Несносная Херктерент - 3 [СИ]

Глава 22

Разобравшись с делами, Марина решила по городу погулять. В принципе, можно и всё лето на вилле просидеть, игнорируя идеи сестрёнки, благо библиотека тут огромная.

Обилием белого город разительно отличается от мрачной столицы. Весь какой-то светлый и праздничный. Дома либо белые, либо всяких весёленьких цветов. Даже ДОТы не серые, а в цвет песка или окружающей растительности выкрашены. Здесь ни одного здания серого или чёрного цвета не найдёшь.

В столице яркие здания придётся долго искать. Город словно сам угрюмое воплощение имперской мощи. Весь блеск, вся яркость спрятаны внутри громадных зданий. Дворцов в столице немало, но «Городом-дворцом» как вражескую, грэдскую столицу не звал никто и никогда.

Столица всегда была городом заводом, временами до четверти промышленной продукции империи производилось здесь.

Сейчас выросли новые промышленные центры, но и сейчас столичный регион немалый вклад в общее производство страны вносит. По военному производству вклад столицы издавна был ещё выше.

Дымы столичных заводов нравятся не всем. В предыдущее правление рассматривался вопрос о переносе столицы в регион с более благоприятным климатом. Куда-нибудь в субтропики. Существовал даже граничащий с безумием проект «Возрождения Островной Империи» новую столицу предполагалось разместить на Острове, попутно построив десятки невиданных лайнеров для связи с другими частями Империи.

В итоге решили ограничиться более умеренным проектом переноса столицы в крупный город на побережье. Были утверждены планы роскошных зданий министерств.

Место названо, подготовительные работы ведутся. Участки скупаются и перепродаются по безумным ценам.

Но «Император умер ― Слава Императору». Саргона перспектива жить вблизи крупнейших заводов вполне устраивала. Тогдашняя супруга ему ни в чём не перечила.

Так и не реализованные планы разорили многих. Даже шутка о бесполезно потраченных деньгах появилась — «купить приморский особняк».

Чуть больше повезло тем, кто вложился в недвижимость на Острове. Морское министерство и МГШ планировалось на острове разместить. Туда основные структуры и переехали. Какую-никакую ценность участки сохранили.

Да и ЕИВ островную резиденцию посещал довольно часто. Марина знает, на другом острове у Сордар есть дом. В мирное время он чаще всего там и жил. Для себя принцесса уже решила ― хоть ей на Острове и очень уютно, тут никогда не поселится.

Тут символ прошлого. Но центр силы, где определяется настоящее и будущее, находится в столице. И с этим и только этим городом будет её жизнь связана. «Императором можно только в Старой крепости стать» — значение поговорки уже столетия не меняется.

Первое, что попадается на улицах ― машины. Бросается в глаза ― частные делятся ровно на две категории. Самые дорогие и новые модели и военные вездеходы с брезентовыми дверьми и тентом вместо крыши. Марина их называет подцепленным от отца иномирным словом «джип».

Понятно, на первых ездят обитатели дворцов и вилл, на вторых ― все остальные.

Никаких других машин здесь словно по негласному договору, принципиально не признают.

Пока город Марине скорее нравится. Почище, чем в Столице, купить можно примерно то же самое. Вид на гавань отличный, видно, как много кораблей и судов в ней находится. Размеры лайнера только с такого расстояния и оценишь.

Неофициально Остров ещё на две части делится. «Верх» — район дворцов и разбросанных по острову, точнее, все проживающие в них, и «Низ» — район порта, военные городки, верфи и рыбацкие посёлки.

У «Верхних» и «Нижних» отношения далеки от идеальных. Противостояние «Сордаровки» и «Кошачьей» только на другом уровне и с меньшим количеством условностей.

Неофициальная граница по городу проходит как раз по району, где большинство магазинов сосредоточено. Тут же различные увеселительные заведения на любой вкус и уровень достатка. Тут и театр классического балета найдёшь, и бордель, хотя Марина и так считает, оба заведения одну и ту же функцию выполняют, и отличаются лишь толщиной кошелька завсегдатаев.

Район весьма знаменит, слава о нём даже в столице гремит. Столько тут денег было растрачено и сердец разбито. Почти с каждой прибрежной скалы кто-нибудь, да сбросился, лишившись или не найдя чего-то важного в этом пьянящем месте. Некоторые увековечены. Кто памятниками, кто стихами.

Многие частые посетители местных достопримечательностей то в Столице, то на Острове живут. Плюс журналисты то туда, то сюда катаются, благо архипелаг хотя и отнесён к прифронтовым районам, но под бомбу попасть шанс равен нулю. Местные события временами скандальностью столичные затмевают. Слава идёт самая разнообразная.

Середина дня, но военной полиции на улицах явно многовато. Во всяком случае, куда больше, чем Марина привыкла видеть на столичных улицах. Отчасти объяснимо. В столице ещё обычной полиции ― плюнуть негде, плюс пресловутые агенты в штатском и частные охранники. Тут же военные полицейские по сути дела в нескольких мордах лица едины.

Они первыми на Марину внимание и обратили. Подходят трое, двое парней (лейтенант и старшина первого разряда) здоровых и девица страхолюдная (старшина второго разряда). В глаза бросается ― на троих семь нашивок за ранения. Все тяжёлые. Так что лучше быть повежливее, во всяком случае, на первых порах.

Представляются и просят предъявить документы. Имя там настоящее, одно из многих, но малоизвестное, а вот адрес пребывания во вкладыше ― самый что ни на есть подлинный. Они сразу во вкладыш и полезли. Понимающе переглядываются. Наличие вкладыша ― однозначное указание на приезжего. Текст в нём ― отчасти даёт информацию, сколько и каких проблем человек может доставить.

— Надолго к нам? — интересуется лейтенант, протягивая удостоверение.

— Месяца на полтора. Не решила ещё.

— Впервые здесь?

— Да. Есть какие-то сложности?

— Сейчас день, и молодёжи сверху пока мало. Вы одна. Нет, мужчин опасаться не стоит, но вот девушки из нижних вас вполне могут побить.

— Скажите, со спутником гулять полезнее?

— Если он не из нижних. Такие пары тут крайне не одобряются. В обеих частях.

— Хм. А я слышала некоторые только ради нижних мужчин сюда ездят, — «Спасибо Кэрдин за неофициальный путеводитель по Острову. Фактов масса. Самых разнообразных. Остаётся только наедятся, у Эр такого нет. Пугать лишний раз как-то не хочется».

— Для таких визитов вы ещё слишком юны.

— Это верно. Я больше по осмотру ценностей.

— Тогда вам точно не в этот район.

— Есть какой-нибудь официальный запрет на посещение для лиц моего возраста?

— Нет, к сожалению.

— Если ко мне больше вопросов нет, то я дальше пойду?

