Не ведомы пути богов

Глава 3

— …Ты даже не представляешь, какие силы могут сдвинуться с места, какие лавины сойти с гор! Все, что налаживалось веками, все отношения, вера, добрососедство, договора, торговля, кафы, сделки, поручительства!! Понимаешь? Осознаешь? Нет? Это сложно, мать твою, выстраивается веками! Почившая княгиня трудилась, все поколения Шрай, домоправители, управляющие, гильдия купцов, обозники, дворецкие, мажордомы, батлеры! И вот, — тычет пальцем в Еньку, — появляется пичуга, от горшка два вершка, молоко на губах и мозгов ноль — и принимается выпячивать грудь…

Хватц был вне себя. Орал так, что брызгали слюни. У двери торчал капитан, с синим от злости лицом. Енька молчал. Ждал, когда успокоятся. Сразу взрывать открытый конфликт не хотелось: ноль еще, полный ренонс знаний и опыта. Даже в управлении маленькой деревушкой, не говоря уже о большом княжестве…

И черт знает, какие у него права по отношению к высоким дорнам.

— Значит, так, — наконец вынес резолюцию уставший дорн к окончанию реприманда, — в замке, и ни шагу! Безвылазно. Пока я не разберусь с твоей зажигательной джатрой…

Все? Или хочет что-то еще добавить, для веса?

Управляющий, еще раз свирепо полыхнув глазами, наконец развернулся к выходу…

— Скажите, господин Хватц, — набрал побольше воздуха, переходя к главному, — это правда, что Густогай охраняют армейцы Вааля?

— Именно, воевода, — зло потряс пальцем домоправитель. — Можешь представить, какую они теперь задерут цену?

— Никакую, — в лоб огорошил бывший мальчишка. — Домой поедут.

Оба зависли, будто проглотили язык. Дышать перестали. Управляющий пошел пятнами.

— Господа управители, — сделал вид, что задумался, Енька, — лет двадцать назад Аллай чуть ли не лидировал по продаже шкур выдрицы и стегая, и мяса буров. По ячменной муке и прошке. Что, раньше Бора не было? — удивленно оглядел обоих. Чуть подождал, словно ожидая бодрого рапорта о том, что было двадцать лет назад, и продолжил. — Но главное… — подчеркнул, хлопнув ладошкой по подлокотнику, — более шестидесяти пунктов всего торгово-валового продукта… — маленькая пауза, новый обворожительный взгляд, — уголь. Шахты в Густогае. Так?

Все это, конечно, по дороге рассказал Айшик. Лейтенант оказался умным парнем — младшим отпрыском одного из сквайров на западе. Наследство третьему сыну не светило, поэтому с отличием закончил офицерскую школу в Артвуте и пытался строить военную карьеру. После пары боевых операций судьба улыбнулась — его заметил Дихх Брагга, прежний капитан Дарт-холла, и пригласил в княжескую стражу.

Цифры и нюансы уточнял уже у счетоводов. Чернильные души, оказывается, умели вразумительно отвечать и даже конкретизировать по данным в книгах, если задавать им правильные и понятные вопросы.

Не хотел взрывать открытый конфликт? Это так теперь называется?

— Значит, пришла веерохвостая короткоклювка, — наконец обрел дар речи капитан, блеснув эрудицией в знании пернатого мира, — моментально выявила причины и навела порядок, так?

Хватц продолжал буравить своими бусинами.

— Еще раз меня назовут пичугой или короткоклювкой… — начал Енька.

Ни малейшего представления, что тогда. Не ощущал у себя какой-то серьезной власти…

— Она великая княгиня, — ядовито напомнил товарищу управляющий, — не называй ее так, уважаемый Борт. У нее опыт и знания! Как накормить голодных в неурожайный год и дать крышу погорельцам. Как вешать злодеев, давить крестьянские бунты и казнить зачинателей. Как отлавливать беглых рабов в лесах и уберечь деревни от красного мора. Как заставить платить налоги и держать в повиновении уезды. Как строить из смоляка плотины и потом искать тех, кто их сжег… Кого ты учишь?

Уже снизошли до подчеркивания своей незаменимости? Серьезно?

Времена…

И что я должен сделать? Расплакаться?

Конечно, даже представить трудно все нюансы управления обширными землями. Но… Заплатки на мешке не помогут, понимаете? Не спасут! Если не начнете обрубать сучки на дороге… Как бы это сложно ни было.

— Я устал…ла, — признался Енька, поднимаясь. — Завтра еще выезжать рано…

— Куда? — вздрогнул Хватц, не ожидая ничего хорошего.

— В Густогай, — не видел смысла скрывать бывший мальчишка. — Осмотрюсь на месте, что там и как.

Благородный дорн только устало покачал головой. Утомился. Поседел.

Нервно захлопнулась высокая дверь. Экс-мальчишка наконец выдохнул, рассматривая дубовую створку…

Ты нормальный, Енька? Что творишь?

Вместе с мальчишеским естеством исчезли и мозги?

Никогда же не мыслил выше пределов своей комнаты, дорнов обходил за тридевять земель…

Хочешь показательно сдохнуть, похоронив при этом целое княжество?

Жестко не хватало Уалла. Ассайца уговорил выполнить личную просьбу, ибо совсем потерял покой… Несколько дней придется терпеть одному.

Вздохнул, и зашелестел платьем в трапезную…

— Ваше сиятельство? — во дворе козырнул Бруллис, второй лейтенант замковой стражи. — Вы позволите?

Енька с удивлением обернулся. Офицера видел только однажды, и тогда тот показался молчаливо-строгим, не склонным к лишнему трепу. По сравнению с разгильдяистым Эйдом.

Смущен, переминается, за спиной еще пара таких же встревоженных бойцов…

— Эйд Айшик выдворен из замка, — вдруг огорошил, с опаской окинув окна. — По приказу капитана Мешингерра.

— Что? — Енька вытаращил глаза. — За что?!

— За превышение должностных полномочий и невыполнение приказа, — вздохнул лейтенант. — Капитан лично под охраной сопроводил за пределы. Ваше сиятельство, мы понимаем, что…

— Вернуть! — почти заревел Енька. — Сейчас!!

Офицер сразу оглянулся на бойцов — те уже сверкали сапогами через двор к конюшне.

— А капитан? — отрывисто спросил страж.

