Неожиданная Россия

Глава 23. Пушки из колоколов

Как колокольный звон православных церквей и монастырей спас русскую артиллерию

Решение царя Петра I переплавить церковные колокола на пушки обросло народными легендами и всегда по-разному трактовалось потомками. В зависимости от политических пристрастий, одни видели в этом практический шаг царя-модернизатора, порвавшего с «дремучим» прошлым, другие – демонстративный разрыв царя-западника с исконными традициями святой Руси.

Что же в действительности произошло три с лишним века назад, когда в Москве летом 1701 года собранные со всей России колокола спешно переплавляли на пушки?

Медь поражения

Северная война со Швецией началась для России с катастрофы. В ноябре 1700 года русская армия потерпела страшное поражение под Нарвой. Среди прочих трофеев, врагу досталась вся наша артиллерия – 195 орудий, в том числе 64 тяжелых осадных пушки.

Чтобы осознать всю тяжесть и значение этой потери, надо понимать два исторических факта. Во-первых, в то время именно пушки были самым металлоемким производством, а металл был крайне дорогим. Не случайно русское крестьянство того времени в быту обходилось практически без металлов и изделий из них – единственными металлическими предметами в сельском хозяйстве были топор, серп да «сошник» или «лемех», режущие землю металлические наконечники сохи или плуга.

Во-вторых, до Петра I у России почти не было своих источников металлов. До начатого царём-реформатором промышленного освоения Урала, железо на Руси делалось либо из незначительных запасов «болотных» руд, либо покупалось в Западной Европе. При первых царях из династии Романовых свыше половины используемых в стране металлов закупалось у купцов из Германии, Англии, Голландии и Швеции.

Ещё хуже обстояло дело с медью и оловом – до начала XVIII столетия эти металлы на территории России не добывались вообще. При том именно из бронзы, сплава меди и олова делались тогда самые лучшие артиллерийские орудия. Чтобы взять в то время вражескую крепость требовалось минимум несколько десятков больших осадных пушек, каждая в несколько тонн медных сплавов. Например, захваченная шведами под Нарвой тяжелая русская пушка «Скоропея» (изготовленная искусным мастером пушечного литья Андреем Чоховым через несколько лет после смерти Ивана Грозного) – это 3669 килограмм бронзы, сплава меди и олова.

В начале царствования царя Петра I качественная медь покупалась у европейских купцов по цене 6 рублей за пуд, импортное олово стоило еще дороже – до 7 рублей за пуд. То есть только стоимость металлов (без учёта работ) для одной пушки «Скоропея» составляла около 1200 рублей. Чтобы понять, чем тогда была эта сумма, скажем, что на неё в те времена можно было купить 600 лошадей.

Все потерянные под Нарвой русские пушки – это не менее 150 тонн медных сплавов. И проблема была не только в огромной цене такой массы металла. Если до войны олово для пушечных сплавов покупали в Англии, то медь – в Швеции…

Вся медь у врага

В горах Скандинавии разрабатывались богатейшие залежи металлов, а близость к балтийским портам позволяла легко и выгодно экспортировать их по всей Европе. Шведы тогда были главным поставщиков железа и меди в Европе, производя их больше, чем любая иная страна того времени. Именно на развитую металлургию опиралась внушительная мощь армии и флота Карла XII.

На протяжении XVII века свыше 90 % стоимости всех закупок русских купцов в Швеции составляли медь и железо, в отдельные годы этот процент был еще выше – например, в 1697 году, буквально накануне начала Северной войны, 97 % всех русских денег, потраченных в Стокгольме, ушло на покупку железа и меди. Естественно, с началом Северной войны против шведов этот источник металла для русской артиллерии был закрыт.

После поражения под Нарвой у России еще оставались немало старых пушек, но они были разбросаны на огромных пространствах в крепостях западных и южных границ, на стенах городов и монастырей. Забрать их оттуда означало оставить границы и города практически без защиты.

Потеря лучшей артиллерии под Нарвой, продолжение войны и создание новой армии требовали срочного производства множества новых пушек. Для которых срочно требовались десятки тонн дефицитного и дорогого металла, ведь каждая пушка того времени это от нескольких центнеров до нескольких тонн бронзы.