Одинаковые кивки в ответ. Марина видит, сильно не понравилась. Понять их можно, ей самой богатые дурочки совсем не нравятся. В первую очередь, переразвитым умением создавать проблемы себе и другим. Краем глаза успевает заметить, девица берётся за рацию. Старшие не перестают откровенно коситься на принцессу. Ещё не хватало, чтобы узнали.

Пока явно приняли за новую работницу распространённых здесь увеселительных заведений. Причём, совсем не обязательно, что за проститутку, вполне возможно, музыкантшу, танцовщицу или крупье. Место проживания сказало, она здесь легально. Служебные корпуса дворца часто сдаются. В сезон тут много приезжих бывает.

В любом случае, проживающих на виллах без обвинений в чём-либо серьёзном полиции лучше не трогать. В документах сейчас титулы не пишутся, кто пред тобой сразу не разберёшь, прислуга или Великого Дома наследница. По причине жары все не слишком одетыми ходят.

Вот интересно, где те, кто «пасут» Марину? На улице не слишком многолюдно, но как ни вертелась, никого не заметила. Только эта троица из поля зрения пропадать не желает.

Ладно, кто-то город хотела посмотреть. Хотя и говорят, есть город дневной и город ночной ― сильно разные два города.

Здесь совсем война не чувствуется. Нету заклеенных окон, дома в весёленькие цвета раскрашены. Надо уметь смотреть, чтобы понять ― война всё же идёт.

Тут бурлит жизнь, сверкают все краски молодости. Но на улицах немало людей без руки или ноги. В большинстве ― старше Марины максимум на десять-пятнадцать лет.

В гавани полно кораблей, все до одного в военной окраске, и на всех один и тот же флаг.

Портовые краны сгружают на берег танки, тяжёлые орудия, грузовики и бульдозеры.

Лайнеры приходят, лайнеры уходят. Только мало праздной публики сходит на берег. Почти у всех покидающих транспорты ― якорь со звездой на рукаве.

Если присмотреться повнимательнее, все крупные корабли несут обозначения «учебных», а из настоящих боевых здесь только тральщики и сторожевые корабли от крошечных катеров до почти с крейсер размером.

На Острове множество аэродромов. Судя по тому, что за прошедшие дни приходилось видеть в небе пилотов тут готовят вовсю. В основном, палубной авиации, Остров сам по себе словно гигантский авианосец в самом сердце Океана Мёртвых.

У флота всё своё. Танки, самолёты, пехота, артиллерия. Даже стрелковое оружие. Всё есть. Ходит анекдот, в конце Великой войны тогдашний командующий даже морской эскадрон сформировал, правда не на морских коньках, а на самых обычных.

Моряки разрабатывают всю технику для себя, а если и принимают на вооружение армейскую, присваивают ей новое обозначение.

Бывают и обратные примеры. Перед самой войной флотские конструкторы разработали палубный штурмовик «Ураган». Одномоторная машина на ближних дистанциях могла сыпануть на голову врага бомб почти как стратег ― около пяти тонн. Машина заинтересовала армейцев, и теперь выпускается в двух модификациях ― флотской со складным крылом, посадочным гаком и спасательной шлюпкой в специальном контейнере и армейской ― с обычными крыльями и нагрузкой в шесть тонн.

Флотские плавающие танки армия приняла вообще без изменений, только присвоив им другое обозначение.

Армейцы тоже для себя плавающие танки разрабатывали, но они значительно уступали флотским по характеристикам. Да и Император вмешался, ему уже стали надоедать соперничающие конструкторские бюро, занимающиеся в сущности, одним и тем же.

Разрабатывать новые средние и тяжёлые танки морякам просто не дали, приказав принять на вооружение переименованные армейские машины.

На набережной тоже выставка трофеев. Далеко не столица, но тоже неплохо. Достались, в основном, от разгромленного десанта ― орудия с эскортных кораблей, несколько танков, разбитые и целые палубные самолёты. Есть торпеды подводных лодок, от одной даже рубка с зенитным орудием стоит. К берегу пришвартован средний корабль огневой поддержки десанта, захваченный исправным с вооружением из пары пушек и нескольких сотен ракет.

В ангаре ― оружие и снаряжение погибшего десанта. Марину позабавила абсолютно бессмысленная на войне вещь ― походное приспособление для совершения богослужений. Так как деревянное, не утонуло как известная субстанция.

В центре ангара, даже под стеклом висит главный экспонат ― спасательный круг с мирренского линкора. Всё, что осталось от огромного корабля и двух с половиной тысяч человек команды.

Выставка существует не сама по себе, а как отделение Музея Первого флота. Марина и туда решает заглянуть. Хотя вряд ли там найдётся что-то, в главном комплексе музея отсутствующее. Сначала так всё и было, филиал он и есть филиал.

Но в залах посвящённых Великой Войне обнаруживается кое-что интересное. Первые образцы флотских броневиков. Марина не знала, флот бронетехникой ещё в ту войну заинтересовался, думала это позже произошло.

Ан нет. Вот доказательства обратного стоят. Очередное свидетельство, моряки люди несколько специфически мыслящие. По меркам своего времени, машина просто гигантская, да и по нынешним немаленькая. Название размерам соответствующее — «Линкор». Длинная. На фоне других машин смотрится как линкор среди эсминцев. Трёхосная с тремя разнесёнными мостами. Средний — ведущий, передний и задний — управляемые. Постов управления соответственно, тоже два. Внешним видом больше всего напоминает поставленный на колёса бронекатер. Сужающиеся нос и корма оснащены приспособлениями для разрушения проволочных заграждений.

Вооружение — как бы не самое сильное для машин того периода. 50-мм автоматическая пушка с водяным охлаждением ствола, позаимствованная со старого броненосца и пулемёт в башне. Но одной башни показалось мало, поверх неё установлена ещё одна с пулемётом.

В дополнение по бортам — пять бойниц, в двух установлены станковые пулемёты, остальные — для стрельбы из ручных и винтовок. Машина способна ещё пехоту перевозить. Да и официально числится «транспортёром штурмовых групп». Похоже, по сегодняшний день агрегат числится как обладатель самого большого экипажа — двадцать человек в истории бронетехники.

Интересно, ещё и плавающим это чудо инженерной мысли сделать не пытались? Обойдя машину со всех сторон и не обнаружив на корме винта, Марина решает, хотя изображения якорей присутствуют, плавать это чудище всё-таки не могло. Пусть и создано в Техническом институте Флота.

Там ведь рассчитывать плавучесть чего угодно, наверное, даже сторожевые псы умеют.

Другие машины примечательны не менее. Стоят по бокам гиганта две разведывательные машинки всего лишь с пулемётом каждая. Всё бы ничего, но колёса у каждой расположены ромбом.

Имеется и два трёхколёсных броневичка с обращёнными назад двумя пулемётами один и горной 80-мм пушкой другой. Управлять в бою им тяжеловато было, машинки, как и почти все грэдские броневики Великой войны, кроме чудища рядом, шли в бой задним ходом. Вот только на трёхколёсные второй пост управления при всём желании не впихнёшь.