— Моя забота, — отмахнулся экс-мальчишка, — и впредь, — потряс пальцем, — все увольнения только через меня! Договорились?

Лейтенант щелкнул перчаткой о бацинет и рванул к конюшне вслед за своими бойцами.

М-мда.

Конечно, владыкам обычно нет дела до внутренних рокировок в дружинах — вотчина капитана. На нем ответственность за безопасность и порядок. Но чертов ублюдок нагнул за то, что был выполнен его приказ! Его, Енькин! Неужели полагал, что Енька это проглотит?

Туз в бешенстве. Скор на шаги. Выгнать из княжеской стражи означает жирно перечеркнуть карьеру — сомнительно, что где-то потом возьмут плакатно опороченного вояку. Один путь — в наемники, свободное братство меча, — не стезя для благородного дорна…

Показательный пасс для остальных?

Конечно, весть об искрометном турне к скальникам разбежалась по замку. В Еньке явно видят уже не капризу-маломерку, если отважились на просьбу…

Интересно, за что почившая княжна выставила прежнего капитана?

Выехали с утра. У конюшни дожидалась дюжина бойцов в полном вооружении, с Айшиком во главе. Конюх держал под уздцы статного красавца-скакуна, под дорогим мягким седлом. Лейтенант — сама гвардейская невозмутимость.

— Все нормально? — не выдержал Енька, когда копыта простучали по мосту. — Капитан свирепствовал?

У бравого вояки не дрогнул ни один мускул:

— Пустяки.

Вот в таких парней и влюбляются девчонки. Теряют голову…

А ты, Енька? Когда ты начнешь поглядывать на ребят? Тьфу, черт, прилетело… Пришпорил коня, чтобы никто не успел заметить — щеки почти пылали.

В Семимирье свободными были только вдовы. Или уроды-инвалиды. Или ведьмы. Женщина старше двадцати, как правило, или замужем, или в наложницах. Свобода — как позорное клеймо.

Что дальше, Енька? Еще пара лет, и в тебя начнут тыкать пальцем. Пойдешь замуж?

Внутри сжалось и поплохело…

— Кто такой господин Хватц? — спросил у лейтенанта, чтобы переключить мозги.

— Кузен князя Светича, — ответил Эйд. — Лет двадцать, как здесь…

Енька понимал. Уалл объяснял. Управляющие, начальники стражи, армейские полковники, руководители различных служб, как водится: из высоких дорнов. Или виконтов. У себя дома это круг приближенных к наследованию титула. Не прямые дофины, но дети-братья-дяди баронов, маркизов, герцогов, князей. Не простые дворяне, не укажешь запросто на дверь…

— Почему княгиня избавилась от прежнего капитана?

— Брагга был матерым воякой, многое повидал… — усмехнулся Айшик. — Никого не боялся: ни черта, ни князя, ни самого короля, — улыбнулся воспоминаниям, и со вздохом добавил. — И никогда не держал язык за зубами.

— Понятно.

Везет Дарт-холлу на непуганых. Или нынешний барин стражи бодр только с ним?

Копыта ходко отстукивали по дороге. Бойцы окружили Еньку, соблюдая четкий строй и внимательно оглядывая обочину…

Переночевали в очередной таверне по дороге. Стражники снова выгнали всех посетителей, но уже никакого кутежа — захлопали дверьми, проверяя дом, и выставили посты. Ужинали по очереди. Оказывается, прекрасно знают свое дело.

Перед сном выбрался подышать воздухом — расправил платье, уселся на крыльцо и по-женски подпер щеку ладошкой. А что? Баба. Звездами любуюсь…

Вздохнул. Звезды яркими россыпями перемигиваются в вечернем небе, в траве приглушенно стрекочут сверчки. У ворот расплывчатым силуэтом маячит фигура солдата, из конюшни доносится чуть слышимая возня. Тихо. Покойно.

Как в княжестве распределяется доход? Куда идет оброк? Товарный налог? Судя по всему — масса не малая…

В конюшне всхрапнула лошадь, детский голос рассмеялся: «Ну-ну, спокойно, милая…» Енька поднялся и лениво прошуршал подолом через двор к распахнутым дверям — бодрый мальчуган с удовольствием чистил громадной скребницей поблескивающие в свете масляного светильничка шкуры: «Как тебе сейчас? Хорошо, правда?» Увидел Енькин силуэт в звездном квадрате входа и смутился.

— Любишь лошадей?

— Это же бернские скакуны, — недовольно пояснил, удивляясь, что не видят очевидную вещь. — Я таких только на лесной ферме хозяина видел.

Оголец явно не догадывался, кого охраняла дружина в таверне, и явно не жаждал отвечать на тупые вопросы какой-то девчонки. Куклу забыла?

— Точно таких? — вдруг спросил позади лейтенант — Енька вздрогнул: ну, блин…

Зачем пугать-то? Девушка! Разве не видно?

— Простите, господин, — парнишка смутился и поклонился, — но такое, — постучал пальцем по ветвистому значку тавро на крупе, — сложно спутать.

До Еньки наконец начало доходить. Удивленно обернулся — Айшик ответил многозначительным взглядом. Затем снова взглянул на мальчишку:

— Где эта ферма, помнишь?

Малец уже осознал, что сболтнул лишнее:

— Что вы, господин… — замялся, побледнел, — может, и напутал, откуда мне знать-то? Мал еще! Лошади, они все на одно лицо… тьфу, морду…

— Не надо, — коротко бросил Енька офицеру. — Не сейчас.

Прошелестел мимо лейтенанта и поднялся по ступенькам в таверну.

— Ваше сиятельство, — догнал Айшик, — по словам Хватца, кони гибли от мыта и сапа, заразившись от коз…

— Не сейчас, Эйд, — приостановился Енька, впервые назвав вояку просто по имени. — Что нам даст пара-другая лошадей? Выкрутятся. Тут другой подход нужен. И завтра — дела поважнее.

— Как скажете, миледи, — поклонился офицер.

Енька закрыл дверь и опустился на постель. Ты не понимаешь, дружище. Дело не в паре лошадей. Вообще не в лошадях…

Подгорный Густогай приблизился к вечеру следующего дня. Отроги Идир-Яш надвинулись, нависая громадой над головой, порывами налетал Бора, северный ветер. Проплыла мимо пара брошенных деревень, с провалившимися от времени крышами и заросшими густым бурьяном дворами. Уже лет десять, как оставили…

У последней деревушки дорогу перекрыл армейский патруль Вааля — четверка солдат в кирасах, десятник поднял руку.

