Неуютное море

ГЛАВА I

На одном из причалов Ленинградского порта стояло несколько человек, одетых в морскую форму. Тут же, поеживаясь от свежего ветра, на ящиках с каким-то грузом примостились пограничники и таможенники. Все с нетерпением смотрели на большое, красивое судно, медленно идущее по каналу. Слышались приглушенные выхлопы дизелей. На баке и корме замерли матросы, готовые приступить к швартовке.

— Молодец Карданов, без буксиров швартует такую махину! — с восхищением сказал краснолицый моряк. — И заметьте, всё в полной тишине… С Кубы идет, с сахаром.

— Да-а… Карданов мастер, — согласился диспетчер, тоже ожидавший подхода судна.

С берега было видно, как капитан положил руки на телеграф и изменил ход. Загрохотала якорная цепь, и тотчас же на берег полетели тонкие бросательные концы.

Теплоход подходил к причалу.

Как только матросы закрепили швартовы, на стенку спустили парадный трап. Передав командование помощнику, капитан прошел к себе в каюту.

— Ничего не скажешь — здо́рово! — похвалил швартовку таможенник и направился к трапу.

За ним последовали остальные. Теперь, когда швартовы были поданы, теплоход оказался в распоряжении портовых властей. Начались обычные дела. Пограничная комиссия, таможня, вопросы выгрузки, снабжение… Очень многое нужно кораблю, долго отсутствовавшему в родном порту.

Просторный кабинет капитана «Тайги» быстро наполнился народом. Капитан отдавал распоряжения, отвечая на многочисленные вопросы, подписывая документы.

— Как рейс, Андрей Андреевич? Погода? Что на Кубе? — спросил капитана диспетчер пароходства, когда наконец они остались вдвоем.

— Спасибо. Рейс очень удачный. Мы шли с прекрасной погодой. На Кубе? Это вообще здорово! Маленький, но какой замечательный народ. А эти бородачи! Здо́рово и удивительно. Сахар мы привезли отменный. Что тут? Куда собираетесь послать нас после выгрузки?

Диспетчер улыбнулся, уверенный, что обрадует, сказал:

— Пойдете в Бирму, в Рангун.

Капитан оживился:

— Отлично. Люблю незнакомые места. Новые люди, встречи, впечатления… Всё это интересно…

— Вы просто романтик. Значит, довольны?

— Вполне.

— Прекрасно. Выгрузку начнем с полуночи. Долго стоять не дадим.

— Это меня устраивает.

— Серьезно? Что-то не верится.

— Напрасно. Ведь вы знаете, что я холостяк и домосед.

Диспетчер засмеялся:

— Вот, вот. Тем более.

Поговорив о судовых делах еще с полчаса, диспетчер стал прощаться:

— Поедем домой, Андрей Андреевич. У меня там машина.

— Нет. Поеду попозже. Есть еще кое-какие дела на судне. Я ожидаю начальника морской инспекции…

Проводив диспетчера, Карданов подошел к письменному столу. Он взял книгу и присел на край кресла. Джозеф Конрад — прочесть еще две-три страницы, потом приняться за дела…

Свежий ветер гнал по каналу невысокие волны, они плескались у бортов, — привычный звук, который вошел в жизнь Карданова. Это напоминало о себе море…

Море… Вся жизнь капитана дальнего плавания Карданова была связана с морем. Он отчетливо помнил, как, затаив дыхание, увидел его впервые. Отец привез мальчика в Старый Петергоф. Они пошли по лесной, усыпанной пожелтевшей хвоей тропинке и минут через двадцать оказались на песчаном берегу с разбросанными повсюду валунами. Впереди лежала гладкая серая поверхность Финского залива. На горизонте различались какие-то черточки и кубики, еле заметно чернела полоса противоположного берега… Ничего особенного не было в этой скучноватой, бедной красками картине, но сердце Андрея рвалось туда, за горизонт, где лежали морские просторы. Он чувствовал необычайное и непонятное волнение, как будто всё то, о чем мечтал мальчик, лежало там, в некрасивой серо-голубоватой воде, так прозаически называемой Маркизовой Лужей. Отец крепко сжал плечо Андрея:

— Вот это море, сын!

