Невидимый заговор против человечества

Еще до Первой мировой войны еврейская финансовая аристократия объявила о совпадении своей политики с политикой Великобритании. Англия завоевала для еврейских торговцев бриллиантами когда‑то Южную Африку (Левис, Бейт, Левизон и т. д.). Она передала крупным еврейским банкам во владение все финансовые трансакции (Ротшильд, Монтегю, Кассель, Лацардс и т. д.). Она позволила также торговле опиумом все больше переходить в еврейские руки: еврей лорд Ридинг (Исаакс) организовал важные переговоры по вопросам кредита с Северной Америкой, пока, наконец, Англия в результате Бэлфуровской декларации не взяла на себя охрану еврейских интересов во всех государствах.

Ну а как же быть с Францией? Почему французское правительство принимало участие во второй опиумной войне с Китаем? Дело в том, что уже давно финансовая еврейская аристократия господствовала во Франции. Чтобы учесть значение евреев как финансовых деятелей во Франции, достаточно указать на то влиятельное положение, которое занимал Самуил Бернар в конце царствования Людовика XIV и в царствование Людовика XV. Но руководящее значение на денежном рынке Франции евреи как крупные капиталисты приобретают лишь в начале XIX в., когда Ротшильды, Фульды, Серфберы, Дюпоны, Гушо, Дальмберы, Перейры начинают свои операции. Очень возможно, что, кроме названных семей, еще многие другие еврейские финансисты действовали во Франции в XVII и XVIII вв. Поэтому и неудивительно, что Франция участвовала в войне с Китаем.

Сегодня достоверно известно, что евреи в средних веках были носителями денежных связей, что, живя в различных местах Европы, они постоянно поддерживали сношения друг с другом. Они являются изобретателями многих финансовых операций, которые позволяли им мгновенно обогащаться.

Закладная, как и ипотечный банк, возникли в XVIII в. в Голландии. Отцами их, по всей вероятности, были голландские евреи. До нас дошли сведения, что приблизительно со средины XVIII в. голландские банкиры доставляли деньги плантаторам в колониях посредством выдачи процентных облигаций на предъявителя, принимая в заклад недвижимое имущество плантаторов. Эти облигации циркулировали на бирже как “общественные облигации”. Купцы (банкиры), занимавшиеся этим делом, по–видимому, были частными банкирами, которые функционировали вроде наших современных ипотечных банков.

Однако спекуляции ценными бумагами начали приносить огромные прибыли с появлением бирж. История бирж распадается на два больших периода. Первый период начинается со времени ее зарождения в XVI в. и приблизительно до начала XIX в. Это был период внутреннего роста, в течение которого созревают все составляющие структуры биржи, между тем как сама биржа не составляет еще органического элемента хозяйственной жизни. Второй период от начала XIX века до наших дней, т. е. период, в течение которого все части народного хозяйства мало–помалу проникаются сущностью биржи.

Не подлежит сомнению, что происхождение современной фондовой биржи следует искать в вексельной торговле, или точнее — в объединении торговцев векселями. Все те пункты, где в XVI, а затем и в XVII в. возникли наиболее значительные биржи, были раньше центрами оживленного вексельного обмена.

Но мы можем совершенно точно проследить, что в то время когда биржи начали процветать, вексельный рынок находился почти исключительно в руках евреев. Вексельное дело в XVI и XVII вв., отчасти и позже, считается во многих местах достоянием евреев.

Если евреи как господа вексельной торговли являются основателями современной фондовой биржи, то им обязано своим развитием и то еще более важное обстоятельство, что именно они придали бирже и биржевой торговле присущий этим учреждениям своеобразный отпечаток. Это объясняется тем, что они, по–видимому, были “отцами срочных сделок”, творцами техники биржевой торговли и, если угодно, родоначальниками биржевой спекуляции.

Яркий свет на положение биржевой торговли бросает история европейских бирж того времени. Обратимся прежде всего к бирже Лондона, которую, начиная с XVIII в., опеределил Амстердам и, как известно, впоследствии развился в крупнейший биржевой центр. В Лондоне же влияние евреев на развитие фондовой биржи заметно больше, чем в Амстердаме. Кроме того, можно с некоторой уверенностью утверждать, что чрезвычайный толчок развитию биржевой спекуляции в Лондоне к концу XVII в. дали амстердамские евреи, переселившиеся к тому времени в Лондон. Таким образом, история лондонской биржи становится новым подтверждением справедливости того взгляда, что развитие биржевой торговли в Амстердаме было преимущественно делом евреев. Они были, очевидно, уже в то время настолько опытны в этих операциях, что могли стать наставниками даже в таком сравнительно важном центре коммерческой жизни, как Лондон.

Биржа появилась, наподобие Минервы, сразу во всеоружии. Главными негоциантами первого английского займа были евреи. Они помогали Вильгельму III Оранскому своими советами, а один из них, богатый Медина, был банкиром Мальбору, платил ему ежегодную пенсию в 6000 фунтов стерлингов и за это получал первые известия о различных военных кампаниях. Дни победы английской армии доставили ему столько же материальной выгоды, сколько громкой славы английскому оружию. Различные уловки, такие как ложные сведения с театра военных действий, мнимое прибытие курьеров, тайные биржевые котировки, словом, вся закулисная система мамона была известна отцам биржи и изрядно ими эксплуатировалась.

Кроме сэра Соломона Медины, в котором следует видеть основателя фондовой спекуляции в Англии, известно о целом ряде других крупных еврейских капиталистов времен королевы Анны, ведущих биржевые спекуляции в большом масштабе. Менассэ Лопец приобрел большое состояние тем, что, воспользовавшись паникой (вследствие ложной вести о смерти королевы), скупил все правительственные фонды, быстро упавшие в цене.

Чтобы судить о финансовой мощи евреев в тогдашнем Лондоне, необходимо принять в соображение, что в начале XVIII в. число еврейских фамилий с годовым доходом в 1000 — 2000 фунтов стерлингов определялось в 100, а с 300 фунтов стерлингов годового дохода — в 1000[301].

Специалисты считают, что введение евреями на лондонской бирже профессиональной фондовой торговли, а следовательно, и так называемой “профессиональной спекуляции, является еще более важным фактом, чем создание широкой биржевой спекуляции крупными капиталистами. Оба эти явления также возникли лишь в первой половине XVIII в. и были, по всей вероятности, вызваны к жизни брокерами.

Низкая степень развития биржевой торговли во Франции в течение XVIII века является показателем того ничтожного влияния, какое евреи имели в ту пору на французскую, а в особенности на хозяйственную жизнь Парижа.

Почти до конца XVIII в. даже капиталистически заинтересованные круги и слышать не хотели о фондовой спекуляции. Существующие коммерческие руководства и словари того времени или совсем не упоминают о фондовой торговле и фондовой спекуляции, а если уже говорят, то с негодованием против этих неслыханных заблуждений. Неудивительно, что при таком всеобщем осуждении фондовой спекуляции она в течение всего XVIII в. строжайшим образом запрещалась всеми законодательствами.

Развивался и кредитный капитал в виде ростовщичества. И наступило время, о котором Гугенот де Муссо, автор книги “Евреи, иудаизм и иудаизация христианских народов”, изданной в 1869 г., писал: “Близок тот час, когда евреи–банкиры, благодаря своим огромным состояниям, станут нашими хозяевами и владыками”[302].

Сегодня можно констатировать, что слова, сказанные Гугенотом де Муссо полтора столетия назад, были пророческими. “Современное состояние 358 наиболее богатых “глобальных миллиардеров” равно общему богатству 2,3 миллиарда бедняков, составляющих 45 процентов населения планеты”, — пишет З. Бауман[303].

Однако ростовщичество, фондовые спекуляции и другие ухищрения не смогли обогатить финансовый интернационал так, как его обогатили иудеобольшевики, взявшие власть в далеком 1917 г. в Российской империи. “Газета “Нью–Йорк таймс” в 1921 г. сообщала, например, что только за восемь месяцев 1921 г. в США поступило золота на сумму свыше 460 млн долларов общим весом порядка 767 тонн, причем львиная доля — из России. Четверть этого золотого дождя пришлось на фирму, основанную небезызвестным спонсором иудейских большевиков Шиффом — “Кун, Лоеб и К°”[304]. В ценах 2002 г. это составляло более десяти миллиардов долларов, так как килограмм золота тогда стоил около 600 долларов. В итоге, если в 1913 г. золотой запас США составлял 1,9 млрд долларов, то в 1927 г. он увеличился до 4 млрд долларов[305].

Завоевание, разрушение и разграбление Российской империи иудейскими большевиками тесно связано с тайными планами мирового сионизма и масонства, построения мирового масонского государства. По их мнению, с падением самодержавия появились все предпосылки для создания надгосударственного и наднационального органа управления миром. Эти планы были озвучены 24 июня 1917 г., когда франкмасонство всего мира торжественно праздновало двухсотлетний юбилей своего современного устройства. В ознаменование этого события масоны издали (конечно, только для масонов) юбилейный сборник “Deux Siecles de Franc‑Maconnerie”, в котором помещено много данных о росте, развитии и современном состоянии франкмасонства во всех странах мира.

По отчету масонского юбилейного сборника (1717-1917), в 1917 г. действовало около 25 тысяч масонских лож с 2358000 масонов. В том же сборнике напечатаны фотографии множества величественных масонских храмов и общественных зданий, обслуживающих многообразные нужды масонской деятельности. В юбилейных списках масонских лож значатся и принц Уэльский, впоследствии Эдуард VII, и герцог Коннаутский, и Фридрих Великий, и Вильгельм I, и Фридрих III, и принц Фридрих Леопольд Прусский (Великий мастер с 1895 г.)…

Но издатели юбилейного сборника 1917 г. не удовлетворены столь сжатой и знатной добычей масонства: “Оно (масонство) удовлетворится только тогда, когда нити соединения протянутся и обовьют связями дружбы весь свет, образуя единый союз мира. Пережив государства и философов, наблюдая появление и исчезновение поколений, масонство будет жить еще, чтобы видеть осуществление своих принципов, и тогда оно будет удовлетворено”.

Буквально через два года после празднования двухсотлетнего юбилея была создана Лига Наций, которую возглавил масон из Франции Леон Буржуа, а членами Лиги стали американские, английские и французские масоны и сионисты. В том же 1921 г. создается и теневая масонская структура — Совет по международным отношениям.

Следует отметить, несмотря на то что Лига Наций создавалась как организация, способная избавить мир от военных катастроф, ее деятельность в этой области представляется неудачной. Лига оказалась бессильной помешать захвату Японией Маньчжурии в 1931 г., Италией Эфиопии в 1934-1935 гг., Германией Австрии в 1938 г. и Чехословакии в 1939 г., и наконец, вторжению Германии в Польшу в 1939 г., явившемуся началом Второй мировой войны. Более того, Лига Наций, как утверждает исследователь Б. Борецкий, является “инструментом войны… служит исключительно делу порабощения одних народов другими”, является “орудием грабежа. орудием войны и разбоя”[306].

Все это действительно так, потому что нельзя стремиться к мировому господству, что является основной задачей масонов и сионистов, и препятствовать войнам, которые помогают достичь заданной цели.

О том, что представляет собой конкретно “интернационал банкиров”, несколько туманно упомянутый Раковским, показали исследования 1970–х годов американского профессора Энтони Саттона. Совершенно случайно в его руки попал документ со списком некой тайной организации, занимавшей ключевые позиции в американском истеблишменте. Через несколько лет Саттон постепенно раскрыл структуру организации, названной им Орденом, и выяснил, что он оказывает огромное влияние на политическую и экономическую жизнь Америки. Орден контролирует систему образования США, общественные средства формирования мировоззрения молодежи, многие культурные общества и так далее вплоть до церкви. Еще важнее международная деятельность этого тайного Ордена: он финансировал главные политические течения ХХ в. — большевиков и нацистов, помогал им укрепиться у власти, а затем сталкивал в мировом конфликте. В ходе войны ведущие корпорации, представленные в Ордене, получали сверхприбыли, одновременно ослаблялись государственные институты основных европейских держав и приближалась главная цель: создание “нового мирового порядка”, в котором Орден будет играть ведущую роль.

В этой могущественной организации состоят богатейшие американские семьи Рокфеллеры, Морганы, Дюпоны, Дэвидсоны, Пейны, Гарриманы, Варбурги, Куны, Шифы, Барухи и др. Они контролируют финансовые центры и ведущие отрасли промышленности. Орден создал собственные фонды и мозговые центры, свои исследовательские, консультативные и властные структуры. В книге “Тайный культ ордена”[307] Энтони Саттон показал оккультные традиции организации, идущие от иллюминатов. Об этом упоминает и Раковский.

Любопытно, что символика черепа и костей, связанная с культом разрушения, появилась одновременно как на значках СС, так и в названии подчиненного Ордену тайного общества “Череп и Кости” Йельского университета, из которого вышли Буши, Джон Кери и др. “Философская” стратегия — сталкивать “тезис” и “антитезис” и получать выгодный для себя “синтез”, базировалась на древней методике тайных обществ, которую “обогатил” диалектикой Гегеля основатель Ордена банкир Дж. П. Морган[308].