— Кто командует заслоном? — еще издали небрежно бросил Айшик.

— Майор Аатту, господин, — армейцы уступили дорогу, провожая удивленными взглядами княжескую стражу хозяев.

— На месте?

— В штакоре, в центре.

Деревенька приведена в порядок. По договору заслон обеспечивали три сотни солдат — обхоженные дома под казармы, дымящаяся кухня, выстиранное белье на ветру, ряды столов под уличную трапезную, в конюшнях храпят лошади. Чисто, прибрано, подметено — образцовый армейский порядок. Енька с любопытством рассматривал бойцов — стандартные боевые кирасы, бородатые лица, негромкий говор, привычные алебарды в руках.

Вааль содержал пятитысячную армию. В военное время, по идее, должна увеличиться до десяти. Впрочем, такие же обязательства были у каждого княжества.

У Аллая не было армии. Только городская и поместная стража, поддерживающая правопорядок. И княжеская дружина. Тысяча воинов, ходившая к Ясиндолу, была распущена по домам. Нет денег на содержание. Почему?

Навстречу уже торопился командир — успели доложить.

— Добрый вечер, майор, — Эйд небрежно щелкнул о бацинет и представил, обернувшись к Еньке. — Ее сиятельство, княгиня Эния Шрай.

— Миледи! — офицер склонился в поклоне.

Офицеры княжеской дружины по умолчанию считались выше армейских чинов — господский Дом есть господский Дом.

Енька тронул коня:

— Я хочу посмотреть на лес.

Ветер теребил волосы за спиной, беспокойно трепал подол юбки и меховой воротник теплой тальмы. Кажется, он начал привыкать к взглядам. К повышенному вниманию и даже подобострастию. Недолго ныла хандра по холопству?

Лес начинался в паре миль за околицей. Густая стена смешанного тайбола разбегалась в стороны и в глубь, вздымаясь по пологим склонам предгорий. Как старые латы, изъеденные ржавчиной, — тут и там виднелись группы высохших деревьев, распластавших сухие колючие ветки… Дром.

— Лес болен, — вздохнул Айшик. — Мертвечина поражает живое, и животные теряют разум…

— Насколько это опасно? — с тревогой спросил Енька.

Лейтенант обернулся к майору — тот с готовностью доложил:

— Раньше было массово, но в последние годы устоялось… — слегка усмехнулся, — видимо, поняли, что нельзя, — чуть помолчал и добавил. — Но и сейчас, почти каждые сутки, какой-нибудь одинокий бур или таежный тигр пытается покинуть чащу и пробиться в живые земли, — кивнул за спину на околицу. — Нам приходится их сжигать.

Через поле вдоль леса тянулась цепь дозорных, на одинаковом расстоянии друг от друга. Ваальцы не зря ели свой хлеб.

— Насколько он большой? — задумчиво спросил Енька, глядя на лес.

— Более тысячи акров, — ответил майор, — если с дальней восточной марью.

Енька помолчал, еще раз окинул взглядом бесконечный ковер зелено-ржавого массива и развернул коня:

— Ладно, достаточно.

Что-то совсем нехорошо…

Десять с небольшим лет назад в шахтах вдруг появились уммы. Очевидцы рассказывали: истошные вопли носились по бесконечным штольням, и кровью заливались стены…

Люди бросили шахты. Ушли. И вместе с ними, спасаясь от нежити, спустились горные звери. Густогайский лес оказался переполнен — теперь хищник выслеживал хищника — и все чаще нападал на людей.

Когда-нибудь перегрызли бы всех более слабых, и зеленый баланс восстановился — но уммам оказалось мало шахт. И однажды ночью они спустились в лес…

Лес обезумел. И бешеные звери ринулись на деревни…

А ведь здесь добывали антрацит. Лучший уголь во всем Семимирье — его продавали даже в Диору…

— Думаете, сможем вернуть шахты? — спросил по дороге назад Айшик.

— Хотя бы очистить лес… — вздохнул Енька.

Говорят, в Рашире умеют лечить лес. Может, и бред. Разве кто-то поверит ведьмам?

Деревья за обочиной укоризненно шелестят листвой, посматривают вечерними тенями…

Переночевали в Северьке, небольшой станице, с лавкой и комнатой для гостей, и с утра снова выдвинулись в путь. Болела голова, мутило желудок, но ничего не сказал лейтенанту — пройдет. На следующей остановке на ночлег, на большом постоялом дворе солидной слободы, наткнулись на местную стражу. Воины вытаращились на дружину и быстро ретировались, но спустя десять минут в таверну заявился запыхавшийся местный сквайр…

Енька как раз ковырялся в тарелке за одним из столов — стража расположилась за другими, аккуратно постукивая ложками, дабы не мешать высоким господским думам. Дверь открылась, и один из бойцов скромно уведомил, что сквайр Полесицы просит приема… Пропустить?

Черт. Только этого не хватало. Совершенно нет настроения общаться с местной аристократией, да и чувствовал себя неважно. Но не прогонять же благородного дорна?

Местный барин оказался невысоким и грузным, бойко подкатил к столу и, не тратя слов понапрасну, пригласил к себе в поместье. Дабы высокая княгиня могла нормально поужинать и по-человечески почить.

Мать твою! Енька понятия не имел, как реагировать. Согласиться? Ужасно не хочется. Отказать? Как увяжется с правилами вежливости? Может, у князей вообще принято останавливаться не в дорожных тавернах, а в благородных домах? И откровенное предпочтение постоялого двора попросту унизит местного сквайра?

Вздохнул и кивнул. С первых дней ссориться, показательно демонстрируя заносчивость, было глупо. Айшик напрягся, охрана отодвинула тарелки…

— Настоятельно прошу не усердствовать, — порекомендовал офицер на выходе дорну. — Госпоже надо выспаться, сегодня был трудный день.

— Эйд… — обиженно засопел в ответ пан.

