли за пределы империи — к Майскому морю, или даже в Рашир…

Только беглых. Тем, кто не смог вынести бесчеловечности и унижения, или у кого убили близких.

Адепты Белой лилии были разгромлены лет тридцать назад. Но не уничтожены.

Никогда не суди по внешности, Енька. Гордый подбородок, колючий взгляд и выхоленные манеры могут скрывать удивительные сюрпризы…

— И все в курсе? — еще переваривал Енька, глядя за окно на суетящихся во дворе слуг.

— Только близкие, проверенные, — пояснила Ивейла, с тревогой следя за Енькиной реакцией.

Какая может быть реакция, Ива?! Я сам чуть не стал рабыней!!

И все не могу забыть ту девушку, с синими глазами, которая изобразила такой живой барельеф…

— Много их?

— Сейчас чуть больше дюжины, — вздохнула сестра. — Еще слабы и не готовы, но…

— Власти будут искать Бухру, и перероют весь дом, вместе со всей округой, — закончил за нее Енька.

Именно.

Ни хрена себе, новости. Голова треснет.

Енька с удивлением провожал бывших рабов — полтора десятка человек, несколько детей, с мешками за плечами. Исхудавших, с болезненно-красными глазами… Вереница скрылась в сторону леса, стараясь не держаться на виду. Бухра на прощанье помахал рукой, все время виновато оглядываясь.

Доброго пути тебе, друг. Благослови, Аваатра…

Гости пожаловали часа через два. С полсотни стражников в кирасах, вместе с начальником стражи, бургомистром и судьей. Леди Юльана встречала на крыльце, с высоко поднятой головой. Слуги молча наблюдали за запрудившими весь двор солдатами…

— Суд уезда Градхен обязывает благородную леди Юльану передать в руки правосудия бешенного преступника-раба, нанесшего тяжелые увечья благородному Фрайлиху Родвайеру, для справедливого возмездия…

Семья как в воду глядела.

— Нету, — холодно процедила хозяйка. — Бежал.

— Юльана, ты же понимаешь, что я обязан… — начал бургомистр, вытирая платком лоб.

— Ищи, Стормм, — перебила леди, кивнув за спину. — Я не могу тебе запретить, и ты это знаешь.

Начальник уезда вздохнул. Нарушилась тишина и благодать. Трудно бедняге.

Искали весь остаток дня. Перетряхнули каждый дом, каждую комнату, конюшню, рабскую, амбар. Каждый пятачок в саду. Слуги молчали, благородное семейство терпеливо ждало в гостиной, постукивая пальцами по подлокотникам кресел.

— Что за строение? — удивился начальник стражи, обнаружив скрытую от посторонних глаз землянку за садом, где еще ощущался запах недавнего присутствия и боли.

— Место, где мне вскоре придется жить, — с сарказмом просветила хозяйка. — Если у господина бургомистра по-прежнему будет расцветать бардак в уезде.

Капитан промолчал. О странных завихрениях богатых снобов даже простой народ любил потрепать языком, за кружкой пива.

— Юльана, наследник господина барона в непростом состоянии, — поделился обеспокоенностью бургомистр. — Старший Родвайер в ярости. Дело не получится замять.

— Тогда устрой суд! — язвительно порекомендовала старшая де Ярдов. — Очень бы хотелось послушать, этого достойного отпрыска.

Глава уезда неодобрительно покачал головой. Честь и достоинство де Ярдов широко известны, и уважаемы в уезде, но господин барон… есть господин барон.

Что может быть хуже ссоры между высокими дорнами?

Солдаты уехали поздно вечером, когда солнце опустилось за темную кромку леса. Конечно, ничего не нашли. Но судьба продолжала катиться по наклонной, сметая на пути все попытки остановить….

В поместье висело напряжение. Хозяева занимались повседневными заботами, успокаивая окружающих — что за тревоги? Выбросить из головы и марш за работу!