Интересно, не планировали сражаться по-привычному в составе эскадр из тяжёлых и лёгких бронемашин? Тихоходные «Линкоры» прокладывают проходы через проволоку, ворвавшиеся в прорыв лёгкие машины начинают подавление огневых точек, подошедшие «Линкоры» и высадившиеся штурмовики заканчивают дело.

Выглядит красиво. На словах. На деле, Марина прекрасно знает, по изрытым воронками полям сражений неполноприводные машины практически не могли бы передвигаться. В тогдашней грязи танки легко и непринуждённо вязли.

Денег у моряков было слишком много. Вот и тратили их на… разное. Хотя, именно на Архипелаге машины смогли бы действовать почти везде ― почвы тут каменистые.

Зенитная гаубица тоже неплохо смотрится. Аж целых сто двадцать миллиметров. Оказавшаяся неожиданно опасной в годы Великой войны, авиация, спешно заставила искать меры противодействия. Самым простым оказалось создать приспособления, позволяющее полевым пушкам и гаубицам вести зенитный. Два самых простых — тумба из земли и дерева под лафет, угол вертикального наведения значительно возрастает, второе ещё проще — круглый ров, куда хвост лафета опускают.

Тут под гаубицей станок уже заводского изготовления даже с поворотным кругом. Точность и скорострельность у орудия при использовании в несвойственной роли ещё та, но по высоте для того времени снаряд летел вполне нормально, да и шрапнельный снаряд куда мощнее, чем у полевой пушки.

У грэдов с ПВО изначально было куда лучше, чем у мирренов. Перед войной наследник главный маршал авиации продавил выпуск огромной серии восьмидесятимиллеметровых противоаэростатных пушек. Недоумевали, зачем столько? Подозревали личную финансовую заинтересованность. С другой «маршальской игрушкой» — пятидесятимиллеметровой автоматической, той что на «Линкоре» стоит, получилось хуже. Выпускалось орудие в незначительных количествах.

К тому же, наследник настоял на постройке нескольких пороховых заводов и значительном увлечении производства боеприпасов. Тогда смеялись: «у нас дураков, что снарядов, на сто лет запасено».

Обсуждения военных программ шли жаркие, сплошь и рядом на страницы газет выплёскивались. На словах, против оснащения армии самым современным оружием, никто не возражал. На деле некоторые идеи были такие… В грэдский язык вошло поминаемое наследником на родном языке раз по двадцать на дню слово «вредительство».

Война погасила все жаркие споры. Огромные запасы снарядов были истрачены за полтора года. Заводы исправно изготавливали всё новые и новые, и их хватало с трудом. У противника было всё то же самое.

Обе «Маршальские игрушки» оказалась неожиданно (не для самого маршала-наследника) полезными орудиями. Уцелевшие под их огнём пилоты, дожившие до написания мемуаров, оставили на их страницах много «тёплых» слов о грэдских зенитчиках.

Некоторые орудий устанавливались на бронеавтомобили. Им доводилось вести огонь даже по первым мирренским танкам. Противопульная броня не выдерживала снаряда шрапнели, поставленного «на удар».

Обычный вариант пушка тут тоже стоит. От самоходок — только фотографии. Кроме всего прочего, эти орудия были первым зенитным, штатно устанавливающимся на кораблях. Моряки тогда не стали, по своему обыкновению, разрабатывать новые орудия под свои требования, приняли на вооружение уже имеющееся только под своим наименованием. На табличках — исключительно флотские обозначения. Марине и те, и другие известны..

Как салютное орудие восьмидесятимиллеметровка до сих пор используется. Даже на «Владыке морей» до войны две пушки стояли. Как сейчас — Марина не знает.

Несколько лет после Великой войны моряки первенствовали в разработке колёсной бронетехники. Причина проста. Поделить мир на зоны влияния — одно, взять их под контроль — совсем иное. Непосредственными владениями Империи объявили довольно мало заморских владений, и то, большей частью из соображений престижа.

Государствам старались навязать различные формы зависимости. Договариваться удавалось не со всеми, и не всегда. Довольно часто практиковалась отправка миротворческих сил для поддержки одной из сторон в гражданской войне, смены одного члена династии на другого, или замены династии как таковой. Законность или незаконность чьих-либо прав определялась исключительно готовностью одной из сторон заключить выгодные для грэдов торговые договора, чаще всего касавшиеся добычи и вывоза ценных ресурсов.

Затем военная машина Империи вступала в бой. Чаще всего силами морской пехоты. Военные операции часто чередовались с полицейскими. Часто требовалось подавлять беспорядки в приморских городах. Медлительные тяжёлые танки не подходили, разработка быстроходных буксовала.

Флот решил сам обзавестись лёгкими бронемашинами. Понастроили всякого. Относительно немного по общему числу выпущенных машин, зато огромного количества типов.

Пресловутые Белые земли ― крайне малонаселённые степи и полупустыни в центре материка, контроль над ними стал формальным поводом для Великой войны. Многие районы так и остались спорными, поводов там хватило и для Мировой войны.

Война в тех краях сильно отличалась от войны на побережьях. Большие расстояния и ничтожное население не позволяло противникам вгрызться в землю и оплестись колючей проволокой. Медлительные и неповоротливые танки тоже для этих местностей не годились.

Здесь кавалерия сохранила своих коней. Машинам оказалась почти не нужна броня, востребованы скорость и запас хода.

Специфика местности породила нежно любимую писателями приключенческой литературы межвоенного периода машину не оригинального названия «Броневик степных патрулей». Десятки, если не сотни романов написаны о противостоянии патрулей в спорных землях. Фильмы сняты. Популярные. Только Марина над ними смеётся, знает никаких «степных патрулей» ни у одной из сторон никогда не существовало.

Меньше всего ожидала увидеть бронемашину из степи на острове посреди океана. Причём, в раскраске морской пехоты и с обязательными якорями поверх звёзд. Габариты внушают уважение. Тоже произведение Технического института.

Марина сразу же обходит машину кругом. Плавать точно может, аж водомётный двигатель присутствует. Неужели и те, что по степи гоняют тоже с водомётными? В тех краях естественный водоём с глубинами больше метра замучаешься искать. Но если это моряки разработали, то что машины в кавалерии делают? Опять у нас всё, как всегда? Или, в чём-то другом дело?

Бронеавтомобиль выглядит колёсным тяжёлым танком. Хотя, по броне скорее лёгкий, а по вооружению едва средний с 80-мм пушкой, пулемётом, спаренным с ней, ещё одним в корпусе и зенитным на турели.

Моряки хотели признать машину не выдержавшей испытания и закрыть проект. Гусеничные амфибии выглядели куда перспективнее по боевым характеристикам и по соотношению цены к качеству.

К счастью для последующей судьбы броневика, на испытаниях присутствовали представители Армии. Неожиданно от них последовал заказ на малую серию для дополнительных испытаний из пяти машин не умеющих плавать.

