Недозволенная память. Западная Беларусь в документах и фактах. 1921-1954.

Исходя из приказов и инструкций, краткий перечень которых приведен выше, захватчики стали устанавливать «новый порядок». Главенствующая роль при этом отводилась аппарату насилия, в состав которого входили:

• охранные отряды СС;

• штурмовые отряды СА;

• полиция безопасности и СД;

• ГФП — тайная полевая полиция;

• охранная полиция;

• полиция поддержания порядка (местная);

• уголовная полиция;

• органы абвера (разведка);

• жандармерия;

• специальные полицейские подразделения;

• вооруженные силы (вермахт, армия);

• охранные войска (армия);

• органы военной, гражданской немецкой и местной администраций.

Об одной из таких служб — СД — мы и расскажем.

Филиал минского командного пункта полиции безопасности и СД, название которого звучало так: полиция безопасности и СД Белорутении — барановичский филиал, в разное время возглавляли: унтерштурмфюрер СС Вальдемар Амелунг (осень 1941 — осень 1943 г.) и оберштурмфюрер СС Грунцфельдер (апрель-июнь 1942 г.)^{17}. Из личного дела офицера СД В. Амелунга:

Полномочия барановичского филиала СД, службы которого разместились в здании по улице Нарутовича, в период времени с 1941 по 1943 г. распространялись частично на весь Барановичский округ. С осени 1942 г. Барановичскому филиалу подчинялось Слонимское отделение, которое в 1943 г. реорганизовалось в самостоятельный филиал полиции безопасности и СД. Однако по-прежнему подчинялось главному филиалу в Барановичах^{19}. До создания летом 1943 г. филиала в Лиде барановичское СД оперативно обслуживало Лиду и Новогрудок. До августа 1942 г. и с осени 1943 г. начальнику СД в Барановичах подчинялся и Ганцевичский район^{20}. Барановичский филиал, как и Главное имперское управление безопасности (РСХА), делился на отделы: кадров, экономики, собственно СД, гестапо, криминальной полиции. Такая структура была введена весной 1943 г., потому что раньше ее руководитель сам «заботился обо всех делах, и по линии криминальной полиции, и по линии гестапо, и по линии службы СС»^{21}. В СД округа одновременно служило в среднем 20–30 человек. Кроме основного состава там были: 4 водителя, 2 студента-переводчика из Каунаса и Риги, 2 переводчика-белоруса, литовское подразделение охраны в количестве 15 человек, белорусская криминальная полиция, а также рота белорусской охраны, литовские и латышские добровольцы. Филиал имел 2 легковых автомашины, одной всегда пользовался В. Амелунг, и одну грузовую^{22}. СД имело в своем распоряжении сотрудников евреев. Проживали они в кирпичном строении наискось от служебного здания СД. Днем они трудились в бараке, который находился неподалеку; там были оборудованы швейная, сапожная, столярная, перчаточная, часовая и другие мастерские. По сведениям Г. Русса, автора работы «СД в Барановичах (1941–1943) в контексте локального оккупационного режима», «командующий полицией и безопасности был недоволен, что СД в Барановичах пользовалось услугами евреев»^{23}.

Немецкие служащие филиала представляли криминальную полицию и гестапо: гауптштурмфюрер СС Гипке, гауптштурмфюрер СС Гольбранд, офицер СС Дитрих, хозяйственный инспектор Барановичского СД Мешке Курт^{24}. Контакты сотрудников СД с другими сотрудниками оккупационных структур были ограничены до минимума. А белорусам неслужебные контакты с другими полицейскими округа запрещались категорически. Не будет преувеличением сказать, что своей жестокостью и безжалостным отношением к населению, особенно к евреям, В. Амелунг сумел подчинить себе все репрессивные службы гебитскомиссариата. Вот что пишет в этой связи немецкий исследователь Г. Русс:

На «командира полиции и безопасности СД Белорутении — барановичский филиал» возлагались следующие задачи:

• разрешение еврейской проблемы;

• политический сыск;

• шпионаж и контрразведка;

• обеспечение безопасности;

• обезвреживание советской агентуры, участников групп сопротивления;

• расследование актов саботажа и террора;

• борьба с правонарушителями (как из числа сотрудников оккупационных структур, так и со стороны местного населения);

• политический контроль за работой немецкого административного аппарата^{27}.

О том, как эти задачи на практике претворялись в жизнь, сообщают документы, факты и свидетельства очевидцев. Речь пойдет о трех из четырех лагерей, находящихся в областном центре и его окрестностях: Леснянском, Колдычевском, Барановичском.

Таблица № 32. ТЮРЬМЫ, ГЕТТО И КОНЦЛАГЕРЬ В БАРАНОВИЧСКОМ ОКРУГЕ (1941–1944).

Источник: Памяць: Гіст.-дакум. хроніка горада Баранавічы і Баранавіцкага раёна. Мінск, 2000. С. 222.

Планируя упреждающий удар — срыв операции «Гроза», немецкое военное командование предполагало захват в плен от 2 до 3 млн. советских солдат уже в первые шесть недель войны. В 2003 г. в Минске вышел Справочник «Лагеря советских военнопленных в Беларуси 1941–1944», авторы которого, опираясь на архивы Беларуси, Государственный архив Российской Федерации, Бундесархив (Федеральный архив) Германии, систематизировали информацию о наличии на территории Барановичской области различных типов лагерей для военнопленных в период оккупации (сведения о лагерях даются по состоянию на 1 октября 2003 г. в соответствии с сегодняшним административно-территориальным делением Республики Беларусь). Из справочника явствует: захваченные в плен военнослужащие Красной Армии разоружались, командиры отделялись от рядовых и направлялись сначала в дивизионные, а оттуда — в армейские сборно-пересыльные пункты. Далее военнопленных помещали в транзитные, или пересылочные лагеря (дулаг), где их подвергали фильтрации. Затем военнопленных направляли в стационарные лагеря. Данные лагеря разделялись на лагеря командиров, или офицерские (офлаг), и для рядового и сержантского состава (шталаг). По данным автора справочника, разветвленная сеть лагерей военнопленных в оккупированной Барановичской области (как и в Европе) находилась в ведении Общего управления Верховного командования вермахта, которое в течении всей войны возглавлял генерал Рейнеке. В подчинении Общего управления находилось Управление по делам военнопленных, состоящее из двух отделов — общего и организационного. Работа общего отдела управления была сосредоточена на вопросах размещения, снабжения и быта военнопленных. Организационный отдел, в свою очередь, занимался планированием и учетом военнопленных, транспортом, распределением на работы, вопросами оборудования лагерей. Летом 1943 г. создается Управление генерального инспектората по делам военнопленных во главе с генералом Реттигом, в обязанность которого входила проверка всех учреждений по делам военнопленных, а также назначение судебных и дисциплинарных расследований. Генеральный инспектор Управления по делам военнопленных подчинялся непосредственно начальнику штаба Верховного командования вермахта ОКБ, а инспектор лагерей военнопленных — Общему управлению.