Федеральная резервная система

Деньги — будь то бумажный листок или цифра на мониторе компьютера — абсолютно ничего не стоят, пока они не способны двигать современный мир. Власть денег и банковского дела можно сравнить с влиянием религии, но только те, кто получает от этого прибыль, знают внутренний механизм культа денег. И они все делают для того, чтобы следовать этим курсом.

“В США Центральный банк, который имеет название Федеральная резервная система (ФРС), — это не государственная организация, а частная контора сионистской мафии. Борьба сионистской мафии за захват Центробанка в США велась длительно и упорно. Были убиты три президента: А. Линкольн, У. Мак–Кинли, Дж. Кеннеди. Был убит конгрессмен МакФэдден и брат президента Кеннеди — Роберт Кеннеди. Было два покушения на вице–президента Джексона и госсекретаря Стюарда”[309]. Почти столетие продолжалась борьба за создание Центрального банка США, которая только в 1913 г. увенчалась успехом. Это привело к тому, что в Америке полный контроль над деньгами принадлежит банкирам Федеральной резервной системы, “необъяснимая аномалия в самом сердце существующей демократии, полное противоречие общественным мифам о самоуправлении”[310], как назвал ее Уильям Грейдер, бывший помощник редактора газеты “Вашингтон пост”. В книге “Тайны храма: Как Федеральная резервная система управляет страной”, написанной в 1987 г., он на примерах разоблачает “национальные теории заговоров”, представляя убедительные доказательства скрытого управления страной Федеральной резервной системой.

Получив возможность управлять финансовой системой страны, сионистская мафия искусственно создает экономический кризис в США 1929 г., после которого происходит перераспределение собственности и денег в пользу мафии. Около 16 тыс. банков США разорились. 100 банков стали контролировать более 50 % банковских активов США, а 14 крупных банков стали владеть 25 % депозитов страны. Так что кризис принес банкам мафии баснословные барыши.

Результаты деятельности Федеральной резервной системы привели к тому, что в 1982 г. правительство США было должно ФРС (сионистской финансовой мафии) 1,07 трлн долларов. За этот долг только за один год американские налогоплательщики заплатили сионистам в виде процентов 115 млрд долларов.

Через десять лет, в 1992 г. государственный долг США увеличился почти в пять раз и стал равным 5 трлн долларов и плюс проценты. Соответственно выросли и налоги, в то время как расходы ФРС сводятся только к покупке типографской краски и оплате труда печатников, которые печатают доллары. Такой беспредельной наглостью люди обладать не могут. Такими качествами может обладать только сионистская мафия — дети дьявола (от Иоанна 8:44)[311].

Такая ситуация ждет и Украину. Пока сионистская мафия скупила всю астрономическую госсобственность бывшего СССР — это также деньги, только в материальном выражении. И эта собственность принадлежала украинскому народу. А ее украла сионистская мафия. У нас у всех украла. К каждому залезла в карман. За первые годы “демократических реформ” все денежные сбережения, которые трудящиеся накопили за всю свою жизнь, в одночасье превратились в ничто. Вскоре и наша гривня превратится в цветную бумагу. Глобалисты ведут народы мира к полному уничтожению цивилизации на Земле.

Третий президент США Томас Джефферсон утверждал: “Если американский народ когда‑либо позволит частным банкам контролировать эмиссию долларов, то сначала посредством инфляции, а потом — дефляции, банки и корпорации, которые вырастут вокруг такого Центрального Банка, будут отнимать у людей собственность до тех пор, пока их дети не проснутся бездомными на земле, которую завоевали их отцы”[312].

Первобытный человек в деньгах не нуждался. Он охотился, когда был голоден, и занимался сельским хозяйством, чтобы запасти продовольствие на зиму. Если ему нужен был товар, принадлежавший соседу, осуществлялся бартерный обмен.

Но поскольку работа становилась все более специализированной, возможности бартера стали ограниченными. Пастух овец не всегда мог взять все свое стадо на рынок. Поэтому люди обратились к деньгам как мерилу богатства. Количество драгоценного металла, особенно золота, было ограничено, он всем был нужен и легко распространялся в виде маленьких монет, на которых печатались слова или изображения, гарантирующие их подлинность и чистоту — к тому же было некое древнее, почти священное почтение к ним. Однако тяжелые, толстые мешки золотых монет были обременительны, не говоря уже о том, что они привлекали грабителей.

Так возникли бумажные деньги. Бумажная расписка служила простым векселем. А поэтому бумага считалась столь же ценной, как реальные товары или услуги. Эта процедура какое‑то время всех устраивала, но затем отдельные люди поняли, что бумажные деньги, если их дать взаймы за определенную мзду, могут использоваться, чтобы получить еще больше денег.

Первые ювелиры, накапливавшие золотые монеты, использовали это запасенное богатство как основу для издания бумажных денег. Поскольку было очень маловероятно, что золото будет востребовано всеми назад, печатники стали банкирами. Они давали взаймы часть своего запаса под проценты, ради прибыли. Практика — давать взаймы большую часть богатства, сохраняя только небольшую часть в случае возникновения критической ситуации, — стала известной как частичный резерв, или долевое банковское дело. Эта система работала достаточно хорошо, пока кто‑то внезапно не снимал свои вклады, чем вызывал “панику” в банке.

Кроме долевого банковского дела, существовала концепция “введенных” денег — практически не имеющих стоимости бумажных денег, введенных в действие соответствующим законом или декретом правительства. Один из первых случаев использования этой системы наблюдал Марко Поло во время посещения Китая в 1275 г. Поло отметил, что император заставил свой народ принимать черные кусочки бумаги с официальной печатью на них как юридически законные деньги под страхом ареста или смерти. Так император использовал эти деньги, чтобы оплатить все свои долги.

“Такое самовластие императора и безмолвие его вассалов, подчиняющихся подобному произволу, способно поразить любого, — писал Гриффин, — но наше самодовольство быстро исчезает, когда в наших федеральных резервных банкнотах мы узнаем это подобие. На них стоят подписи и печати; за подделку предусмотрено суровое наказание; правительство гарантирует их платежеспособность; население вынуждено принимать их; они, а также “невидимые” деньги чековых книжек, в которые они могут быть преобразованы, выпускаются в таком огромном количестве, какое приравнивается к количеству всех мировых богатств. И все же они ничего не стоят. По правде говоря, существующая денежно–кредитная система является почти точной копией той, которую использовали правители семь столетий назад”[313].

Но сегодня именно банкиры, а не военачальники, получают прибыль от бумажных денег. Именно они создали такой невероятный механизм, как Федеральная резервная система.

Любому, стремящемуся доказать существование заговоров в Америке, не нужно заглядывать далеко. Следует только изучить происхождение центрального нынешнего банка — ФРС. Это и есть документально подтвержденный заговор, в котором участвовали личности, тесно связанные с современными тайными обществами.

Первые американские колонисты печатали небольшое количество бумажных денег, которое их удовлетворяло. И процветание колонии Бенджамин Франклин объяснял так: “В колониях мы выпускаем наши собственные деньги. Они называются “колониальной валютой”. Мы выпускаем их в надлежащей пропорции к нуждам торговли и промышленности, чтобы изделия без затруднений попадали от производителей к потребителям… Таким образом, создав для себя собственные бумажные деньги, мы контролируем их покупательную способность, и у нас нет необходимости кому‑то платить их использование”[314].

Английский парламент, по настоянию Банка Англии, положил конец этому процветанию, приняв в 1764 г. “валютный закон”, запрещавший колониям печатать свои деньги. Колонисты вынуждены были пользоваться банкнотами Банка Англии. Франклин и другие заявили, что отсутствие контроля за денежной массой привело к экономической депрессии и росту безработицы, что ускорило Американскую революцию.

Сама идея центрального банка, принадлежавшая профессиональным банкирам, была постоянной темой споров с первого дня существования Соединенных Штатов. Споры “за и против” центрального банка можно обнаружить в дебатах основателей США — Томаса Джефферсона и Александра Гамильтона.

Гамильтон верил в сильное центральное правительство и центральный банк под контролем богатой элиты. “Никакое общество не может преуспевать, если оно не сочетает заинтересованность и доверие между богатыми индивидуумами и государством”[315], — писал он. Сторонники Гамильтона создали первую политическую партию Америки, партию Федералистов. Гамильтон, которого однажды назвали “орудием международных банкиров”, утверждал, что “национальный долг, если он не чрезмерный, является для Америки национальным благом”.

Первый банк Северной Америки был создан в 1781 г., еще до написания Конституции, континентальным конгрессменом Робертом Моррисом, пытавшимся превратить его в центральный банк наподобие Банка Англии. Он просуществовал только три года, пока не был ликвидирован из‑за необузданного мошенничества и инфляции, вызванной чрезмерным количеством “введенной” валюты.

Гамильтон, бывший помощник Морриса, стал министром финансов. В 1791 г. он сделал очередную попытку создания центрального банка, создав Первый банк Соединенных Штатов Америки, несмотря на противодействие Джефферсона и его сторонников.

Джефферсон знал из европейской истории, что центральный банк может быстро стать хозяином нации. Он сослался на английский опыт и отметил, что “другие народы Европы испробовали все пути в разных направлениях в бесплодных поисках единой цели, а мы все еще надеемся найти путем манипулирования уловками и банковскими мечтами, что деньги можно делать из ничего… Я искренне верю, что банковские учреждения более опасны, чем армии; и что принцип получения денег в кредит, который будут оплачивать потомки, является всего лишь крупномасштабным обманом будущего, — писал он Джону Тейлору в 1816 г., добавив: — Они уже взрастили денежную аристократию… У банков надо забрать принадлежащую им власть и вернуть ее народу, которому она по настоящему принадлежит”[316].

Джефферсон считал создание центрального банка неконституционным. “Я рассматриваю Конституцию как гаранта этих основ. Все полномочия, не делегированные Соединенным Штатам в соответствии с Конституцией, не запрещенные штатам, сохраняются за штатами или за американским народом. Чтобы сделать даже единственный шаг вне установленных границ, требуется специальное рассмотрение его членами Конгресса, который должен определить рамки полномочий. Учреждение банка, его полномочий в соответствии с этим законопроектом не должно быть, по моему мнению, предоставлено Соединенным Штатам в соответствии с Конституцией”[317].

Как ни странно, сторонники Джефферсона, считавшиеся в то время либералами, создали партию, впоследствии ставшую Республиканской партией.

Джефферсон был не единственным среди отцов–основателей, кто выражал свое отвращение к прибылям банковского дела. “Что касается нашей банковской системы, то я всегда ее ненавидел, продолжаю ненавидеть и, даже умирая, буду ненавидеть, — писал он Джону Адамсу в 1811 г. — Каждая банковская скидка, каждый банковский процент должен окупиться, а полученная кредитором прибыль в любом виде является настоящей коррупцией. Это — налогообложение народа ради выгоды и прибыли отдельных лиц…”[318]

Первый Банк Соединенных Штатов Америки был скопирован по образцу Банка Англии и предполагал партнерство между правительственными и банковскими интересами. Двадцать процентов банковских капиталов поступало через федеральное правительство, 80 процентов оставалось за частными инвесторами, включая иностранцев типа Ротшильдов. “Документы, заслуживающие доверия, показывают, что Ротшильды представляли реальную силу в старом Банке Соединенных Штатов Америки”[319], — писал исследователь Густав Мойерс. Нет большого секрета в том, что европейские банкиры и их мировые партнеры сговаривались с целью взять под контроль обращение денег в Америке.

Этот банк мог легко сотворить инфляцию созданием частичного резерва банкнот. Ростовщики процветали, а обычные граждане страдали. В 1811 г., когда возникла необходимость возобновления двадцатилетней лицензии банка, для этого не хватило только одного голоса, как в Сенате, так и в Палате представителей.

Но расходы на войну 1812 г., хаос в финансовых делах побудили Конгресс выдать в 1816 г. двадцатилетнюю лицензию Второму банку Соединенных Штатов. Этот центральный банк был впоследствии закрыт в 1836 г., после того как в 1832 г. президент Эндрю Джексон наложил вето на законопроект Конгресса, продлевающий лицензию, спровоцировав так называемую банковскую войну. Джексон, первый президент с запада и герой битвы под Новым Орлеаном, денонсировал центральный банк как неконституционный и как “оскорбление страны”, “поскольку банк призван окружить администрацию денежной аристократией, представляющей опасность для свободы в стране”[320].

Не было случайностью то, что первое в Америке покушение на президента Джексона в 1835 г. было совершено человеком по имени Ричард Лоуренс, утверждавшим, что он связан с силами в Европе, которые обещали вмешаться, если будет предпринята попытка его наказать”[321]. Пистолеты Лоуренса дали осечку, и оставшийся невредимым, но приведенный в бешенство Джексон забрал правительственные фонды из “змеиного логова”. Президент Второго банка Николс Биддль, принявший ответные меры, создал грандиозную экономическую панику. Согласно автору Юстасу Маллинсу, Биддль был агентом Якоба Ротшильда в Париже.