Машина словно родилась вновь. Стала легче, внешне изящнее. Армейские испытания выдержаны с блеском, заказана серия в несколько сотен машин. Сами моряки, пожав плечами, приняли только башню, признав пригодной для установки на гусеничные амфибии.

Это уже начинает напоминать трагикомедию. Бывший плавающий бронеавтомобиль прославился чуть ли не в самых сухих местах на земле.

Вспомнив неофициальное армейское обозначение машины «Гончая», Марина оценила юмор, у моряков броневик называли как кита — «Гончая моря». Ну ладно, предположим, кит вновь вылез на сушу. Как-никак, в прошлом бывали киты с лапами.

Институт, любящий создавать столь странные машины, тут же на Архипелаге, расположен. Занимается всей флотской техникой, кораблями не являющейся. У Армии имеется аналогичная структура, занимающаяся кораблестроением. До недавнего времени их произведениями были речные патрульные и сторожевые катера да лодки с самоходными понтонами.

С началом войны активизировались. Транспорты для снабжения заморских гарнизонов у Армии всегда были. Но мирное время дело одно, военное ― совершенно другое. Появился собственный флот, названный «морские силы сопровождения конвоев» из сторожевых кораблей и эскортных авианосцев армейской разработки и постройки.

Интересно, армейцы какой-нибудь «тяжёлый артиллерийский корабль защиты конвоев», в просторечии именуемый линкором ещё не заложили? В теории, может понадобиться, появление мирренского рейдера совсем нулю не равно. На практике вероятность невысока. Если не посылали корабли при довольно благоприятной ситуации первого года войны, то уж сейчас, когда дела идут значительно хуже, не решатся тем более. Хотя, кто там их Морской Генштаб разберёт?

Кадры для разработки линкора у Армии есть. Когда конкурсы проектов новых кораблей проводились, там были и работы армейских инженеров. Интересно, что бы получилось, выиграй один из них?

В коллекции ЕИВ есть модель армейского линкора. Марина знает, о чём размышлять. На её взгляд, корабль не сильно уступал «Адмиралам» и «Принцессам», превосходя по бронированию, но уступая в скорости. Самая значимая деталь, так уж резко отличающая модель от аналогичных ― отсутствие морских флагов. На мачте, в виде умеренного подхалимажа, императорский и флаг Армии, на корме ― знамя по образцу дивизионного.

По картам ориентируется Марина прекрасно. После «Выставки» решает сходить взглянуть ещё на одну местную достопримечательность. В определённой среде — самую главную. Многие альбомы моряков, особенно служивших на линкорах, причём без разницы, стальных или бетонных, украшают фотографии из учебной части. Снято вроде бы на фоне огромной башни линкора. Только двухорудийная башня на массивном бетонном основании стоит на берегу. Внутри все узлы и механизмы, где-то совсем глубоко даже снарядный погреб. Башня хотя и учебная, и всем известно её местоположение, по праздникам даже бывает открыта для посещения, вполне боевая и даже включена в береговую оборону.

Уже на памяти Марины возвышенно над первой установили вторую более современную трёхорудийную. В отличие от столицы, где стоит полу экспериментальная конструкция, эта башня аналогична устанавливающимся на современные линкоры.

Даже у Софи есть несколько фото этой башни. Дело не в броне и мощи орудий. Дело в юной и развесёлой императрице в крайне легкомысленном одеянии, сшитом по мотивам морской формы, стоящей с флагом учебной части на крыше башни. Весело смотрит из-под руки, болтает ножками, сидя на краю, сидит верхом на стволе. Стройная и гибкая, кажется, её с трудом удержали, чтобы не забраться в ствол, что частенько проделывают худощавые моряки.

Императрица не светится, она просто сияет. Её сидящее изображение в весёленьком наряде и сейчас украшает бок башни. Исходя из прочитанного про мать Херенокта, женщине рисунок точно понравился бы.

Ни одна из сестёр не помнит подобного веселья матери ни вживую, ни на фотографиях.

«Достопримечательность» находит с лёгкостью. Сегодня занятий нет, и стволы торчат над улицей. Деньги у флота были всегда, и забор построен с претензией на архитектуру по мотивам старинной крепостной стены из подогнанных друг к другу камней. Ворота тоже с претензией под старину с бутафорскими петлями и огромными заклёпками. Только якорь со звездой навевает мысли, за ними не исторический памятник, а что-то современное.

В каком-то сказочном мире, где всюду бабочки порхают, на радуге можно кататься и волк с ягнёнком рядышком живут, Архипелаг был бы идеальным местом для отдыха. Морской воздух, белый песочек да пальмы. Конечно, тут ещё спящие вулканы есть, да и морские змеи с акулами далеко не безобидны.

Но всё равно — земной рай, как миррены пишут. Вот только из рая предков людей выгнали. На эти острова мирренов не пустят никогда.

Другой мифический мирренский персонаж из совсем уж древних времён — морской змей свил тут гнездо. Потомков изгнанников из рая готова лопать змеюка в любое время и каком угодно количестве.

Марина знает, когда «Владыку морей» проектировали всерьёз обсуждали, не назвать ли линкор «Великим Змеем». Остановились на более нейтральном варианте. Получше с мифологией юга знакомые знают, Владыкой Морей Великого Змея тоже звали частенько.

Призывы уничтожить змеиное гнездо раздаются не первый год. Только очень уж остры и ядовиты клыки. Не вырвать! Велик Флот Океана Мёртвых. Не накрыть одним ударом. Планы были, но они остались в учебниках.

Великие битвы авианосцев гремели и гремят совсем в других водах.

Остров кажется мирным. Иногда зовётся неописуемо-прекрасным. Как греющаяся на солнце смертельно ядовитая змея.

Солнце играет сквозь листву. Марина посмеивается. Если и живёт здесь морской змей, то сейчас он где-то далеко.

«Сейчас мы, молодые змейки на солнышке тут греемся. Блестят чешуйки. Пока ещё не гремят трещотки на хвосте. Но скоро, скоро настанет наше время».

— Здорово, малявка! — оглушительный, но всё-таки знакомый голос. Херктерент не забывает никого из тех, с кем хоть раз приходилось говорить. Этот человек не просто говорил с ней. Помог когда-то. Хотя, тогда Марина и сама бы выкрутилась.

Снова тот огромный морпех, когда-то встреченный в столице. Интересно, цела ли у Эр старая сумочка от Пантеры?

Морпеховского на нём только берет со смеющимся черепом. Да нашивки за ранения. Их стало больше.

— Привет сержант!

Весьма страхолюдное лицо расплывается в улыбке.

— Вижу, узнала. Только я теперь главный сержант. Совсем в красавицу превратилась, — хитро подмигивает, — Павлины бешеные больше не достают?

— Я сама теперь кого хочешь достану.