Должность начальника Управления по делам военнопленных поочередно занимали: подполковник Брейер (1939–1941), генерал Гревенитц (1942-1.04.1944), генерал Вестгоф (1.04.1944-1.10.1944) и обергруппенфюрер СС Бергер. Должность начальника общего отдела Управления принадлежала генералу Вестгофу, а после него — полковнику Ремонду. Начальником организационного отдела являлся полковник Вильроде^{28}.

Управление по делам военнопленных руководило лагерями через командование военных округов, которые охватывали территорию Германии и оккупированных ею стран Европы. В штабе командующего каждого военного округа состоял на службе высший офицер, в ведении которого находились дела военнопленных (так называемый «начальник военнопленных»). Он располагал своим штабом или бюро. Непосредственно власть в лагерях военнопленных осуществлял комендант лагеря, имевший заместителя. В штат лагерной администрации входил офицер контрразведки, в ведении которого были вопросы полицейского и политического характера: изучение настроений военнопленных, подавление движения сопротивления, раскрытие подпольных боевых организаций военнопленных, предотвращение восстаний, побегов и т. д.

Охрану лагерей, как правило, несли регулярные части вермахта, состоявшие преимущественно из призывников старшего возраста (так называемые ландверные батальоны), а также вооруженные формирования, созданные нацистами на оккупированной территории, в состав которых входили и местные жители. Лагеря военнопленных на территории Рейха обозначались римскими цифрами, совпадавшими с цифровым обозначением соответствующего военного округа, прописной буквой латинского алфавита и названием местности, где располагался лагерь. На оккупированных территориях шталаги и офлаги обозначались преимущественно арабскими цифрами. Как мы уже отмечали, большая часть оккупированной Беларуси вместе с тремя балтийскими республиками входила в состав рейхскомиссариата «Остланд», который административно делился на четыре генеральных округа: «Латвия», «Литва», «Эстония» и «Белоруссия». В каждом был свой комендант по делам военнопленных. Вся система лагерей в целом подчинялась начальнику по делам военнопленных при командующем группировкой вермахта в рейхскомиссариате «Остланд».

Шталаг-337.

Стационарный лагерь для пленных РККА. Создан в сентябре 1941 г. в районе железнодорожной станции Лесная в 22 км от Барановичей. Основание: приказ начальника полиции и безопасности СД № 8 от 17.07.1941 г.^{29}. Руководство лагеря: капитан Мюллер — начальник; Гросс, Тифенбах, Венцель, Эйхгорн, Скуз, Виске, Келлер. Врач — Курт Гомельке. Лагерь имел два отделения: в г. Барановичи — городская тюрьма и в г. Слуцке. Контингент содержащихся на «спецобъекте»: бойцы и командиры частей Западного фронта, возраст — 20–25 лет^{30}. Распорядок дня: 5.00 подъем, 19.00 построение и вечерняя поверка, в 20.00 бараки закрывались. Правила поведения (насчитывали 50 пунктов) гласили: подготовка побега, протест, жалобы от имени других — смерть.

Шталаг, рассчитанный на 55 тыс. человек, располагался на двух больших территориях: «Норд» и «Зюд». 14 бараков и 12 других помещений, не имеющих окон и печей, ограждали ряды колючей проволоки, десятки сторожевых вышек, а также укрепления, возведенные особой командой в 500 человек под руководством немецких саперов.

Пленные группировались в батальоны по 800 человек. Батальоны делились на 4 роты, а роты — на взводы по 50 человек. Узники делились на 4 национальных группы: русские, украинцы, белорусы и «азиаты» (узбеки, чуваши, калмыки, грузины, армяне и другие). Всего свыше 1000 человек.

Приложение № 2. ЛАГЕРЯ ВОЕННОПЛЕННЫХ НА ТЕРРИТОРИИ БАРАНОВИЧСКОЙ ОБЛАСТИ (1941–1944)[3].

Составлено на основании: Черноглазова Р. А. Военнопленные = Kriegsgefangene. 1941–1956: Документы и материалы. Минск, 2003. С. 79–81; НАРБ. Ф. 378. Оп. 1. Д. 95. Л. 1–4.

Из числа советских военнослужащих был сформирован строительный батальон, насчитывающий 1000 человек, личный состав которого работал в столярной и токарной мастерских, а также выполнял работы плотников, печников и каменщиков. Внутри лагеря «Норд» часть территории была ограждена колючей проволокой, там содержались 400 женщин: военнопленные и захваченные на строительстве оборонительных сооружений. Возраст узниц колебался от 17 лет до преклонного возраста.

Вновь прибывших пленных встречал комендант Мюллер:

Немецкий офицер не блефовал. Все, о чем он говорил, была истинная правда. Командиры и солдаты РККА, попавшие в плен, объявлялись вне закона. Согласитесь, если Сталин отрекся от своего сына Якова, захваченного в плен под Барановичами^{32}, то что для него значили судьбы миллионов советских солдат? Для страны, под знамена которой они встали, защищая ее от врага, они оказались предателями. Из приказа Сталина № 270 от 16.08.1941 г.:

Командующий Ленинградским фронтом Г. К. Жуков пошел еще дальше, когда 28 сентября 1941 г. шифрограммой № 4976 предписал своим подчиненным:

Не трудно представить, какая участь ждала семьи 31 тысячи офицеров и комиссаров Красной Армии, замученных в филиале шталага-337 — барановичской тюрьме.

Нет нужды приводить много примеров, достаточно одного. Осенью 41-го жена офицера-артиллериста Якова Сталина была арестована и пробыла в тюрьме до весны 1943 г., когда «выяснилось», что она не имела никакого отношения к этому несчастью^{35}.