Енька был принят. По крайней мере, младшими де Ярдами. Не просто вежливое дружелюбие, а именно принят. Ивейла и Беатрис теперь постоянно затягивали к себе: «Занята? Съездим в Габр, у старосты смета не сходится по амбарам?» Или на совместных чаепитиях — девушки обожали хороший чай не меньше Еньки, или вечерних променадах по саду. Слава богам, обе умны и тоже не любили пустого трепа, но темы нарядов, причесок, косметики и парней все-таки присутствовали, правда, в более шутливой форме. Женщины есть женщины, к тому же настоящие львицы в моде. Речь более изысканна, отличалась от подруг в Дарт-холле, воспитание есть воспитание… Енька смущался, не привык к высокому женскому обществу. Веся, Риша, Эра, и даже Рия воспринимались совсем по-другому.

Мать пропадала в городе, сопровождаемая постоянной охраной — срочно решала какие-то дела по закладным на землю. Все понимали: от долга необходимо избавиться. Пусть даже ценой продажи части земель. Постоянно совещалась со старшим сыном, закрывшись в кабинете — Паддис настоящая дока в торговых вопросах и экономике. Ему бы в купечество… Еще слаб, но иногда с удовольствием присоединялся к коллективу, шутливо умоляя: «Благородные леди! Любые богатства, но… только не о платьях и мужчинах!» Ивейла с Беатрис немедленно вспоминали о жизненно необходимых открытиях в области макияжа, важных практических уроках для поддержания осанки и правильном шаге на высоком каблуке, Паддис обреченно закатывал глаза, а Енька смеялся, понимая как никто другой…

А потом все одновременно оборвалось. И кувыркнулось под откос.

Вечер.

— Тали!! — зовет Ива издали и стремительно куда-то летит, махая за собой…

Енька немедленно набрал скорость, приподнимая руками юбку и ощущая нарастающий холод… Так и есть — в кабинете Бухра. Тяжело дышит, виновато глядя на де Ярдов…

Дыхание перехватило.

Рабов взяли. Всех. Пограничный дозор в приграничье. Бухре удалось бежать, двое суток тайно пробирался, ночами, чтобы предупредить…

Конец. Вот же…

— Расскажут? — испуганно оглянулся на остальных.

— Они обычные люди, — мрачно взглянул правде в глаза Паддис. — Не воины. Вряд ли выдержат пытки.

Самое страшное из всего, что могло произойти. Не дуэль, не треснувшая бочка, даже не грязная попытка насилия…

Это измена.

Сокрытие беглых рабов, пособничество Белой лилии… Каторга. Или даже казнь.

Все мрачны, в воздухе напряжение.

— Бежать? — озвучил вслух общую мысль Паддис.

— Нет!! — яростно вскочила глава де Ярдов, оглядев всех горящими глазами. — Я буду отвечать, одна, ясно?! Никто ничего не знал, только я!!

— Мама, никто тебе не даст… — устало начал сын.

— Молчать!! — хлопнула по столу мать. — Я не позволю своим детям скитаться в нищете, бездомными, ясно?! Только я!!

Глупый спор, который мог длиться вечно. Неизвестно, кто бы доказал — злой рок не позволил разгореться словесной баталии. Не позволил даже осмыслить, не то что бежать…

В поместье вломилась стража. И на этот раз сразу окружая дом…

Конец.

Все сдержанно показались на крыльце, снова сцена на высоких ступенях. Бойцы напряжены, плотным кольцом окружили двор, кроме бургомистра присутствует титульный судья и еще несколько вельмож, недоверчиво оглядывающихся…

Трудно поверить. Все-таки известная в этих краях семья.

— Юльана? — бургомистр бледен, смотрит удивленно. — Это правда, что я услышал?!

— Только касательно меня! — не опустила глаз хозяйка. — Дети ничего не знали.

Строгий взгляд заставил всех заерзать во дворе, как провинившихся детей.

— Прошу великодушно простить, Ваша милость, — наконец выступил вперед титульный судья. — Но это уже будет разбираться суд, — оглянулся и кивнул бойцам…

— Стоять!! — резкий повелительный окрик остановил движение. Леди презрительно смерила судью с ног до головы: — ты никогда не торопился, Арифмей. Почитал закон. Что с тобой случилось?

— Не надо демагогии… — начал судья, доставая платок — чувствовал себя не в своей тарелке.

— Она не из семьи, — перебила высокородная доресса, небрежно кивнув на Еньку. — Все знают это. Без году неделя. Простолюдинка, больше служанка, чем леди. Тоже заберешь с остальными?