— Верю! Ты и тогда весьма решительно выглядела. Жаль, ощипать для супа никого не получилось.

— Это ещё успеется.

— Верно. Сама-то что тут делаешь?

— Учусь хорошо. Вот и приехала отдохнуть.

— Не очень-то верится.

— Во что?

— Ты и тогда не выглядела примерной девочкой. А уж сейчас и подавно.

— Так много примерных девочек знаешь?

— Ни одной. И ты точно не из их числа.

— И по каким признакам определил?

— Ну, одежды мало, сейчас не показатель, все так ходят, включая тех, у кого смотреть ещё или уже нечего. Твой нож на щиколотке не заметить сложно. Я уж про второй молчу.

— Хочешь сказать, примерные оружия не носят?

— Настолько на виду — нет. Да и гуляют по этой улице обычно девочки постарше.

— Почему тогда я сегодня одна тут иду?

Смеётся.

— Спать ты любишь. Все уже всех дождались, в увольнение все уже ушли… Или ты тоже ждёшь кого-то? Если мешаю, могу уйти.

— Не, я уже нашла всё, что искала, — выразительно смотрит на торчащие стволы.

Морпех не сразу соображает. Сперва бестолково озирается, потом, сообразив по лбу себя хлопает.

— Х… Извиняюсь, стволы эти. Привык к ним, ты же приезжая.

— Значит… эти, — Марина громко и с выражением называет заборное слово, каким часто любой торчащий предмет называют.

Собеседник ржёт.

— А ещё примерной притворяешься! Они такие слова не употребляют.

— Я много каких слов знаю, — самодовольно хмыкает Марина.

— Тебе далеко ещё? Могу проводить.

— Мне всё равно в какую сторону.

— Мне, в общем-то, туда же.

Некоторое время идут вместе. Марина не особенно задумывается, как она смотрится в чьём-либо обществе. Хотя и так понятно, местные обратят внимание в первую очередь вовсе не на неё. Впрочем, пару завистливых взглядов девиц подцепить удалось. Дело опять же, не в Марине, а в том, какого красавца подцепить удалось.

— Сам-то почему здесь? Демобилизации вроде, не объявляли.

— Так и думал, что ты язва. Догуливаю отпуск по ранению. Комиссия через десятку. Надоело уже здесь, если честно. Калек тут и без меня хватает.

— Подшибли-то где? На Большой дуге?

— Не, подальше. Рейды на базы. Слышала?

Передовые базы на редких в этой части океана островах были одной из излюбленных целей бомбардировщиков. В последнее время участились рейды быстроходных эскадр, прорывавшихся к островам. Десанты высаживали стремительно. Уничтожали всё, что не порушили снаряды линкоров. И столь же стремительно исчезали. Особенно старательно уничтожались аэродромы.

Начавшие подзабывать проклятых «Принцесс» миррены успели проклясть их вторично.

Но и оборону островов одним ударом удавалось взломать далеко не всегда. Тогда приходилось уходить.

Постоянно держать в тех водах крупные эскадры не было возможности. Всегда следовало опасаться того, к чему обе стороны отчаянно стремились, и столь же отчаянно боялись — нового сражения главных сил.

При уничтожении одного аэродрома сержант в очередной раз был ранен. Теперь уже совсем подлечился.

— Так и не спросил, звать-то тебя как?

— Как принцессу.

— Какую именно?

— Их, вроде, две всего, — капризно надувает губки Марина.

— Это Императорского дома двое, а урождённых и титулярных — намного больше. Там столько имён…

— Всех не упомнишь? — хитро щурится.

— Почему? Имена и титулы помню всех. Хоть принцесс, хоть принцев всех рангов. Молодняк на первом году заставляли учить.

Захотелось проверить. Хвост просто распускает, как павлин, пред девчонкой?

— И всех-всех помнишь?

— Назови кого-нибудь. Будет полный титул и имя.

Для смеха, назвала Динку. Посмеяться не получилось. Всё сказано верно. Таких случайностей не бывает.

— Что насупилась?

— Как младшую.

— Что как младшую?

— Меня зовут как младшую принцессу Императорского дома.

— Марина? Или у тебя, как у неё имя двойное?

— Марины будет достаточно.

— Морская, значит?

— Морская. Я знаю значение своего имени.

— Марин в тот год с восьмого месяца и до конца много рождалось.

— Мне как-то ни с одной пересечься так и не получилось. Самой пришлось самой неповторимой быть.

— Это у тебя вполне получилось.

— Я знаю.

— Ты точно из «верхних». Как ни притворяйся простой.

— Я не притворяюсь. Я такая, какая есть. Настолько на обычную непохожа?

— Спутать можно, если не вглядываться. Ты ведь ту сумочку на самом деле не стащила?

— Я тогда правду сказала.

— А я знаю, сколько такие вещи стоят, — смеётся, словно мальчишка, — у простых девочек не бывает богатых подруг. Да и браслет твой рассмотрел.

Марина чуть не хватается за запястье. Расхаживала по городу считай с табличкой, где полное имя и титул. Тут уж не скажешь ничего. Сама виновата.

— Не подумал, что я и берет не свой надела?

— Вот на этот счёт не сомневался, настоящий он у тебя был.

— Ты тут сама по себе, или сбежала от сопровождения?

— Сама. Я достаточно большая девочка.

— А чего тогда без машины? Не поверю, что нет.

— Погулять просто люблю. От всех подальше.

— Поссорилась с кем-то?

— Нет. Сама такая вот.

— Ты сюда на трансокеанском добралась или прилетела?

— На лайнере. Так как-то понадёжнее будет.

— Не любишь самолёты?

— Не люблю.

— Ты лайнер до переоборудования видела?

— Нет. Только модель и на картинках ещё.

— Когда нас сюда везли, только свой сектор палубы видел. А все говорили, «Плавучий дворец» да «Плавучий дворец».

— Там от дворца сейчас процентов пять, не больше осталось. Корабль-дворец, «Дзиара» давно на приколе стоит. Мог и посмотреть.

— Да видел я. Вот только подумал, новое всяко лучше старого.

— И неправильно подумал. По уровню бессмысленной роскоши «Дзиару» ещё никто не переплюнул. На лайнере в лучшие времена было гораздо хуже.

— Ха! Со школы помню, девчонки, вроде и неглупые все мечтали на «Дзиаре» побывать, а тебе она не нравится.

— Я не неглупая. Просто очень умная. Блестит часто не только золото.

— Не повезёт твоему мужу, с таким-то у тебя характером.

— Составление брачных договоров — обязательный предмет.

— Только я его обычно прогуливал.

— А я замуж ещё лет десять не собираюсь!

— Если война к тому времени кончится, сложно будет искать кого-то. Молодые подрастут. Языкастых никто не любит.

— У самого-то подруга есть. С такими габаритами — не поверю, что нет.

— Была. Тоже с габаритами, но деньги любила больше, чем меня. Ну и пошла она!