Поместье Лиоль было аристократичным. П-образный двухэтажный особняк с колоннами на входе, тополиная подъездная аллея. Владычицу Аллая встречало на ступенях все население: худенькая приятная доресса, важный десятилетний наследник, вовсю пытающийся казаться взрослым, и девчушка лет пятнадцати. Ниже у ступеней выстроились караулом человек семь слуг. Княжеская стража дружно простучала копытами по аллее и притормозила у ступеней — Енька шустро спрыгнул, чтобы вежливый дорн не успел подать руку (понятия не имел, как приземляться с чужой помощью), и прошелестел платьем ко входу, пытаясь быть спокойным.

Это было трудно. Неестественно. Чувствовал себя… королевой, с головы до ног облобызанной тысячью подданных. Выше некуда. Но если бы, к примеру, на ступеньках оказался Бугхтуз, сквайр Городеи, — вряд ли смог бы что-нибудь из себя выдавить: сильны в нас втравленные с детства шаблоны…

— Моя супруга Рия де Лиоль, хозяйка Лиоля, — представлял семейство польщенный хозяин, — сын Рикки и дочь Шаюль… — вся шеренга хостес, вместе со слугами, низко склонилась.

Леди должна быть элегантной и надменной. К черту «должна»! — Енька понятия не имел, как выглядит со стороны. Наверное, просто уставшим. Пожилой слуга распахнул двери, взволнованная хозяйка радушно пригласила в дом.

Длинный стол ломился от еды. Слуги таскали все новые и новые блюда — когда только успели? Снова длинная пауза — все чинно ждут, будь неладно это внимание… Аккуратно отрезал тонкий ломтик от аппетитного лечона, переместил на тарелку и откусил кусочек — все наконец зашевелились…

Через пару минут расслабился — семья деревенского сквайра еще меньше него разбиралась в этикете, и сами со страхом боялись запутаться в дюжине вилок и ножей. Слава богам, в доме первого ловеласа королевства успел нахвататься многого…

Снова замутило в желудке, прекратил жевать, чтобы успокоилось. Но тошнота неожиданно поднялась вверх, и…

В глазах потемнело, стол закружился перед глазами, слабеющая ладонь схватилась за скатерть — со звоном посыпались на пол тарелки и чашки…

Последнее, что запомнилось, — белые перепуганные лица…

Сознание плавало в черной мути, изредка проявлялись старые, давно забытые картинки… Как-то в детстве разбил тарелки, и старший Браазз запер его на сутки в чулане, где водились только крысы и громадные черные пауки. Он сидел у двери, дрожал и смотрел на узенькую полоску света под дверью. «Жени-ик, ты как?» — изредка подбегала Весянка, закрывая эту маленькую черточку света, и пыталась просунуть кусочек хлеба или разрезанный ломтик кислого яблока. А он все сидел, слегка покачиваясь, и молчал. «Женька?» — вздыхала Весянка, и через какое-то время доносились ее грустные удаляющиеся шаги…

«Если кто-то попытается покинуть дом, убить на месте! — прорывался разъяренный рев Эйда. — Перекрыть выходы, пропускать только лекарей!» Потом снова наваливалась темнота…

Через какое-то время муть немного рассеялась и проявила пару незнакомых лиц, в белых лекарских колпаках, — кто-то старательно поит из чашки, осторожно поддерживая за затылок. И снова тьма…

«Вы умрете. Все. Понимаете это?» «Эйд… — плачущий навзрыд голос, через год или два. — Есть еще одно средство, самое последнее…» Неразличимый шепот. «Что-о?! — бешеный рык. — Тут все выжили из ума?!» Тьма. Еще год…

И вдруг — легко. Хорошо. Расслабленно…

Сознание проясняется, фокусируется… — черные пристальные глаза под низко надвинутой на лоб полоской платка — и тонет в сладкой неге…

Енька пришел в себя и открыл глаза.

— Ваше сиятельство! — наклонился сверху Айшик. — Как себя чувствуете?

Енька осмотрелся — просторная спальня, широкая постель, два больших окна, свет, день. На диване доресса, с опухшими от слез глазами, ее успокаивающе обнимает дорн. Два стража у дверей. Все испуганно смотрят.

— Что со мной было?

— Не знаем, — сжал зубы лейтенант. — Но разберусь, даю слово.

— Стоп, Эйд! — приподнял ладонь Енька. — Хозяева не виноваты! Я еще вчера почувствовал…ла себя плохо, — кивнул в сторону дивана. — Зачем ты так с ними?

— Ваше сиятельство! — немедленно заплакала маленькая женщина, муж ласково прижал ее за плечи. — Я сама готовила, с кухаркой! Никто не мог…

— Кто мне помог? — остановил поток слез Енька.

Все сразу странно замолчали и испуганно переглянулись. Айшик нахмурился.

— Где она? — продолжал Енька.

— Ваше сиятельство! — умоляюще подскочила хозяйка — Эйд хмуро оглянулся, и она снова боязливо опустилась на диван. — Она никому никогда не причинила зла! Только помогает, лечит! Поверьте! Я готова…

— Здесь, — нехотя перебил ее офицер. — Я задержал. Привести?

Енька кивнул.

Через минуту дверь открылась, и зашла она. Та самая, черноглазая. В низко надвинутом на лоб платке. Не старая, в темном, наглухо задрапированном крестьянском зипуне, с острыми темными глазами…

У них у всех такой дерзкий, вызывающий взгляд?

Первый раз в жизни видел ведьму.

— Как вас зовут?

— Мелисса, высокая госпожа, — по-простому поклонилась она.

— Что со мной было?

Черноокая пожала плечами:

— Недуг…

— Вы бы не смогли помочь, — не уступал Енька. — Если бы не знали причину.

Ведьма не ответила, осмотрительно оглянувшись на остальных…

— Оставьте нас наедине, — догадался бывший мальчишка.

Все, один за другим, покинули комнату, лейтенант испытующе посмотрел на темноглазую и закрыл за собой дверь.

— Вчера был только первый зов, высокая госпожа, — приглушенно начала вештица, когда стихли шаги с той стороны. — Приступы будут повторяться чаще, и каждый раз сильнее. И тогда… — она вздохнула, пронзительно глянув прямо ему в глаза. — Даже я не смогу помочь.

— Что со мной? — похолодел Енька.

— Робкий весенний цветок не может удерживать в лепестках шипастый орех кардула, — вдруг ответила с грустью, — как нежное тело девушки — душу воина…

Будто боевой топор упал на голову. Енька побледнел.

