Нескорая помощь или Как победить маразм

Отступление первое ХАЛАТНОСТЬ И ТРУСОСТЬ

Министр охраны Его Величества и Всея Руси Анатолий Шмарович Сюртуков сидел в своём кабинете. На душе скребли кошки, хотя предпосылок надвигающихся бед вроде бы не предвиделось. В особенности с такой-то крышей. Сам Верховный славнокомандующий, император Царства — Вова Вовкович Нитуп (и он действительно отличался умом и сообразительностью). Среди общественности просто — отец Владимир. А ведь как вышло. Случайно. Здесь главное — удачно жениться. Нет, это, конечно, не на дочери Главного правителя (подобные высоты не берутся), но всё же. Супруга Юлька Похлёбкина (в девичестве Зубодриллова) хоть и не славилась красотой, но когда у невесты папа — правая рука Верховного жреца (ещё один чин командующего), тут уже не до внешности. И действительно, ведь как молниеносно сложилась карьера. Садик, школа, институт. В нулевом году он ещё сидел на мебельной фабрике, а через семь лет, в звании старший лейтенант запаса получил должность министра охраны. Хотя фабрика так и не отстала от Анатолия Шмаровича, и даже в министерстве его называли не иначе как «Фанерщик» или «Табуреткин».

В самый разгар раздумий в кабинет министра ворвался телефонный звонок. На столе заплясал первый по важности, красный, аппарат, на котором вместо циферблата располагалась табличка: «Прямая связь с Верховным славнокомандующим. Отвечать не позднее второго звонка».

«Вспомни его, тут и оно», — на ум Сюртукову пришла давняя народная поговорка, но в трубку заискивающим голосом пришлось озвучить иное:

— Здравия желаю, Ваше бесподобие. Чем могу быть полезен?

Отец Владимир, как любой властьимущий, до мозга костей предпочитал коленопреклонство. Но исключительно тет-а-тет. Как говорится, не для масс. При демонстрации широкой публике советниками политически грамотно оказался выбран имидж скромняги, либерала и добродеятеля.

— И тебе не хворать, Толик, — поздоровался Верховный. — У меня тут к тебе дело.

— Слушаю вас внимательно, о Несравненный.

— Толян, — начал Нитуп без прелюдий. — Вот мы изначально как договаривались? Одиннадцать процентов от бюджета, как у всех, а ты чего? Мало того, что двадцать себе в карман кладёшь, так мне ещё добрые люди рассказали, что любовница твоя, эта. как её. Педрильева Женька, госимущество за копейки продаёт. И генералов матом кроет. Непорядок.

— Как продаёт?! — пропустив тему с процентами и генералами, удивился Шмарович. — Ваше обалдение, я не в курсе.

— Да ладно, хорош со мной в дурку-то играть, — выпалил Владимир. — Я же в Фиктивной Службе Бездельников без малого десять лет оттрубил. С подобным опытом можно и предсказывать без проблем научиться.

Толик замолчал. А вдруг пронесёт.

— В общем, расклад следующий, — продолжал Вовкович, не любивший пустотелые беседы за жизнь. — С министра придётся тебя убрать, да и на дамочку твою, скорее всего, дело заведут.

— Ваше офигительство, — взмолился Табуреткин, — а нельзя без шумихи-то?

— Уже нельзя, — отрезал император. — Спалились вы. По-чёрному спалились. Тёлочка твоя в тринадцатикомнатных палатах живёт. Да и ты тоже не сильно шифруешься.

— Так у Женечки же четырёшка стандартная, Ваше поразительство, — вторая буква в слове «поразительство» была произнесена своеобразно, между «о» и «а», но оппонент этого не заметил.

— Толюня, лапшу можешь для журналюг оставить, — предупредил Самый-самый. — То, что она там стены посносила и получила пятидесятиметровые комнаты, сути не меняет. Вы хоть бы не борзели по-чёрному, ведь народ возмущается, хочет справедливого суда над казнокрадами и всё такое.

— Да что вам это тупое стадо баранов, Ваше упоительство? — не понимал министр.

— Бараны не бараны, а революция мне ни к чему, — учил азам политики Верховный. — Забыл семнадцатый год прошлого века? А история, подлюка, имеет свойство повторяться. Да ты рубашку-то не рви. В Сибирь своих не шлём. Просто Педрильева побудет какое-то время под домашним арестом, а там что-нибудь придумаем.