Кроме того, Джексон был первым президентом, когда Сенат постановил соотношением 26 к 20 официально объявить ему вотум недоверия за изъятие правительственных вкладов из Банка США без санкции Конгресса США. Позже, в 1837 г., Сенат переменил свое решение, проголосовав о снятии вотума недоверия 24 голосами против 19. Биддль исчез со сцены, и к концу своего второго президентского срока Джексон сумел полностью ликвидировать национальный долг.

Джексон следил за маневрами Биддля, который пытался шантажировать правительство с целью возобновления лицензии банку. Он предупреждал: “Дерзкое усилие, предпринятое этим банком, чтобы контролировать правительство, бедствие, которое он своевольно причинил… — лишь предвестники судьбы, ожидающей американский народ, если он позволит обманом втянуть себя в то, чтобы навсегда сохранить это учреждение или другое, ему подобное”[322].

Предпринимались и другие попытки возродить центральный банк, но ни одна из них не была успешной до создания Федеральной резервной системы в 1913 г.

Попытки возродить центральный банк фактически начались тремя годами ранее. “В самом конце 1910 г. произошел случай столь же таинственный, как любой заговор… Я не считаю преувеличением рассказ о нашей секретной поездке на остров Джекилл с целью выработки решения, которое, в конечном счете, выразилось в создании Федеральной резервной системы…”[323], — писал Франк А. Вандерлип, один из создателей ФРС. Впоследствии он стал президентом Национального городского банка Нью–Йорка.

Вандерлип ссылался на секретную поездку ночью 22 ноября 1910 г. семи человек, представлявших, возможно, четвертую часть богатства мира, на остров Джекилл, остров, принадлежащий Моргану у побережья Джорджии. Эта миссия была настолько секретной, что в разговорах использовались только имена, а постоянные служащие на острове были заменены новыми служащими, не знавшими никого из участников.

В тайную семерку входили: Вандерлип, представлявший интересы Уильяма Рокфеллера и инвестиционной фирмы Джейкоба Шиффа “Кун, Лоэб и К^о”; помощник секретаря Казначейства США Абрахам Пиатт Эндрю; старший партнер “Морган Компания” Генри П. Дэви- сон; президент Первого Национального банка Нью–Йорка (контролируемого Морганом) Чарльз Д. Нортон; лейтенант Моргана Бенджамин Стренг; партнер “Кун, Лоэб и К^о” Поль Мортир Варбург; и республиканец от Род–Айленда Нельсон В. Олдрич, председатель Национальной финансово–кредитной комиссии, единственный небанкир в группе. Но Олдрич был партнером банкира Моргана и свекор Джона Д. Рокфеллера–младшего. Поль Варбург, представитель европейских Ротшильдов, был братом Макса Варбурга, руководителя консорциума “Варбург Кампани банкинг” в Германии и Нидерландах.

Группа уединилась на острове Джекилл и в течение недели подготовила план банковской реформы, которую правительство считало необходимой провести из‑за разразившейся финансовой паники. Сегодня много исследователей полагает, что эта паника была искусственно создана с целью принудить общество принять эти неотложные “реформы”.

Исследователь Ральф Эпперсон отмечает, что Морган возвратился в начале 1907 г. в Штаты после посещения Европы и распустил слухи, что нью–йоркский банк стал ненадежным. Напуганные вкладчики ринулись в банк, искра паники переметнулась на другие банки, началась паника 1907 г.[324]. “Исследование паник 1873, 1893 и 1907 гг. указывает на то, что они стали результатом действий международных банкиров в Лондоне”[325], — заключает автор Юстас Маллинс, официальный биограф поэта Ездры Панда, способствовавшего тому, чтобы Маллинс занялся исследованием ФРС в 1948 г.

Президент Принстонского университета (впоследствии американский президент) Вудро Вильсон предложил свой способ урегулирования финансовой паники: “Все эти неприятности можно предотвратить, если мы создадим комитет в составе шести–семи патриотически настроенных человек, таких как Морган, чтобы овладеть ситуацией в нашей стране”[326]. Требования стабилизировать национальную банковскую систему усиливались.

“Итак американцев, пострадавших во время Американской революции, войны 1812 г., битв между Эндрю Джексоном и Вторым банком США, гражданской войны, предыдущих паник 1873 и 1893 гг., поставили в условия, в которых они просто вынуждены были принять решение, предложенное теми, кто создал все эти события: международными банкирами. Этим решением было создание центрального банка”[327], — писал Ральф Эпперсон.

Под давлением избирателей в 1908 г. Конгресс принял Закон Олдрича–Вриланда, который предписывал национальным банкам выпускать дополнительную валюту, называемую “подлинником”, и создал национальную валютно–кредитную комиссию — под председательством сенатора Олдрича для рекомендации путей стабилизации американской валютно–кредитной системы.

“С самого начала было видно, что комиссия была обманом, — писал автор Гриффин. — Так называемый консультативный орган в течение двух лет не провел ни одного официального заседания, тогда как Олдрич регулярно посещал Европу, консультировался с высокопоставленными банкирами крупнейших банков Англии, Франции и Германии. Триста тысяч налоговых долларов были израсходованы на эти увеселительные поездки, и весомым единственным результатом работы Комиссии стали 38 объемных томов истории Европейского банковского дела”[328]. В этих томах главное внимание сосредоточено на немецком “Рейхсбанке”, чьими основными акционерами были Ротшильды и фирма семейства Варбурга “Варбург и Компания”.

Заключительный отчет комиссии был подготовлен семью влиятельными людьми, тайно собравшимися в охотничьем клубе на острове Джекилл, якобы поохотиться на уток. Эти люди решили, что надо иметь не один центральный банк Соединенных Штатов, а несколько, и они пришли к согласию, что никто не должен произносить слов “центральный банк”. Самое главное, решили они, что это изобретение будет напоминать официальное агентство американского правительства.

Выступая перед благодарной аудиторией Ассоциации американских банкиров, Олдрич заявил: “Предложенная организация является не банком, а объединенным союзом всех банков страны для определенных целей”[329]. Варбург исходил из идеи создания этого совместного союза, приемлемого и для банкиров, и для общественности. Любые ограничения для банкиров, которые могут быть и были — устранены позднее.

Это предложение стало известным как план Олдрича. Слишком много людей понимали, что это была явная попытка создать банковскую систему самими банкирами и для банкиров. “План Олдрича — это план Уолл–стрит”[330], — предупреждал конгрессмен Чарльз А. Линдберг, отец знаменитого американского летчика. Когда Олдрич предложил свой план как законопроект, он не был одобрен финансовым комитетом Конгресса.

Автор Грейдер язвительно заметил, что “заговорщически настроенные критики преувеличивали важность встреч на острове Дже- килл”, но согласился, что “их подозрения были поэтически точны”, поскольку банкиры знали, “что любое предложение, воспринимаемое как законопроект Уолл–стрит, обречено на провал в демократической Палате представителей”[331].

Требовалась новая тактика, и она появилась в виде предложений председателя комитета банковского дела и валюты Палаты представителей, конгрессмена из Виржинии Картера Гласа. Он подверг нападкам план Олдрича, открыто заявив, что в нем не предусмотрен правительственный контроль, и составил альтернативный, Федеральный резервный закон, где выразил антиуоллстритские настроения.

Создатели плана на острове Джекилл Вандерлип и Олдрич высказались против законопроекта Гласа, несмотря на то, что многие его разделы совпадали с планом Олдрича. Невооруженным глазом были видны усилия получить общественную поддержку законопроекта Гласа, создавая видимость оппозиции банкирам.

Эти усилия были недооценены организацией банковской реформы под названием “Национальная лига граждан”, “полностью финансируемой и контролируемой банками под руководством Пола Варбурга”[332], — как впоследствии писал Гриффин. — Задачей организации было распространять сотни тысяч “образовательных” брошюр, организовывать кампании подписей конгрессменов, снабжать средства массовой информации материалами их “высказываний”, создавая иллюзию поддержки плана острова Джекилл широкими массами”[333].

Лигу возглавлял профессор экономики Лоренс Лафлин из Чикагского университета, находящегося на содержании Джона Д. Рокфеллера.

В период организации народной поддержки новой банковской системы стала разыгрываться другая, часто используемая на политической арене тактика. Банкирам был необходим более послушный лидер, потому что президент США Уильям Говард Тафт пообещал наложить вето на любой законопроект, связанный с созданием центрального банка.

Таким лидером был профессор Вудро Вильсон, которого его прежние одноклассники Кливленд Додж и Сайрус Маккормик, директора Национального городского банка Рокфеллера в Нью–Йорке, рекомендовали на пост президента Принстонского университета. “За почти 20 лет до своего избрания президентом США Вудро Вильсон плескался в мутной воде Уолл–стрит”[334], — писал исследователь Фердинанд Линдберг.

Вскоре Вудро Вильсон, восхищавшийся Морганом в 1907 г., стал губернатором Нью–Джерси. Теперь же банкиры выбрали его кандидатом в президенты. Назначение Вильсона обеспечивал человек, со временем ставший его постоянным компаньоном и советником, полковник Эдвард Манделла Хаус, близкий партнер Варбурга и Моргана.

Палата представителей будет содействовать избранию президентом Вильсона. “Шифф, Варбурги, Канны, Рокфеллеры и Морганы были уверены в Палате представителей”[335], — отмечал профессор Чарльз Сеймур, издававший документы Палаты.

Но была еще одна проблема. Предварительные опросы общественного мнения показали, что демократ Вильсон не сможет победить республиканца Тафта. Используя маневр, успешно применявшийся несколько раз позднее, прежний президент Теодор (Тодди) Рузвельт, также республиканец, был вовлечен как кандидат от третьей партии, располагающей значительной суммой денег, которую выделили его Прогрессивной партии два основных вкладчика, близко связанных с Морганом. Предложенная схема дала положительный результат. Рузвельт забрал часть голосов у Тафта, и Вильсон, уже пообещавший подписать Федеральный резервный закон, был избран незначительным перевесом голосов.

Появление оппозиции было необходимо Уолл–стрит. Уильям Макаду, зять Вильсона, назначенный секретарем Казначейства, позже сознался, что: “Банкиры боролись за… Федеральный резервный закон с неутомимой энергией людей, борющихся с пожаром в лесу. Они говорили, что он популистский, социальный полуфабрикат, разрушительный, инфантильный, плохо продуманный и неосуществимый. Однако, — сказал Макаду в интервью с этими банкирами, — я постепенно стал осознавать, сквозь весь туман и дым противоречий, что банковский мир на самом деле не был оппозиционно настроен в отношении законопроекта, он больше притворялся…”[336]

Вильсон подписал Федеральный резервный закон 23 декабря 1913 г. за два дня до Рождества, когда некоторые конгрессмены уже уехали домой на каникулы, а внимание обычных граждан было сосредоточено на других вопросах.

“Конгресс был дезориентирован, одурачен и растерян такой ловкой проделкой, но это была блестящая психологическая и политическая атака”[337], — прокомментировал Гриффин.

Федеральная резервная система сегодня состоит из двенадцати федеральных резервных банков, каждый из которых обслуживает часть страны, но находится под контролем нью–йоркского Федерального резервного банка. Этими банками руководит совет управляющих, назначаемый президентом и утверждаемый сенатом. Процедура утверждения является простой формальностью.

Федеральная резервная система — такая значимая сила в мировой экономике, что финансовые эксперты многих стран уделяют пристальное внимание любому действию, которое она предпринимает. “Внимание к работе ФРС гарантировано, — пишет Ким Дек из “Ньюс энд Уорд рипорт”, — поскольку даже самое незначительное колебание процентных ставок может поколебать рынки, создать или уничтожить миллионы рабочих мест”[338].

Но самое интересное в Федеральной резервной системе то, кто ею руководит и почему. “Использование центрального банка для создания регулярных периодов инфляции и дефляции и, таким образом, выбивание из общественности значительных прибылей было разработано международными банкирами на научной основе”[339], — отмечал Ален.

Конгрессмен Линдберг в 1913 г. сказал, что Федеральная резервная система “представляет собой гигантский траст на земле….Когда президент подписывает этот закон, невидимое правительство власти денег… узаконено. Новый закон создает инфляцию всякий раз, когда трастам нужна инфляция. С этого времени депрессии создаются с научной точки зрения”[340], — предупреждает он.

В руководство ФРС быстро вошли те люди, которые тайно ее создавали. Банкир Моргана Бенджамин Стренг стал первым управляющим нью–йоркского отделения Федеральной резервной системы, тогда как первым управляющим совета директоров ФРС стал не кто иной, как Поль Варбург, человек, наиболее посвященный в детали создания системы и который позднее стал председателем Федеральной резервной системы.