Кулаком по забору стукнул.

— Стена ни в чём не виновата. Да и когда на них руку поднимают — мало кому нравится. Хотя, есть любительницы… — на всякий случай, отходит на пару шагов. Не остаётся незамеченным.

— Ты об этом… Не бойся, я на девочек руки не поднимал никогда. Злюсь просто.

— Такова жизнь. Всё зло от женщин, не просто так говорят.

— Сказанёшь ты иногда, словно лет раз в пять больше, чем на самом деле. Старухи часто молодых ненавидят.

— Для такой ненависти старухой быть не обязательно. Достаточно на год старше быть.

— Ты девочка, лучше меня должна эти дела знать.

— Так я и знаю. И это, и ещё много всего.

— Намекаешь, что в твоём возрасте знать не очень полагается?

— И на это тоже.

Как-то с ощущениями разобраться надо. В школе частенько очень уж напоказ демонстрируют кто кому друг или подруга. Намеренно вызывая в ответ самую разнообразную гамму чувств, от радости до ненависти с преобладанием ревности различной степени злобности и тупости.

Чтобы плеснуть кислотой, испортив лицо разлучницы — до такого не доходило, но в других школах инциденты случались. Драки в ходе борьбы за чьё-то внимание и в «Сордаровке» имели место быть. Хорошо, хоть за оружие никто не брался.

Марину сегодня слишком много народа одного с ней пола видело. Можно не сомневаться — запомнили. Сомнений не вызывает, другую наглую из верхних могут и подловить где-нибудь в тёмном проходе с целью объяснения недопустимости прогулки с парнями не из своих. А уж из-за такого видного точно уже немало уже лица друг другу ногтями исполосовали.

Подловить Марину не получится по причине наличия охраны. Но пока лучше не светить, что она по любым известным меркам, очень сильно непростая.

Старый знакомый ведёт себя без претензий. Марина куда развитее своих лет выглядит. Внешне никаких препятствий к попыткам установить более близкое общение не предпринимается. Коснуться, даже невзначай, Марины он не пытался. Возможно, просто разглядел настоящий возраст, или умеет уже до какой-то степени держать в узде свои желания.

Время провели неплохо. Марине иногда кажется, спина вот-вот задымится от бросаемых в их сторону ненавидящих взглядов.

— Ну, мне в общем-то пора домой.

— Хорошо. Пошли, до поста дорожной полиции на границе районов провожу.

— А что только дотуда?

Усмехается. Рассчитывает на продолжение вечера? Марина, вроде, не намекала, что оно может последовать. Впрочем, люди часто слышат совсем не то, что им говорят. Пост считается границей внешнего периметра охраны. В верхний район пускают всех. Но на машине без пропуска можно доехать только до границы внутреннего периметра. Пешком пустят и дальше, охранная зона начинается не скоро. Но за второй пост ездят и ходят, кроме работающих в резиденциях, только те, кому, действительно, что-то понадобилось от живущих там людей. Некоторые невидимые границы держат сильнее спиралей колючей проволоки.

— Можем и докуда скажешь прогуляться. Пост этот считается негласной границей. За ним девчонки снизу не рвут волосы верхним и наоборот.

— Не скучно тут у вас живут.

— Можно подумать, у вас в столице как-то по-другому.

— Да в общем-то, тоже самое.

— Тебя побить ещё не пытались?

— Много раз. Только не по этому поводу.

— Ну я тупой! — хлопает себя по лбу, — Ты случайно, не на песке драться сюда приехала? Там и девчонки бьются только так.

Что-то Марина слышала про местные бои без особого соблюдения правил, но внимания не заостряла.

— Я подраться люблю, но сама стараюсь ничего не затевать. Само всё как-то затевается.

Хмыкает.

— Охотно верю. Сходи, посмотри, может понравится.

— Сам-то там бывал?

— Только смотрел. Я же сюда перевёлся, дома такого не было. Здесь же находящимся на службе участвовать запрещено.

— И в этом году пойдёшь смотреть?

— Меня к тому времени здесь уже не будет.

Недалеко от поста не особо и замаскированный, только в цвет окружающей местности покрашенный, друхорудийный дот фланкирующего огня. На другой стороне дороги где-то прячется такой же. Чуть в стороне танковая башня под маскировочными сетями просматривается. Такие «украшения» на острове представлены во множестве. Сплетаются в причудливые линии прикрывающих друг друга огнём ДОТов укрепрайона. Остров сам по себе морской крепостью числится.

— Ещё увидимся?

— Адресок скажи. Если понадобишься — найду.

Усмехаясь называет.

— Артиллерийская пять, корпус три. Это дом отдыха для выздоравливающих. Только у меня комиссия скоро. А там опять на острова.

— Где комиссия проходит, я знаю. Да и пропуск на любой причал достать могу.

— Так и знал, ты очень сильно непростая, даже для верхних.

Марина только плечами пожимает. С моряками она всю жизнь отлично ладит.

— Когда будешь уезжать, приду точно. Хотя бы из тех соображений, мир маленький очень, и вон как далеко от дома встречаются старые знакомые.

— Адресок хоть скажешь, куда тебе писать?

— Вот перед отправлением и скажу.

— Буду ждать.

Ночами от жары часто не спится. Кондиционеры помогают плохо. Похоже, ещё долго не заснуть, а делать ничего не хочется. Просто лежать — тоже смысла особого нет.

Можно по дворцу побродить, ночью он довольно загадочен. Хотя, Марина знает, свет в любом помещении можно включить либо самой, либо позвонив на пост охраны.

Давно уже заметила, дворец строил неумеренный поклонник водной стихии. Бассейнов различной глубины, формы, состава и температуры воды ну очень уж много, до сих пор не сосчитала сколько именно.

По логике, прохладнее всего сейчас должно быть у бассейна с ледяной водой. Её, вроде, даже заморозить можно. Интересно, Эр его уже нашла? Больно уж безумная идея, кататься на коньках под пальмами. Разноглазой точно должно понравиться.

Приглушённо горят фонари. За огромными окнами павильона виден колышущийся свет. Дверь полуоткрыта. Кому ещё не спится? Или горит что?

Гореть и правда горит. Камин во всю силу. Кому это в такую жару холодно стало?

У огня сидит, накинув на плечи плед, Софи. Жарит на длиннющем вертеле с золотой рукояткой какой-то местный фрукт. Или овощ. Марина ещё не разобралась, сколько именно всякого разного здесь растёт.

Точно, вон блюдо с местной экзотикой стоит и ещё несколько вертелов с насаженными кусочками лежат.

— Неужто замёрзла? — Марина подсаживается рядом, под пледом на сестрёнке ничего нет.

— Давно хотела вот так, безо всего у огня погреться. Словно люди древних времён.

— Они сначала шкуры научились сдирать, огонь чуть позже освоили.

— Всё равно.

Дует на вертел. Откусывает маленький кусочек.

— Я возьму?