Все во дворе с интересом принялись рассматривать Еньку. Каждый слышал о женитьбе благородного капитана на холопке — вот она, перед глазами… Красивая, зараза. Можно понять капитана. Выглядит на сто.

— Ладно, — согласился судья, тоже ерзая по Еньке блеклыми глазками. — Новую оставить, остальные… — снова оглянулся назад.

Но напрягаться не пришлось. Хозяйка сама спустилась по ступенькам, как королева, на ходу шепнув: «Пригляди за Грацией» и величественно вытянула руки — начальник стражи защелкнул ручные кандалы. Следом также холодно спустились остальные.

Невозмутимо и неторопливо.

Их не сможет унизить и сам император.

Малышка прижалась к Еньке, всхлипывая — по детским щекам бежали крупные слезы. Енька так и стоял на ступеньках, одной рукой обняв девочку, растеряно провожая кавалькаду солдат, пока последний не скрылся за поворотом дороги.

Вот так, в одночасье… Может обрушиться мир.

Над поместьем повис гнет. Слуги выполняли свои обязанности, мажордом по-прежнему выстраивал шеренгу каждое утро, в поля уходили рабочие, из деревень приезжали старосты…

Мимо.

Жизнь теперь текла мимо.

Ты ведь мечтал о таком, верно? Чтобы никто не мешал, не доставал, жил себе на радость. Хозяин большого поместья. Ну, или хозяйка. Когда еще вернется Добрахх? Состариться успеешь.

Никто не шепчет в спину, не трясет указательным перстом, не морщится при виде…

Что не так?

Енька с тоской смотрел в окно. Вместе с малышкой Грацией. Девочка теперь неотлучно находилась рядом, и тоже молчала — куда-то пропала та бесконечная прорва вопросов, которая сыпалась раньше, как из мешка…

Когда ты успел так измениться, Енька? Благородно-грустная Ивейла, энергичная Беатрис, понимающий Паддис… Даже гордая леди Юльана.

Отчего так нудит внутри?

Я больше не… Мать Аваатра. Верни все назад.

Добрахх. Приезжай. Пожалуйста. С тобой почему-то… разруливаются все вопросы. Выравнивается жизненная стезя. Умирают препятствия.

Ты сам отправил сюда ту, которую взял женой. И ей по-настоящему плохо.

Еще не давал себе отчет — его мысли, не его… Но они уже были. Такие.

В жарромской центурии неожиданно ощутил мужскую заботу. Никаких проблем, можно пережить. Но здесь — вдруг женскую слабость…

Не перед трудностями.

Перед роком. Перед злым перстом судьбы.

— Ужин, госпожа.

В дверях Флаам, приглашает в трапезную.

Десяток блюд одиноко смотрятся на большом столе. Только Енька и Грация, остальные места пусты. Шеренга слуг с подносами выглядит, как издевка — только чуть поковырялись в первой тарелке. В лакированной столешнице виднеется бледное отражение его руки…

— Тетя Тали, можно я буду спать с тобой?

— Конечно, моя маленькая.

Так прошло несколько дней. Енька каждый день ждал Флаама из городской управы, сразу выскакивая навстречу, как только тот показывался в воротах. Слуга отрицательно качал головой, слезая с коня:

— Ждут герцога Натиуса, из Абстры… Дело слишком шумное.

Абстр — столица провинции, крупный центр на самой границе улланских степей. Герцог Натиус — наместник императора, глава всей Черг. Дело достаточно высокой фамилии стало известно, и уже выходило из-под юрисдикции местных властей…

Трижды черт. Не выйдет решить на местном уровне, где еще была какая-то надежда договориться.

Енька с девочкой хмуро сидят у окна — будь проклята судьба, которая пишет никому непонятные фразы… Невдалеке Бухра. Всегда старается не выпускать из виду, не маяча при этом на глазах.

Когда вдруг случилось это. То, о чем не пришло в голову даже предположить…

Шум и лязганье железа — во двор снова вломились воины — крики, отрывистый лай команд… Опять?! Енька вскочил, судорожно соображая… Как неожиданно за окном послышался повелительный глас леди Юльаны. Показалось? Ноги сами сорвались с места.