Они стояли молча. По морскому каналу, отчаянно дымя, проходил пароход. Мальчик не отрываясь проводил его глазами. Пароход шел в далекие страны…

С этого дня началось увлечение книгами про море и моряков. Бессонные ночи, недовольные окрики матери: «Туши свет! Хватит читать. Спать пора!» Плавание на лодках по Неве. Какое это было счастье — взять вёсла в руки, грести и мечтать…

Наконец школа окончена, и Андрей — слушатель мореходного училища. Учебно-парусная шхуна «Коралл», стройная, распустившая белые паруса, будто сошедшая со старинной гравюры… И первое дальнее плавание. Черное море с высокой шумящей волной, Средиземное море, синее как сапфир, с почти таким же синим небом, Атлантика с радугой красок, Тихий океан с веселыми пассатами и «ревущие» сороковые широты…

С тех пор Карданов не расставался с морем. В штиль оно расстилалось вокруг бесконечными милями блестящего шелка, в штормовую погоду оно поднимало горы волн и яростно набрасывалось на судно…

Море тихо стучалось в борта, чуть-чуть покачивало ошвартованный у стенки теплоход, как бы говоря: «Я здесь». Это далекий накат заходил в защищенные волноломами гавани… Теперь Карданову казалось, что он может отличить по вкусу и цвету воду любого моря.

За годы своих плаваний он сменил много судов. Память об одних оставалась в его сердце навсегда, как о лучших друзьях. С ними не хотелось расставаться, и Карданов покидал их палубы с грустью. Такие суда подчинялись его воле, выполняли все его желания. Он знал, что они не подведут в тяжелый момент, не выкинут какой-нибудь неожиданный фокус. Он любил их нежной любовью. Попадались и другие, взбалмошные, непослушные. Против всех расчетов и правил они шли на ветер, когда должны были идти под ветер, вовремя не отрабатывали назад, хотя в машине всё было в порядке, непрерывно и стремительно качались, изматывая людей, ставя под угрозу погруженный в трюмы груз, и как-то особенно поддавались сносу течения и ветра. Плавать на этих судах было неприятно. Андрей Андреевич не любил вспоминать их. Давно прошло то время, когда он с волнением вступил на палубу маленькой «Шилки» и пошел в свой первый капитанский рейс… Но такое не забывается. Вот над столом в красивой рамке пожелтевшая фотография «Шилки». Как гордился тогда своим судном Карданов! Оно казалось ему лучшим. Но прошло время, и что такое теперь «Шилка»? Даже странно вспомнить, что тогда Советский Союз имел такой торговый флот. Маленькие и старые пароходы. Теперь советские торговые суда не только ни в чем не уступают своим иностранным собратьям, но во многом превосходят их. Они стоят ошвартованные к причалам всех портов мира, огромные, обтекаемые, оснащенные новейшими навигационными приборами. И, конечно, лучший из них — теплоход «Тайга», которым вот уже два года командует Карданов. Он сам подбирал команду на теплоход. С каждым человеком знакомился, разговаривал, выясняя отношение к морской службе, к судну… И не напрасно. Экипаж собрался отличный. Дружный, опытный, смелый. Работа на «Тайге» доставляла радость. Капитан любил подняться на мостик, взяться за ручки телеграфа, почувствовать, как подчиняется ему судно. Он мог проснуться ночью, прислушаться и, не глядя на приборы, определить, сколько оборотов делает машина. С чувством человека, сознающего красоту своего дома, проходил он по уютным помещениям теплохода, по сверкающим белым коридорам, спускался в похожее на лабораторию машинное отделение.

В море, когда «Тайга» шла своим восемнадцатимильным ходом, рождая шипящий пенистый бурун впереди, когда посвистывал в ушах ветер, а маяки мелькали как на экране кино, капитан испытывал несказанное удовольствие, стоя на янтарно-желтой деревянной палубе мостика. Он любил маневры, сложные комбинации, когда требовался точный расчет и раскрывалось искусство капитана. Он верил в «Тайгу», знал, что мореходные качества судна превосходны, что даже в самый сильный шторм не разольется вода из стакана, забытого на столе. Капитан сам наблюдал за постройкой судна. Воевал за каждый шуруп, подбирал тона красок, оборудовал мостик и рубку…

Хороша на «Тайге» и каюта капитана. Огромная, от борта до борта, разделенная на четыре помещения: приемная, кабинет, спальня, ванная. Целая квартира. Палуба покрыта толстыми коврами. В кабинете мягкие удобные кресла, большой книжный шкаф, полный книг. Карданов любит читать. Вот и сейчас ему уже давно пора идти на берег, но он забыл про это… Андрей Андреевич сидит в кресле, на коленях открытая книга. Он задумался и не видит, что стрелка часов подходит к восемнадцати.

