Нет Шутта шуттее старого Шутта

Глава 4

Дневник, запись № 664

Шаттл садился примерно в километре к югу от лагеря Легиона. Шутт и Бикер смотрели на приземление с территории лагеря, а когда облако пыли начало рассеиваться, Шутт подал сигнал своему водителю Шестеренке приближаться.

Аэроджип стал медленно приближаться к месту посадки.

Дверь шаттла была уже открыта и двое мужчин – по-видимому, охотники – стояли расслабленно, наблюдая за командой, складывающей багаж и оборудование на гусеничный транспортер. Они очевидно привезли достаточно, чтобы прожить в два раза дольше, чем продлится их небольшая экспедиция; или они предположили, что прачечной в лагере Легиона не будет. Возможно, им советовали не доверять свою одежду солдатам Легиона во избежание хищений.

С собственной полностью автоматизированной прачечной, включенной в состав лагеря, рота «Омега» на голову превосходила имеющиеся в Легионе стандарты. Но гостям было простительно потому, что они не были уведомлены об этом заранее.

Шестеренка остановил аэроджип невдалеке от гусеничного транспортера и Шутт спрыгнул на землю.

– Здравствуйте, джентльмены, – произнес он, протягивая руку. – Я – ваш хозяин, капитан Шутник. Добро пожаловать на Зенобию.

Мужчины смотрели на Шутта со времени приближения аэроджипа. Теперь же один из них взял протянутую руку капитана и пожал её.

– Наш хозяин, каково, а? – сказал он. – Обычно люди говорят о нашем прибытии другими словами. Но я рад, что вы принимаете нас в добром расположении духа, капитан. Это сделает нашу работу попроще.

– Работа – это не совсем то слово, каким бы я описал цель вашего прибытия, – усмехнулся Шутт. – Мы убедили зенобианцев открыть для нас заповедные места – я бы назвал их девственными прериями. Это не сравнить с выходными на сафари, но я думаю, вы не пожалеете о своем решении. Некоторые местные животные просто поразительны.

– Открыть заповедные зоны? – переспросил женский голос и Шутт автоматически повернулся лицом к собеседнику. Женщина была высокой, стриженная под мальчика и одетая в комбинезон того же цвета, что и мужчина. Нашивка на груди гласила «Старший инспектор Нюхач». – Я надеюсь, что это лишнее, – добавила она, поджав губы. – Мы хотим, чтобы исконно зенобианские территории оставались по возможности нетронутыми. Ваше присутствие здесь становится все большей проблемой.

Шутт наморщил лоб, начиная понимать, что не понимает ситуации.

– Извините, – начал он, но прежде чем успел закончить мысль, из шаттла вылезло новое существо и направилось прямиком к аэроджипу Легиона, извергая непрерывный поток лая.

– Что за черт? – воскликнул Шестеренка, запрыгивая обратно в джип, спасаясь от агрессивно настроенного животного.

– Эй, песик, – сказал Шутт, опускаясь на одно колено и протягивая к собаке руку для того, чтобы погладить её. – Как тебя зовут?

Пес, не обращая внимания на капитана, обошел по кругу аэроджип, злобно глядя на Шестеренку и рыча.

– Вы, конечно, узнали Барки, известного Экопса, – сказала Нюхач. – Программы по головидению с его участием транслируются на всю Галактику. Каждый школьник любит смотреть, как он вынюхивает различные загрязнения окружающей среды и прочие нарушения природного баланса. И кстати, выбросы вашего аэроджипа не контролируются должным образом.

– Я прошу прощения, мэм, – сказал Шестеренка, забравшись на сиденье чтобы избежать излишнего внимания Барки. – Я подстроил эту машину под себя, и если она не полностью соответствует конструкции, то я съем детали одну за другой даже без кетчупа. И вы не могли бы отозвать вашу собаку? – добавил он с ноткой беспокойства.

– Барки никогда не ошибается… по крайней мере в том, что касается окружающей среды, – возразила Нюхач.

Она повернулась к одному из своих спутников и сказала:

– Инспектор Цемент, конфискуйте данное транспортное средство, до тех пор, пока мы его не проверим должным образом.

– Гав! – сказал Барки, Экопес, поставив передние лапы на подножку аэроджипа. И это не было дружеское «гав». Шестеренка забился в угол.