— Два сильных начала схватились между собой, — пояснила ведунья. — Женское и мужское, — покачала головой, — так не бывает. Пусть даже и с помощью черной магии. Если стать не дарена кровью родителей, то душа получает стать под суть — вы должны бы напоминать тигриц из низин Бароу…

Енька оторопел. Кто не слышал сказки про багриц? Женщины-воины, под два метра ростом, широкие в кости и крепкие руками, презирающие мужчин…

— Женская же — дарит привлекательность, — продолжала черноокая. — Нежность, хрупкость и мягкость. Как у вас… — печально вздохнула. — Простите, госпожа, но победить должно что-то одно. На вершине Оруэй нет места двоим. Если воин — значит, забудьте про красоту и женственность. Если женщина — выбросите свой меч…

Енька с трудом дышал. Казалось, даже воздух потяжелел…

— Отпустите меня, — попросила Мелисса, прижав ладони к груди. — Я всего лишь лечила людей. И никогда не творила зла…

Что представляет собой мир? Трамплин испытаний? Ристалище для богов? Шапито для фигляров и скоморохов?

Что делать, если отсутствует выбор?!!

— Откуда сила… — наконец с трудом выдавил, — в женском? Я ведь никогда…

Что-то прошелестело по комнате, мягкое, тихое и почти незаметное. Глаза Мелиссы потеплели.

— От инициированного цветка черного Ааля, под вашим сердцем, — виновато улыбнулась, прямо ему в глаза.

— Что?! — подскочил с подушки Енька. — Я ведьма?!!

— Вы могли бы стать ведающей матерью, высокая госпожа, — поклонилась вештица. — Если бы решились пройти обряд. Не будь вы так высоко, я бы добавила: «сестра».

Енька упал обратно на подушку. В комнате зависла пауза…

— Госпожа? — спустя минуту кашлянула черноокая.

— Я не могу тебя отпустить, Мелисса, — ровно проговорил Енька. — Прости.

— Клянусь, — испуганно хлюпнула ведунья. — Никому, нигде, никогда, ни единым словом…

— Ты мне нужна, — перебил, безучастно разглядывая потолок. — Понимаешь?

Когда ты так изменился, друг? Ты больше не спрашиваешь согласия у людей?

— В замке? — испуганно выдохнула крестьянка. — Я?!

Енька молча кивнул.

— Как прикажете, госпожа, — растерянно поклонилась Мелисса. — Позволите забрать с собой мои травы?

— Тебе помогут.

К вечеру выехали, благо Дарт-холл был уже недалеко. Провожало все семейство, в душном молчании — надо же такому случиться… Именно в их доме. Что будут помнить люди? Что останется в памяти у самой княжны? Хозяйка постоянно вытирала платком красные глаза.

Лихо.

— Лечон был превосходный, — утешил напоследок Енька, чтобы хоть немного смягчить обстановку.

Копыта застучали по тополиной аллее, лейтенант ухмыльнулся. Утешил. Прозвучало как издевка. Напряжение висело в воздухе, бойцы со страхом оглядывались на скромно державшуюся позади всех Мелиссу, закутанную в теплый крестьянский шушпан.

Каков твой выбор, Енька? Ты ведь не сможешь затянуть это надолго. Хоть и забрал с собой настоящую вештицу…

В замок прибыли поздно ночью. Охрана бодро распахнула ворота, сразу появился встревоженный Бруллис: «Чего так долго?»

— Позаботься о ней, Эйд, — кивнул на ведунью Енька — лейтенант привычно щелкнул бацинетом.

Стражники все чаще вели себя с ним как с командиром, а не как с девушкой.

Выбор очевиден, Енька?

___________________________________

Тузы, наверное, устали удивляться. Но их все равно пробрало:

— Что-о?!

Вытаращенные зенки могли бы поджечь замок.

— Сейчас я прошу только ту тысячу, которая вернулась из Ясиндола, — спокойно и вразумительно прояснил картину Енька. — А через две недели…

— Половина вернулась! — рявкнул капитан.

— Шестьсот семьдесят два человека, — поправил бывший мальчишка. — Остальных добрать из тех, кого готовили…

— Где готовили?! — все более распалялся начальник стражи.

— Хватит пустой болтовни! — рявкнул в ответ, не выдержав, Енька. — Прошлый комендант Дарт-холла тренировал рекрутов, в полевом лагере у Юльды! Каждый год! С западных, южных, восточных уездов! Где они сейчас? По домам? Соберите! Сложно?

Трое тяжело дышали, глядя друг на друга. Впервые в жизни допустил такой тон с высокими дорнами. Приехала девчушка и начала учить седовласых благородных господ. В груди стучало.

Они серьезно полагали, что молоденькая наследница Аллая не станет вникать в известные факты? Окажется дурой? Попросту утонет в новом шикарном быте — платьях, танцах, кавалерах?

— Ты хоть представляешь, чего хочешь? — попытался взять себя в руки управляющий. — Полевые лагеря, палатки, обозы, оснащение, оружие… В солдатики захотелось поиграть? А сколько это будет стоить? У Дарт-холла нет денег!

— Используйте то золото, что платим за охрану Ваалю, — отрикошетил Енька. — Очистим лес, и заслон будет не нужен. В крайнем случае, выставим свой.

— У нас нет обученных людей… — начал капитан.

— Так обучите! — взорвался экс-мальчишка — до смерти надоел этот надуто-брюзжащий олень. — Чем вы занимаетесь, капитан? Армии нет, подготовки нет! Убиваете мозг пятидесяти ветеранам, которые и без вас отлично знают свое дело?

В комнате повисла ошарашенная пауза.

— На капитане контроль за всей поместной стражей Аллая!.. — взвился Хватц, нервно сжимая и разжимая ладони.

— Это сложно, — с сарказмом кивнул Енька и вздернул палец. — Контроль!

— Если вы сомневаетесь в моей компетентности… — побагровел начальник стражи.

— Я сомневаюсь в вашей целесообразности, — перебил экс-мальчишка, пытаясь успокоиться. — Вот и займитесь делом, чтобы не было сомнений.

Напряжение буквально звенело в ушах. Оба выскочили из зала, с треском захлопнув дверь. Енька устало опустился на диван. «Целесообразности», надо же. Где нахватался, у де Броза?