Правда, торопиться особенно некуда. Дома его никто не ждет. Родителей Карданов потерял сразу после войны. Жениться как-то не успел, — не встретил подходящего человека.

Немногие женщины, с которыми встречался Карданов, не тронули его сердца.

Недавно он познакомился с сестрой своего приятеля капитана Окунева — Верой. Сначала ему показалось, что это именно та, которую он ищет. Но Вера Николаевна была умной, расчетливой, холодной. А ему хотелось другого. Жену-друга. Только бы встретить такую, не разминуться.

Андрею Андреевичу уже тридцать пять. Пароходские девушки шепчутся между собой: «Капитан „Тайги“ похож на рабочего со скульптуры Мухиной, правда?» Да, какое-то отдаленное сходство есть. Твердо очерченный подбородок, прямой нос, грубовато-мужественные черты. Высокий, широкие плечи.

Войну Карданов провел на Севере. Ходил в конвоях из Англии в Мурманск. Пароход, на котором он плавал вторым помощником, был торпедирован подводной лодкой и затонул. Пять мучительных, страшных суток плыла шлюпка под командованием Карданова. Кончилась вода, галеты, замерзали люди… Но Карданов довел шлюпку до нашего берега. После этого похода спасшаяся команда прозвала его Мартином Иденом. Вероятно потому, что в самые тяжелые минуты, проведенные на шлюпке, он пытался читать вслух эту книгу, чтобы отвлечь команду от тяжелой действительности. Кто-то, в панике оставляя судно, сунул книжку Лондона в карман.

…Капитан взглянул на часы. О, как он задержался! Уже восьмой час.

В дверь постучали. Карданов крикнул: «Да, да! Прошу». В каюту вошел высокий молодой человек в светлом костюме. Он стянул с головы берет, подошел к столу.

— Ну что, Храмцов? — спросил капитан, с удовольствием оглядывая статного парня.

— Да вот, Андрей Андреевич, задумали всей компанией идти в Кировский театр, на новый балет «Спартак». С женами. Хотелось бы, чтобы и вы были с нами.

Карданову стало приятно, что команда не забыла пригласить его. Он знал почти всех жен, дочерей и сыновей своих моряков. Не раз встречался с ними на вечерах, устраивавшихся на судне. Он с удовольствием отдыхал среди людей своего экипажа.

Поэтому капитан охотно принял приглашение Храмцова. Когда матрос ушел, Карданов быстро оделся, мельком взглянул на себя в зеркало: на него смотрел высокий человек с загорелым лицом, светлыми веселыми глазами.

«Ни дать ни взять реклама с сигарет „Адмирал“», — иронически подумал про себя капитан.

Он поправил фуражку, подошел к телефону, стоявшему на столе, набрал номер:

— Вячеслав Ипполитович, вы на вахте? Я ухожу. Приду поздно, так что все дела завтра. Не забудьте передать механикам, чтобы прополоскали танки. До свидания.

Сойдя на причал, капитан остановился, придирчиво осмотрел «Тайгу».

Наступил прозрачный весенний вечер. В порту зажглись огни. Теплоход высился огромным черным силуэтом с освещенными кругами иллюминаторов.

— Очередник! — негромко позвал Карданов.

Вахтенный матрос тотчас же перегнулся через релинги.

— Конец за бортом болтается. Надо убрать.

— Есть убрать, — сконфуженно отозвался матрос.

На «Тайге» не прощали неряшливости.

Капитан постоял еще с минуту, любуясь своим судном, затем повернулся и быстро зашагал к воротам порта.

Утром зазвонил телефон, соединявший «Тайгу» с берегом. Дежурный передал, чтобы капитан немедленно явился к начальнику пароходства. Андрей Андреевич удивился. Почему такая срочность? Он тщательно побрился, надел сверкающий золотыми нашивками костюм и через двадцать минут уже шел по длинному коридору, устланному ковровой дорожкой. Он давно не был в пароходстве, его на каждом шагу останавливали, жали руки, расспрашивали.