– Минутку, – сказал Шутт, становясь между двумя помощниками Нюхача и аэроджипа. – Это машина Легиона. Вы не можете конфисковать имущество…

– Нет, это в наших силах, – сказала Нюхач свысока. – Инспектор Гарднер, вручите ему повестку в суд.

Третий человек из её команды, высокий худой мужчина с длинными рыжеватыми волосами и козлиной бородкой, улыбнулся и передал Шутту запечатанный конверт. С одной стороны конверта было написано «Из макулатуры».

Шутт перевернул конверт другой стороной. «Международный Союз Экологических Исследований Альянса: распоряжение об осмотре и повестка в суд».

– Повестку? – спросил Шутт, удивленно моргая. – Распоряжение об осмотре?

– Сэр, кажется, я начинаю понимать, в чем дело, – проговорил Бикер. – Очевидно, это не посетители, которых мы ожидали, а комиссия по охране окружающей среды из МСЭИА. И я боюсь, сэр, что они действительно имеют право изымать любое транспортное средство, заподозренное в излишних выбросах в окружающую среду. Законы по этому поводу вполне недвусмысленны.

– Международный Союз Экологических Исследований Альянса? – недоуменно уставился на инспекторов Шутт. – Но мы не должны быть под их юрисдикцией. Эта планета имеет собственное суверенное правительство…

– Возможно, капитан, – сказала Нюхач. – Но мы, конечно, не о юрисдикции говорим. Все предварительные данные говорят о том, что мы можем предотвратить надвигающуюся экологическую катастрофу. И никакие факты не говорят об обратном. Начиная с того, что вы встретили нас на аэроджипе. Или ваши легионеры столь ленивы, что не могут использовать собственные ноги? Вы забыли, каково это – маршировать?

– Ч-что? – пролепетал Шутт. – Я н-не понимаю…

– Сэр, я думаю, нам следует уйти с пути инспекторов и дать им делать свою работу, – сказал Бикер. – И в следующий раз, когда вы получите анкеты экологического воздействия, дайте их запомнить кому-нибудь ещё, а не Клыканини.

Шутт кивнул, наконец понимая:

– Что ж, тогда нам следует вернуться в лагерь. Инспектор Нюхач…

– Старший инспектор Нюхач, пожалуйста, – поправила женщина.

– Да, конечно старший инспектор, – поправился Шутт. – Если вам понадобится что-либо от моих людей, дайте, пожалуйста, мне знать. К вашим услугам.

– Надеюсь на это, – сказала старший инспектор Нюхач, – законы предусматривают огромные штрафы за препятствование экологической инспекции.

– Нам нечего скрывать, – улыбнулся Шутт. – Вы и сами все увидите, когда прибудете в наш гостевой отсек…

– Навряд ли, – оскалилась в ответ Нюхач. – Правила запрещают нам селиться у вероятного нарушителя. Мы разобьем собственный лагерь, капитан. И он будет построен с минимальным вредом для окружающей среды. Теперь, если вы не против, мы закончим разгрузку.

– Конечно, – удрученно сказал Шутт.

– Простите, мэм, – раздался голос Шестеренки. – Вы не могли бы отозвать свою собаку?..

Нюхач ничего не ответила, так как занималась наклеиванием таблички «КОНФИСКОВАНО. ЗАГРЯЗНЯЕТ ОКРУЖАЮЩУЮ СРЕДУ» на дверь аэроджипа.

– Гав! – сказал Экопес Барки. – Гав, гав, гав-гав!

Ничего похожего на лагерь Легиона Лжец (так Зиггер теперь называл себя) раньше не видел. С одной стороны, людей было большинство, с другой, других видов также было немало и он не чувствовал себя одиноким. Он был единственным лепоидом в лагере, по крайней мере, на глаза ему больше ни один не попадался.

Это приключение было непросто забыть.