В то время, когда органы НКВД СССР, выполняя сталинский приказ, расправлялись с семьями военнослужащих, попавших в плен, в лагере Лесная «каждый день умирало несколько сот человек»^{36}. Советский Союз, как известно, отказался посылать военнопленным продовольствие через Международный Красный Крест, чтобы сохранить жизнь своим солдатам. Женевскую конвенцию о статусе военнопленных в Москве также отказались подписывать. В августе 1941-го немецкая сторона позволила делегации Красного Креста посетить лагерь советских военнопленных в Хамерштате. После этого и появилось обращение к Советскому правительству направить продовольствие для советских военнопленных. Из Москвы ответили, что согласны выполнять условия и нормы Женевской конвенции, но направлять продовольствие при отсутствии надлежащего международного контроля — все равно что делать подарки фашистам^{37}.

Учитывая, что проблема военнопленных долгое время оставалась одним из «белых пятен» в нашей истории, отметим:

• во-первых, всего за годы войны в плен попало 5 млн. 160 тыс. советских воинов (причем 3,4 млн. из них в 1941 г.)^{38};

• во-вторых, большинство красноармейцев оказалось в плену, будучи тяжело раненными либо по вине командиров. На службу к гитлеровцам перешло около 100 тысяч человек (3–4% оказавшихся в плену)^{39};

• в-третьих, 450 тыс. советских воинов смогли вырваться из плена и влиться в партизанские отряды, что действовали на оккупированной территории Советского Союза либо в других захваченных фашизмом странах Европы^{40}; (согласно немецким данным от 1 мая 1944 г., из лагерей бежало 67 тыс. советских военнопленных)^{41}.

Но есть и другие данные. Российские историки, работающие в закрытых архивах, указывают: всего за годы войны через фашистский плен прошли 5,7 млн. советских людей и лишь 1,7 млн. из них вернулись домой. Немецкие ученые потери СССР несколько преуменьшают, но и называемая ими цифра 3,3 млн. красноармейцев, сгинувших в фашистских лагерях, шокирует не меньше. После евреев советские военнопленные — самая массовая категория жертв Третьего рейха. И если у несоветских военнопленных смертность в плену колебалась в пределах 5 %, то среди воинов Красной Армии, по разным оценкам, она составляла 58–68 %^{42}. Шансов погибнуть в плену у советских военнопленных было больше, чем на фронте. Спаслись немногие. За 40 дней до немецкого вторжения руководство вермахта направило в войска проект, в котором имелись следующие указания:

Выполняя указания, комендант Мюллер старательно выявлял командиров, политработников, коммунистов. Их изолировали и уничтожали в первую очередь. Многие для этого направлялись в филиал лагеря — барановичскую тюрьму. Всего в городской тюрьме погибло 31 тысяча командиров и политработников^{44}.

Из проекта вермахта: «Снабжение питанием военнопленных является ненужной гуманностью»^{45}. О том, как питались в Лесной, говорит «меню»: 125 г хлеба с опилками и 1,5 л баланды в день при общем расходе не более 2 л воды в день на одного пленного^{46}. Люди голодали. На территории лагеря съедалось все, от коры деревьев до червей, и она превращалась в пустыню, загаженную экскрементами. Доходило до людоедства^{47}. Оно процветало не только в шталагах. Из воспоминаний В. У. Груши, жителя г. Минска:

Изданное вермахтом «Особое положение советских военнопленных» благословляло полный беспредел в отношении пленных. Истязания, муки, «правомерные» убийства без суда и следствия ни в коей мере не соответствовали Женевским соглашением о военнопленных. Что, впрочем, и неудивительно, ибо, как следует из фашистских распоряжений и памяток, «советский солдат потерял всякое право претендовать на обращение как с честным солдатом» и по убегающим следует «незамедлительно стрелять (без окрика)»^{49}.

У каждого ведомства был свой способ «избавления» от советских «окруженцев». Вермахт, например, уничтожал их еще до прибытия в шталаги. Департамент Гиммлера начинал собственно с лагерей. Уже с августа пунктуальные немцы перестают вести персональный учет ликвидируемых, особенно командиров и комиссаров, как в момент пленения, так и по мере их выявления в дулагах, шталагах, офлагах и концлагерях. За 15–60 дней пребывания в плену в первый год войны от голода и болезней в лагерях умирало 80–90 % захваченных на поле боя. Еще 10 % оставшихся в живых гибли при этапировании^{50}. Только за ноябрь-декабрь 1941 г. при транспортировке погибло почти 400 тыс. человек^{51}. «Путь на небеса» — так называли фашисты эту смерть. Свидетельствует Богданов П. М., бывший узник лагеря на станции Лесной, один из немногих оставшихся в живых после такого «пути»:

Пленники искали пути к спасению. Таковым для них являлся побег. По данным, которыми мы располагаем, из Леснянского лагеря совершено шесть побегов. В большинстве случаев они завершались смертью беглецов. Но в трех случаях более 80 узникам удалось спастись^{53}.

Имелся еще один путь сохранить свою жизнь — стать под гитлеровские знамена (мы об этом расскажем в следующих разделах). Достоверно известно: в Барановичах располагалась школа абвера, курсантами которой являлись бывшие обитатели Леснянского лагеря.

Помимо пленных РККА в лагере № 337 содержались итальянские солдаты и офицеры, отказавшиеся в конце 1942-го воевать на стороне вермахта. Эти воинские части разоружили, многих расстреляли сразу, а часть направили в лагеря, в том числе и барановичскую тюрьму. Всего известно о 2 тысячах итальянских отказников. Пригнав в лагерь, обреченных держали взаперти без воды и пищи пять суток, а потом казнили^{54}.

Шталаг-337 ликвидировали в 1943 г. Всего в лагере и его филиалах уничтожено 88407 советских граждан, в том числе 6 тысяч гражданского населения, 31 тыс. человек, в основном политработников и командиров, в барановичской тюрьме^{55}. Для сравнения скажем, что за все военные годы в Германии находилось 235473 английских и американских военнопленных, из них погибло 8349 человек^{56}. До настоящего времени не известна судьба военнослужащих женщин. Известно, что часть их расстреляли возле Барановичской тюрьмы, а остальных, следы которых теряются, летом 1943 г. этапировали в Германию.