В приемной начальника пароходства пожилая секретарша, увидев входившего Карданова, дружески улыбнулась:

— Проходите, Андрей Андреевич. Вас ждут.

— Неужели ждут? Вот видите, каким стал важным, — пошутил Карданов и, понизив голос, спросил: — Вы не знаете в чем дело, Елена Сергеевна? Кто там еще?

Секретарша отрицательно покачала головой:

— Не знаю. Там какой-то человек. Весь в орденах.

Карданов толкнул тяжелую дверь и очутился в кабинете начальника. Первое, что бросилось ему в глаза, это могучая фигура человека в сером костюме, сидевшего прямо против двери. Круглая бритая до блеска голова, полные щеки, крупный широкий мясистый нос и небольшие доброжелательные глаза, с любопытством смотрящие на Карданова. На левой стороне просторного пиджака пестрело несколько рядов орденских ленточек.

«Ну и дядя, — мелькнуло в голове у Карданова. — Не менее ста двадцати килограммов!»

— Здравствуй, Андрей Андреевич. Не спрашиваю о рейсе. Знаю, что всё благополучно. Нептун тебя любит. Знакомься и садись, пожалуйста, — приветствовал капитана начальник пароходства.

Человек в сером костюме неожиданно легко встал с кресла, подошел к Карданову, крепко пожал ему руку, представился:

— Марков, Иван Васильевич. Начальник проводки речных судов морем.

— Так вот он, капитан Карданов, Иван Васильевич. Думаю, что лучшей кандидатуры мы не найдем… — проговорил начальник пароходства, когда все уселись.

Карданов настороженно посмотрел на начальника. Хотят дать какое-то поручение… Марков молчал. Он отвернулся к окну, сделав вид, что произнесенные слова относятся не к нему.

— Ты доволен «Тайгой», Андрей Андреевич? — прямо смотря на Карданова, спросил начальник пароходства.

— Очень. Прекрасное судно.

— А это тебе нравится? — Начальник пароходства протянул капитану большую фотографию. На ней была изображена длинная как змея, низкобортная, с маленькой надстройкой на корме речная самоходная баржа. Карданов вертел фотографию в руках и, всё еще не понимая, чего от него хотят, ответил:

— Неплохая речная баржа.

Почему ему задают какие-то странные вопросы? При чем здесь эта баржа и его «Тайга».

— Да, баржа неплохая, — как бы про себя проговорил начальник пароходства. Он задумчиво постукивал карандашом по столу. — Так вот, Андрей Андреевич. Очень жаль, но придется тебе «Тайгу» сдать… Временно, конечно.

Карданов не ожидал такого быстрого и неожиданного конца этого по сути еще не начавшегося разговора. Усилием воли он заставил себя казаться спокойным. Только руки крепко обхватили подлокотники кресла.

— Разве я провинился в чем-нибудь? — тихо спросил он.

— Нет, не провинился. Мы хотим поручить тебе ответственное и важное дело.

— А я не хотел бы уходить с «Тайги», — упрямо сказал Карданов.

Начальник пароходства укоризненно покачал головой:

— Ты даже не выслушал нашего предложения…

— Любое предложение, даже самое заманчивое, было бы мне нежелательно. Я привык к судну, сработался с экипажем…

— Подожди, Андрей Андреевич. Есть решение правительства переправить на реки Сибири самоходные баржи для перевозки хлеба. Тебе известно, что на целине невиданный урожай. Ивану Васильевичу, — начальник обернулся к всё еще молчаливо сидевшему Маркову, — нужно несколько опытных капитанов-моряков для того, чтобы организовать проводку. Я решил дать лучших людей. Мне это не очень приятно. Но тут уж приходится думать по-государственному. Дело слишком серьезное. На таком судне, как «Тайга», может плавать и другой капитан. А вот…

Карданов снова взял в руки фотографию баржи. Он смотрел на нелепо длинный корпус судна и злился на начальника: неужели ему непонятно, какая разница между теплоходом «Тайга» и речной баржей? И почему это именно его, Карданова, выбрали…

— Каким путем думают провести баржи? — сухо спросил он.