Царь Пётр I понимал, что страна не может критически зависеть от импорта иностранных металлов. Именно при нём начнётся массовое строительство «железоделательных» производств на Урале и в Карелии. За первые 12 лет XVIII века здесь возникнет более 25 новых металлургических заводов. К концу царствования Петра наша страна не только освободится от импортной зависимости в металлургии, но и сама начнёт с выгодой продавать уральское железо и медь в Европу.

Но всё это займёт четверть века титанических трудов. В дни же поражения под Нарвой, в самом конце 1700 года, своего промышленного производства металлов у России почти не было, а с теми, у кого ранее покупали основную массу железа и меди, шла жестокая война.

Возможный импорт металлов из других стран Европы не только требовал огромных расходов, но и висел на тонкой ниточке – зарубежную торговлю в начале XVIII столетия, до создания Петербурга и завоевания Прибалтики, обеспечивал один единственный порт в Архангельске. При этом регион Белого моря не только находился под угрозой атаки шведов, но и большую часть года был блокирован льдами и недоступен для торгового судоходства.

Одним словом, после поражения под Нарвой, к концу 1700 года Россия осталась не только без лучшей части своей артиллерии, но и без источника металлов для производства новых пушек.

«Время яко смерть»

Лучшая часть русской артиллерии была потеряна под Нарвой в ноябре 1700 года, то есть уже в конце морской навигации. Даже если бы за большие деньги удалось быстро закупить множество тонн меди где-то в Западной Европе, помимо Швеции, то такой груз смогли бы доставить в Архангельск не ранее апреля 1701 года, лишь после того как Белое море освободится ото льдов.

Но между Архангельском и Москвой, где тогда располагалось основное пушечное производство, лежала 1000 вёрст, по которым надо было доставить сотни тонн меди. Половину этого пути, от Архангельска до Вологды, можно было пройти по водам Северной Двины. Но далее до Москвы еще оставалось более 400 вёрст по суше, преодолеть которые со столь внушительным грузом три века назад было крайне сложной задачей.

Поэтому в январе 1701 года у царя Петра после поражения под Нарвой просто не было выбора. Даже если бы удалось купить за границей ценой огромных трат значительный объём меди, то лишь к концу весны он попал бы Архангельск, оттуда в течение лета его бы перевезли в Вологду. Здесь из-за осенней распутицы тонны меди застряли бы до зимы, и только к самому концу 1701 года могли попасть в Москву на пушечный двор. Таким образом, в разгар тяжелой войны на транспортировку импортной меди терялся бы целый год времени, а затем ещё год требовался для производства сотен новых пушек.

Этих двух лет в разгар войны с лучшей армией Европы у России тогда просто не было. Со дня на день ждали вторжения войск Карла XII вглубь нашей страны. Царь Петр в те дни писал в Москву: «Ради Бога, поспешайте с артиллериею, как возможно – время яко смерть».

«Взять в пушечное литье из колоколов четвертую часть…»

В то время основная масса меди на территории нашей страны, помимо пушек, была сконцентрирована в других, чисто ритуальных предметах – церковных колоколах. К началу XVIII в России насчитывалось около 1200 монастырей, а количество церквей и храмов исчислялось десятками тысяч. И все они украшались колоколами и колокольным звоном, без которого тогда невозможно было представить жизнь на Руси.

Но каждый колокол это от нескольких килограмм до нескольких тонн колокольной бронзы. Колокола сохранялись веками, в отличие от пушек, которые периодически теряли в боях. Поэтому за три века, с момента возникновения единого Московского государства и до начала царствования Петра, в стране «накопилось» огромное количество колоколов. По примерным оценкам в 1700 году на территории России общий вес колоколов во всех церквях и храмах достигал 6 тысяч тонн – цифра небольшая для нашего времени и огромная для России тех лет, где еще не было своих источников меди.