— То есть у неё даже время на магазины будет? — обрадовался Сюртуков силе блата. — Это здорово, Ваше грациозие. Без новых шмоток Женюшенька не выживет.

— Будет, будет, — подтвердил первый Начальник Царства. — Хотя бред, конечно. Мы тут экологам за попытку залезть на буровую платформу пиратство припаяли, пятнадцать лет колонии, между прочим, светит, а у вас счёт на сотни миллиардов бюджетных денег идёт.

— Ну они же на святое замахнулись, Ваше шикарство. На кормильцев наших — тётушку Нефть и дядюшку Газ.

— Это-то да, — согласился Командующий. — Не поспоришь. Только мздоимцев и казнокрадов у нас на дух не переносят, хоть и мечтают все попасть на ваши должности. В любом случае, собакам требуемо хоть кость бросить, а посему тебе тоже дельце состряпают.

— За что? — воскликнул Шмарович, но тут же спохватился: — Какое дельце, Ваше ослепительство?

— Да, не парься, Толик, — остудил Главный. — Ничего сурьёзного. Помнится мне, ты за счёт военного бюджета к даче зятя дорогу проложил, пятьдесят шесть «лямов», между прочим. Вот, пожалуй, его и оформим.

— Так я не знал, что это его дача, Владимир Владимирович, — зачем-то начал оправдываться Фанерщик. — Кроме того, Ваше роскошество, письменных приказов я не давал, только устные.

— Толя, завязывай с «дуркой». Затянешься, потом и с детьми начнёшь в неё играть. Штука архизаразная. А про фишку с устными приказами уже всему миру известно. Классику жанра даже в прокуратуре читают.

Министр охраны затих. Какой-то бред. Ведь и ежу понятно, что отец Владимир оснащён всевидящим оком, тем не менее на очевидные вещи мозг продолжает рожать нелепые оправдания. Может, и правда любимая игра большинства военных приводит к дегенерации? Надо завязывать.

— В общем, ты там не переживай, — продолжал беседу Отец, смягчив голосовые связки. — Сделают тебе какую-нибудь плёвую статью. Ну, скажем, халатность. Это, конечно, если следователь тебя дома в халате застанет. Ну а если ты в труселях будешь, то уж только на «трусость» потянешь.

Командующий и Сюртуков одновременно рассмеялись. Все знали, что когда Верховный шутит, требуется ржать в унисон. Один из немногих принципиальных бзиков ВВ Нитупа.

— И какова цена вопроса, Ваше чудесие? — смиренно отозвался министр.

— Да мелочь какая-то, — махнул рукой Правитель. — Где-то порядка ста тысяч штрафа, не больше. И то есть подозрения, под амнистию попадёшь.

— Расхитительно! Замечтательно! Приразломно! — расслабился Табуреткин, забыв упомянуть превосходную степень Его высочества. — А по какому поводу, кстати, амнистийка?

— Да день рождения Конституции. Типа, головной Закон и всё такое.

— Понятно, — казалось, Толик задумался и во второй раз забыл лизнуть Командующему. — А с работой что?

— Слышь, Фанерщик, ты с кем разговариваешь? Ничего не попутал? Или у тебя мигалку отобрать, дабы соображал веселее? — Отец Владимир жутко не терпел потерю субординации.

— Извините, пожалуйста, Ваше загляденство, — Сюртуков аж привстал со стула. Без мигалки на крыше автомобиля он вообще не представлял себе, как возможно передвигаться. — Такого больше не повторится, о Зашибительный.

— Так-то лучше, — расплылся в добродетели Славнокомандую- щий. — А про работу не переживай. Поставим тебя директором «Русь-технологий», можешь даже туда и не ходить вовсе.

— Спасибо, Ваше лучезарие! — Шмарович чуть ли не целовал трубку.

— Ладно, ладно. Сам вас чертей распустил, теперь вот плоды пожинаю. Добротой моей пользуетесь, — устало подытожил Предводитель. — Только впредь, смотри мне, без закидонов.

— Так точно, Ваше мудрословие! — отчеканил подопечный и после того, как Верховный положил трубку, тихо выдохнул (а вдруг прослушка), прикрыв рот ладонью: — Иди ты у попу, Ваше мудозвоние.