Откликнулся Марков:

— Из Ленинграда Беломорским каналом, Белым морем в Архангельск. Там окончательная подготовка, и дальше полярными морями…

— Толщина обшивки семь миллиметров?

— Пять.

Карданов иронически усмехнулся:

— Пять миллиметров, ни одного продольного крепления — и вы собираетесь вести эти суда морем, еще и в лед. Да эти баржи разломает первый же сильный ветер или прорежет первая встречная льдина. Они не дойдут до места!

Его искренне возмущало такое, как ему казалось, неграмотное отношение к серьезному делу.

Марков встал с кресла, подошел к столу. Он посмотрел на Карданова вдруг похолодевшими глазами:

— Они должны дойти. И дойдут.

Это было сказано уверенно и твердо. Как будто Марков подвел под своими словами черту и поставил точку.

— Начальству виднее, — вызывающе бросил Карданов. — Поэтому-то, очевидно, не очень нужны вам мнения моряков-специалистов.

Марков негромко засмеялся. Глаза его снова потеплели:

— Рассердились, капитан? Мнения нужны. Очень нужны. Поймите, Андрей Андреевич… Баржи должны дойти. В Сибири скопилось огромное количество хлеба. Тысячи тонн лежат прямо на земле, ничем не укрытые от дождя. Зерно подвозят к пристаням на автомашинах. Река является единственным путем, по которому можно вывезти хлеб. А на чем? Никто не ждал такого урожая. Вот поэтому-то и нужны наши самоходки. Ведь каждая из них берёт по семьсот тонн. Три самоходки — состав. Я знаю: рискованно. Приходится идти на крайние меры. Но что поделаешь? Хлеб надо спасти.

— Баржи, такие, как они есть, не дойдут, — упрямо сказал Карданов.

— Сейчас лето. Выберем погоду, обеспечим авиацией, прогнозами. Сделаем подкрепление корпусов. Посадим на караван синоптиков.

Карданов с сожалением посмотрел на Маркова:

— Всё это хорошо. Синоптики, авиация, лето. Но ведь море остается морем. Суда совершенно не приспособлены…

— Андрей Андреевич, — задумчиво проговорил Марков, — неужели вы не понимаете? Надо. В Сибири ждут эти баржи. Они всё равно пойдут, согласитесь вы или нет. Пойдут. Но хотелось, чтобы и вы приняли участие в этом деле. Мне так нужны опытные капитаны. Сейчас укомплектовать весь этот «флот» квалифицированными моряками нет возможности. Придется брать людей, как говорят, прямо от ворот. Ну нет, понимаете, нет свободных морских рук. Вот ваша задача и будет заключаться в том, чтобы создать основу, на которую можно было бы опереться. Будете капитаном одной из головных барж. Материально вы ничего не потеряете.

Карданов хмуро молчал.

— Так согласны, Андрей Андреевич? — поднялся из-за стола начальник пароходства, изучая побледневшее лицо капитана.

— Это предложение нужно рассматривать как приказ? — спросил Карданов и тоже встал.

— Нет. Решить предоставляется вам самому. Можете отказаться.

— Я хотел бы остаться на «Тайге», — хрипло ответил Карданов.

Воцарилось неловкое молчание.

— Очень жаль, что я не сумел убедить вас, — устало сказал Марков, опускаясь в кресло. Он снова безразлично уставился в окно.

— Могу быть свободным? — официальным тоном спросил Карданов.

— Идите, — холодно отпустил капитана начальник пароходства.

— Всё-таки, Андрей Андреевич, я подожду вашего ответа до завтра, — вдруг повернулся от окна Марков. — Запишите мой телефон на всякий случай.

Не глядя на Маркова, Карданов вынул записную книжку, записал номер. Когда капитан вышел, Марков сказал:

— Мне понравился этот человек. Жаль будет, если он не пойдет со мной в рейс.

Карданов вернулся на «Тайгу» к ночи. Набралось много дел в пароходстве. Он провел там почти целый день, потом поехал в город, заходил к знакомым, ужинал в «Астории». Всё время его не покидало неприятное чувство, объяснить причину, которого капитан не мог.