Несмотря на слово “Федеральная” в названии, ФРС не является частью американского правительства. Это — частная организация, которой владеют представители банков, принадлежащих частным акционерам. Но кто же эти акционеры?

“Изучение основных акционеров банков Нью–Йорка ясно показывает, что несколько семейств, связанных кровными узами, браком или деловыми интересами, по–прежнему контролируют банки Нью–Йорка, которые, в свою очередь, держат контрольный пакет акций Федерального резервного банка Нью–Йорка”[341], — сообщает исследователь Юстас Маллинс в своей книге “Тайны Федеральной резервной системы” (1983). В книге представлены документы, свидетельствующие о связях ФРС с семействами Ротшильдов, Морганов, Рокфеллеров, Варбургов и других представителей Финансового интернационала.

Этот частный контроль Федеральной резервной системы со стороны банкиров продолжается и сегодня. “Федеральный резервный банк Нью–Йорка полностью доминирует над другими 11 отделениями посредством владения акциями, контроля и влияния, наличием единственного постоянного голоса в Федеральном открытом рыночном комитете и руководства всеми открытыми рыночными сделками. Он владеет 19752655 акциями, главным образом принадлежащими двум банкам: “Чейз Манхэттен Банку” (слившимся теперь с “Кэмикл Банком”) — 6389445 акций, или 32,35 %; и “Ситибанку” — 4051851 акция, или 20,51 %. Вместе оба банка владеют 10441295 акциями, или 52,86 % — что является контрольным пакетом”[342], — отмечается в докладе за 1997 г. исследователя Эрика Самуэльсона.

Оказывается, предупреждения Джефферсона и Линдберга относительно частного контроля над центральным банком оказались верными.

Гриффин указал, что с созданием Федеральной резервной системы главные банкиры, наконец, достигли цели, к которой стремились, — ответственности налогоплательщиков за потери частных банков. Он цитирует Поля Варбурга, отметившего: “В то время как технически и юридически Федеральные резервные банкноты являются обязательством правительства Соединенных Штатов Америки, в действительности эта фактическая ответственность ложится на резервные банки… Правительство имеет право воспользоваться обязательствами в том случае, если резервные банки потерпят неудачу…

Человек, тайно руководивший Федеральной резервной системой, сообщил нам, что Федеральные резервные банкноты являются конфиденциально выпущенными деньгами, где налогоплательщики выступают в роли прикрытия потенциальных потерь тех банков, которые их выпускают”[343], — пояснял Гриффин.

Деньги для покрытия чрезмерных расходов правительства обеспечиваются способом, разработанным теми же людьми и в тот же период времени: национальным подоходным налогом.

Фактически, у мировых банкиров под прикрытием Вильсона выдался урожайный день. Нагоняя страх, подобно сегодняшним политическим деятелям, Вильсон заявил, что его правительство “более обеспокоено правами человека, чем правами на собственность”. Прикрываясь этой риторикой, Вильсон протолкнул более “прогрессивное” законодательство, чем любая другая предыдущая американская администрация. Он усилил Федеральную резервную систему градуированным подоходным налогом (это предписано внутренней службе доходов министерства финансов), Федеральным законом сельскохозяйственных займов (в соответствии с которым создано двенадцать банков фермеров), Федеральной торговой комиссией для регулирования бизнеса и другими законопроектами.

Многим людям в то время все эти законодательные акты казались необходимыми. В конце концов, в 1963 г. руководство Федеральной резервной системы заявило, что “функция Федерального резерва состоит в обеспечении движения денег и кредита, которое обеспечит правильное развитие экономики, стабильность устойчивости доллара, долгосрочный баланс в наших международных платежах”[344].

Но осуществила ли ФРС намеченные цели? Каждый, кому уже за сорок, испытал чередующиеся периоды инфляции и спада. В 1972 г. президент Никсон девальвировал доллар после того, как европейцы отказались принимать его. “Начиная с 1976 г., у Соединенных Штатов Америки был отрицательный торговый баланс, а в 1985 г., впервые, начиная с 1914 г., американские долги иностранным кредиторам превысили иностранные долги американским кредиторам”[345], — отмечала Новая энциклопедия “Британика”.

Если истинные функции ФРС являются таковыми, как они заявлены, то она понесла бы незначительные потери. “Казалось бы, что такая система с такой печальной репутацией, мрачным итогом… должна быть отменена без задержки, — писал Ральф Эпперсон, утверждавший, — что, возможно, система была создана с иной целью, чем та, о которой говорят американскому народу[346]".

Другой секретный аспект денежной игры — необходимость помещения денег в банк, которые можно забрать по желанию в любое время. Мы знаем эту систему как систему текущего счета. Сегодня она быстро заменяется пластиковыми карточками. Вкладчики сегодня оплачивают постоянно увеличивающиеся “расходы на услуги” за то, что они разрешают банкам использовать их деньги для получения прибыли.

Посудите сами, когда человек вносит 100 долларов в банк, что в действительности является ссудой банку, поскольку по первому требованию она должна быть возмещена, считается обязательством. Однако, если банк дает взаймы 100 долларов кому‑нибудь еще, то тот должен возместить их с процентами. Теперь 100 долларов считаются активом. Те же самые 100 долларов являются и активом, и обязательством, таким образом доказывая, что деньги являются по сути ничего не стоящими.

Но тогда возникает вопрос о процентах. Когда 100 долларов положены на сберегательный счет, устанавливается какой‑то небольшой процент накопления, часто на условиях, что деньги не будут забраны быстро. Когда 100 долларов внесено на текущий счет, вкладчик не получает вообще никаких процентов. Но если банк дает взаймы 100 долларов, он взимает процент, установленный текущими учетными ставками и получает прибыль. Тогда становится понятным, почему такие банковские операции приносят прибыль.

Это — первичная тайна денег.

Не сложно понять, что намного выгоднее открыть банк, чем текущий счет. Это объясняет, почему когда‑то могущественные Соединенные Штаты стали нацией должников.

Ростовщичество — термин, который практически почти исчез из нашей лексики. Молодые люди сегодня не имеют никакого представления об этом слове. Когда‑то ростовщичество означало любой интерес, проявляемый к вопросу о ссуде, но современные словари смягчили его до просто “чрезмерного” интереса. В конституции штата Техас в свое время ростовщичество определялось как любой интерес свыше 6 %. Этот потолок за эти годы возрос, пока само понятие не было исключено.

“Выражение заинтересованности в ссудах есть не что иное, как ростовщичество, и оно было легализировано в виде Федеральной резервной системы”, — отмечал исследователь Гриффин. Оно осуществлялось под видом операций ФРС тайно и с использованием особой экономической терминологии. “Механизм, которым пользовалась Федеральная резервная система, конвертируя долговые обязательства в деньги, может вначале показаться сложным, но он довольно прост, если понять, что этот процесс не должен быть логическим, он должен быть запутанным и обманным”[347], — добавил Гриффин.

Другой исследователь Грейдер выражает свое согласие с такой точкой зрения, когда пишет: “Детали деятельности ФРС, как предполагалось, были слишком хитроумными для понимания обычными гражданами”[348]. Некоторые полагают, что эту непосвященность надо считать благом. Генри Форд как‑то сказал: “Нас устраивает, что народ не понимает нашей банковской и валютно–кредитной системы, поскольку, если бы он понимал, то уже сегодня произошла бы революция”[349].

“Большинство американцев не имеет ни малейшего понятия о деятельности международных ростовщиков, — подтверждает также бывший сенатор Барри Голдуотер. — Банкиры хотят, чтоб так и было. Мы где‑то в глубине души понимаем, что Ротшильды и Варбурги Европы и дома Моргана, “Куна, Лоэба и К^о”, Шиффа, Лимана и Рокфеллера обладают и руководят несметными богатствами. Как они приобретают эту огромную финансовую власть и используют ее, для большинства из нас является тайной. Международные банкиры делают деньги, выделяя кредиты правительствам. Чем больше долг государства, тем выше процент, возвращенный кредиторам. Национальные банки Европы фактически находятся в собственности и под контролем частных интересов. Эти частные интересы проявляются во владении и контроле Федеральной резервной системой”[350].

Согласно исследователю Грейдеру, сегодняшние ростовщики разработали такие запутанные и тайные схемы, обеспечивающие их финансовые сделки, что ФРС стала культом.

“В современном сознании, вероятно, не укладывается, что Федеральная резервная система может быть религиозным институтом, — писал он. — Однако теоретики заговоров каким‑то понятным только им способом обнаружили нечто реальное и значимое… ФРС осуществляла свою деятельность и в сфере религии. Ее таинственная власть денег, унаследованная от священных предков, скрывает сложную связь социальных и психологических явлений. Владея особыми формами тайного колдовства, Федеральная резервная система осуществляет устрашающие социальные ритуалы, сделки, столь мощные и пугающие, что они, казалось, были выше обычного понимания… Деньги превыше всего — одна из функций веры. Необходимо скрытое всеобъемлющее социальное согласие, которое бы действительно имело таинственный вид. Чтобы создавать деньги и пользоваться ими, верить должен каждый и верить должны все. Только тогда ничего не стоящие бумажные листочки приобретают ценность”[351].

Многие исследователи и авторы видят источник прибыли банкиров в долгах простых людей, что изложено в древних документах. Документально подтвержденные свидетельства ведущей роли банкиров в принятии решений правительствами есть первопричина увеличения долга: общественного и частного.

“Благодаря решению Федеральной резервной системы уменьшить денежную массу и наплыв иностранного капитала, создав зону безопасности в Соединенных Штатах Америки, у американских потребителей и бизнесменов все еще есть излишки кредитов, доступных им, — писали Филипп Дж. Лэнгмен и Джек Иган в “Ньюс энд Уорд рипорт” в январе 1999 г. — Экономика продолжает создавать новые рабочие места, но американцы влезают в долги быстрее, чем растут их доходы”[352].

В 1930–х годах отмечалось, что бумажные банкноты обеспечиваются золотом, а статья 10 Конституции гласит, что золото и серебро являются единственным способом сделок на законном основании. Старые федеральные резервные банкноты содержали надпись: “Возмещаются законными деньгами в Казначействе Соединенных Штатов Америки или в любом Федеральном резервном банке”[353]. Но не более.

Когда президент Рузвельт изъял золото и перестал обеспечивать доллар золотым эквивалентом, то исследователь Грейдер писал: “В конце концов, разбили последний оплот иллюзии денег в этом веке: забыт золотой стандарт. Истинное назначение денег — представлять необходимые товары и услуги — забыто”[354].

Нехитрые тайны денег тщательно скрывались духовенством культа денег. “Американское общество, мало чем отличаясь от своих политических лидеров, зависит от сложившихся клише его ограниченного понимания функции денег, — подчеркнул Грейдер. — Средний гражданин просто не понимает язык денежных отношений, а большинство экономистов не пытается разъяснить его им”[355].

Деньги сегодня — это все более и более обыкновенные электронные счета в компьютере, к которым обращаются с помощью пластиковых карточек. Прошлого не вернешь. Тем не менее эти иллюзорные деньги даются взаймы под проценты большими учреждениями. Поскольку общая сумма денег растет, их ценность уменьшается. Это называется инфляцией, которая является, по сути, встроенным налогом на пользование деньгами. А инфляция может быть управляемой теми, кто руководит потоком бумажных денег или электронными счетами.

“Итогом всей этой системы является огромный долг во всех слоях общества сегодня, — писал автор Уильям Бремли. — Банки должны вкладчикам, а деньги вкладчиков даются взаймы и создают задолженность банкам. Функционирование этой системы больше напоминает бред маньяка. Однако факт остается фактом, что банки, подобно другим кредиторам, часто имеют право захватывать физическую собственность, если их бумажные деньги не возмещены”[356].

В период Великой депрессии 1930–х годов деньги сохранили свою ценность. Их просто было меньше, а цены отражали их дефицит. Сегодня Америка испытывает депрессию инфляционных цен, которые продолжают повышаться из‑за возрастания денежной массы. Чем больше денег находится в обращении, тем меньше их стоимость.

Но кто стоит за Финансовым интернационалом?

Самыми известными среди них являются кланы Рокфеллера, Моргана, Ротшильда, Сесила Родса, Дюпона и др.

Рокфеллеры

Джон Дэвидсон Рокфеллер считается наиболее известным (и, возможно, наиболее презираемым) богатым человеком в мире даже притом, что он умер еще в 1937 г. В прошлом веке ни одному семейству в Америке не удалось добиться такой власти и влияния, как Рокфеллерам, благодаря их богатству и близким связям с Англией.

В минувшие годы имя Рокфеллера постоянно возникало, когда речь заходила о тайных обществах, а его финансовые дела были известны всем. Однако сегодняшние средства массовой информации редко говорят о роли Рокфеллера в мировых событиях.