К черту. Надоело. Политика, которую сложно понять. Ни хрена не делать, и пусть все катится к чертям? Ведь катится же. Не первый год…

К вечеру наконец вернулся Уалл — Енька вздохнул с облегчением и немедленно затащил к себе: «Ну?!»

— Отца не видел, говорят — приказчик где-то в уезде. Мать стирает и развешивает белье. Старший ходит в латах, в городской страже. Средний стругает бревна. Младший учится кузнечному делу, у кузнеца на вашей улице, Килху, кажется… Был еще один малец, сто лет назад, — усмехнулся, глянув на Еньку, — боец, палки любил. Сбежал. Исчез. Может, на привязи где-нибудь, а может, медведь подрал…

— А сестра? — не поддался на провокацию Енька. — Весянка?

— Сестру не видел, — вздохнул ассаец. — Но слышал — расцвела, красавица, городские холостяки частили на вашу улицу…

— Где она? — побледнел Енька.

— Вечерком с кузнецом пропустили по кружке, в корчме, — понизил голос друг. — Так вот… — почесал задумчиво затылок, — карета останавливалась, у твоего дома. Ваш сквайр, Бугхтуз, кажется. После этого и исчезла.

— Бугхтуз забрал?! — вспыхнул Енька.

— Нет, — покрутил головой Уалл. — Твои услали куда-то, от греха подальше. Снабдили деньгами и…

— Куда? — обомлел бывший мальчишка.

— Килху не знает, — пожал плечами горец. — Поговаривают, твои тоже… Барин ведь и пытать может. Отправили в свободное турне, чтобы не испортил пан девушку.

Енька тяжело засопел, тарабаня пальцами по подлокотнику. Блестящие волосы рассыпались по плечам, изящный каблучок нервно отстукивал по паркету…

— Надо найти ее, Уалл, — наконец просительно взглянул на ассайца.

— Как? — согласился горец.

— Не знаю… — снова ушел в задумчивость Енька.

— Что-нибудь придумаем, — хлопнул по колену друг и поднялся. — Слышал, ты тут маневры устраиваешь? Крестьянам жить не даешь?

— Отстань, — раздраженно отмахнулся экс-мальчишка.

— Настоящую ведьму притащил? — улыбнулся садист. — Прямо к себе домой?

— Убью! — предупредил изувера.

Перед сном решил проведать Мелиссу. Вештица из всех предложенных лейтенантом хором выбрала угловую башню: стремилась к уединению. Или попросту не хотела мозолить глаза. Пересек двор, уже довольно привычно отвечая на поклоны — обслуги в замке два-три десятка, не больше, — и закрутился по винтовой лестнице вниз.

Полуподвал, у потолка — маленькие зарешеченные оконца. Просторная комната с низким сводчатым потолком — всюду развешаны сушеные травы, какие-то сморщенные плоды, крючковатые коренья, на столах — банки-склянки, деревянные короба, в углу — зачем-то куча соломы. У стены — постель, аккуратно застеленная меховой верюгой. Ведунья возле низенького столика, что-то рассматривает в свете масляной лампы. У другой стены на стуле настороженный стражник со взведенным арбалетом хмуро наблюдает за манипуляциями…

— Шутка?! — опешил Енька. — Чья идея?!

Боец подпрыгнул и чуть не выронил арбалет, Мелисса оглянулась и склонилась в поклоне.

— Господина лейтенанта, — смущенно забормотал вояка, — мало ли, вдруг вытворит что…

— Передай господину лейтенанту, — холодно порекомендовал Енька, — что «вытворю что» я, и не «мало ли», в сторону его лейтенантской задницы.

Страж подхватил арбалет и бочком по стене быстро скользнул к выходу…

— Ничего, высокая госпожа, — снова поклонилась вештица. — Он не мешал, смешной такой… — улыбнулась. — Я привыкла.

— Что-нибудь надо? — снова осмотрелся, пробежавшись взглядом по банкам-склянкам. — Не стесняйся, Мелисса.

Как быстро он стал княжной.

— Только разрешение выходить, — вздохнула и пояснила. — В лес. Иногда далеко, к горам. Всего этого… — жестом обвела травы и корешки, — мало. Многое надо искать. Чистик, трипестик, кардул растут только в горах… горе-цвет — на кладбищах, лишай-вонь — в болотах… Сердце и печень льдицы также, зубы таежного добра…

— Я скажу Айшику — выделит охотника-следопыта, — кивнул Енька. — Присмотрись к ребятам, может, есть не из пугливых? — по-мальчишески почесал затылок. — Приставили бы на постоянно…

— Благодарю вас, высокая госпожа, — улыбнулась ведунья. — Я сама.

Никогда не предполагал, что дорога сведет с ведьмой. С детства наслышан баек, одна другой страшней. Не верил, что еще остались…

Бытовало мнение, что всех истребил еще дед королевы Айхо. Ведьм убивали повсеместно, не только в Семимирье — расчленяли, четвертовали, сжигали. Со страхом шептались о лютой демонской силе, морах, жутких болезнях и проклятиях…

Люди испокон веков боялись тех, кто обладал неведомыми знаниями и силой.

На следующий день с самого утра начали прибывать крестьяне-армейцы. Те шестьсот с лишним, что вернулись из Ясиндола. На своих лошадях, группами от каждой деревни. В открытом поле за городом застучали топоры, начали подниматься палатки, натягивались шатры для трапезной, прачечной, вбивались сваи под загоны для лошадей. От арсенала потянулись подводы со снаряжением и оружием.

Повышенный тон добавил энергии капитану? Или все-таки взяла верх ответственность вояки?

К обеду прибыл полковник Демиссон, сквайр Североречья — самого крупного города Аллая. И по совместительству — командующий армейскими подразделениями княжества. «Ваше сиятельство! — выверенный полупоклон. — Не извольте беспокоиться, армия в точности выполнит все, что вы прикажете.» Енька кивнул, машинально одернув юбку и задумчиво улыбаясь вслед — мда… Три слова, и ему уже понравился этот седой, по-военному подтянутый дорн. Глава крупнейшего уезда Аллая. Может, он все-таки прав в своих начинаниях? К черту сомнения? Не всем по душе это медленное сползание в никуда?