И последнее. Военнопленные — неизбежные жертвы любой войны, так значится во всех международных документах. Военнопленные — значит предатели, десятилетиями внушала советская пропаганда. И отношение к ним было соответствующим. Настало время восстановить историческую справедливость. Это нужно всем: и победителям, и побежденным.

Колдычевский лагерь.

Тюрьма и трудовой лагерь. Создан по приказу оккупационных властей в начале марта 1942 г. в имении бывшего депутата польского сейма Томаша Шалевича, «сына Бронислава и Александры, женатого на Елене Браховской»^{57}. Для организации Колдычевского лагеря откомандировывается начальник слонимского СД Герд Эррен. Руководство лагеря: обершарфюрер Фриц Иоран — комендант, Баренбург — заместитель. Контингент узников: участники польского сопротивления, советские партизаны и те, кто подозревался в связях с ними, небольшое количество евреев^{58}. Лагерь возвели в сжатые сроки. При этом использовался труд военнопленных из барановичской тюрьмы, которых в дальнейшем расстреляли, а также евреев, о чем указывает бывший узник гетто С. Н. Родкоп^{59}. Охрана учреждения: рота белорусских и польских полицейских^{60}. Есть, правда, и другие данные: называются цифры 70–80, 120 («конная полиция») и 200 человек^{61}. Лагерь был огражден несколькими рядами колючей проволоки, охрана обеспечивалась прожекторами и специально выдрессированными собаками, вокруг сооружены доты^{62}. В советских источниках указывается, что для охраны использовались «дзоты и даже вкопанные в землю танки»^{63}. Согласно акту Государственной комиссии от 1.01.1945 г., в Колдычево имелось «незначительное количество помещений летнего типа без печей и нар, вмещающих 30–40 % заключенных, а также двухэтажная тюрьма»^{64}. Лагерь имел производственную зону: мыловаренные мастерские и кирпичный завод^{65}. Распорядок в Колдычево ничем не отличался от распорядка в шталаге-337: подъем в 5.00, построение для поверки, прием пищи, отбой. Заключенных кормили три раза в день похлебкой-баландой (заваренная на воде ржаная мука (иногда использовалась ботва, полынь, крапива, лебеда); выдавалось 140 г хлеба на человека. Заключенные носили опознавательные знаки на одежде: на спине и груди, а мужчины, кроме того, на правой стороне брюк спереди. Число светлых полосок на 10-сантиметровом квадрате из ткани обозначало степень опасности данного узника. Лагерь подчинялся барановичскому СД, для сотрудников которого, утверждает немецкий исследователь Г. Русс, он «стал своеобразным местом восстановления сил». Туда начальник СД В. Амелунг «приглашал гостей и сотрудников отделения на чашечку кофе, званый товарищеский ужин; отсюда он выезжал на охоту либо на конные прогулки»^{66}. В административном плане Колдычевский лагерь подчинялся непосредственно командиру полиции и безопасности в Минске^{67}.

Первых заключенных доставили в марте 1942 г. из барановичской тюрьмы^{68}. В Колдычево попадали очень многие, иногда целыми семьями, по доносу, как подозреваемые в связях с партизанами^{69}. Бывшие сотрудники барановичского СД подтвердили, что выявленных партизан либо лиц, подозреваемых в связях с ними, в том случае если они не подвергались «особой обработке», это значит если их не расстреливали, что также имело место, не вешали публично, сразу направляли в концлагерь^{70}. Одновременно в нем содержалось до 10 тысяч человек — жителей Ломжи, Барановичей, Новогрудка, Молчади, Столбцов и Городища^{71}. Пока шло следствие, в ходе которого устанавливалась причастность задержанных к движению сопротивления и решалась их судьба, они трудились. Для них устанавливались нормы выработки. Например, мужчина должен был выкопать за день 1550 плиток торфа, а женщина — 1150 ^{72}.

О методах администрации лагеря, используемых в ходе дознания, известно из воспоминаний поэта С. М. Новика-Пеюна:

Фельдкомендант Барановичей, зная о жестоких порядках в лагере, предпринимал попытки для того, чтобы закрыть его, однако не сумел убедить в этом высшего начальника СС и полиции фон Готтберга^{74}. Узники, зная, что их ожидает, предпринимали попытки побега. Достоверно известно о трех таких случаях. Зимой 1942–1943 гг. попытка не удалась. Беглецов расстреляли. В ночь на 1.01.1944 г. бежало 50 евреев. Охране удалось схватить 17 человек. Очередная, третья попытка побега была предпринята 24.03.1944 г. Десять человек, поймав, расстреляли^{75}.

Лагерь был ликвидирован в ночь на 27 июня 1944 г. Тогда расстреляли 2 тыс. узников и 3 тыс. человек угнали в Германию^{76}. Незадолго до ликвидации, весной 44-го, комендант Ф. Иоран, получив приказ, стал искать по всей округе печников, чтобы скрыть следы преступлений. Нашли 20 печников. Шеф-комендант лагеря торопил местных мастеров, прибыли чертежи крупной печи для сжигания трупов. Однако планам не суждено было сбыться. Недостроенные печи взорвали, а печников расстреляли. Всего в Колдычевском лагере погибло 22 тыс. человек. Комендант лагеря Ф. Иоран был осужден Военным трибуналом в г. Курске к повешению^{77}.

Барановичское гетто[4].

Место массового уничтожения еврейского населения создано в декабре 1941 г., а не 28 июня, как утверждает Б. Шерман. Автор книги «…И ужаснулась земля»^{78}. О существовании гетто в областном центре упоминается в работах отечественных исследователей. Однако их авторы, допустив ряд серьезных неточностей, ограничиваются только констатацией факта, что в республике действовала сеть гетто для лиц еврейской национальности^{79}. Данные, приводимые исследователями, не совпадают. Называются цифры и 70, и 100 ^{80}, и более 163 гетто^{81}.

Впервые о Барановичском гетто упоминается в акте Барановичской городской комиссии о массовом истреблении советских граждан в г. Барановичи и его окрестностях и об угоне их в фашистское рабство гитлеровскими захватчиками в 1941–1944 гг., датированном 1.01.1945 г.^{82} О том, как было в действительности, расскажем, используя многочисленные материалы: белорусские и немецкие источники, воспоминания и книги, изданные бывшими узниками Барановичского гетто.