Поднявшись в каюту, он надавил на выключатель и раздраженно бросил плащ на диван. На круглом столе стояла ваза со стройными, начинавшими уже вянуть гладиолусами. На кресле лежала недочитанная книга. На передней стенке висела любимая гравюра: по бурному с белыми гребешками морю, под полными парусами, плыл знаменитый чайный клипер «Летящее облако»… Всё здесь было знакомо, привычно и мило сердцу. На письменном столе Карданов заметил серый продолговатый билет. Значит, Храмцов уже побывал в театре. Билет на завтра. Вот и отлично.

Карданов хотел взять билет в руки, разглядеть его повнимательнее, но почему-то не взял. Ему было не по себе. Как будто он чего-то не сделал или сделал, да не так, как нужно. Он походил по каюте, закурил, остановился у иллюминатора. Через него увидел слабо освещенное палубными люстрами черное чрево трюма номер три, огромное и бездонное.

«Сюда все ваши баржи влезут, — мысленно обращаясь к Маркову, насмешливо подумал Карданов. — Сменить „Тайгу“ на самоходку! Надо же придумать!»

Но насмешка не получилась. Не испытал он и радости от того, что остался на «Тайге». Мысли капитана вертелись вокруг предстоявшего похода самоходных барж.

…Плохо придется тем, кто пойдет в этот рейс. Конечно, понимающие люди не решатся на такую авантюру. Но ведь кто-то пойдет? И Марков пойдет. Ему будет очень трудно. Жаль. Он вызывает симпатию. Марков будет рисковать жизнью вместе с теми легкомысленными людьми, которые согласятся участвовать в этом необычном плавания. А он, Карданов, опытный морской капитан, член партии, которого могли обязать заняться этим делом, но предоставили решать вопрос его совести, он останется на «Тайге». Слишком уважают капитана Карданова в пароходстве и в райкоме, чтобы «обязывать». Наверное, там ни минуты не сомневались, что капитан согласится. А он отказался. Ну что ж! Бывают ведь такие положения… Хлеб лежит прямо на земле, тысячи тонн хлеба. Пойдут дожди, и это золотистое зерно превратится в зловонные гниющие кучи. Всё потому, что его не на чем вывезти. Преступление! Впрочем, если подходить к этому формально, при чем тут он, Карданов, капитан торгового флота? Его дело перевозить грузы. Но почему тогда идет Марков? У него тоже есть другое дело. Марков сказал: «Поймите, надо…»

Карданов со злостью сжал в кулаке сигарету. Кажется, теперь он тоже начинает понимать. Он снова представил себе: где-то далеко, за тысячи километров, лежат горы зерна. Представил девушек и юношей, бросивших родных, учёбу, удобства города. Они приехали в голую степь, живут в палатках, идут на все лишения с одним только желанием — дать стране хлеб. Вот они стоят возмущенные, со сжатыми кулаками. Их труд… Героический труд. Их хлеб гибнет! Его не на чем перевезти.

Нет, ребята, не волнуйтесь, ему не дадут сгнить. Не дадут!

Карданов увидел серую пасмурную поверхность Баренцова моря — такой он видел ее не однажды, — увидел десятки тоненьких черточек, пенящих воду. Это самоходки. На одной из них он, Карданов. Он уже видел себя там, на низеньком мостике, уже думал о том, как должны быть задраены трюмы, какие крепления он сделает на палубе, как предохранить стёкла рубки от ударов волн. Он уже жил тревожной жизнью капитана баржи, каждую минуту готовый вступить в борьбу с морем. Ничего не забыть. Подготовиться ко всяким случайностям.

Сказать Маркову о сварочном аппарате. Неплохо иметь и линеметательную пушку. Вообще, возникает тысяча вопросов. Надо всё продумать серьезно, по-морскому. Обязательно обучить людей хотя бы элементарным морским навыкам. Самоходки должны иметь хорошую связь между собой… Мысль лихорадочно работала. В голове рождались планы, он думал о мерах, обеспечивающих безопасность плавания этих речных суденышек. Он уже увлекся этой трудной морской задачей. Надо…

Но, черт возьми, ведь он же не идет в этот рейс. Он отказался. Было уже поздно, но Карданов не думал об этом. Он быстро набрал номер. На другом конце провода сразу же подняли трубку. Видимо, Марков не спал.

— Иван Васильевич? Вас беспокоит капитан Карданов. Я согласен. Да, окончательно. Завтра буду сдавать «Тайгу». Я вот что хотел предложить. Надо…