В одной из провинциальных газет штата Техас за 1897 г. сообщалось следующее: “Джон Д. Рокфеллер ночью спит восемь с половиной часов, он ложится в 10:30 вечера и встает в 7 утра. Каждое утро, когда он встает, он становится на 17705 долларов богаче. Он завтракает в 8 часов и выходит из‑за стола в 8:30. За эти короткие полчаса его богатство возрастает на 1041,50 доллара. В воскресенье он идет в церковь, и за эти два часа, что он отсутствовал дома, его богатство выросло еще на 4166 долларов. Его ночным увлечением является игра на скрипке. Каждый вечер, когда он берет в руки инструмент, он на 50000 долларов богаче, чем он был, когда клал инструмент в футляр прошлой ночью. Эти небольшие факты показывают нам неустанный рост благосостояния этого человека”[357].

Дополнительный свет на деловую философию Джона Д. Рокфеллера, его способность добывать деньги, может пролить анекдот, который рассказал Нельсон Рокфеллер. Еще в детстве, когда Джон был маленьким, его отец, Вильям Рокфеллер, продававший “средства” против рака в медицинском фургоне, учил его прыгать к нему на руки с высокого стула. Однажды отец выставил руки, чтобы поймать его, но убрал их, как только маленький Джон прыгнул. Упавшему сыну строго было сказано: “Помни, никогда никому полностью не доверяй, даже мне”[358].

В начале гражданской войны в Америке Рокфеллер был молодым брокером, распространявшим сельскохозяйственные машины и механизмы в Кливленде, штат Огайо. Он заметил там потенциал зарождающейся нефтяной промышленности и в 1863 г. с партнерами построил нефтяной завод. В 1870 г. он основал нефтяную компанию “Стандарт Ойл Кампани” штата Огайо.

“Национальный городской банк” Кливленда, который на слушаниях в Конгрессе назвали одним из трех банков Ротшильда в Соединенных Штатах Америки, обеспечивал Джона Д. Рокфеллера деньгами с целью монополизации нефтяного бизнеса, что стало результатом создания “Стандарт Ойл”[359].

Рокфеллер говорил, что “конкуренция — это грех”, и безжалостно устранял конкурентов либо путем слияния, либо путем их выкупа. Осуществляя это, он снижал цены до тех пор, пока его конкуренты не соглашались на продажу. Он также руководил прибыльными соглашениями на железной дороге, что гарантировало ему почти полную монополию на транспортировку нефти. Компания “Стандарт Ойл” — прямой предок компании “Эксон” бурно процветала, и к 1880 г. ее владелец — Рокфеллер владел или контролировал 95 процентов добычи нефти в Соединенных Штатах Америки[360].

Неприятности для Рокфеллера начались в 1902 г. с публикации ряда статей Иды Тарбелл, дочери нефтедобытчика из Пенсильвании, отделившегося от Рокфеллера. Серия публикаций Тарбелл, основанная на пятилетнем исследовании, была напечатана в журнале “Макклурз” под заголовком “История “Стандарт Ойл Кампани”. Представитель редакции назвал ее работу “бесстрашным разоблачением нравственной преступности, рядящейся в одежды респектабельности и христианства”[361].

Разоблачения Тарбелл завершились правительственными и судебными разбирательствами, что привело к концу нефтяной монополии “Стандарт Ойл”. Однако Рокфеллер успел замаскировать свои сделки, создав первую огромную американскую корпорацию “Стандарт Ойл Траст”. “Траст охватывал огромное количество законных структур, делая их деятельность фактически недоступной для общественности”, — сообщала новая энциклопедия “Британика”.

Такое маневрирование продолжалось до 1892 г., когда Верховный Суд штата Огайо принял решение о роспуске траста. Вместо этого Рокфеллер просто переместил штаб–квартиру “Стандарт Ойл Траст” в Нью–Йорк, и в 1899 г. все активы и процентные ставки приобрели новую форму “Стандарт Ойл Кампани Нью–Джерси”.

В 1906 г. американское правительство обвинило “Стандарт Ойл” в нарушении антимонопольного закона Шермана. Хотя апологеты утверждали, что “Стандарт Ойл” просто стал жертвой эмоциональной волны общественного недовольства, эксцессами в большом бизнесе, американский Верховный Суд 15 мая 1911 г. изложил свое решение в таких определениях: “Семь человек и корпоративный механизм вступили в сговор против граждан. Во имя безопасности республики принимаем декрет, согласно которому этот опасный заговор должен быть ликвидирован к 15 ноября”[362].

Из общего числа компаний восемь сохранили название “Стандарт Ойл” после роспуска, но даже они были вскоре изменены, чтобы показать стремление к изменениям. “Стандарт Ойл Нью–Йорк”, слившись с трастовой компанией “Вакуум Ойл”, создал компанию “Сокони–Вакуум”, которая трансформировалась в 1966 г. в “Мобил Ойл Корпорэйшн”. Компании “Стандарт Ойл Индиана”, “Стандарт Ойл Небраска” и “Стандарт Ойл Канзас”, объединившись, создали в 1985 г. компанию “Амоко Корпорэйшн”. В 1984 г. “Стандарт Ойл Калифорнии” и “Стандарт Ойл Кентукки” создали компанию “Шеврон Корпорэйшн”, а прежняя “Стандарт Ойл Нью–Джерси” в 1972 г. превратилась в “Эксон Корпорэйшн”. Другие компании “Стандарт” объединили богатые залежи Атлантики, нефтепровод “Бак–Ай”, “Пензой” и компанию “Юнион танк кар”.

Как ни странно, распад “Стандарт” только увеличил богатство Рокфеллера, который теперь владеет четвертой частью всех тридцати трех нефтяных компаний, созданных в результате распада “Стандарт Ойл”. На рубеже столетий Рокфеллер стал первым миллиардером Америки.

Контроль над всеми компаниями со стороны Рокфеллера был подтвержден в конце 1930–х годов изучением службами безопасности и контрольным комитетом его собственности в самых больших корпорациях Америки. В 1940 г. было издано исследование “Распределение собственности в 200 самых крупных нефинансовых корпорациях”. Исследователи пришли к выводу, что, несмотря на кажущиеся неправдоподобно маленькими сбережения Рокфеллера (всего лишь 20 процентов акций), они являются достаточными, “чтобы Рокфеллеры контролировали корпорации”[363].

В который раз связь с руководством позволяет Рокфеллерам и другим поддерживать контроль над нефтедобывающей промышленностью. “Все восемь самых больших нефтяных компаний объединились в 1972 г. при посредничестве влиятельных коммерческих банков, по крайней мере, с одним представителем высшей группы”, — писал помощник главного экономиста Федеральной торговой комиссии доктор Джон Блэр. У “Эксон” есть четыре таких контакта — с “Мобил Стандарт Энд Тексако” и “Арко”. У “Мобил” три: с “Эксон”, “Мобил” и “Стандарт Ойл Индиана”. А “Шелл” имеет контакт с “Мобил”[364].

Как ни странно, с приходом нового века старая монополия “Стандарт” была нарушена путем слияния двух мировых нефтяных гигантов: “Эксон” и “Мобил”. Эту 75 млрд долл. “мегасделку” быстро окрестили “местью Рокфеллера”[365]. Таким образом, продолжилась консолидация нефтяных компаний.

К 1937 г. Рокфеллер и его единственный сын Джон Д. Рокфеллер–младший, не только создали удивительную нефтяную империю, но и учредили ряд организаций. Среди них: Рокфеллеровский институт медицинских исследований (учрежденный в 1901 г.), Центральное правление образования (1903), Чикагский университет (1889), Фонд Рокфеллера (1913), Школа Линкольна (1917), где дети Рокфеллера получали образование, и Университет Рокфеллера в Нью–Йорке.

Клан Рокфеллеров также был очень заинтересован в продвижении евгеники — программы научно обоснованного генетического отбора для обеспечения и улучшения “идеальных человеческих характеристик”, включая контроль рождаемости населения. Эта идея возникла из трудов викторианского ученого сэра Френсиса Галстона, который после завершения исследований пришел к выводу, что влиятельные члены английского общества стали такими, потому что у них были “выдающиеся” родители. Таким образом, было объединено учение Дарвина “о естественном отборе” с классовым вопросом “кто твои родители?”.

Это похоже на нацистский эксперимент времен Гитлера, особенно если учесть, что в девятнадцатом веке США присоединились к четырнадцати другим государствам, принявшим законодательства по евгенике. Еще тридцать государств приняли законы, предусматривающие стерилизацию умственно отсталых пациентов и дебилов. Шестьдесят тысяч таких “бракованных” были законно стерилизованы[366].

Конечно, для определения самого грязного гена нужна была обширная статистика населения. Поэтому в 1910 г. в качестве отделения Национальной лаборатории “Галстона” в Лондоне был зарегистрирован “Евгеник Рекорд Офис”, которым руководила госпожа Е. Харриман, жена железнодорожного магната Эдварда Харримана и мать дипломата Аверелла Харримана. Госпожа Харриман в 1912 г. продала значительную часть акций нью–йоркского банка “Гаранте Траст” Дж. П. Моргану, фактически передав ему контроль над этим учреждением[367].

После 1900 г. семейство Харриманов, положившее начало семейству Прескотта Буша, вместе с Рокфеллерами вложили более 11 млн долларов для создания научно–исследовательской лаборатории по вопросам евгеники в Колд Спринг Харбор, Нью–Йорк, а также лаборатории по изучению евгеники в Гарварде, Колумбии и Корнеле. Первый Международный Конгресс по евгенике состоялся в Лондоне в 1912 г., на котором председательствовал Уинстон Черчилль. Очевидно, что понятие “родословной” для этих людей играло весьма существенную роль.

В 1932 г. на конгрессе в Нью–Йорке присутствовали влиятельные немцы, благодаря пароходной компании “Гамбург — Америка”, контролируемой партнерами Харримана, Джорджем Вокером и Прескоттом Бушем. Одним из них был доктор Эрнст Рудин из Института генеалогии и демографии имени кайзера Вильгельма в Берлине. Рудин был единодушно избран президентом Международной федерации обществ евгеники за его работу в создании Немецкого общества чистоты расы, предшественника расовых институтов Гитлера[368].

Развитие евгеники под контролем “правильных” семейств продолжается и сейчас. Генерал Уильям Х. Дрейпер–младший был “Членом группы поддержки” Международного Конгресса по евгенике в 1932 г. Благодаря своим связям с Харриманом и семейством Буша, он был назначен главой экономического отдела наблюдательного американского комитета в Германии для урегулирования противостояния. Исследователи Терпли и Чайкин утверждают, что “генерал Дрейпер (позднее) основал “Комитет кризиса населения” и “Фонд Дрейпера”, объединившись с семействами Рокфеллера и Дюпона с целью продвижения евгеники для “контроля населения”. Администрация президента Линдона Джонсона, где советником был генерал Дрейпер, начала финансировать вопросы контроля рождаемости населения в тропических странах, используя для этого Американское агентство международного развития[369].

Генерал Дрейпер был наставником Джорджа Буша по вопросам, касающимся населения. Его сын и наследник, Уильям Х. Дрейпер, был сопредседателем по финансам, организатором сбора средств и организации национальной кампании по выборам в президенты Джорджа Буша в 1980 г. Младший Дрейпер занимался также и вопросами контроля населения в Организации Объединенных Наций.

Работа по евгенике Рудина большей частью финансировалась Рокфеллером. Как отмечает исследователь Ик, “эти богатые американские семейства, подобно их коллегам в Великобритании, считали себя высшей расой и стремились к расовому превосходству”[370].

Кумовство было характерным признаком их семейных уз. Начиная с 1917 г. и на протяжении следующих пяти лет, старший Рокфеллер передал состояние своему единственному сыну.

Джон младший, занимаясь филантропической деятельностью, тем не менее, следовал деловым отцовским методам, особенно в отношении к союзам. Это отношение смягчилось, по крайней мере, публично, после событий в Ладлоу в 1914 г., когда члены народного ополчения штата Колорадо открыли стрельбу по забастовщикам принадлежащей Рокфеллеру компании “Колорадо Фьюел энд Ай- рон”, убив сорок человек.

Рокфеллер–младший помог создать Организацию объединенной службы для солдат во время Второй мировой войны и контролировал строительство центра Рокфеллера на Манхэттене. После войны именно Рокфеллер пожертвовал землю в Манхэттене для штаб- квартиры Организации Объединенных Наций.

У Рокфеллера–младшего была дочь, Эбби, умершая в 1976 г. от рака в возрасте семидесяти двух лет, и пять сыновей: Джон III, Нельсон, Лоренс, Уинтроп и Дэвид.

Старший, Джон III, стал председателем Фонда Рокфеллера и управлял миллионами долларов в международных агентствах типа Индийского международного центра и Японского международного дома. Свои личные средства он тратил на знаменитую Восточную художественную коллекцию и создание “Совета населения”, центра, занимавшегося планированием семьи и вопросами перенаселения. Он умер в 1978 г., но его сын, Джон (Джей) Дэвисон Рокфеллер, продолжил политический курс семейства как губернатор штата Западная Виржиния в США.