— Бери.

— Лучше бы мяса велела принести.

— Знаешь, где телефон. Мне не хочется.

— Как тебе в голову пришло заморозиться сначала, чтобы согреться потом?

— Да вот захотелось просто чего-то необычного. Что не приходилось раньше испытывать.

— Угу, — Марина кивает в сторону огня, — Как прогорит, сядь на угли. Задница испытает множество необычайных ощущений.

— Вообще-то, по горячим углям можно научиться ходить.

— Вот только зачем?

— Марин. Места тут много, пошла бы погулять по другим объектам комплекса.

— Слушай, мне тоже хочется так вот посидеть. Обещаю больше ничего такого не говорить.

Марина успевает зажарить фрукт с труднопроизносимым названием. Не знала, он в таком виде гораздо вкуснее.

— Знаешь, я уже согрелась. Пойду ещё сполоснусь, — Софи поднявшись в полный рост потягивается.

Марина косит глаза. У сестры даже браслета на руке нет. Только белёсая полосочка кожи. Загар всюду ровно лежит. И как только умудряется так загорать? Марина куда меньше времени на солнце проводит, но каждый год обязательно какое-нибудь место сожжёт.

— Пойдёшь?

— Нет, — Марина демонстративно обхватывает колени, — Я не люблю над собой издеваться, а с закалкой у меня и так всё хорошо.

Софи улыбается в смысле «какая же ты ещё у меня маленькая». Марина в очередной раз понимает, откуда зависть к красавицам старшим сёстрам берётся.

Как сестра, она никогда не сможет двигаться. И дело тут не в разнице в телосложении.

Софи столь откровенно подражает персонажам старых картин, пробуя воду пальчиком ноги, что хочется ругнуться. Сестрёнка, как художник лучше всех понимает, какое сокровище её тело.

Даже странно, ни разу в школе на крутых лестницах не спотыкалась. Они же часто такими скользкими бывают.

Софи резко, совсем по-мальчишески, прыгает в воду. Вынырнув как заверещит! Аж Марина дёргается, ожидая что сейчас вломится охрана. Ничего не происходит. Видимо, сестрёнка не впервые так плавает, и все, кому надо знают, какие звуки она способна издавать.

Пока плавает, поглядим чем запаслась. Так-так вот и корзина с совсем не детскими напитками. Штопор есть, но бокалов не предусмотрено. Хм. Софи из горла вина известнейших марок пить собралась. Определённо, только ради этого стоило зайти. И камеру шпионскую с собой прихватить. Уже с трёх бутылок пробу сняла. Их тут восемь. Она что одна решила это всё употребить? Сордару рассказать — не поверит.

Софи прибегает, вся дрожа, покрывшаяся гусиной кожей. Стоит у огня поёживаясь, переступая с ноги на ногу и руки протянув.

— Воспаление лёгких — крайне неприятное заболевание.

— Марина, ты обещала!

— Всё, молчу, молчу.

Какое-то время из-под пледа только нос и рука с вертелом торчат. Огонь потрескивает.

Немного отогревшись, действительно выуживает из корзины бутылку за горлышко и прикладывается.

— Кто-то про изящные манеры мне лекции читал.

Софи отмахивается.

— Мы всяко с тобой на настоящих благородных девочек не годимся.

— Это ещё почему? С рылом, особенно у тебя порядок полный.

— Знаешь, кто по мнению мирренов настоящая леди?

— Поделись мудростью.

— Настоящая леди — эта та, кто наступив в темноте на кошку, назовёт её именно кошкой, а не как-то иначе.

Марина усмехается.

— Врёшь ты всё, Сонька. Про леди ты сама только сейчас придумала.

— С чего ты взяла? — с неподдельной аж до противности искренностью изумляется Софи.

— С того, что мирренским леди, особенно, столь юным даже при дворе на великом балу ещё ни разу не представленным вообще не полагается знать слов, какими кошка в темноте называется. И не говори, что я зануда, сама знаю.

Сделав ещё глоток, Софи показывает сестре язык.

— Я, хоть леди и принцесса, но внучка рабочего. А им такие слова в силу происхождения знать полагается.

— И вино бутылками пить?

— Да я вижу, ты одну уже прихватила. Вон то, колючее пожарь. Они вместе идеально сочетаются.

Дзинь! Стукаются бутылками.

— Почаще бы так сидеть.

— Лето длинное ещё.

— Ты найдёшь, чем заняться.

— Ты тоже. Процент красивых мальчиков здесь весьма велик.

— Язва ты, Марина. У меня и других интересов множество.

— Например, задницу и другие органы себе морозить.

— Далась она тебе. У мальчиков местных лучше рассматривай. Так прямо и скажи, форме завидуешь.

— У самой не хуже, — огрызается Марина.

Софи заливается звонким смехом. Снова поднимает бутыль.

— Давай за…

— Учти, напьёшься и заснёшь — я тебя отсюда не потащу.

— Будто кроме тебя этого тут некому делать. А если серьёзно, я третью ночь тут сплю. Прямо на полу. Только в этом пледе. Такая тишина, когда просыпаешься! Только птиц слышно. Хочется кричать от радости, всех будя. Потом в воду с разбега. Кричишь на самом деле, так пробирает.

— Угу. Смотри, включу заморозку. Разбежишься — и со всей силой голой задницей об лёд! — Марина щурится, явно в деталях представляя описанную картинку, — Как взвоешь! Совсем по другой причине. Впрочем, если головой долбанёшься — ещё лучше будет. У тебя там что-то с полочек съезжать стало. Поставить на место не помешает.

Софи, откинувшись на руки, запрокидывает голову.

— Твои самые кровожадные планы, Марина, крайне редко претворяются в жизнь, главным образом по той причине, ты далеко не столько кровожадна, какой хочешь казаться. Образ создала и стараешься соответствовать. Вот только запас детской вреднючести в тебе уже кончился, а взрослая гадливость как-то не набирается.

— Неужели это так занятно, спать на камнях у костра и плескаться в ледяной воде?

— А ты попробуй!

Марина пожимает плечами.

— Если я знаю, что-то могу, то это не значит, будто это собираюсь делать. Мне как-то больше нравится на мягком спать.

— А вот мне нравится всё время испытывать что-то новое. Познавать жизнь во всех её проявлениях. А главное — после такого утра — знала бы ты, как работается! Словно на крыльях летаешь. Такие замыслы рождаются! Идей теперь думаю, на несколько месяцев, а то и лет хватит. Столько набросков сделала.

— Интересно, где?

— Ещё наблюдательностью хвастаешься. Вокруг посмотри.

В полутьме не заметила, ползала мастерская занимает со всеми этими мольбертами, ящиками с красками, и, по обыкновению Софи, всюду валяющимися рисунками разной степени незаконченности. Что-то их, и правда, многовато. Интересно, она сжигает что-нибудь неудачное? В противном случае, прежде чем домой ехать, надо будет по трюмам трансокеанца пройтись, ибо он может оказаться перегруженным сестрёнкиным творчеством.