— Бабушка?! — крикнула за спиной Грация.

Не показалось.

Выскочил, хлопнув дверью, и вдруг… его подхватил безудержный вихрь:

— Тали!!!

Крепкие руки сжали, чуть не хрустнув косточками, и в волосы уткнулся пахнущий кожей и потом нос… Мать твою!!

— Добра-ахх?!

Это он только что взвизгнул, как девчонка?

— Ммммм, — ответил нос, не желая высовываться из его волос.

Тело трясут непонятные чувства — глубокое облегчение, перемешанное со счастьем… Тварь!! Как он умудрился?! И скованность бывшего мальчишки, которого тискает мужчина… К тому же муж. Щеки залила краска стыда.

— Поставь на место! — наконец потребовал, когда надоело висеть в воздухе, и строго добавил: — аккуратно!

Ноги коснулись земли — смутился. Пауза. Действительно, все здесь — леди, Паддис, Ивейла, Беатрис. Улыбаются, наслаждаясь зрелищем, даже у хозяйки поощрительная улыбка. Правда, театр длился недолго:

— Чего встали?

Сорвалась с места и взлетела по ступенькам, напомнив любителям сцен:

— Время!!

Все сразу засуетились. Енька оглянулся — во дворе десятка три бойцов-армейцев, в полном боевом, знакомые лица: Дорма, Шульма… Старый верный Веррей, лыбится как солнышко.

— Что происходит?

Через минуту все встало ясно — колесо судьбы только набирало обороты, все сильнее закручивая гайки… Капитан только что штурмом взял городскую управу. Хотя, какой штурм? Местная стража против боевых армейцев — курам на смех. Разбежались почти сразу. Сюда заскочили, только чтобы взять необходимое…

— Где носило, столько времени? — уже слышится недовольный бас Бухры, как всегда взявшегося воспитывать лодырей. — Пролежни не появились?

— Растолстел, медведь, — радостно гудит народ в ответ, с интересом оглядывая родственную душу, с которым хлебнули не один фунт лиха, — на хозяйских-то харчах…

Судя по всему, здесь те, кто пошел за командиром. Самые-самые. К свободе.

А командир продолжает смотреть. Енька смутился еще больше — хватит! Даме неловко! Не видишь?

— Мы уходим, Тали, — вдруг сказал вояка. — Поместье скорее всего экспроприируют, но у тебя будет достаточно денег, чтобы…

— Куда? — перебил Енька.

— Вдоль веролицкой зыби к майскому морю, — негромко пояснил в ответ, — потом, скорее всего, на Рашир. Дорога трудная… — чуть помолчал и добавил: — но я не мог позволить казнить мою семью. Прости.

С ума сошел? За что?!

— Я с вами, — коротко довел до сведения мудреца.

— Будет трудно, — попытались отговорить. — Все с нуля. Места дикие. Больше не благородные господа, все своими руками…

— Справлюсь.

Не видел, какой груз только что свалился с плеч? Пускай с нуля. Пускай долгий тяжелый поход. Но все на свободе — Беатрис, Паддис, и даже чертова леди… Так легче. Лучше, чем полчаса назад.

Тепло в глазах расширилось, грозясь плеснуться наружу. Енька опасливо отодвинулся, справедливо опасаясь, что тот опять начнет тискать… На шаг. Не дальше. Дальше уходить от этой заразы почему-то не хотелось.

— Спасибо… — вояка не накинулся, просто ласково погладил по волосам. — Я всегда знал, что не ошибся.

В груди смешанные чувства. Странно все это. С одной стороны, близость мужчины напрягала. А с другой… он приятен, черт возьми! Нормальный парень, и отношение его непритворно.

Есть что-то такое… притягательное.

Возможно, если бы Енька когда-нибудь уселся, и попробовал разобраться в своих чувствах — что-нибудь бы понял. Пришел к выводу. Но стереотипы и шаблоны, вбитые с детства мужским окружением, имеют большую власть над мозгом.

А забота все-таки вызывает приятность в груди. Ощущается на уровне ауры. Хоть и чувствуешь себя при этом полным… женой.