Таким образом, колокола православных церквей и храмов были в тот год на Руси единственным источником металла, который можно было быстро собрать для восстановления русской артиллерии. И в декабре 1700 года появляется экстренный царский указ: «Для нынешнего воинского случая, на Москве, и в подмосковных монастырях, и в Московском уезде, и во всех городах у соборных и у приходских церквей взять на Пушечный двор в пушечное литье из колоколов весом четвертую часть…»

Царь Пётр I затребовал срочно собрать в Москве четверть от общего веса всех имеющихся в России колоколов. Указ предписывал собрать их до конца зимы. За задержку сроков сбора для владельцев колоколов был установлен значительный по тому времени штраф – 2 рубля с каждого «просроченного» пуда. Напомним, что тогда за 2 рубля можно было купить лошадь, а хороший дом в Москве стоил 10 рублей.

Спешка в сборе колокольной бронзы имела еще одну причину – колокола надо было собрать до конца зимы, пока снежный покров и замерзшие реки позволяли относительно быстро перемещать большинство малых и средних колоколов на обычных санях.

Переписью и сбором колоколов по всей России занимались светские и духовные власти. Колокола всех храмов и церквей снимали со звонниц, взвешивали и четвертую по весу часть отправляли в столицу. В Москве сбором и учётом колокольной бронзы ведал Кудрявцев Тимофей Семёнович, «стольник» (чиновник) Пушкарского приказа.

Эта «мобилизация» колоколов произвела большое впечатление на православный народ. Часть людей ужаснулась, другие поняли это решение, вызванное страшным поражением в тяжёлой войне с сильным врагом. В XIX веке этнографы записали одно из народных преданий, бытовавших на севере России о «колокольном сборе» царя Петра. Якобы после нарвского поражения к царю явился некий бедно одетый странник с обещанием быстро и бесплатно достать огромное количество меди. В ответ на удивление царя, незнакомец указал на множество церковных колоколов со словами: «Возьми их и перелей в пушки. Когда, Господь даст, победишь ты врага, так из его пушек вдвое можешь наделать колоколов…»

Малиновый звон на пушечный гром

Архивы сохранили часть подробных описей «колокольного сбора». Так из города Углича, из его 4 монастырей и 21 городской церкви, в столицу прислали чуть более 350 пудов колоколов.

Один из крупнейших русских монастырей того времени, Кирилло-Белозерский прислал в Москву колокола общим весом 416 пудов 7 фунтов 48 золотников (чуть более 6817 кг). Крупнейший в Нижегородской земле Печерский Вознесенский монастырь послал колоколов для литья пушек более 300 пудов. Бронза этих двух монастырей позволяла изготовить около 30 полковых пушек (для примера, в знаменитом Полтавском сражении с русской стороны участвовало 102 таких пушки).

Небольшие монастыри внесли свой, куда более скромный, но тоже важный вклад. Так из Воскресенского монастыря (вокруг которого в XVIII веке возник город Череповец) и приходских церквей принадлежащих монастырю сёл в Москву было отправлено 34 пуда 18 фунтов колоколов. Успенский женский монастырь во Владимире, один из древнейших на северо-востоке Руси, привёз 53 пуда 18 фунтов «колокольной меди».

Царский указ о «колокольном сборе» позволял церковным властям сдавать вместо колоколов медь и олова в слитках, если таковые имелись в монастырских запасах, а также различную медную посуду. Однако крупные запасы «красной» меди (то есть промышленной меди в слитках) нашлись лишь в Вологде, через которую как раз шла в центральную Россию вся импортная медь, привозимая европейскими купцами в Архангельск.

Архиепископ Вологодский и Белозерский Гавриил в феврале 1701 года прислал в Москву на 22 подводах 2 треснувших колокола, весом 46 пудов 3 фунта, «красную» медь в слитках общим весом 181 пуд 26 фунтов и 32 пуда 2 фунта английского олова. Вскоре архиепископ прислал еще 200 пудов чистой меди.

Царь Пётр I, довольный таким «подарком» из Вологды наградил архиепископа особым отличием – крупным колоколом, весом в 176 пудов, отлитым ещё до войны, в 1691 году. Этот колокол был установлен на городской колокольне в Вологде и за особо светлый «белый» цвет металла получил название «Лебедь».

