Невероятные приключения Катеньки

Глава 11

Но не успела она с мыслями разобраться, как вдруг тучи над ними сгустились нешуточные. Прознал городской управитель о кузнеце, что десятками плуги клепать научился. Прознал, да опечалился. У самого то мастера, даже из руды хорошей от силы два-три в день отковывали. А при таком обороте цена на орудия землепашеские упасть должна! Тогда управитель, подлая душа его завистливая, донос на кузнеца сочинил. Мол — не по законам пращурами завещанным дело ведет! Край их чудесный к технической революции подталкивает! Не станут люди от зари до зари горбатиться с сохой деревянной, купят за дешево металлический, да от безделья — примутся о жизни задумываться! Мыслями вредным-опасными! Станут требовать от повелителей благ всяких! И дорог проезжих, и управы на разбойников, и грамоты для ребятишек!

Хорошо бабке Ефросинье скороход местный весточку из города принес. Он у заболотных навроде новостного глашатая был, тем и жил. Харчевался по очереди у каждого на дворе, да ночевал. Бабка Ефросинья за век свой разного насмотрелась. Догадалась старая, чем дело обернуться может. Взяла тогда кота ученого, да Катенькины энциклопедии читать-учить наизусть поставила. Знала, что перво-наперво княже книги ученые сжечь заставит и только опосля Василия к ответу призовет. Вдруг среди них знания тайные , как беды избежать сказано?

Продали кота ученого бабке торговцы проезжие. Котенком еще продали. Из-под полы, ибо зверями торговать запрещено было. Оттого и прозвали котенка «Гугля», что из-под плаща продали (прим. автора «Гугля» — верхняя одежда древних славян, напоминающая плащ). За ночь Гугля справился, все книжки перечитал, наизусть запомнил, что хочешь спрашивай — тотчас ответит!

Князь тоже не лыком шит оказался. Приказал всех котов по селению изловить, и отваром травы-валерьяны опоить до потери памяти. И полегли котики деревенские, как один в истоме сладостной, себя самих позабыв. Хорошо, обернула Ефросинья загодя кота ученого мышкой-норушкой. Опытная колдунья была, ее на мякине не проведешь.

Окромя того, весточку лешему отправила, чтобы смилостивился — вглубь железо метеоритное упрятал, от греха подальше. Тот просьбе внял, зашевелилась земля, каменья втягивая, глядь — словно и не было ничего. Один и остался — князю поглядеть, да успокоиться.

Тот оглядел. И небесного камня малую толику, и книги с другого мира взятые, при обыске обнаруженные.

Были в свите у него колдуны-слухачи, знавшие какую чару на поиск поставить.

Ведь книги старые, как известно — из древа делать умели, а потому — не мудрено древо заставить о себе заявить. Заходила изба кузнеца ходуном после заклятий волшебных, а слухачи слушают — не шелестнет ли лист книжный где, не выдаст ли себя. Целую гору книг в сундуках обнаружили. Доставили князю. Пролистал тот каждую внимательно, знаки знакомые выискивая. Хоть и не было там рун, и не ведали в этих краях кириллицы, а доводилось книги такие в руках держать. Попадали те из прошлого. И поступил с ними князь в точности с законом суровым. Велел костер разжигать, да огню предать. Нечего тут им делать, народ в смущение вводить.

Пожег их княже костром ярким, безжалостным, в разговор вступил.

Возвышается над Василием на троне походном, златом-серебром украшенном, сам весь в шелках, доспехах стальных, под шапкой соболем отороченной, руки белые в перстнях дорогих, сидит, ухмылку недобрую в бородке прячет. Рядом писарь, в три погибели скрюченный над свитком берестяным с палочкой костяной притулился. А вокруг народ волнуется, тройным кольцом воинов сдерживаемый.

— Что же ты, Василий, щучий сын, на законы природы вразгон пошел? — приступил он к допросу брови сведя. — Аль не знаешь, что с прежней землей-матушкой стало, до чего ее умники навроде тебя довели? Не знал о том, скажешь? Дошли до меня слухи недобрые, что запрещенным ты занимаешься, по десять-двадцать лемехов к плугам в день куешь! Отвечай по воле доброй, кто подговорил тебя к затее мерзкой, супротив пращуров наших заветам ставленной!?

Тишина разлилась на Заболотье. Даже лягушки пение вечернее отложили. Дети притихли, коровы не мычат, собаки не лают.

Замерли все, ответ кузнеца ожидая.