Нельсон Олдрич Рокфеллер также сделал карьеру в политике. До Второй мировой войны он путешествовал по Венесуэле, где исследовал культуру Южной Америки, а также нефтяной бизнес. Благодаря знаниям региона, его президент и товарищ по Нью–Йорку Франклин Д. Рузвельт назначает Рокфеллера на правительственную должность — координатором по внутренним делам. Четыре срока подряд Рокфеллер был губернатором штата Нью–Йорк.

В 1953 г. было создано министерство здравоохранения, образования и благосостояния, и Рокфеллер по рекомендации секретаря Овита Капп Хобби был назначен заместителем министра. Здесь Рокфеллер мог протолкнуть много социальных программ. Элвис Москоу писал по этому поводу: “Овита Капп Хобби не был на виду как секретарь; Нельсон действовал за кулисами, находя нужных людей для руководства различными программами, проводя исследования, создавая новые программы, контролируя их через администрацию Эйзенхауэра или через Конгресс. Эйзенхауэр даже назначил Рокфеллера специальным помощником по иностранным делам, в тот же самый офис, который возглавлял его друг Генри Киссинджер в период президентства Никсона”[371].

Нельсон Рокфеллер непрерывно стремился стать президентом от республиканцев, но его планам помешал Никсон в 1960 и 1968 гг., а также сенатор Барри Голдуотер в 1964 г. В конце концов, Рокфеллер был назначен вице–президентом Соединенных Штатов в 1974 г., когда президентом стал Джеральд Р. Форд, который сам был назначен на место президента Ричарда Никсона, вынужденного уйти в отставку в результате уотергейтского скандала. Рокфеллер умер в возрасте семидесяти лет в 1979 г. при невыясненных обстоятельствах, где была замешана молодая ассистентка его аппарата.

Лоренс Спелман Рокфеллер был наиболее активным в бизнесе из всех братьев и сделал успешную карьеру как удачливый предприниматель. Уже в раннем возрасте, проявляя интерес к авиации, он в 1938 г. вложил средства в Восточные авиалинии вместе со знаменитым летчиком, капитаном Эдди Рикенбейкером и превратил эту компанию в одну из самых больших в мире. Рокфеллер также сделал существенные вложения в мечту молодого шотландца по имени Джеймс Макдоннелл–младший, создав то, что сейчас известно как Корпорация Макдоннелл–Дуглас Эйркрафт. Он также активно участвовал в защите окружающей среды и стал председателем Гражданского консультативного комитета по контролю за окружающей средой, президентом Американской ассоциации охраны окружающей среды и председателем Нью–йоркского зоологического общества.

Уинтроп Рокфеллер считался исключением из рокфеллеровского клана. Покинув Йель в 1934 г., он направился в штат Техас, где работал подсобным рабочим на нефтяном месторождении. В годы Второй мировой войны он служил в пехоте на Тихоокеанском театре, был награжден медалью “Пурпурное сердце” и Бронзовой звездой с двумя Дубовыми листьями. Возвратившись домой, он увлекся выпивкой, женщинами и нью–йоркскими завсегдатаями кафе. Но в 1953 г., устав от такого образа жизни, он внезапно переехал в Арканзас, где уже в 1956 г. его провозгласили “Человеком г. Арканзаса”. Известное имя позволило ему занять должность губернатора Арканзаса в 1967 г. Именно тогда молодой арканзасский демократ, эрудит по имени Билл Клинтон, привлек внимание Рокфеллера. Уинтроп Рокфеллер также умер от рака в 1973 г., за два месяца до своего шестьдесят первого дня рождения.

Дэвид Рокфеллер был самым младшим из пяти братьев Рокфеллеров, но вместе с тем наиболее влиятельным, если не наиболее знаменитым. После получения в Гарварде научного звания, он вступил в Лондонскую экономическую школу, которая финансировалась Фондом Рокфеллера, английским Трастовым фондом Карнеги и вдовой партнера Моргана, Вильярда Стрейта. Здесь он познакомился с учением Раскина и других социалистов, включая Гарольда Ласки. Получив образование в Оксфорде, Ласки вначале отстаивал политический плюрализм, но позднее обратился к марксизму и стал светилом Британской социалистической партии[372].

Возвратившись в Штаты, Дэвид Рокфеллер выразил свои глубокие чувства к Англии в письме в “Нью–Йорк таймс” в апреле 1941 г., где заявил: “Мы должны отстаивать Британскую Империю до конца и любой ценой…” Как раз перед самой войной он получил степень доктора в Чикагском университете. Его докторская работа называлась “Неиспользованные ресурсы и экономические отходы”. Возможно, движимый амбициозностью своих братьев, Рокфеллер писал: “Из всех форм излишеств наиболее отвратительным, однако, является праздность. Моральное клеймо, стоящее на ненужной и ненамеренной праздности, глубоко укоренилось в нашем сознании”[373].

Во время войны он вступил в армию США рядовым, но вскоре стал работать на Севере Африки и во Франции в Управлении Стратегических служб, предшественнике ЦРУ. Этот опыт, наряду с его обучением в Англии, усилил интерес к иностранным делам. Вполне возможно, что именно в это время Рокфеллер установил контакты с разведывательными кругами самого высокого уровня, что дало ему возможность быть посвященным во многие сверхсекретные операции.

В 1948 г. Дэвид Рокфеллер был председателем опекунского совета Института Рокфеллера. Президентом института был доктор Детли Бронк, биопсихолог, специализирующийся на нервной системе человека. Согласно противоречивым документам, Бронк был не только членом суперсекретной группы MJ-12, но и старшим команды, занимавшейся исследованиями “внеземных биологических объектов”, извлеченных из потерпевшего аварию диска возле Росуэле, Нью–Мексико, в июле 1947 г.[374].

После войны Рокфеллер примкнул к “Чейз Нэшнл банк” в Нью- Йорке, где его дядя, Уинтроп Олдрич, был председателем правления и президентом. “Чейз” своими историческими корнями уходил к центральному банку, необходимость которого отстаивал банк Александра Гамильтона “Манхэттен Кампани”, основанный в 1799 г., и к 1921 г. он стал вторым по величине национальным банком в Соединенных Штатах. В 1955 г. Рокфеллер играл главную роль в слиянии банка “Чейз” с банком “Манхэттен Кампани”, что завершилось созданием “Чейз Манхэттен банк”. В 1969 г. банк стал частью “Чейз Манхэттен Корпорэйшн” в соответствии с тенденцией создания трастовых компаний с тем, чтобы избежать банковских законов, запрещающих определенные виды деятельности, типа приобретения финансовых компаний. В этом же г. Дэвид Рокфеллер, благодаря своему опыту в международном банковском деле, стал председателем правления компании и исполнительным директором.

Его связи с миром международной политики и разведкой улучшились после того, как его дядя Олдрич оставил пост председателя банка в 1953 г., став американским послом при дворе Святого Джеймса (Англия). Олдрича сменил Джон Дж. МакКлой, в то время председатель Совета по международным отношениям. МакКлой, которого называли “архитектором послевоенного американского разведывательного ведомства”, был помощником военного министра с апреля 1941 г. до ноября 1945 г. С 1947 г. по 1949 г. он был президентом Мирового Банка, американским представителем и Верховным комиссаром Германии с 1949 г. по 1952 г. МакКлой также входил в состав Комиссии Уоррена, оказывая помощь в урегулировании разногласий между ее членами, оспаривавшими версию “единственной пули” в убийстве президента Кеннеди. Согласно автору Элвису Москоу, Дэвид Рокфеллер скоро стал “бесспорным протеже МакКлоя”[375].

Дэвид Рокфеллер вошел в состав Совета по международным отношениям еще до начала войны в 1941 г. и в 1950 г. был избран вице–президентом совета.

Его интерес к иностранным делам не был альтруистским. По очень приблизительным оценкам, многонациональные банки, где ведущая роль была отведена банку “Чейз”, выдали в период между 1957 и 1977 гг. развивающимся странам займов более чем на 50 млрд долларов. Симпатизирующий Рокфеллеру биограф Москоу писал: “Увлечение Дэвида международными связями, необходимость использовать знания правительственной, социальной и экономической политики стран мира с обеих сторон Железного Занавеса удивительно совпадали с его интересом и стремлением расширять бизнес “Чейз Манхэттен Банка” на международном банковском рынке”[376].

Сказать, что Дэвид Рокфеллер — один из наиболее влиятельных людей в Америке, значит преуменьшить его заслуги. Согласно Гарри Алену, только в 1973 г. “Дэвид Рокфеллер встретился с 27 главами государств, включая правителей России и коммунистического Китая”[377]. В 1976 г., когда австралийский президент Мелком Фрейзер посетил Соединенные Штаты Америки, он совещался с Дэвидом Рокфеллером перед встречей с президентом Джеральдом Фордом. “Это поистине невероятно, — писал Ральф Эпперсон, — потому что Дэвид Рокфеллер не занимал тогда никаких правительственных постов, где он мог официально представлять правительство Соединенных Штатов Америки”.

Но влияние Рокфеллеров (если не контроль) простирается далеко за банковские и нефтяные интересы. Фонд братьев Рокфеллеров, основанный в 1940 г. пятью братьями, например, в 1997 г. насчитывал почти 500 млн долларов в активах. Начиная с того времени, Фонд выделил гранты огромному количеству различных учреждений на сумму более 461 млн долларов. Среди них: Смитсоновскому институту, Буддистскому центру Зона, Институту Аспена, Азиатскому культурному совету, Институту Брукингса, Национальному одибонскому обществу, Национальному фонду парков, Центру планирования рождаемости в Нью–Йорке, немецкому Фонду Маршалла, Йельскому университету, Центру стратегических и международных исследований, Национальной академии наук и Обществу международного развития[378].

В 1977 г. Фонд пожертвовал 1 млн долларов Совету по международным отношениям. Во избежание ненужной огласки эта сумма уменьшилась до 45 тыс. долларов в 1997 г., из них 25 тыс. пошли на исследование “экономических и политических итогов Корейского объединения”[379]. А Трехсторонняя комиссия, получившая 120 тыс. долларов от Фонда в 1997 г., не была упомянута в их ежегодном отчете за 1997 г.

В 1997 г. Фонд также потратил более 1,2 млн долларов на финансирование различных проектов в Нью–Йорке. Фонд принимал активное участие в вопросах защиты окружающей среды, что подтверждается его пожертвованиями Национальному трасту окружающей среды, трасту Гринпис, Национальной федерации живой природы, Американской ассоциации защиты, Фонду защиты окружающей среды и другим. Авторы, исследующие заговоры, отмечали, что если у кого‑то возникал интерес к компаниям, которые могли бы неблагоприятно воздействовать на окружающую среду, то лучшим способом повлиять на таких деятелей было наложить на них солидную контрибуцию.

Эбби О'Нилл, племянница пяти братьев Рокфеллер, в 1998 г. завершила срок своего пребывания на посту председателя Фонда. Эту должность занял сын Нельсона, Стивен К. Рокфеллер. Монополярные взгляды Рокфеллеров были все более очевидны из ежегодного отчета Фонда за 1997 г. Госпожа О'Нилл писала, что у “Фонда был перекос в сторону монополярной стратегии, с явными глобалистскими взглядами и с упором на слияние национальных и международных структур”[380].

Президент Фонда и член СМО Колин Г. Кемпбелл писал, что деньги Рокфеллера использовались для создания “огромного количества товариществ с общими интересами… которые вовлекают такие не сочетающиеся учреждения, как некоммерческие организации и прибыльные компании, правительственные агентства и неправительственные организации, исследовательские университеты и группы активистов”[381].

“Фактически большинство американских правительственных программ в области здравоохранения, образования и благосостояния во второй половине двадцатого столетия были инициированы Фондом Рокфеллера”[382], так комментировал работу Фонда Москоу. Однако Москоу почему‑то не вспоминает о “докладе Флекснера” (“Flexner Report”), правила которого позволили взять под контроль медицину и навязать режим медицинского террора в 1920- 1925 гг. В соответствии с этим докладом, который финансировался фондом Рокфеллера, была фактически уничтожена мягкая медицина, которая включала гомеопатию, фитотерапию, остеопатию и массаж. Медицина стала практиковать только ортодоксальную аллопатическую медицину, искоренив другие. Капитал получил контроль над медициной, и с тех пор фармацевтическая промышленность начала получать огромные прибыли. Это был глобальный маневр мировых финансистов, которые взяли под контроль вопросы охраны здоровья во всем мире, а фактически, контролировали производство медикаментов, получая огромные прибыли[383].

Деятельность Рокфеллера всегда подразумевала вовлечение или подготовку мировых лидеров. Генри Киссинджер уже упоминался. До Второй мировой войны подразделение Фонда Рокфеллера, занимающееся экономическими исследованиями, возглавлял канадец В. Л. Макензи Кинг. Наставник Джона Д. младшего, Макензи, позднее стал премьер–министром Канады.