Давид Мышанка-Колпеницкий, узник гетто, в своей книге «Кому жить и кому умереть…», пишет:

Следует уточнить, что перед нами воспоминание человека, который, согласитесь, пройдя ужасы гетто, сегодня просто физически не может воспроизвести приказ барановичского военного коменданта. Да и мы, если честно, этого документа не нашли. Читателям же предлагаем следующий документ, ставший основополагающим при организации гетто.

Ну а теперь вернемся в Барановичи, где 30 июня 1941 г. при военном коменданте города создается юденрат (Совет общин)[6]. Он стал внутренним органом управления в гетто. При юденрате были созданы: отдел труда, отдел снабжения, полиция, отдел опеки, отдел здравоохранения, паспортный отдел, пожарный отдел. Во главе юденрата встал адвокат О. Изыскон. В состав еврейского комитета вошли 36 человек. Совет общин разместился на улице Церковной. Задачи юденрата сформулировали военные оккупационные власти: обеспечение рабочей силою учреждения вермахта и выполнение заказов немецких чиновников^{84}. В этот же день в городе появилась еврейская полиция — «Juden polizei». На должность начальника полиции полевой комендант утвердил X. Вельтмана, а заместителем — И. Раткевича. Штат еврейской полиции составлял 40 человек^{85}.

Почему в городе не было создано гетто сразу, как это произошло в других населенных пунктах? Анализ документов позволяет выделить ряд причин. Но прежде чем их озвучить, вернемся в июнь 1941 г. Как уже отмечалось, при штабе командующего тылами группы армии «Центр» действовали оперативные группы группенфюрера СС Эрика фон Баха, предназначенные для борьбы с политическими противниками гитлеризма, в число которых вошли и евреи. Из опубликованных в книге «Передайте об этом детям вашим… История Холокоста в Европе: 1933–1945» материалов ясно: вслед за частями вермахта двигались четыре мобильные группы, так называемые айнзацгруппы, или специальные подразделения. Они были укомплектованы профессиональными немецкими полицейскими, сотрудниками службы безопасности и СС. Вначале их численность составляла 3000 человек, они должны были расстреливать политработников и евреев — членов компартии. Вскоре перед ними была поставлена новая задача: уничтожать евреев всех без исключения. Не забыли они и о цыганах — их тоже хватали и расстреливали^{86}. «Окончательным решением европейского вопроса» на Востоке занимались четыре айнзацгруппы: А, В, С и Д, в каждой из которых было от 600 до 900 сотрудников СД имперского Главного управления безопасности (РСХА). Им помогали батальоны немецкой полиции порядка и тысячи добровольцев из числа местных жителей. В период военного управления эти спецподразделения провели три акции устрашения, направленных против представителей еврейских общин, и не только.

1-я акция прошла 29.06.1941 г. В этот день на городской площади (ныне стадион «Локомотив») расстреляли 90 человек цыганской национальности, пригнанных из Ганцевичского района, а в пригороде Несвижа (Мещанский лес) был расстрелян цыганский табор.

2-я акция состоялась 30.06.1941 г. Она проходила в три этапа. Расстреляли три группы евреев: 36, 73 и 500 человек соответственно.

3-я акция датируется 8.07.1941 г. В этот день казнили 70 евреев^{87}.

Итак, акции устрашения, но не гетто. Почему? Рассмотрим причины. Их пять. Первая. Филиал барановичского СД, а также органы гражданского управления, отвечающие «за окончательное решение» еврейского вопроса, появились в городе только осенью 1941 г. Вторая. Немцы старались выжать из еврейской общины ценности: золото, бриллианты, ценные бумаги — облигации государственного и «золотого» займа, взять на учет движимое и недвижимое имущество. Так, 30.06.1941 г. военный комендант города, арестовав 36 евреев, наложил на общину контрибуцию — 5 кг золота[7]. На сбор ценностей дали два часа. Евреи, собрав драгоценности, уложились в срок. Заложников все равно расстреляли. Ровно через месяц военная комендатура повторно наложила контрибуцию, потребовав золото. Юденрат, приказав еврейской полиции обыскать еврейские дома и найти золото, выполнил приказ военного командования. В июле дважды, 8-го числа и в конце месяца, община выплачивала выкуп золотом. Несмотря на выплаты, расстреляли 143 заложника^{88}. Помимо ценностей еврейское население города передало военной администрации:

• мыло туалетное — 3 тыс. кусков;

• 50 пар сапог;

• 30 костюмов;

• ценные бумаги;

• документы на недвижимость^{89}.

Необходимо отметить: военные органы управления, производившие учет еврейской недвижимости, ничем не отличались от идентичных советских структур. Евреи, спасая собственность, переписывали ее на белорусов. Так, через отдел трудоустройства С. Колпеницкий оформил сапожную мастерскую, хозяином которой он являлся, на белоруса Чернявского и, став его наемным работником, еженедельно «забирал свою долю от прибыли»^{90}. Третья причина. Оккупационные власти готовили регистрацию и паспортизацию населения, проведя которую, установили точное число евреев в городе. Четвертая. Размещая военные и гражданские немецкие учреждения, органы оккупационной администрации еще не определили район будущего гетто. Пятая причина заключалась в том, что не было приказа о создании гетто в г. Барановичи. Уже названный нами Б. Шерман утверждает, что такой приказ существовал, при этом он указывает и дату, когда он был подписан, — 28.06.1941 г.^{91} Но это не соответствует действительности. В этот день было подписано распоряжение полевого коменданта о создании гетто в г. Минске^{92}. Про г. Барановичи в распоряжении не упоминается.

После передачи военными административных полномочий органам гражданского управления определился и район будущего гетто. Окончательно же оно разместилось в границах нынешних улиц Лисина (бывшая Церковная) и Гагарина (бывшая Виленская). С юга и севера гетто ограничивалось улицами Богдановича (ранее Понятовского) и Царюка (ранее Парковая). Всего под гетто отводилось 11 кварталов. Ворота были построены на перекрестке нынешних улиц Грицевца и Мицкевича^{93}.