Платье еще раздражало, своими многочисленными несовместимыми с мальчишеским взглядом вещами, но уже начало приобретать какую-то естественность. Как шпоры. Вроде мешают, звякают, цепляются, особенно когда сбегаешь по лестнице, — но разве кто-то жалуется? Нет, естественный, привычный атрибут повседневного быта.

Мужчины всегда косятся на грудь — лихорадит их этот элемент, не дает покоя. Заснуть не могут. Незаметно оглядываются на плавный овал задницы… Первые дни бесило. Хоть и понимал их интерес. Раздражающий фактор присутствует, никуда не делся. Но все меньше обращаешь внимание…

Разве не для этого как раз подчеркиваются эти плавные овалы?

Утреннее пробуждение уже в какой-то мере даже доставляло удовольствие. Умелые девчонки-юнгферы мягко помогают умыться, тщательно расчесывают и заплетают волосы — а он сидит, зажмурив глаза, как кот на солнышке… Потом надевают платье, затягивают талию, расправляют юбку, защелкивают в ушах сережки и за шеей кулончик.

В зеркале скромно смотрит сдержанная принцесса. Если такие бывают. Хоть сам любуйся. Терпеть не мог кринолина или многочисленных подъюбников, поэтому всегда выбирал что-то походно-дорожное, строгое и не яркое. Но все равно выглядел притягательно…

Любуйся, пока есть чем. Не забудь про выбор.

После обеда Уалл скрытно-приглашающе махнул в сторону апартаментов — Енька удивленно зашуршал к лестнице — что за секретность? На улице нельзя?

В комнате навстречу поднялся незнакомый пожилой дорн, с седыми висками и короткой эспаньолкой, в темном, наглухо застегнутом сюртуке…

— Господин Руэр, — представил аристократа ассаец. — Глава сыскной службы Юльды, и дознавательского ведомства всего западного округа Аллая.

Енька позеленел и выволок Уалла обратно в коридор: «С ума сошел?! Узнают! Два плюс два сложить несложно!» «Как? — зашипел в ответ горец. — Кто осмелится сунуть нос в личное хозяйки? — потряс пальцем. — Даже если придет в голову… — рубанул ладонью, — у твоих был сын! Понимаешь?! Сын! А ты девушка! Все! — перечеркнул крест-накрест. — Не катит! Конец домыслам! И потом… — вздохнул. — Ты знаешь способ лучше?» Енька тяжело засопел и потупился. «Поверь, никто в обозримых землях, — вдруг добавил друг, улыбнувшись, — не предполагает, что ты из простонародья, — многозначительно вздернул палец, — никто! — усмехнулся, покачав головой. — Поведение не катит». Это твое поведение не катит, чертов олух…

— Простите, господин Руэр, — извинился Енька, вернувшись в комнату. — Дело несколько личное…

— Конечно, госпожа, — поклонился господин. — Ваш защитник объяснил, в двух словах. Необходимо найти девушку по имени Весянка, ранее проживавшую в городе Городея, в семье приказчика, на Обозной улице. Правильно?

— Верно.

— Я могу выяснить все необходимые подробности в Городее?

— Конечно.

Вечером заявился капитан и нейтрально доложил, что офицеры ожидают в приемном зале. Енька никак не мог понять, глядя в его безучастное лицо, — яд? Ожидание оглушительного падения? Или действительно хочет помочь?

Никогда не доводилось убеждать людей. Тем паче, благородных дорнов. Пару месяцев назад мечтал стать воином-мечником — а теперь держит речь перед отцами-командирами. Куда тебя вечно заносит, Енька?

В просторном колонном зале собрались чуть больше тридцати вояк — лейтенантов-полусотников, капитанов-сотников, майоров-центурионов. Господа офицеры считали своим долгом представиться новой княжне. Енька страшно волновался и смущался.

— Уммы не нападают в окрестностях Ясиндола, или дозорных постов на Идир-Яш, или на контрабандные торговые караваны, — после короткого приветствия сразу перешел к главному. Не хотелось, чтобы возраст и девичья внешность затмили суть того, что хотел сказать. — Это известные факты. А знаете, почему? — обвел взглядом присутствующих — все, естественно, молчали. Даже если знали ответ. — Да потому, что боятся! — чуть помолчал. — Не раз получали отпор, не раз мерзости из недр вспарывали животы и надирали зад, — чуть возвысил голос. — Уммам ведом страх! Слышите? — короткая пауза, и проникновенно. — Их нельзя бояться, понимаете? — вздохнул. — Никак.

Люди молчали, смотрели, слушали. У кого-то из тех, кто постарше, в глазах читалось одобрение, у кого-то — недоверие или скепсис. У молодых — больше мужского любопытства и восторга красивой девчонкой. Если бы не был их княжной — давно посыпались бы шуточки…

— Способ борьбы известен, никакой тайны, — продолжал Енька. — Так же, как и с одержимыми зверями. Не подпускать близко. Рогатины, копья, алебарды, протазаны. Держать на расстоянии, не позволять укусить, — снова обвел всех в зале. — Отработайте это, за неделю. Как держать линию цепи в густом лесу, не разрываться, не терять друг друга из вида. Сигналы взаимодействия и оповещения, — в глазах молодых начало просыпаться удивление, от военной лаконичности из девичьих уст. — Через неделю выступаем, — кивнул полковнику. — У меня все.

— Благодарю вас, Ваше Сиятельство. Позволите? — командир дождался кивка и обернулся к остальным. — Господа! С утра — подгонка лат, экипировки, построение — в полдень. Всем командирам проверить личный состав, доложить…

Енька быстрыми шагами покинул зал, под удивленно-одобрительными взглядами офицеров. «Жжешь! — шепнул на выходе Уалл. — Хочешь влюбить в себя всех мужчин? Или получить офицерское звание?» «Хочу укоротить язык одному оболтусу, — огрызнулся Енька. — И еще двоим заодно…»

Уалл вчера нажрался до поросячьего визга. Вместе с Айшиком и Бруллисом, в таверне в Дартице, городке рядом с замком. Как быстро меняется время — неделю назад благородные дорны только хмуро косились на личного телохранителя княжны. Теперь — не разлей вода. Даже не обращают внимания, что Уалл не из дворян.