Благодаря влиятельности своего имени, проекты Рокфеллеров были почти всегда успешны. Согласно биографу Эрвину Москоу, братья “проявляли осторожность, прежде чем имя Рокфеллер появлялось в каком‑либо финансовом или ином новом предприятии. Но, приняв решение, они отстаивали его до конца, щедро расходуя деньги, время и усилия. В различных гражданских и социальных кругах знали, что если Рокфеллер начал проект, то, как правило, он заканчивался успешно”[384].

Несмотря на их близкие связи и благосклонность к Англии, Рокфеллеры были чисто американским явлением. Другая американская банковская империя фактически возникла в Англии.

Семейство Морганов

Если Джон Д. Рокфеллер был равным среди баронов бизнеса в те безмятежные дни, то Джон Пьерпонт Морган был человеком, имевшим очевидные связи с “сетью англофилов”.

Империя банковского дела Моргана продолжает занимать ведущее место в деловых и политических решениях, принимаемых сегодня, и многих служащих Моргана и его агентов можно найти среди членов тайных обществ.

Мать Моргана — Джульетта Пьерпонт Морган, чей отец, Реверанд Джон Пьерпонт, высказывавший проанглийские взгляды, был сыном основателя Йельского университета. Отец Моргана, Джуниус Спенсер Морган, был американским финансистом, посещавшим Англию в 1850–х годах, где ему оказывал поддержку другой экспатриант — американец по имени Джордж Пибоди, человек, уже ведущий торговлю с английскими Ротшильдами. После объединения с Пибоди в “Пибоди, Морган и Компания” богатство Джуниуса выросло в результате получения ссуд для Севера в ходе американской гражданской войны. Его сын, Джон Пьерпонт Морган, родился в 1837 г.

Джуниус и сын взяли на себя все дела после выхода на пенсию Пибоди в 1864 г. и быстро сменили название своей фирмы на “Морган и Компания”.

Морганы также стали близки с английскими Ротшильдами, иногда они даже останавливались в их доме. Многие авторы писали, что Морганы, в конечном счете, стали тайными агентами Ротшильдов в Америке. “Деятельность Морганов в 1895- 1896 гг. по продаже американских золотых обязательств в Европе основывалась на их союзе с домом Ротшильдов”[385], — отмечал автор Габриель Колко.

Утверждение, что Морганы были американским фронтом для отстаивания интересов английского барона Натана Мейера Ротшильда, было подкреплено Юстасом Маллинсом, автором, который в 1952 г. впервые раскрыл махинации банкиров, закончившиеся созданием Федеральной резервной системы. О Ротшильдах Маллинс писал: “Даже притом, что у них был надежный агент в Соединенных Штатах, им было чрезвычайно выгодно иметь американского представителя, который бы не был известен как агент Ротшильдов”. Маллинс утверждал, что Ротшильды “предпочитали работать анонимно в Соединенных Штатах под прикрытием фирмы “Морган и Компания”[386].

“Суровой реальностью того времени был уродливый всплеск антисемитизма, — писал Джордж Вилер, автор “Пьерпонт Морган и друзья: Анатомия мифа”. — Кто‑то был необходим как прикрытие. Кто же мог быть лучше, чем Пьерпонт Морган, твердый, протестантский образец капиталиста, родословная семейства которого уходит в далекие дореволюционные времена?”[387]

“Вполне очевидно, что большая часть богатства и власти фирмы Моргана была и всегда основывалась на богатстве и власти Ротшильдов, оказавших помощь вначале и поддерживавших их все это время”[388], — подтверждал исследователь Гриффин.

Хотя Морган родился в Америке и получил образование в Бостоне, в 1856 г. он отправился в Германию, где учился в Университете Геттингена, основанном английским королем Джорджем II в 1737 г. Печально известный за изгнание диссидентских профессоров, он получил название “Геттинген семь”, куда входили братья Гримм и другие сторонники Георга Гегеля, включая Карла Маркса, университет продолжал быть очагом деятельности тайного общества.

Возвратившись в Соединенные Штаты, Морган примкнул к нью–йоркской банковской фирме “Дункан, Шерман и Компания”, став американским представителем их лондонской компании. “Таким образом, Морган, вероятно, стал финансовым агентом Ротшильда и делал все возможное, чтобы выглядеть настоящим американцем”[389], — писал Гриффин.

Когда вспыхнула гражданская война в Америке, молодой Морган показал, что законность и честность играли небольшую роль в его деловых методах. В мае 1861 г. двадцатичетырехлетний Морган предложил командующему федеральной армии, размещенной в Сент–Луисе, купить пять тысяч винтовок по двадцать два доллара за штуку. Командующий, которому нужны были винтовки, согласился, но когда винтовки прибыли, он отказался платить, утверждая, что оружие было старым и дефектным. Морган предъявил иск армии и выиграл суд, постановивший выплатить ему 109,9 тыс. долларов.

Комиссия конгресса по расследованию в 1862 г. заключила, что Морган обманул правительство. Комитет обнаружил, что данные винтовки “полностью непригодны к эксплуатации, устаревшие и опасные для жизни”, были куплены за 3,5 доллара каждая в нью–йоркском арсенале Саймоном Стивенсоном, которого нанял Морган. Когда командующий из Сент–Луиса согласился купить оружие, Морган использовал соглашение как имущественный залог, чтобы взять в долг деньги для оплаты оружия. Так что армия США купила свои собственные дефектные винтовки у Моргана, который, без всякого для себя финансового риска, получил приблизительно 500 процентов прибыли за каждую единицу оружия.

В 1871 г. он стал партнером одной из фирм своего отца, “Дрексель, Морган и Компания”, которая позже стала называться просто “Морган и Компания”. Эта фирма скоро стала основным источником американского правительственного финансирования.

“Благодаря связям с фирмой Пибоди, у Моргана были близкие и очень полезные связи с финансовым миром Лондона, и в течение 1870–х годов он, таким образом, смог обеспечить стремительно растущие промышленные корпорации Соединенных Штатов так необходимым им капиталом английских банкиров”[390], — отмечает Новая энциклопедия “Британика”.

Наряду с европейским семейством Ротшильда, “Морган и Компания” стала одной из наиболее мощных банковских структур в мире. Но для Джона Моргана, унаследовавшего в 1890 г. после смерти отца дело семейства, этого было не достаточно. Пятью годами ранее он начал реорганизацию железных дорог Америки и к 1902 г. стал наиболее мощным железнодорожным магнатом, контролирующим приблизительно пять тысяч миль дорог.

Морган даже помог денежным залогом американскому правительству, когда возникла банковская паника в 1893 г. Создав синдикат, Морган поддержал ослабевшие резервы правительства на сумму 62 млн золотом Ротшильда. В 1890–х годах он контролировал слияние компаний “Эдисон Дженерал Электрик” и “Томсон–Хьюстон Электрик Кампани” для создания “Дженерал Электрик”, которая быстро стала ведущей в области производства электрического оборудования. Затем Морган объединил несколько стальных фирм, чтобы создать сталелитейную корпорацию Соединенных Штатов Америки, и в 1902 г. из нескольких конкурирующих производителей сельскохозяйственного оборудования создал “Интернэшнл Харвестер Кампани”.

Эта разнообразная империя Моргана никогда не была одинаковой, она продолжает играть лидирующую роль в американской финансовой промышленности сегодняшнего дня. “Через систему взаимосвязанных компаний, которые он реорганизовал или подчинил своему влиянию, Морган и его банковский дом достигли высшей степени контроля над некоторыми из национальных ведущих корпораций и финансовых учреждений”[391], — свидетельствует Новая энциклопедия “Британика”. Эта империя была расширена для того, чтобы в нее вошли освобожденные от налогов фонды, трасты, пенсионные фонды и даже правительственные представители. Такая манипуляция может объяснить, как был достигнут контроль над коммерческой и экономической жизнью Соединенных Штатов и как он обеспечивался теми, кто владел знаниями, силой воли и богатством.

Хотя Морган и Джон Д. Рокфеллер конкурировали друг с другом во многих областях, “в конечном итоге, они работали вместе для создания национального банковского картеля под названием Федеральная резервная система”[392], — писал Гриффин.

План создания Федеральной резервной системы был задуман в 1910 г. на тайной встрече на частном курорте Моргана на Острове Джекилл у побережья Джорджии.

Морган, связанный с Рокфеллерами через инвестиционного партнера Нельсона Олдрича, оставался ведущим американским финансистом вплоть до своей смерти в 1913 г., когда была создана Федеральная резервная система.

Сын Моргана, Джон Пьерпонт–младший, известный как Джек, продолжал после смерти отца увеличивать благосостояние семейства. Заняв его место как глава империи Морганов, молодой Морган восемь лет проработал в Лондонском офисе фирмы, устанавливая близкие связи с высшими английскими банковскими кругами. В ходе Первой мировой войны Морган создал более двух тысяч банков, подписавших союзнические обязательства на сумму свыше 1 млрд долларов. Он стал единственным банкиром, обеспечивавшим различные поставки для английского и французского правительств в период войны. Это указывает на значительные рычаги и его влияние на правительства, и вновь предполагает участие Ротшильдов.

Все это свидетельствует о том, что огромную роль во всех политических процессах, происходящих не только на Европейском континенте, но и в США, играет империя Ротшильда.

Как же она создавалась?

Клан Ротшильдов

Никто не говорит о мировых автократах и руководителях “Скрытой руки” — Ротшильдах — настоящих палачах человечества (как называет их журнал “Форин Афер”). Никто не пишет об их преступных действиях.

Книги, рассказывающие о них, были мгновенно скуплены и исчезли с прилавков, к примеру, книга Джона Ривса “Ротшильды”, опубликованная МэкКларгом в Чикаго, или книга французского автора Демаши с аналогичным названием.

Эти книги являются раритетами, хотя в них нет описания политической фазы в жизни этой роковой семьи, на счет которой можно отнести, по крайней мере, половину всех кровопролитий и несчастий, выпавших на долю белой расы, начиная с 1770 г.

Возможно, потому что сами Ротшильды и их скрытое правительство находятся в Европе (за малым исключением тех его членов, которые проживают в Америке), эти мастерски написанные книги не демонстрируют читателям сатанинской роли этой семейки на протяжении последних 150 лет, роли абсолютно недооцененной современными лидерами и тщательно скрываемой.

Книги “Французская революция”, “Мировая революция — заговор против цивилизации” и “Тайные общества”, написанные талантливой миссис Нестой Вебстер из Лондона, лучшим историком тех дней, очень важны для понимания роли Ротшильдов как организаторов и финансистов революций. Каждый студент исторического факультета, каждый политик, священник должны прочесть их. Среди тысяч историков миссис Вебстер возвышается как колосс, обладающий редкой эрудицией и отвагой.

Изданная лондонским издательством “Морнинг Пост”, книга “Источник мирового беспорядка” чрезвычайно полезна, но не содержит ни одного упоминания о Ротшильдах.

“Секреты Ротшильдов”, книга миссис Хобарт, также исчезла, хотя в ней не было ничего компрометирующего эту семью.

Как справедливо заметил мистер Браун, пресса, контролируемая Ротшильдами, препятствует обнародованию реальных фактов.

Все эти профессора, святоши, политики, писатели скорее бы умерли от страха, чем сказали бы правду о Ротшильдах и мировом правительстве.

Имя Ротшильда является синонимом международного банковского дела и, при желании, можно обнаружить его скрытое влияние на многие главные мировые события.

Эта таинственная банковская династия была основана Майером Амшелем Бауэром, немецким евреем, родившимся 23 февраля 1744 г. во Франкфурте. Его отец шил прекрасную одежду из шелка, несмотря на существовавший тогда для евреев запрет заниматься подобной практикой.

Молодой Майер учился на раввина. Особенно упорно он изучал Хашкала, смесь религии, еврейского закона и логики, которая стала популярной в период эпохи Просвещения. Он посещал школу, в которой изрядная доза отравленной Талмудом ненависти ко всему христианскому была по капле влита в его душу. Смерть родителей вынудила Майера оставить школу раввинов и начать изучать банковское дело.

Быстро освоив торговлю, он стал придворным финансовым агентом Вильяма IX, королевского администратора области Хессе–Кассель и влиятельного масона. Он снискал расположение самого Вильяма, который только на год был старшее его, проявляя интерес к масонству и старине. Майер находил старинные монеты и продавал их своему благодетелю по очень умеренным ценам. Учитывая раввинское обучение и серьезные познания старины, он совершенствовал свои знания в области глубокого понимания древних тайн, особенно еврейской каббалы. Именно в этот период метафизика каббалы начала соединяться с традициями масонства.