— Представь, мы первые за несколько сотен лет, кто здесь высадились. Видим, раньше здесь жили люди. А сейчас никого нет. Хорошо сохранившиеся руины. Ночуем в них, пьём принесённое с корабля вино, пытаемся осознать здесь произошедшее. Видим величие и крах одновременно. Надписи, что не можем прочесть. Что-то похоже на привычные вещи, что-то совершенно иное. Непонятное, притягательное, опасное… Мы ведь не знаем, скрывается ли кто в ночи, кроме птиц и летучих мышей. Ощущение загадки и тайны.

— Люди, кто вновь нашли эти острова ни о чём таком не думали. Высадившись, первым делом стали бы пресную воду искать. Потом — местных жителей. Никого не найдя, стали бы ценности в развалинах искать. Ещё в лес сходили бы на предмет того, что там можно поймать. А то солонина после нескольких месяцев в море несколько приедается.

— Думаешь, я не знаю, до появления холодильников в дальние морские походы с собой брали немало живой скотины, а солонину начинали есть только когда она заканчивалась? К тому же, поход до Архипелага даже по тем меркам не отличался особой дальностью.

— Зато многие считали, эти районы океана стали непроходимыми из-за обилия плавающей вулканической пемзы. Всё-таки лезть в неизвестность — то ещё занятие.

— Ты Эр не вздумай позвать здесь с тобой понырять. Ей, кроме нервного потрясения только переохлаждения не хватало.

— Я сначала там всё заморожу, а потом её позову.

— Ты совсем что ли? Головой о дно сильно ударилась.

Софи на спину ложится. Не смеётся, но улыбается поставленной киношной улыбкой.

— Всё у тебя мысли на одном повёрнуты. Я всего лишь штатной функцией этого устройства хочу воспользоваться. Наморозить тут каток. Как-то полгода неохота ждать, а на крытом — это не то. Ещё установку искусственного снега включить. И вместе с Эр тут покататься.

— Подозреваю, в наряде из одних коньков марки «серебряные стрелы», — хмыкает Марина.

— Ты удивительно проницательна, sestra, — дурачится по-мирренски Софи, — Сама ведь знаешь, ей такое точно понравится. Лёд, снег, шляпки от солнца, коньки, пальмы и попугаи. Всё, как она любит, немыслимое сочетание реального и нереального в одном месте. На льду позагорать.

— И кто тут после этого больная? Солнечный ожог с одной стороны, обморожение с другой. Врачи со смеху передохнут. А тебе Херт голову попытается оторвать.

— Не переоценивай его кровожадности. С нами пойдёшь кататься?

— Димку лучше зовите, — хмыкает Марина, — он зрелища такого точно до смерти не забудет, а рисовать совершенно не умеет. По памяти ничего не сможет воспроизвести, а если ещё Рэду позовёте, то вообще, — изображает руками что-то примерно вдвое превосходящее в обхвате бюст Рэдрии, — зрение потеряет от обилия впечатлений.

— Сама так над своими друзьями издевайся. Я такого делать не буду. Во всяком случае, пока, — заканчивает с противной томной загадочностью. Кажется, напрашивается на вопрос «И кто этот счастливчик?» Но не дождётся.

— В чём-то ты права, Эриде такое сочетание холода и жары точно понравится. Только учти, у меня память хорошая, рисовать умею, да и с фотографированием нет проблем.

Могу и увековечить вас для истории.

Софи, приподнявшись на локте, язык показывает.

— Уровень у тебя в изображении обнажёнки даже близко до Эридиного не дотягивает. Даже я всего лишь где-то там около. Никто не поверит в реальность рисунка, решат перерисовала из учебника анатомии.

— Я фото сделаю, — не сдаётся Марина, — И много.

— И представляешь, я даже не буду против. А Эр и сама что-то такое вдвое быстрее тебя создаст. Причём не важно, кистью или камерой. Ты в лучшем случае смотришь глазами диверсанта, а она-то художник.

— Ну и причём тут это?

— Ей надо крейсер забыть.

— Не получится, — мотает головой Марина, — Слишком сильное потрясение. Никогда её такой не видела. Она может переживать молча, но я-то всё вижу.

— Во потому и надо эти воспоминания другими закрыть. Повеселее.

— Ага. Вроде снега под пальмами.

— Угу. И этими тоже. Мне знаешь ли, не надо, чтобы в результате гибели корабля появился ещё один погибший, или серьёзно пострадавший. Там, в море, мы ничего сделать не могли, но здесь всё в наших силах. Болезнь Эр через некоторое время может очень серьёзно повлиять уже на ситуацию в стране, это никому из нас, и ещё сотням миллионов людей, не выгодно.

— Похоже, мозги ты об лёд ещё не отбила.

— Лёд иди поищи, — огрызается Софи.

— Ладно, ссориться неохота. Дело-то ведь очень серьёзное. Сама знаешь, как соправитель ко всяким светилам психиатрии да психологии относится.

— В точности, как ЕИВ, — криво ухмыляется Софи, — твои намёки я понимаю, считаешь, у неё мозги набекрень в большей степени чем у меня?

— Обе одним и тем же занимаетесь. Это накладывает отпечаток. Покажешь потом, на что тебя переохлаждение с перегревом вдохновили?

Софи неопределённо машет рукой.

— Свет включи, да иди смотри. Ни один диагноз от тебя всё равно принят не будет.

— Нет, — смеётся Марина, — в незавершенном состоянии без твоих разъяснений смотреть просто не интересно.

— Я подумаю. Сегодня, в любом случае, всякая деятельность для меня окончена. Великая я просто отдыхаю.

— Жаль, что я о мозгоправах аналогичного с твоим мнения, не то точно бы их вызвала. Может, они и изобрели множество несуществующих заболеваний. Но мания величия, безусловно, не выдумка.

Софи встаёт. Нарочито медленно берёт с блюда что-то длинное, зелёное с утолщением на конце. Ещё более медленно, с придыханием, начинает вводит вертел со стороны черенка. Когда показывается остриё, встаёт на колени и прикрыв глаза с постаныванием, облизывает со всех сторон выступивший беловатый сок.

Глаза Марины сначала забираются под чёлку, через несколько секунд уже попросту корчится на полу от хохота.

— Как эти сами мозгоправы говорят, — усевшись, Софи начинает медленно поворачивать фрукт над огнём, — и я с ними в этом вопросе согласна. Здоровых людей вообще нет, есть только плохо обследованные.

— Оно хоть какое на вкус? — Марина усаживается, вытирая слёзы, — Как называется, я кажется, догадалась. И тебе совсем у других врачей не помешает обследоваться.

— Знаешь что, Марина, — почему-то шепчет Софи, сестра придвигается ближе, чтобы лучше слышать. Старшая как гаркнет, — Иногда банан — это просто банан!!!