К счастью, прошло все достаточно быстро, казалось бы, не успев даже начаться. Но пока он не был осмотрен и опрошен врачами, автодок вколол ему в руку по меньшей мере дюжину прививок. Врачи добрых полчаса смотрели в базе, какие вакцины ему, вероятно, понадобятся, а от каких опасности больше чем пользы. На следующий день ему все ещё было плохо. Может виной тому реакция на прививки, может – что-то ещё. Все люди были очень коротко острижены. Принадлежа к виду, не имеющему длинного волосяного покрова, Лжец был избавлен от этого унижения. Правда, комбинезон ему выдали по крайней мере на три размера больше, чем надо и армейские сапоги нисколько не подходили для его длинных ног. Он был готов возмутиться, пока не обнаружил, что ни у кого форма полностью не соответствует требуемому размеру. После получаса поисков и обмена он получил комбинезон практически идеально подходящий по размеру, обменявшись с долговязым человеком в очках, который при вступлении в Легион принял кличку Паук. Правда, сапог подходящих Лжецу по размеру, ни у кого не нашлось. А появляться без сапог было бы серьезным дисциплинарным нарушением.

Но у Лжеца было много других проблем, чтобы переживать из-за сапог. И главной проблемой был обучающий инструктор, сержант Питбуль, внешне принадлежащий к человеческому роду, хотя ходили слухи, что частично сержант не человек. Какой именно частью – новобранцы ответить были не готовы, по крайней мере там, где сержант может их услышать, то есть, во всей казарме. По крайней мере, сержант обладал даром врываться в комнату сразу после сказанной в ней кем-то критики в адрес дисциплины в Легионе. А до вступления в Легион никто не мечтал стать преступником.

На третий вечер обучения Лжец и его товарищи поняли что вербовщики Легиона сказали правду: тренировочный лагерь Легиона не был легким местечком.

– Святой Элрод и все силы небесные, я никогда раньше не знал, что существует столько мест, которые могут болеть, – сказал Шарли, лежа на койке сразу после отбоя.

– Это несущественно, – откликнулся Паук. – Я никогда не знал, что есть столько неправильных способов носить форму.

Лжец кивнул. Даже найдя форму, подходящую по размеру, у него возникали проблемы с её правильным ношением – по крайней мере, так считали сержанты.

– Я считаю, они хотят научить нас уделять внимание деталям, – сказал он. – В окружении врага одна маленькая деталь может очень многое значить.

– О, Боже! – воскликнул Паук. – скажи, какая ему разница, правильно ли я закрепил пуговицу на рукаве?

– Я имею в виду другое, – ответил Лжец. – Они хотят обучить нас не забывать про мелочи – затем, чтобы мы, находясь в бою не упустили мелочи, которые могут нас убить.

– И все же я не слышал, чтобы кто-либо был убит пуговицей, – настаивал Паук.

Лжец собирался попробовать повторить объяснения снова, но кто-то прошипел «Питбуль!» и весь кубрик замолчал, опасаясь гнева сержанта. На сей раз ничего не произошло, но когда новобранцы поняли, что тревога была ложной, половина из них уже спала и никто не хотел жаловаться на службу.

Одна часть жизни Легиона, которую Лжец находил приятной, заключалась в здоровой дозе физической активности: строевая, зарядка, тяжелый физический труд и прочая муштра. Возможно, это произошло потому, что в Легион он пришел не в последнюю очередь для того, чтобы спастись от овощного образа жизни. «Бег, марширование и гимнастика не должны беспокоить тех, кто держит себя в форме,» – говорил он своим приятелям. Большую часть времени они слишком уставали, чтобы ответить ему. Но истолковать их красноречивые взгляды было Лжецу не под силу.

Наконец, даже его друг Шарли, с которым он познакомился на гиперпространственном лайнере, предупредил его о «чрезмерном рвении». Они оказались в одном взводе просто потому что оказались в медицинском центре одновременно.

– Что плохого в чрезмерном рвении? – спросил Лжец.

– На твоем фоне остальные выглядят плохо, – ответил Шарли. – Мы одна команда, как тебе известно. И нехорошо если ты пытаешься выделиться за счет товарищей.

– Я не пытаюсь за счет кого-либо выделяться, – запротестовал Лжец. – Но я всегда хотел быть легионером. И сейчас, когда я им стал, почему бы мне не пытаться быть хорошим?

– Потому что ты усложняешь жизнь остальным, – объяснил Шарли. – Если большинство из нас хочет сдохнуть после сотни отжиманий, а ты встаешь и продолжаешь идти – сержант пинает наши задницы в погоне за тобой.