Нормативными актами, регламентирующими «деятельность» гетто, явились временная директива об обращении с евреями на территории «Остланда» от 13.08.1941 г., распоряжения и приказы оккупационных властей^{94}. Строительство ограждений из колючей проволоки вокруг гетто велось специально выделенными для этого юденратом евреями. Они возвели ограждение высотой 2,5 метра[8] ^{95}. Совет общин занимался и заселением гетто. Контроль за этим возлагался на еврейскую полицию во главе с X. Вельтманом. Еврейская полиция делилась на отделы: 1. оперативный, занимавшийся обысками и арестами, 2. комитетский, охранявший юденрат; 3. постовой, несший охранную службу на улицах гетто[9]. Срок заселения гетто истекал 17.12.1941 г.^{96} В этот день гетто взяла под охрану рота полиции из «местных добровольцев, одетых в черную униформу»^{97}.

В освещении проблемы Холокоста сегодня, как правило, самое пристальное внимание уделяется последней фазе — физическому уничтожению, в то время как, например, жизнь гетто практически никто не освещал. Попробуем устранить этот пробел. В гетто размещалось несколько тысяч человек, первое время только жители г. Барановичи, а потом и евреи из ближайших районов. Всего, согласно акту Государственной комиссии от 1.01.1945 г., в нем находилось «стариков, женщин и детей до 15 тысяч человек»^{98}. Плотность населения была невероятно высокой. Например, в маленьком деревянном домике на углу нынешних улиц Притыцкого и Мицкевича размещалось 82 человека. В трех его небольших комнатках были установлены нары в четыре этажа. Под жилье использовались коридор, сарай, погреб и другие помещения. Проходить в двери и между нар можно было только боком^{99}. Вначале гетто находилось под руководством гебитскомиссариата, а через несколько месяцев перешло под ответственность филиала СД. С этого времени заявки юденрата на продовольствие направлялись в гебитскомиссариат уже не непосредственно, а через СД. В лагере работал магазин, где продавались хлеб, крупы, подсолнечное масло, соль, спички, керосин по карточкам. Норма: 200 г хлеба в день и 1 кг крупы в месяц на каждого работающего. Для сравнения приведем продовольственные нормы в ближайших лагерях: шталаг-337 — 125 г хлеба с опилками и 1,5 л баланды при общем расходе не более двух литров воды в день на одного пленного; Колдычево — 140 г хлеба в день и три раза в сутки кормили похлебкой; барановичская тюрьма — 100 г хлеба в день (выдавать стали с ноября 1941 г.)^{100}. Еврейский магазин, работающий в гетто, который держали братья Борис и Наум Столяры, реализовывал мясо забитого скота и птицы — коров, коз и кур. СД, узнав об этом, запретило продажу мяса и через орган еврейского самоуправления весь скот отправили на мясокомбинат. Но продукты в гетто поступали. Их покупали втридорога у перекупщиков или выменивали у крестьян на вещи^{101}. О том, как это происходило, можно узнать из рассказа В. Варапая:

В гетто было и свое «торговое пространство» — толкушка. Она размещалась на углу улиц Сосновой и Садовой. Здесь торговали по воскресеньям «мылом, спичками, лезвиями для бритья, немецкими сигаретами, презервативами «Ollagum»^{103}. В гетто имелась больница, расположенная по улице Ожешко, и руководил ею врач А. Абрамовский. Юденрат, разместившийся вместе с еврейской полицией по улице Садовой, 10 и которым руководил шеф гетто оберштурмфюрер Шлегель, напрямую замыкался на СД^{104}. Когда поступала команда собрать выкуп золотом, еврейские полицейские, которыми руководил Варшавский[10], врывались в дома или, как их называли обитатели лагеря, «колхозы» и производили обыск. Ценилось золото, ценные вещи, кожа для обуви, отрезы на костюмы. Так, у С. Венгера конфисковали «отрез для костюма», у Сталовичского — «наборы на несколько пар сапог», у Липовского — «золото и отрезы»^{105}.

Распределение узников гетто на работу осуществляла биржа труда гебитскомиссариата под контролем СД^{106}. За свой труд они получали марками, потом, когда такая форма расчета была запрещена, — продуктами.

Перечень № 1. ПРЕДПРИЯТИЯ И УЧРЕЖДЕНИЯ ГОРОДА БАРАНОВИЧИ, НА КОТОРЫХ РАБОТАЛИ УЗНИКИ ГЕТТО (1941–1942).

1. Войсковая часть НКР — 610–180 человек;

2. Войсковая часть «Фельдцуг В» — 5 человек;

3. Войсковая часть «Fahr Park 610-15» — 15 человек;

4. Военный госпиталь «Feldlazrett» (ул. Шоссейная) — 10 человек;

5. Военный гараж — 15 человек;

6. Военный гараж — 10 человек

7. Полевая почта «Фельдпост» (ул. Шоссейная) — 5 человек;

8. Военный аэродром — 120 человек;

9. Организация «ТОДТ» — 100 человек;

10. Гебитскомиссариат — 25 человек;

11. Отдел ассенизации — 5 человек;

12. Фирма «Вашкевич и Грабовский» (ул. Парковая) — 10 человек;

13. Веревочная фабрика — 40 человек;

14. Склад медпрепаратов — 5 человек;

15. Сапожная мастерская (ул. Парковая) — 10 человек;

16. Городская пекарня (ул. Ожешко) — 15 человек;

17. Слесарная мастерская (ул. Парковая) — 8 человек;

18. Слесарная мастерская (ул. Сосновая) — 10 человек;

19. Столярная фабрика (ул. Садовая) — 55 человек;

20. Больница еврейская (ул. Ожешко) — 12 человек;

21. Железная дорога — 160 человек;

22. Юденрат (ул. Садовая, 10) — 36 человек;

23. Еврейская полиция (ул. Садовая, 10) — 40 человек;

24. Еврейский магазин — 2 человека;

25. Строительные работы при возведении лагеря в Колдычево — 30 человек;

26. Барановичское СД (ул. Нарутовича) — 40-260 человек[11]; швейная мастерская, столярная мастерская, сапожная мастерская, перчаточная мастерская, часовая мастерская.

27. Химическая фабрика — ?