Так, благодаря найденным запасам меди, Вологда не только сохранила свои колокола, но и приобрела новый. Память об этом событии сохранилась в местном вологодском предании: будто бы царь Петр лично присутствовал при снятии колоколов в Вологде, но местный звонарь так искусно сыграл на них «Камаринскую», что восхищённый царь велел оставить все колокола.

«Пушки эти распространят славу святых угодников…»

6 февраля 1701 года из Троице-Сергиева монастыря в Москву на пушкарский двор привезли несколько колоколов, каждый весом свыше 100 пудов. Осматривая их, стольник Тимофей Кудрявцев обнаружил, что один из колоколов, весом в 161 пуд, судя по надписи на нём, отлит в 6935 году от сотворения мира. То есть был изготовлен почти за три века до петровских времён, в 1427 году, учениками и преемниками Сергия Радонежского.

Тимофей Кудрявцев не стал отправлять в плавильную печь такой древний колокол и сообщил о нём царю. Пётр I распорядился сохранить находку. В архивах Пушкарского приказа осталась запись об этом: «Великий государь указал тот колокол вернуть, и за тот колокол иной меди колокольной или какой не имать, и велеть тот колокол в монастыре беречь».

Эта история с сохранённым колоколом также в последствии обросла легендами. По одному из народных преданий, привезенный в Москву из Троице-Сергиевой лавры колокол, когда его хотели разбить, чтобы по частям отправить в плавильную печь, не только не поддался ударам, но гудел после них непрестанно трое суток. Когда об этом чуде сообщили царю, он, согласно легенде, «плакал, прощения просил у чудотворца Сергия о изволении своем».

Ещё одно народное предание рассказывает о том, как Петр I якобы убедил соловецких монахов отдать колокола на переплавку в пушки. Монахи возражали, говоря, что «отнятием колоколов умалится слава святых соловецких угодников». Тогда царь Петр велел старцам ехать на самый дальний из Соловецких островов, а сам приказал стрелять из пушек и звонить в колокола. Оказалось, что монахи на удалённом острове услышали только гром пушек, но не колокольный звон.

Как гласит легенда, царь объявил вернувшимся монахам: «Колоколов ваших вы не слыхали, а пушки славу мою до вас донесли! Так уж лучше давайте мне ваши колокола. Я их на пушки перелью, а уж пушки эти славу святых угодников соловецких распространят до самого Стекольного города». Стекольным городом или «Стекольной» в петровские времена на русском Севере именовали Стокгольм…

Но вернёмся от народных преданий к фактам реальной истории. Первые пушки из собранной по стране колокольной меди были отлиты уже 11 марта 1701 года. К концу марта изготовили уже 12 новых больших орудий.

До конца зимы собрать всю четверть российских колоколов не успели, и оставшуюся часть «колокольного сбора» с великим трудом свозили к Москве по распутице всю весну. К лету 1701 года на Московском пушечном дворе собрали 90 тысяч пудов (почти полторы тысячи тонн) колоколов.

Колокольный металл содержал 80 % меди и 20 % олова. При переплавке в него добавляли «красную», то есть чистую медь, чтобы повысить её содержание в сплаве до 90 % – именно это соотношение обеспечивало лучшее качество орудийных стволов. Для создания запасов чистой меди, 21 мая 1701 года появился царский указ о сборе по всей стране медной посуды: «пивоваренных и квасоваренных котлов и винокуренных кубов», а также «иной медной посуды, опричь самых нужных».

Благодаря такой невиданной ранее в истории «мобилизации» металлов, Россия получила необходимый запас стратегического сырья. Уже в 1701 году это позволило не только восстановить потери в артиллерии, но и существенно увеличить число пушек. До конца года из колоколов отлили 269 новых орудий.

В следующем году из «колокольной меди» изготовили еще 130 новых пушек. Запасы колоколов использовались для орудийного производства семь следующих лет, пока не появилась в достаточном количестве медь отечественного производства с заводов Карелии и Урала.

Часть русских пушек в знаменитой Полтавской битве была именно из «колокольной меди». Значит народное предание о Петре и соловецких старцах не согрешило против истины – перезвон русских колоколов обернулся победным громом, прозвучавшим далеко за пределы православной России, которая именно с тех пор прочно вошла в число сильнейших держав планеты.