– Ну и дела, я никогда не думал об этом, – сказал Лжец. – Но что, если вы не хотите выжать из себя все? Сделав больше отжиманий, вы станете сильнее. Это пригодится вам в бою…

– В бою? Каком бою? – усмехнулся Шарли. – Альянс не участвовал в настоящей войне, с тех пор как мой дедушка под стол пешком ходил.

– Да, но это не значит, что этого больше не случится…

– Против кого нам воевать? – настаивал Шарли. – Каждый раз сталкиваясь с новой расой, мы сотрудничаем с ними из-за выгоды в торговле. Подобно тем ящерицам с Зенобии.

Лжец покачал головой.

– А гражданская война на Ландуре? – спросил он.

– Да, и, как я слышал, боев там было немного, – ответил Шарли. – Никто, кроме местных жителей не пострадал. А силы Легиона провели больше времени, загорая на пляже, чем занимаясь чем-либо другим. Так зачем усложнять себе жизнь?

– Если что-то в последнее время получалось легко, то нет оснований полагать, что оно так всегда и будет, – настаивал Лжец.

– Эй, я просто пытаюсь дать тебе понять, – сказал Шарли, – что если ты не будешь выделяться, все будут счастливы. Если ты перезанимаешься, счастлив не будет никто, а виноватого искать долго не придется.

– Ладно, я понял, – сказал Лжец, кивая и улыбаясь.

Он не сказал, что думает по этому поводу. Он ничего не должен. В свое время его поступки скажут все сами за себя.

– Игровые автоматы, да? – Тулли Бэском покачал головой, не веря в то, что показывали мониторы службы безопасности. – Немало парней думают, что могут сорвать куш, играя по домашним заготовкам в блекджек.

– Или в покер, если они считают, что выигрыш от собранного дома покроет убытки на неудачных «руках». – Док усмехнулся. – Это уж точно. Только сосунки играют в видеоавтоматы. На них минимальная возможность выиграть. Вы показывали нам это, когда мы с капитаном впервые попали на Лорелею.

– Да, – сказал Бэском. – Я полагаю, капитан не сказал своему старику, который… Однако, посмотрите, на жетоны, которые он опускает в аппарат!

– Да, я наблюдал за ним так близко, что мог различить седые волосинки на головах двух старушек, сигналящих ему из машины, – сказал Док. – Просто у него лихорадка, вот и все.

– Ну что же, он взрослый человек, – сказал Бэском. – И я думаю, может себе позволить потерять парочку долларов. Дьявол, я не думаю, что мы проделали бы серьезную брешь в его бюджете, даже если у нас были автоматы с минимальной ставкой в тысячу долларов! А это неплохая идея, кстати…

– Ну а какой в этом смысл? При таких ставках за них не садился бы кто-либо с бюджетом меньше, чем у Виктора Шутта, – ответил Док. – А выплаты тогда должны были бы…

– Такими высокими, чтобы от волнения потели ладони миллиардеров, – сказал Бэском. – Сейчас он играет из принципа: считает наш процент выплат излишне высоким и хочет нам это доказать. Чтобы его по-настоящему зацепить, недостаточно предложить даже миллион долларов – ведь он торгует вооружением в планетарном масштабе.

Док потер подбородок и наклонился, чтобы указать на изображение Виктора Шутта на мониторах службы безопасности:

– Что, если создать аппарат специально для Виктора Шутта? Предложить ему джекпот, такой, что сделает честь всему казино, но долго играть у него не получится. Он быстро спустит достаточно жетонов, чтобы признать, что мы не работаем себе в убыток.

– Хитрец, – сказал Бэском, посмеиваясь. – Только есть одна проблемка. Мы не являемся владельцами казино и не вправе принимать данное решение. Владельцем является рота «Омега» и мы не можем как предложить большие ставки, так и выплачивать сумасшедший выигрыш – если его кто-нибудь выиграет. Даже на Лорелее, где законы крайне лояльны к всевозможным корпоративным правилам.

– Поэтому сделаем шансы такими, чтобы победить было невозможно, – настаивал Док. – Скажем, он должен получить одновременно пять джекпотов на пяти разных автоматах… или другую комбинацию, шансы на которую – один на триллион.

– Это заманчиво, Док, – Бэском покачал головой. – Но мы не можем сделать ничего подозрительного без согласия капитана и давайте закончим на этом. Меня не волнует, что мы можем этим ликвидировать безграмотность его отца, который считает этот бизнес неприбыльным. В конце концов, Виктор Шутт является отцом капитана.