Всего: 1183 человека

Источник: Шерман Б. П. …И ужаснулась земля. Барановичи, 1990. С. 30–43; Мышанка Д. Кому жить и кому умереть… Тель-Авив, 2002. С. 10–140; Памяць: Гіст.-дакум. хроніка горада Баранавічы і Баранавіцкага раёна. Мінск, 2000. С. 247–249; Русс Г. СД в Барановичах (1941–1943) в контексте локального оккупационного периода // Белорусский исторический обзор (Минск). 1998. Июнь. С. 67–88.

Как видно из Перечня № 1, евреи работали в СД и гебитскомиссариате. Но так было не только в Барановичах. В Национальном архиве Республики Белоруссии хранится пять списков евреев, работавших при генеральном комиссариате Беларуси: первый список — 26 человек, второй — 28, третий — 27, четвертый — 25 и пятый — 22 человека^{107}.

Судьба гетто зависела от оккупантов, и рано или поздно оно должно было прекратить свое существование. Сегодня известно все или почти все о трагедии Барановичского гетто. Но мало кому известно, что судьба узников предопределилась задолго до его создания — в конце августа 1941 г. Именно в это время Минск посетил рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.

Руководитель карательного аппарата Германии навестил Артура Небе, командовавшего айнзацгруппой «В». Незадолго до визита Небе сообщил рейхсфюреру о 37810 казненных. О чем точно говорилось на встрече Гиммлера и Небе, к сожалению, не известно, но есть свидетельства, что визит проходил в рамках выполнения приказа Гитлера об усилении борьбы с политическими противниками Третьего рейха^{108}. В ходе своей инспекционной поездки Гиммлер решил присутствовать на очередной казни узников Минского гетто. Он приказал расстрелять 100 человек, чтобы иметь представление, как на практике происходит «окончательное решение еврейского вопроса». До этого Гиммлеру никогда не приходилось наблюдать, как убивают человека. Следует отметить, что в то время палачи обычно не принимали особых мер предосторожности. Часто случалось, что тяжело раненного узника закапывали вместе с убитыми без лишних формальностей. Именно так произошло и во время этой казни. Однако когда Гиммлер, по приказу которого производились эти массовые убийства, увидел, как падают несчастные, включая и женщин, как продолжают они шевелиться и слабыми голосами звать на помощь, то упал в обморок. Вернувшись в Берлин, Гиммлер, под впечатлением «минского спектакля», приказал, чтобы в дальнейшем женщины и дети не подвергались «моральным пыткам» расстрелов. Таким образом, палачи из зондеркоманд, производивших расстрелы, как правило, люди женатые, не должны были брать на мушку женщин и детей. Типичный нацистский «интеллигентский» подход: думать не о том, как прекратить казни безвинных женщин и детей, а о том, как сделать их менее болезненными для карателей, что, в конечном счете, могло лишь способствовать росту количества казней.

Вскоре в Барановичи прибыли две «газовые» машины (душегубки) для уничтожения узников гетто и других лагерей. Военные водители, Гетель и Геслер, приступили к изучению следующих маршрутов: Барановичи — Колдычево, Барановичи — Лесная^{109}. Что было потом, можно узнать, просмотрев следующую таблицу.

Таблица № 33. КАМПАНИЯ ПО ЛИКВИДАЦИИ УЗНИКОВ БАРАНОВИЧСКОГО ГЕТТО (1941–1942).

Источник: Преступления немецко-фашистских оккупантов в Белоруссии. Минск, 1965. С. 261–270.

В конце декабря 1942 г. у въезда в Барановичи появилась вывеска со словами «Еденф Рай» (свободно от евреев). В связи с этим возникает вопрос: так сколько же евреев погибло в Барановичском гетто? За основу берутся цифры, озвученные Б. Шерманом — 18750 человек^{110}. Они вошли в научный и политический обиход. Однако простой математический анализ данных, взятых из доступных источников, свидетельствует, что цифра 18750 погибших завышена и не соответствует действительности^{111}. Как видно из таблицы № 31, в ходе трех погромов в областном центре уничтожено 15400 человек. Но в то же время известно, что большое количество обитателей гетто совершило побег. Точное количество бежавших восстановить сейчас невозможно, поэтому мы не можем привести реальные цифры. Однако известно, что в партизанском отряде им. Кагановича Пинского соединения воевало 500 узников Барановичского гетто^{112}. Кроме того, в Барановичском соединении имелось два, а в Пинском — один еврейские семейные отряды. В состав этих отрядов входило свыше 1000 человек.

Перепись 1931 г. сообщает, что среди 22181 жителя г. Барановичи евреев было 9423 ^{113}. На 1.09.1939 г. из 59 тыс. горожан евреи составляли уже 32 тыс., что больше половины^{114}. Как видим, натуральный прирост к 1939 г. составил 12 тыс. человек. Но ведь известно, что трагические события 1939–1941 гг. не обошли еврейскую общину стороной. Была также и эвакуация, в ходе которой город оставило много еврейских семей.

Нам могут возразить, ссылаясь при этом на Б. Шермана, что в Барановичском гетто находились также евреи из поселков Городище, Новая Мышь, городов Новогрудок и Новоельня, Польши и Чехословакии^{115}. Однако мы убеждены, что отношения к гетто они не имеют. Документально установлено, что в районе Барановичей расстреляно 5800 евреев, граждан Европы: 3 тыс. из Чехословакии, 2 тыс. из Германии, 500 из Польши и 300 из Австрии. Погибли здесь и 8 тыс. евреев из г. Минска. Но в гетто на самом деле они не доставлялись. Расстрелы, согласно Шерману, проводились в конце июня 1941 г., гетто же «заработало» лишь 17 декабря^{116}.

И еще несколько слов об одной цифре, вызывающей серьезные сомнения. Государственная чрезвычайная комиссия по учету ущерба и расследования злодеяний немецко-фашистских оккупантов, на основе актов расследования Барановичской городской комиссии, отмечает 1.01.1945 г., что число убитых чешских евреев составляет якобы 3000. Такую приблизительную цифру называли свидетели^{117}. Те же данные находим у Шермана и З. Левенбука^{118}. Однако документы Главной железнодорожной дирекции «Центр» в Минске, опубликованные в ходе процесса по делу Хойзера в Кобленце (1963), свидетельствуют о том, что в эшелоне из Терезиенштадта насчитывалось только 1000 узников^{119}.