Собирались быстро. Хлопали двери, слуги бегом сносили все, что может понадобиться в дороге — походный скарб, теплые вещи, еда, вода, топоры-пилы, гвозди, бухты с пеньковой веревкой, земляной инструмент… Бойцы приняли деятельное участие в разграблении дома, пытаясь не хватать под руку то, что потом окажется балластом.

— Мама, там что-то горит?

Енька оглянулся — над лесом поднимались густые клубы дыма. Милей правее стлался по ветру еще один черный столб…

— Вот черт, — выругался Паддис.

— Родвай-Грац? — прикрыла глаза от солнца ладошкой Беатрис. — И Поляне.

Добрахх в сердцах сплюнул. Горел баронский замок. И Полянское поместье. Самые владетельные и жестокие рабовладельцы в округе — сотни рабов, изнывающих от скотского отношения… Как сухое сено, только поднеси спичку. Кажется, слухи о штурме управы уже разлетелись по округе.

Плохо. Очень плохо. Сомнительно, что уездная стража проявила бы излишнее усердие в попытке догнать и вернуть беглецов, учитывая наличие среди них опытных армейцев. А вот полыхающий мятежом уезд уже потребует незамедлительного вмешательства регулярных войск.

— Быстрее!! — ускорила сборы хозяйка, с опасением поглядывая на лес.

Люди забегали бегом. Дамы уже переоделись в дорожные платья — вот когда пришлось пожалеть, что де Ярды не горели любовью к охоте, и в гардеробе отсутствовали брючные костюмы. Но все же практичней пышных богатых юбок, тем более в седле.

У ворот вытянулась дюжина груженных телег, вместе с барской коляской. Для скорости забрали всех лошадей…

— Мама! — снова испуганно позвала малышка Грация.

Из леса вдруг показались люди. Вооруженные. Пешие. Много.

Залязгали доспехи — бойцы поспешно окружили двор дугой. Но люди все выходили и выходили, все больше и больше…

Разные. В руках что попало — мечи, топоры, косы, вилы. Высокие и маленькие, с бородами и без, мужчины и женщины, даже старики и дети…

Болезненно-худые. В рваных обносках.

Рабы.

— К бою, — коротко приказал капитан — единым звоном отозвались выхваченные из ножен клинки.

Проваливайте, дети цепей. Здесь не баронский замок.

Невольники уплотнялись в толпу перед цепью. Еще не нападали, настороженно смотрели, глухо переговариваясь…

— Прочь, — выступила вперед леди, окидывая взглядом все это разношерстное прибывающее сборище. — Хватит крови. Этот дом не славился жестокостью. Здесь нет тех, за кем вы пришли.

— Госпожа, — неожиданно из толпы выбрался безбородый старик, с длинным шрамом через лысый череп и обрывком цепи на ошейнике. Оглянулся, чтобы стих гул и набрал в грудь побольше воздуха: — заберите нас с собой, — голос отчетливо звучал в наступившей тишине. — Мы не будем обузой.

Колом по башке.

Да вы издеваетесь…

Все во дворе растеряно переглянулись, вместе со слугами и бойцами, тоже бывшими рабами…

Как они узнали?

Народ умоляюще смотрит. Тишина. Вот почему горели кубла… Среди невольников давно гуляли слухи, вроде мечты… что существуют баре, которые им помогают. По-настоящему. Не презирают, хоть и баре.

Несколько дней назад слухи перестали быть слухами. И они не выдержали.

Изможденные старики, женщины, дети.

Черт.

В обозе еды и вещей — самим бы хватило. Но самое главное — скорость…

Но почему-то Енька уже предчувствовал ответ.

Хозяйка оглянулась — Ивейла смотрит, Паддис кивнул, Добрахх пожал плечами. Беатрис покрепче прижала дочку и уткнулась носом ей в волосы… Енька еще не дорос, чтобы иметь мнение.

Тишина.

Это должно быть быстрое решение. Нет времени думать.

Прорва незнакомых людей… Кто их знает? Как поведут в дороге? Не взбунтуются, как полчаса назад? Выдержат?

Только полный идиот согласится взять с собой пару сотен незнакомцев, которые уже сейчас балласт. Но если выдержат, справятся, если прорвутся… Не бывает преданнее крестьян, чем бывшие рабы, которым подарили свободу. За своих они в огонь, и в воду.

Вот только, до этого надо дожить.