– Я думаю, вы правы, – ответил Док. – Кстати, кто-нибудь связался с капитаном Шутником? Я уверен, он хотел бы знать, что здесь находится его отец.

– Я получил его согласие уже тогда, когда показывал бухгалтерские книги, – сказал Бэском, щелкнув пальцами. – Но эта его новая причуда… Я не уверен, что с ней можно сделать. Разве что выдать всю подноготную без утайки.

– Верно, – сказал Док. Он нажал на одну из кнопок на своих наручных часах и кивнул. – Сейчас в лагере на Зенобии полдень, поэтому он в зоне досягаемости видеосвязи. Может вы позвоните, или это сделать мне? Или просто отправить ему срочное сообщение и ждать ответа?

– Так как его отец просиживает здесь рабочее время, я думаю, стоит сообщить лично, – проговорил Бэском. – И так как это игорный бизнес, на мой взгляд, конфиденциальность не будет лишней. Или ты тоже хочешь с ним поговорить? Существуют вопросы, на которые могу ответить я, а есть и такие, где лучше отвечать тебе.

– Да, почему бы и нет, – сказал Док и показал на монитор. – Одно хорошо: наша проблема никуда не денется. Ну разве отойдет к кассам за новой партией фишек.

– Будем надеяться, что такие поездки для него – обычное дело, – сказал Бэском со слабой улыбкой и дал команду соединить его с капитаном Шутником.

– Вы, жалкие слизняки, вы мне просто отвратительны! – ревел голос, казавшийся ненормальным для обыкновенного человека. Лжец, проснувшись буквально за секунду до этого, в изнеможении посмотрел на часы: пять утра. Обучающий инструктор сержант Питбуль стоял одетый и готовый к употреблению новобранцев на завтрак. Прошло всего шесть часов с того момента, как он отправил их в постель с угрозами и проклятиями.

Лжец так до сих пор и не выяснил, как обучающему инструктору хватает меньшего отдыха чем остальным, но он решил принять это как должное. Во всех ситуациях, даже самых невероятных сержант Питбуль справлялся лучше, чем любой из них, несмотря на то, что был по крайней мере на десять лет старше. Даже Лжец, бывший в лучшей физической форме, чем его товарищи, особенно в военных дисциплинах, где сержант был отменным мастером на пакости. Например, в спринте, где Лжец был уверен в своем превосходстве, сержанту удалось каким-то образом заставить его споткнуться в первые три шага.

Хуже всего была вечная злость сержанта. Однажды ночью в кубрике зашел разговор о «дружеских замечаниях» сержанта. Во время занятий дзюдо тот закричал «Правильно, надери его бесполезную гражданскую задницу!», когда рекрут Костолом отправил Паука в больницу с вывихом плеча. И хотя Костолом воспринял эти слова как похвалу своему мастерству в дзюдо, большинство новобранцев согласились, что поздравлять одного человека за нанесение травмы другому это кощунство. Тогда сержант Питбуль хлопнул дверью и закричал:

– Заткнитесь, вонючие шмакодявки! Когда я выключаю свет, вы должны спать без задних ног, а иначе будут наказаны все нерадивые сопляки!

С этой точкой зрения согласиться пришлось всем, даже Костолому. И на следующее утро слова Питбуля вылились в сотню дополнительных отжиманий всем без исключения.

Но это было не последнее утро, что давало сержанту Питбулю ещё одну возможность массовых наказаний.

Лжец и его сослуживцы поднялись с коек с твердой решимостью следить друг за другом чтобы избежать наказаний. Шансов на это было, правда, немного, но Лжец теперь цеплялся даже за мизерные шансы. По сути, он научился отжиматься намного лучше, чем мог себе представить до вступления в Легион. Это было не совсем тем, что он себе представлял, но по крайней мере, опыт отжиманий был приобретен им, в основном, в Легионе.

– А ну-ка послушайте, вы, ничтожества! Вы у меня землю жрать будете! – ревел сержант Питбуль.

Лжец не был уверен, что будет, но зная сержанта, не хотел бы высказывать ему это. По крайней мере добровольно землю есть он не стал бы. Задумавшись, он чуть не упустил слова сержанта.