— Твоя правда, княже, — смело поднял Василий очи светлые. — Затеял я плугами Заболотье обеспечить, потому, как иду супротив Кощея Бессмертного зазнобу Гамаюн-птицей нагаданную выручать. Не ровен час, сложу буйную голову в походе том, как народу здешнему без кузнеца выжить то? На всю округу — с десяток плугов с железа болотного кованых. Вот и решил, пусть плохоньких, да исполнить сотню лемехов про запас, покуда милость твоя нового кузнеца в Заболотье не поставит. Взял я для них камня небесного, сам знаешь княже, какое железо негодное с того получается! Выходит, и не нарушал я заповедей, не шел природе-матушке наперекор! Ведь и железа того у меня более не осталось, а лемеха — дрянь! Ненадолго хватит. Посевную одну-другую пережить, да и только!

Слушала Катя Василия, среди толпы схоронясь, диву давалась. Ведь и не соврал почти, разве, что железа метеоритного малая толика осталась. Все прочее — правда чистая!

— Хм, — еще больше нахмурился князь. — А ну, подайте мне лемех, кузнецом сделанный!

Засуетились люди княжьи, принесли требуемое, на землю пред ногами владетеля бросили. Тот носком сапога сафьянова железяку перевернул, с другой стороны осмотрел. Выглядела та основательно, крепкой да вострой.

— Почему же говоришь ты, ненадолго лемеха хватит? — задумчиво поскреб он бородку, клинышком стриженную. — Вроде доброе железо...

— А прикажи, княже, молот мне подать, — очи долу опустил кузнец.

— А ну! — пошевелил князь пальцами белыми.

Мигом добыли молот. Поплевал Василий на ладони мозолистые, взялся за рукоять березовую, поднял над головой, да ахнул по лемеху, силы своей не жалея. Звякнул тот, надвое раскалываясь. Гул по толпе пронесся изумленный, эхо звона чугунного перекрывая.

Побагровел князь, повернулся к доносчику, к главе городскому. Тот затрясся мелко, капли пота крупные утирая.

— Из-за такой дряни ты, песий сын, посмел меня от дел государственных отрывать! — едва слюной от гнева не брызгая, приподнялся с трона князь.

— Смилуйся, княже, — бросился на колени пред ним управитель. — Не знал я о том, не ведал! А только — долго ли кузнецу сварить лемех наново!

Задумался князь. И вправду, долго ли кузнецу железо с железом сварит! Вызвал из свиты своей рудознатца, с собою взятым советником в делах железных.

Тот обломки осмотрел внимательно, головой покачал.

— Нельзя, княже, сварить. То не железо. То чугун бросовый. Его плавить надобно, причем в большем достатке. Не выгодно из малой толики деталь отдельную лить. Вот двадцать наберется поломок, тогда да, стоит дело затевать. А одной ради колупаться — себе в убыток.

Сказал так, и бросил куски на землю.

Пуще прежнего взвился князь на доносчика. Виру за напраслину возложил немалую! Да в яму долговую вонючую, пока до монетки не выплатит! Неповадно в раз другой владык от дела ерундой отвлекать. Схватили управителя под белы рученьки, с глаз долой к милосердию взывающего уволокли.

Потом на Василия свой взор князь обратил. Без добра, но и не зловеще. Вот же простак — чугун хрупкий на лемеха пустить! Дурак — дураком! Что взять с такого? За беспокойство свое, княжеское? За чернокнижие разве стребовать?

— Вот что, — молвил князь решение свое. — Вину за тобой, что супротив Матери-Природы пошел, снимаю. Вижу, хотел ты селению помочь. А вину за то, что чернокнижием занялся, тайну производства массового железа доброго разгадать через то хотел, снять не могу. А посему — виру на тебя налагаю. Из остатка камня небесного — ядер малых для пращей отольешь, да в город страже поставишь.

Хитер был князь, что и говорить. Что было Василию делать? Принял милость княжескую, как положено, в пояс склонившись, да ликуя, что отделался дешево. Мог князь и под плети отправить и в тюрьме сгноить. А ядра то отливать — дело плевое.

Радуются в округе. Миновала кузнеца туча мрачная, невзгоды сулящая. Одна только Катенька губы кусает. Выходит — не нужны этому миру знания ее великие! Кем останется то? Куда ей приткнуться, апосля похода Василия за зазнобой в плену томящейся? Да, и перевернется Василий, не найдет зазнобу, разве обратит на нее внимание? Сам же говорил — тоща, формой не округла, ухватиться не за что, хотя нет-нет, да и посматривал в ее сторону. Делать нечего. Решила Катенька в поход идти с Василием, искать способ-разумение обратно в мир свой вернуться. Твердо решила.