Минуты утекали за минутами. Тяжелое решение.

— Впереди долгий тяжелый путь, — наконец ответила леди. — Никто не будет уговаривать или подтирать задницу. Слово командира — закон. Приказали жрать грязь — секунда, чтобы достать ложку. Приказали броситься под телегу — секунда, чтобы выбрать, под какое колесо. Приказали отдаться — немедленно упасть и раздвинуть ноги. Кто не согласен, лучше оставайтесь сразу.

Над толпой взметнулся утверждающий гул — рабам не нужны нежные слова. Давно привыкли к побоям, лишениям и выматывающей усталости, им нечего терять. Бойцы опустили оружие и расступились — двор немедленно заполнился…

— Флаам! — окликнула старшего слугу. — Разгружай обоз. Оставить все, без чего сможем обойтись. Детей и самых слабых в телеги. Остальные идут пешком. На лошадях только охрана.

Вот умеет же, зараза. Ей бы родиться командиром.

Еще полчаса. Торопливый подсчет, распределение по артелям и тех, кто поедет в телеге. Как ни странно — никто не захотел в обоз, легко уступая более слабым. Енька не ожидал, насколько сильна в некоторых рабских колониях коллективность, всегда казалось — цепи и плеть выбивают все проблески чувств.

Совсем не походили на мятежников, опьяненных свободой и кровью. Кто главный, тот лысый старик? Умный. Не позволил воспылать гневному азарту…

Люди гомонили, к Флааму уже выстроилась длинная очередь, чтобы записаться. Старшая леди не выдержала и завершила процесс — потом. В пути времени хватит.

Колеса бодро застучали по трамбованной дороге. У ворот столпились провожающие из тех, кто не смог отправится следом — у многих в ближайших деревнях дома и семьи.

Де Ярды оглядывались, пока родовое гнездо не скрылось за поворотом дороги, у Ивейлы предательски блестят глаза…

Вся жизнь за спиной. Детство, юность… Навсегда.

И ни слова. Аристократы.

Из полусотни сразу стало более трехсот. Длинная колонна, поднимающая пыль, но пока еще довольно ходко перебирающая ногами.

Помогите, боги. Теперь все зависело от оперативности властей. У кучки благородных господ были неплохие шансы, а вот у взбунтовавшихся рабов…

Слишком плохой пример для остальных.

Но надежда была. Пока свяжутся с Абстром, пока поднимутся… Обычно восстание охватывало уезд за уездом, разгораясь вглубь и вширь, а потом приходила регулярная армия… и вешала на кресты вдоль дорог.

На этот раз мятеж сразу сделал ноги. Им лишь бы успеть до улланских степей, потом ищи ветра в поле.

Колонна вытянулась за обозом, извиваясь по небольшой лесной тропе — даже сама высокородная леди гордо отмахивала ногами, элегантно подметая юбкой хвою. С телег глазели только дети, одна беременная женщина и несколько стариков, которые то и дело спрыгивали и бодро семенили рядом, пока были силы.

Силы еще были. Еда и вода. Пока…

Невдалеке трясся на молодом жеребце Бухра, как всегда не желая выпускать Еньку из виду. Подходящего размера доспехов на гиганта не нашлось, но зато за спиной громадный топор, устрашающей величины. Не хочет даже слышать, что как бы… уже не Енькина собственность.

Сзади вдруг всхрапнула лошадь и крепкая рука неожиданно подняла в воздух…

— Тихо! — цыкнул в ухо Добрахх, поудобнее усаживая спереди себя на коня, хотя Енька даже не успел открыть рот. — Находишься еще!

Все вблизи улыбнулись, Бухра шире всех. Удивительно, но похоже уже и бывшие невольники разобрались — кто чей муж, и чья жена.

— Смотри, что у меня случайно оказалось, — перед лицом возник громадный ломоть мягкого белого хлеба, затем полный мех — потянуло запахом его любимого рейнского вина…

Вот же зараза. Енька с удовольствием заработал челюстями, изредка прихлебывая из горлышка — зачем сопротивляться судьбе? Не обедал, и уже давно подсасывало в желудке.

Случайно оказалось? Случайно забежал в подвал, и случайно захватил любимое Енькино вино?