– Сегодня мы начинаем занятия на полосе препятствий, – ошарашил всех сержант. – Там-то мы и отделим настоящих легионеров от слизняков и штатских девочек! Вы все ещё хотите стать настоящими легионерами?!

– Да, сержант Питбуль! – хором закричали новобранцы. Они давно поняли, что любой не столь блещущий энтузиазмом отклик будет встречен презрением. В свободное время Лжец задавался вопросом, не стоял ли сержант в начале своей службы недалеко от взрыва, что послужило его частичной глухоте и объясняло приступы злости. Но вряд ли, такое автодоктор вылечить в состоянии.

– За мной, ничтожества! – прокричал сержант и припустил во всю прыть с максимальной скоростью, на которую был способен новобранец Легиона. К счастью для Лжеца, он мог без труда обогнать любого из их отряда просто потому, что был лепоидом. Это было одной из тех мелочей, что он открыл для себя в Легионе.

Не напрягаясь, он побежал за сержантом, пока остальные, пыхтя и отдуваясь, отстали, несмотря на долгие недели тренировок на полосе препятствий.

Впереди Лжец увидел такой кусок земли, что назвать его разрушенным – значило бы ничего не сказать. Это было заполненное грязью болото с огромными ямами, кусками разрушенных стен, случайно разбросанных пней. Несколько участков были «украшены» колючей проволокой, натянутой параллельно земле. Там и сям были грязевые канавы и деревянные стены высотой с косую сажень. В дальнем углу Лжецу были видны огневые точки с торчащими оттуда стволами пулеметов.

– Слушайте меня, вы, ничтожества! – обратился к ним сержант Питбуль. – Это мы называем учебным полем боя, и оно весьма похоже на настоящее, если вы, слизняки, когда-нибудь такое увидите! Когда я дуну в свисток, вы побежите к той стороне так быстро, как только вы сможете! Но вот оттуда будут стрелять пулеметы, прямо над вашими головами, так что лучше держать их пониже! Мы каждый месяц теряем парочку тупорылых новобранцев, которые от страха начинают убегать в полный рост!

Лжец кивнул, понимая, что хотел сержант. Он заметил, что угол обстрела пулеметов достаточно невысок. Вне этой области располагалась основная масса препятствий, но если вы не испытываете отвращения к небольшому количеству грязи, то нет никаких причин не идти на полной скорости. В конце концов, сержант сказал, что целью является как можно скорее добраться до противоположной стороны.

Поэтому когда сержант дал свисток, Лжец прогнал лишние мысли прочь и побежал…

Шутт непонимающе посмотрел на кипу бумаг, которые только что легли на его стол.

– Что это? – спросил он. Это явно не были служебные документы из штаба Легиона.

– Акты нарушений экологического баланса от парней из МСЭИА, – сказал Убивец, один из двух легионеров, которые принесли эту гору бумаг. – Старший инспектор Нюхач привезла это в какой-то тачке в лагерь… Стрит и я просто оказались первыми попавшимися ей на глаза легионерами. Она сказала, что накопала достаточно нарушений и приказала доставить их капитану.

– Приказала? – отвлекся лейтенант Армстронг, заполнявший за соседним столом наряды на работы. – Я думаю, мне стоит поговорить с ней лично. В этой роте приказы отдаю я или кто-либо ещё из офицеров роты, но не кто угодно, будь она хоть Генеральный инспектор!

– Черт побери, иногда получаешь только за то, что соглашаешься помочь в чем-то, – проворчал Стрит. – Я бы, наверное, и не согласился помогать ей, если бы не эта шавка. Она выглядела так, будто хотела откусить от меня кусок.

– Барки, Экопес? – спросил Шутт. – Мне он показался довольно безобидным.

– Я думаю, он посчитал, что Стрит загрязняет окружающую среду, – сказал Убивец невозмутимо. – Невозможно передать словами все то, что эта собака вкладывает в свой «Гав!»

– Эти тупицы все равно ничего не докажут, – пробормотал Стрит, нахмурившись.

– Вы хотите сказать, что ничего такого не сделали, или что тщательно замели следы? – сказал Армстронг, подняв бровь. Он посмотрел внимательней на двух легионеров и добавил: – Не будьте так уверены, что Барки не сможет разнюхать, если вы и впрямь натворили что-то противозаконное.