Молодой Майер к списку своих клиентов добавил также королевское немецкое семейство Торн энд Таксис, потомок которых будет казнен как член тайного общества, породившего Адольфа Гитлера. Влиятельный Торн и семейство Таксис руководили курьерской службой по всей Святой Римской Империи. “Они процветали, поскольку раньше своих конкурентов получали новости о рыночных тенденциях, ценах на товары и главных политических событиях” [393], — отмечал биограф Ротшильда, Дрек Вильсон. Майер имел возможность убедиться, что информация, особенно полученная быстро, часто означала большое богатство. Сегодняшнее выражение “время — это деньги” стало для него аксиомой. Чтобы оградить почтовую корреспонденцию от любопытных глаз, семейство писало ее на немецком “юдендойч” еврейскими знаками. Этот шифр способствовал тому, что для многих были непонятны их методы и намерения.

Все это время, согласно Новой энциклопедии “Британика”, “Майер создавал модель жизни, которой его семейство должно было следовать для достижения цели — делать бизнес, преимущественно с царственными домами и быть отцами как можно большего количества сыновей, которым можно передать семейные дела, в том числе и за границей”[394].

Согласно некоторым авторам, благосостояние семейства основывалось на деньгах, полученных от Вильяма IX, которому английское правительство платило огромные суммы для найма солдат, воевавших с американскими колонистами в период освободительной войны. Вильям передал эти деньги Майеру на хранение, но тот их использовал для создания Лондонского отделения фамильного банковского дома во главе со своим сыном Натаном. Майер, в конечном счете, возместил деньги, но “Натан управлял ситуацией таким способом, что они стали основой происхождения огромного состояния Ротшильдов”[395], — писал исследователь Ик.

Биограф Дрек Вильсон подтверждает это, отмечая, что “такой оборот огромной суммы денег, полученных от Хессе–Касселя, позволил Натану Ротшильду начать свое банковское дело, осуществляя его ликвидно и престижно”[396].

С самых ранних дней “Ротшильды ценили важность близости к политическим кругам, людям, определяющим не только величину дефицита бюджета, но внутреннюю и внешнюю политику… — писал биограф Найелл Фергюсон. — Влияние Ротшильдов простиралось и на королевские семейства. Натан сначала вошел в контакт с английской знатью, благодаря оплате его отцом значительных долгов Джорджа, принца–регента, а позднее короля Джорджа IV и его братьев”[397].

Фергюсон проследил распространение влияния Ротшильда через английскую знать на супруга королевы Виктории, принца Альберта и его сына. Английские Ротшильды были весьма близки к наиболее влиятельным викторианским политическим деятелям, например, лордом Джоном Расселом, лордом Уильямом Гладстоном, Бенджамином Дизраэли, Артуром Бэлфором, Джозефом Чемберленом и лордом Рендолфом Черчиллем, отцом Уинстона.

Как раз ко времени прибытия Натана в Лондон Майер Бауэр изменил свою фамилию на Ротшильд (англ., — “red shield” — буквально, “красный щит”), взятую в память о щите с красной эмблемой на доме своих предков. Это изменение фамилии, несомненно, было вызвано стремлением оградить семью от бушующего антисемитизма, распространившегося в то время в Германии. Чтобы как- то изолировать семью, Ротшильды использовали крепких и надежных агентов и доверенных людей, осуществлявших их обширные деловые контакты.

Безусловно, современные секретные общества содействуют целям международного еврейского капитала. Бесспорным является и то, что подавляющее большинство мировой богатой элиты имеет еврейские корни. Однако нет никаких свидетельств и оснований для утверждения, что евреи или “иудеи” — или любая другая национальная или религиозная группа, являются более алчными, либо более честолюбивыми, чем другие.

Более того, любая дискуссия по антисемитизму часто заходит в тупик при определении различия между евреями, иудеями и сионистами.

Американский словарь английского языка “Наследие” дает определение “еврея” как члена семитских народов, чья национальность происходит от Абрама из Ветхого завета, которая, достаточно иронически, также включает большинство арабов. Еврей, с другой стороны, является сторонником иудаизма, религии, корни которой ведут к израэлитам. Сионист — член политического движения, целью которого является сохранение и содействие целям государства Израиля. Они составляют три отдельных вопроса: национальный, религиозный и политический.

Объединяя эти отдельные проблемы в единый заговор, значит заведомо пойти неверным путем и вопреки историческому смыслу. Большинство людей понимает, что неправильно судить человека по национальности, признаку, которым человек не может управлять. Более того, плохими манерами считаются публичные нападки на религиозные убеждения другого человека. Только политика считается справедливой игрой для разногласий и споров.

Здесь, в царстве политики, существует много разногласий. Сторонники сионизма многие годы умело нападали на своих противников “антисемитов”. Евреи, а особенно средства массовой информации, не желают даже подвергать сомнению политику Израиля независимо от ее одиозности.

Кроме того, большой ушат антисемитизма часто использовался для того, чтобы облить грязью любого, кто рассматривал путь развития истории с точки зрения Заговора.

Вместе с тем вполне вероятно, что тайные организации в прошлом создавались и на национальной, и на религиозной основе. Стремление поставить национальность или вероисповедание во главу угла обсуждений темы современных тайных обществ и заговоров способствует только усложнению проблемы и компрометации добросовестных исследователей. Хотя много международных финансистов имеют еврейские корни, не будет справедливым обвинять всю еврейскую нацию в международном заговоре.

Клен Скузен, бывший агент ФБР, служивший начальником полиции в Солт Лейк Сити в конце 1950–х годов, писал о международных заговорах в своих книгах, в частности, в книге “Голый коммунист”. Он также пришел к выводу, что расовая идентификация была “упрощенным объяснением возрастания глобальной структуры власти, которая опоясала человечество”. Он объяснял: “Исследуя тему всемирного заговора, важно иметь в виду, что не специфическая раса или религия, а “страсть к наживе и власти” связывает воротил мировых финансов в крепкий узел — организацию взаимопомощи”[398].

Но такие подходы и аргументы в понятии антисемитизма не были модными во времена Майера Ротшильда. Поэтому он строил свою финансовую империю, тщательно избегая антисемитизма того времени.

Это не означало, что Ротшильды не гордились своей еврейской родословной. По общему мнению, главы семейства тщательно следили за соблюдением еврейских традиций и обычаев. За многие годы семейство добровольно жертвовало значительные суммы на еврейские нужды и, возможно, даже сыграло решающую роль в создании государства Израиль, хотя некоторые авторы утверждают, что Ротшильда больше интересовал в Израиле контроль над нефтью, чем любовь к родине.

Один из методов избежать антисемитизма заключался в вербовке оперативных работников нееврейской национальности как фасада для организации Ротшильда. В период американской гражданской войны Морган публично делал антисемитские высказывания и вместе с тем содействовал целям Ротшильдов. “Насколько проявляемый Морганом антисемитизм был реален и насколько, возможно, был прагматичным, в конечном итоге не имеет большого значения… Независимо от чьей‑то трактовки природы отношений между домами Моргана и Ротшильда, факт остается фактом, они были близкими, контакты их были длительными и выгодными для обоих. Если бы Морган действительно проповедовал антисемитизм, то он и Ротшильд вряд ли бы шли по одному пути бизнеса”[399], — отмечал Гриффин.

Согласно автору Ику, Морган и Рокфеллер были богатыми “кошельками”, использовавшими финансы Ротшильда для “создания огромных империй, позволявших контролировать банковское дело, бизнес, нефть, сталь и т. д. и управлять экономикой Соединенных Штатов Америки так же, как это делал Оппенгеймер в Южной Африке”[400].

Другая причина состояла в отношениях Майера Ротшильда со своими сыновьями, которых называли “Франкфуртская пятерка”. Все они были тщательно выучены и воспитаны, чтобы правильно продвигать бизнес и банковское дело семейства.

В то время как Майер и его старший сын Амшел осуществляли контроль Франкфуртского банка, сын Натан в 1804 г. создал Лондонское отделение. Тем временем самый молодой сын Якоб (который предпочитал называться Джеймсом) в 1811 г. объединил банковские круги Парижа (Франция), Соломон развернул свою деятельность в Вене (Австрия), а Карл в Неаполе (Италия).

Майер работал также с соседями. “Варбурги начали лоббировать бизнес Ротшильда в Гамбурге, начиная с 1814 г., хотя их регулярные деловые отношения не были установлены до 1830–х годов…”[401], — писал биограф Фергюсон.

В 1785 г. Ротшильды разделили паи с семейством Шиффа. Внук Шиффа Якоб Генри Шифф в 1865 г. иммигрировал в Америку после встречи с Абрамом Куном, пригласившим его примкнуть к нью- йоркской инвестиционной фирме, которой владел Кун. В 1875 г. молодой Шифф женился на дочери Соломона Лоэба, тогда главы мощной инвестиционной банковской фирмы “Кун, Лоэб и Компания” в Нью–Йорке. После смерти Лоэба в 1885 г. главой фирмы стал Шифф. Именно Шифф финансировал покупку “Юнион Паси- фик” для железнодорожного магната Эдварда Х. Харримана, отца будущего государственного деятеля Аверелла Харримана. Шиффу и Авереллу Харриману предстояло сыграть важные роли в революционных событиях России 1917 г.[402].

Два старших сына Харримана обучались в Йельском университете, где они вступили в орден “Череп и Кости”: Уильям Аверелл в 1913, а Эдвард Роланд Ноэль в 1917 г. В 1930–е годы банковская фирма Аверелла из “Харриман и Компания” слилась с частной международной банковской фирмой “Браун Бразерс”, создав “Браун Бразерс, Харриман и Компания”, давним партнером которой был Прескотт Буш, который вступил в орден “Череп и Кости” в 1917, отец Джорджа Буша (орден “Череп и Кости” в 1949)[403].

Браки между видными еврейскими семействами иммигрантов были обычными на стыке веков. “Стремясь к защите своих огромных состояний, еврейские династии считали выгодным как в Соединенных Штатах, так и в Западной Европе создавать семейные брачные связи, — писал профессор истории Говард М. Сачар. — Соломон Лоэб и Абрам Кун, как известно, были женаты на сестрах друг друга, а Якоб Шифф мгновенно стал их партнером, женясь на дочери Лоэба. В свою очередь, Феликс Варбург, отпрыск выдающегося гамбургского банковского семейства, обеспечил себе товарищество старших Куна и Лоэба, женясь на дочери Шиффа Фриде. Брат Феликса Варбурга Пауль женился на дочери Соломона Лоэба Нине — дочери Лоэба от второй жены — и, таким образом, стал дядей своего собственного брата. Другой партнер, Отто Канн, женился на Аделаиде Вольф, дочери одного из основателей и инвесторов фирмы. Из компании “Гольдман и Сакс” два сына Сакса женились на двух дочерях Гольдманов”[404].

Другой более современный пример этих высших связей — любовная интрига, получившая широкую огласку в 1950–х годах, между Эли Ротшильдом и бывшей невесткой Уинстона Черчилля, Памелой Черчилль. После того как афера лопнула, она переехала в Нью–Йорк, где после непродолжительного брака с бродвейским продюсером поймала в свои сети финансиста и члена СМО Аверелла Харримана. В 1993 г. Памела Харриман была назначена президентом Клинтоном американским послом во Франции[405].

Пристальное внимание к бизнесу, объединение путем взаимных брачных связей и использование прикрытий способствовало созданию гигантской, тайной банковской империи Ротшильдов. Эта империя оказывала и оказывает значительное влияние на экономический и, следовательно, политический курс Европы и Соединенных Штатов Америки, тайным и опосредованным образом.

В 1806 г. Натан стал английским гражданином и женился на Хане Коган, старшей дочери Леви Баранта Когана, в то время ведущего финансиста Лондона. Брак был скреплен созданием английского банковского отделения.

“Натан Ротшильд позднее хвастался, что за 17 лет, проведенных им в Англии, он увеличил свой первоначальный капитал с 20 тыс. фунтов, данных ему его отцом, в 2500 раз, то есть до 50 млн фунтов. Это действительно огромная сумма на то время, сопоставимая сегодня по покупательной способности с миллиардом долларов США”[406], — заявил один из исследователей семейства Ротшильдов.

Дрек Вильсон, биограф Ротшильдов, отмечал, что в 1810 г. Натан был всего лишь одним из многих финансистов, работающих в Лондоне. Но в 1815 г. он стал основным финансистом английского правительства и Банка Англии. “Такой знаменательный поворот мог быть достигнут только сложными деловыми отношениями, многие из которых покрыты тайной, в которую никогда не удастся проникнуть”[407], — отмечал Вильсон.

Автор Ик видел в этих связях доказательство заговорщического контроля Ротшильдов. “Это были коронованные особы Европы, задолжавшие Ротшильдам, сюда входила и династия Черной знати, Габсбурги, управлявшие Святой Римской Империей в течение шестисот лет, — писал он. — Под свой контроль Ротшильды взяли и Банк Англии. Если шла война, Ротшильды находились за кулисами, создавая конфликт и финансируя обе враждующие стороны”[408].

“Вполне возможно, что они оставались гражданами страны, из которой вышли, но патриотизм им не был присущ, — писал Гриффин. — Они были очень талантливы, если не хитры, и сочетание этих черт сделало их образцом для подражания, холодными прагматиками, возвышающимися сегодня над политическим и финансовым миром”[409].