Енька завидовал. Черной завистью. С каким бы удовольствием сам расслабился в какой-нибудь проходной таверне, в хорошей компании. Сбросил бы накопившееся напряжение и нервы…

Забудь. Девушки не жрут водку и эль. Больше никогда не будет у тебя хороших мужских компаний, Енька…

Целый день колесил по полю, наблюдая за тренировкой бойцов. Среди луговой травы все выглядело великолепно — ровные цепи, доспехи, копья, никаких проблем. Хоть ворха вызывай на бой. Но как только ровные шеренги ныряли в чащу — все, фраасин дром. Конец порядку. Цепь выгибалась, кто-то отставал, кто-то вырывался вперед… Переклички помогали слабо. К вечеру бойцы вымотались: сорок килограмм на плечах — хорошая проверка выносливости.

К вечеру вдруг прискакал камердинер Йозз и доложил, что в замке ожидают аудиенции два дорна, и один из них ранен… или болен — не понятно.

— А я здесь при чем? — удивился Енька. — Я что, дом милосердия?

Великие северные Дома никогда не отличались добротой, благотворительностью или состраданием. Нет денег на лекаря? Иди к знахарке. В замке предоставят лазарет разве что в карцере.

— Заявили, что ответят только вам.

Оба стражника за спиной напряглись — охране не по нраву незнакомцы, требующие личной встречи с госпожой.

— Мне показалось, Ваше сиятельство, что они только что оттуда, — кивнул слуга на далекую дымку Идир-Яш.

Контрабандисты? Час от часу не легче. Если Йоззу кажется — будь уверен, это не кажется. И что теперь?

— Арестовать? — загорелись бойцы.

— Ладно, посмотрим… — пришпорил коня Енька.

Оба ждали в приемном зале. Крепкие, в мятых потрепанных кожанах дворянского покроя, на боку дорогие клинки. Изнуренные лица, один поддерживал под руку второго — раненный бледен и измучен, но держится. Уалл не спускал с обоих глаз.

— Если наши слухи не врут, — издалека заявил один из них вместо приветствия, — то нам здесь помогут.

— Какие слухи? — не понял Енька, без особого любопытства разглядывая непрошеных гостей. Дорны. Воины. Обессилены. Бывало-искушенные, привычные к неудовольствию окружающих, колючие глаза, короткая армейская стрижка. Мечи, боевые квилоны. Больше ничего.

— Закрытые, — хрипло ответил раненный и закашлялся. Напарник небрежно пробежался по Еньке и задержался на лице…

Что? Платье не нравится? Или баб не любишь? Что-то теплое вдруг родилось в районе груди, отдалось мурашками на спине и сбежало вниз… Еньку бросило в жар — мать твою!!! Серьезно?! Сразу оглянулся:

— Мелиссу сюда, живо! — подскочил и подхватил под другую руку. — Что с ним?

Один из бойцов хлопнул дверью и загремел прыжками по лестнице…

— Яд, — удовлетворенно улыбнулся первый и посерьезнел. — Вирига. Еще вчера. Обычные лекари не помогут.

— Прости, сестра, — выдавил умирающий, пошатнувшись — Уалл поддержал за спину, все поняв с полувзгляда, и помог опустить на пол.

— Откуда? — заволновался Енька.

— Из Диоры, — чуть слышно шепнул дорн, оглянувшись на стражников. — Нас ждали, пришлось уходить через горы…

Вот так, Аллан де Броз. Ты погиб, но оказывается, не совсем… И мы наверняка не раз еще встретимся, на случайных перекрестках пути…

Через минуту в зал влетела Мелисса и, сразу сориентировавшись, склонилась над умирающим.

— У него не… — раздраженно начал второй.

— Заткнись, — коротко обрубила — воин от неожиданности захлопнул рот. Пару секунд шевелила губами, прикрыв веки и что-то отсчитывая про себя, потом открыла глаза. — Вирига или одинец?

— Вирига… — ошарашенно ответил дорн.

Быстро оглянулась на бойцов:

— Подняли, живо! — стражники, суетясь и толкаясь, кинулись поднимать раненного. — Аккуратно! Не шевелить, не гонять кровь по венам! — оглянулась на второго. — Ты тоже.

Процессия ускоренно двинулась за двери, рыцарь изумленно оглянулся на Еньку:

— Ведьма?!

Енька развел руками. Воин удивленно покачал головой и выскочил следом.

К утру обоим стало легче. Переместили в гостевое здание, и Енька с головой ушел в подготовку.

С каждым днем боевые порядки держались все слаженнее и ровнее. Уверенно собирались в кулак, в случае вероятного нападения, и вновь равномерно разворачивались в цепь. Офицеры охрипли от криков, добиваясь более четких и собранных действий своих бойцов.

Управляющего и капитана не видел. Но подводы с провизией приходили вовремя, кухни дымились, лошади кормились, лагерь снабжался дровами. В барских хоромах и казармах по вечерам топились камины и печи, не смотря на брюзжание и недовольство — свое дело знали.

Енька волновался. Переживал. Мальчишка из простонародья, поднял тысячу войск, и повел на войну… Стукнулся головой? Крышу снесло, от собственной княжистости?

Тебе учиться надо, придурок! Разобраться во всех нюансах управления, и потом уже…

Через несколько дней Йозз доложил, что оба дорна чувствуют себя значительно лучше, и передислоцировались в господскую трапезную, где выжрали два галлона отличного выдержанного вина. Енька улыбнулся — королевских рыцарей не изменит и сам господь…

— Дай им все, что хотят, — попросил Йозза.

Бережливый камердинер глухо взвыл и с тоской закатил глаза к потолку…

Княжна. От горшка два вершка, но почему-то, по каким-то странным превратностям судьбы, выходит естественно…

Он начал привыкать. К замку, дружинникам, служанкам, и больной голове, от всего этого. К платьям и плетению волос. Ходить не широкими, размашистыми шагами. Руки держать не в карманах, а аккуратно придерживать юбку. Ощущать взгляды — от почтительных до хмурых. Завидовать Уаллу, надирающемуся в таверне с Айшиком и Бруллисом. И сидеть по вечерам одному у камина, скрестив руки на коленях, и неподвижно уставившись в огонь…

Через неделю армейские подразделения выступили в Густогай, поднимая густую завесу пыли на дорогах. Енька отправился вместе с ними, облачившись в свои облегченные изящные латы, и затянув пушаль вокруг бедер…