– Я же уже сказал, что ничего такого не совершал, – сказал Стрит. Он уставился в пол, мучаясь, словно его заставили отвечать не выученный урок перед всем классом.

– Все в порядке, Стрит, тебя никто ни в чем не обвиняет, – успокоил его Шутт. Тут он вспомнил, с кем говорит и добавил: – Во всяком случае, не в этот раз.

– Да это была просто шутка, – сказал Убивец, взяв своего товарища за руку и таща его к выходу. – Но нам лучше вернуться на свое место, пока кто-нибудь не заметил, что нас нет.

– Просто скажите, что вы помогали мне, – сказал Шутт. – И – спасибо.

При взгляде на кипу бумаг благодарности совершенно не было. Но Стрит и Убивец уже были за дверью.

Шутт взял верхний лист из кипы, но не успел прочитать и пары строк, как раздался звонок наручного коммуникатора.

– Да, Мамочка, что случилось? – сказал он, поднеся устройство поближе к лицу.

– Тебе срочный видеовызов с Лорелеи, глупышка, – раздался дразнящий голос Мамочки. – От человека более важного, чем ты сам.

– Лорелеи? Соедини их со мной, – сказал Шутт. Он начал беспокоиться: что для той команды, которую он там оставил, явилось столь сложным, чтобы потребовало его личного вмешательства? Они могли справиться с чем угодно, иначе бы он не доверил им казино.

– Это Тулли Бэском, капитан, – донесся знакомый голос. – У нас небольшая проблемка, точнее – ситуация, о которой по мнению Дока вам неплохо бы знать.

– Говори, Тулли, – ответил Шутт. – Снова мой отец?

– Да, он по прежнему является нашей головной болью, – невесело сказал Бэском. – Но сейчас он закончил с отчётными книгами…

– Вы ему все показали, не так ли? – спросил Шутт.

– Конечно, после того, как получил ваше согласие, – сказал Бэском. – Сначала я боялся, что он начнет разглашать корпоративные секреты, но он, похоже, не собирается этого делать. Он увлекся азартными играми.

– Это не похоже на него, – сказал Шутт, потирая в раздумии подбородок. – Я никогда не замечал у него интереса к азартным играм. Где он сейчас?

– Играет в видеоавтоматы, – произнес Бэском. – Он посчитал наши выплаты слишком большими. Мы рассказывали ему о шансах, но он не захотел слушать. И теперь он надеется сорвать жирный куш, чтобы доказать, что мы неправы.

– Тулли, если мой отец решил опустить пару жетонов, ища счастье в наших игровых автоматах, я ничего не сделаю, чтобы его остановить. Это просто принесет немного денег в фонд роты.

– Что ж, я рад, что вы так думаете, капитан, – сказал Тулли с облегчением в голосе. – В таком случае вы не против того, если мы вытрясем из его карманов немного больше денег?

– По-моему это не принципиально, – ответил Шутт. – А что вы придумали?

– Доку пришла в голову идею перепрограммировать несколько автоматов, чтобы они принимали очень большие ставки, до тысячи долларов включительно, – начал Бэском. – Мы бы рекламировали огромный джекпот, но установили бы такие призрачные шансы сорвать его, что никто не смог бы долго играть. Как вы думаете, стоит?

– А почему бы и нет, – сказал Шутт и усмехнулся. – Я не много знаю людей, которые делали бы ставки в тысячу долларов, но папочка может себе позволить и не такое. У меня не будет угрызений совести, если его деньги пойдут моим солдатам. Приступайте и дайте мне знать, сколько он проиграет прежде чем сдаться.

– Конечно, капитан, – сказал Бэском и разорвал соединение.

Шутт уставился в стену напротив своего стола. Выходка отца по-настоящему удивила его, но он посчитал это нормальным для его возраста: явиться без предупреждения и обеспокоиться правильностью поступков ребенка. Никогда не знаешь, чего от него ожидать. Он покачал головой. Во всей галактике не было человека, которому было настолько не место в казино, да только кто ж его остановит? Что же, значит, настало время преподать Виктору Шутту урок. И оплата за урок пойдет как нельзя более подходящим людям. Он вздохнул, взял верхний лист из стопки, которую принесли ему ранее и начал читать.