Словом, долгая и кропотливая работа по установлению точных данных еще только предстоит. И это отдельная тема, которая требует самостоятельного исследования. А пока, на основе имеющихся архивных документов, есть смысл говорить именно о 15400 евреях, погибших в Барановичском гетто.

Теперь о том, сколько же евреев — жителей Барановичской области — стали жертвами Холокоста. Как свидетельствуют архивные документы, во время оккупации гитлеровцы истребили 181179 мирных граждан^{120}. Но никто и никогда не ставил прямой вопрос: кто пострадал больше всего — белорусы, поляки, евреи, русские? К стыду и сожалению, не только простые граждане, но и значительная часть историков не могут со всей определенностью ответить на этот вопрос. Между тем достаточно открыть книгу М. Ботвинника «Памятники геноцида евреям Беларуси», чтобы убедиться — это евреи.

Таблица № 34. ГЕТТО БАРАНОВИЧСКОГО ОКРУГА (1941–1943).

Источники: Левин В., Мельцер Д. Чёрная книга с красными страницами (трагедия и героизм евреев Белоруссии). Балтимор, 2005. С. 63, 90–94, 283, 304, 308; Шерман Б. …И ужаснулась земля. Барановичи, 1900. С. 30–40; Ботвинник М. Памятники геноцида евреям Беларуси. Минск, 2000. С. 31–83.

ПОЯСНЕНИЯ К ТАБЛИЦЕ № 34.

1. Точное количество евреев, ставших жертвами нацистов, сегодня установить трудно. Известно, что перед созданием гетто в каждом населенном пункте, где проживало еврейское население, проводились акции устрашения — массовые расстрелы евреев: Барановичи — 36 жертв (30.06.1941); Городище — 70 жертв (21.10.1941); Городея — 15 (25.06.1941); Новогрудок — 1000 (26.06.1941); Ивье — 224 (1.08.1941).

2. В Городище, как в других населенных пунктах Барановичской области, где находились гетто, «активность» при разрешении «еврейского» вопроса проявляли белорусские полицейские. По словам местных жителей, особое рвение проявили полицейские Моцкало, Кулаковский и Кудлач. Александр Кудлач «отличился» при уничтожении евреев и в других местечках. За особые заслуги гитлеровцы назначили его заместителем начальника Несвижской тюрьмы.

3. Ошибочно лагерь в Колдычево относят к гетто. Согласно немецким источникам, Колдычево — это лагерь. Но то, что в нем содержались евреи, подтверждается документально. В Колдычевском лагере смерти уничтожено 22 тысячи человек, в том числе 2 тысячи евреев.

4. Среди 10 тысяч евреев, казненных в Волковысском гетто, около 10 % узников являлось жителями Барановичской области.

Как видим из таблицы № 34, в Барановичском округе было 38 гетто. Для сравнения скажем: в БССР, по данным отечественных исследователей, насчитывалось более 163 гетто. В них нацисты уничтожили более 800 тысяч евреев, в том числе и из стран Западной Европы. Из них — 172753 на территории Барановичской области. Их убили по единственной причине: они были евреями.

Приведенные выше цифры, надо признать, хоть и являются открытыми, нигде и никогда широко не афишировались. Почему так происходит? Ответ, на наш взгляд, лежит на поверхности. В учебниках истории мы встречаем неизменно странную формулировку о потерях БССР в войне: «погиб каждый четвертый житель республики». И более никаких поясняющих цифр. Возникает резонный вопрос: «Входят ли евреи в это определение «каждый четвертый житель республики» или нет?» А если входят, то сколько же на самом деле погибло этнических белорусов? Понятно ведь, что далеко не «каждый четвертый»…

Артем Деникин, перу которого принадлежит работа «Сколько белорусов погибло в войну?», склоняется к цифре погибших В 1 миллион 200 тысяч жителей БССР, из них — две трети евреи, одна треть — белорусы. Таким образом, что касается белорусов, то из них погиб — не «каждый четвертый», как у нас принято считать, а каждый двадцатый. Вот факты, которыми мы руководствовались, выводя эту цифру: 1) из 9 миллионов жителей БССР в 1940 г. было около 80 % белорусов — 7,2 миллиона; 2) 400 тысяч от 7,2 миллиона — 5,5 %; таким образом, в войну погиб не каждый четвертый белорус, а каждый двадцатый^{121}.

Впрочем, несмотря на то, что приведенная цифра вытекает из официальных исторических документов и представляется нам вполне убедительной, необходимо признать, что в любом случае по данной теме необходимо провести отдельное самостоятельно исследование, исключающее исторические фальсификации и спекуляции на данную тему.

И еще один аспект. В длинной цепи преступлений гитлеровцев особое место занимает насильственный угон мирных граждан на каторжные работы в Германию. Этим занималась биржа труда, созданная по указанию начальника СД В. Амелунга и шефом которой являлся руководитель отдела труда Барановичского округа государственный советник доктор Айхлер. Учреждение доктора Айхлера только в Барановичах имело два специальных сборных пункта, которые с апреля 1942 по июнь 1944 г. размещались в домах № 54, 56 по Виленской улице и в доме № 111 по улице Шоссейной. Ежемесячно из них отправляли в Германию по 300–400 человек^{122}. Проводились настоящие облавы на молодежь, особенно по ночам и в базарные дни. Многие, как это было в 1939–1941 гг., боясь депортации, уходили в леса. Согласно неполным данным, на принудительные работы в Германию из Барановичей вывезли 7593 человека, из Городищенского района — 530, а из всей Барановичской области — 33733 ^{123}.

А теперь попытаемся сделать выводы из сказанного. Война против Советского Союза, которая, как мы уже отмечали, носила упреждающий характер, переросла в войну на уничтожение — расистскую, колонизаторскую и грабительскую. Ее первоочередной задачей стала ликвидация политических и расовых категорий людей. Еще 3 марта 1941 г. Гитлер, обращаясь к начальнику штаба оперативного руководства вооруженных сил Альфреду Ёделю, сформулировал как директиву:

Тем самым были определены первоочередные группы жертв: руководящий состав Коммунистической партии Советского Союза и все еврейское население, которое, согласно нацистской идеологии, было неразрывно связано с коммунизмом. Таким образом, словом «уничтожение» был одновременно и точно определен общий характер войны.