Николай I Освободитель. Книга 2

Глава 11

— Да с чего ты вообще подумал, что имеешь право принимать такие решения! Кто тебе сказал такую глупость! Ты вообще кто! Император?! Не слишком ли ты много на себя берешь?

Очевидно, поимка Наполеона, как и любое доброе дело, не могло остаться безнаказанными. И естественно все мои попытки сослаться на наш разговор, состоявшийся еще в мае, ни к чему не привели. Ох уж эти спонтанные приступы амнезии у людей, не всегда следящих за розданными обещаниями.

Конечно, изначально все было обставлено максимально пафосно. После подписания капитуляции — я попросил Бонапарта не затягивать с выплатой контрибуции, а то в октябре в Париже уже была попытка переворота, и вполне реальной была ситуация, что император останется без империи, а Россия, соответственно, без денег — мы переправились на левый берег Березины, где я принял сдачу оставшихся и Наполеона войск. Тут же были отправлены курьеры во все стороны с сообщением о прекращении боевых действий, а также запросы на поставку продовольствия. Как бы это странно не звучало, но оставшихся французских солдат требовалось срочно спасать: еще несколько дней в подобном темпе и живых бы там не осталось даже без сражений. Болезни, обморожения, раны и крайняя степень истощения — вот что я видел, глядя на проходящих мимо меня бедолаг. А еще возможную потерю дешевой рабочей силы и потенциальных поселенцев на юге и в Сибири. Ну или денег, если Бонапарт все же сумеет найти необходимую для выкупа себя и своей армии из плена сумму.

— Я специально направил в армию английского генерала Вильсона! — Продолжал меж тем разоряться Александр, — чтобы Кутузов, этот старый лис, не заключил с Бонапартом мир, который мог бы ударить по нашим союзникам! Что мне теперь говорить англичанам?

Про соглядатая от островитян я уже знал от самого Михаила Илларионовича. Чтобы про Кутузова не говорили, но он был настоящим русским патриотом, и наличие в штабе британского надсмотрщика ему не нравилось категорически.

— Да, я в курсе про Вильсона, — вставил я, пользуясь короткой паузой.

— И все равно решил пойти наперекор моей воли?

— Твоей или воли короля Георга? Впрочем, у того сейчас своей воли не так много, так что вероятно в этом случае нужно ссылаться на волю будущего Георга IV…

— Моей!!! Моей!!! — Я смотрел на стремительно впадающего в истерику брата и не мог понять, как так получилось, что такой человек вообще занял трон. Глядя на все это начинаешь понемногу понимать республиканцев желающих ограничения власти монарха… Если бы только выборный способ формирования властных структур гарантировал непопадание наверх не меньших идиотов и просто предателей. Аксиома Эскобара во всей, мать ее, красе. — Ты знаешь во сколько нам обошлась война с Англией?! В больше ста миллионов рублей серебром. Больше ста! Я не позволю вновь испортить с таким трудом восстановленные отношения!

— Александр! Ты император какой страны? Англии или России? — Максимально спокойно задал вопрос я. Это известный прием, если с истерящим человеком разговаривать спокойно и не повышать «градус» в ответ, собеседник быстро сдувается. Как ни крути, для хорошей ссоры нужны минимум двое.

— Ты о чем? — Переспросил сбитый с толку император.

— Почему ты ставишь интересы англичан выше интересов собственного народа? Оглянись, — не понявший, что я имею ввиду Александр реально оглянулся, — за тобой стоит весь русский народ. Сорок миллионов душ. Сорок, мать твою, миллионов! Может быть попробуем управлять государством так, чтобы им жилось легче, а не исходя из желаний наших островных «партнеров».

Последнее слово было произнесено так, что даже тупой догадался, что вместо я имел ввиду «хозяев». Брат тупым не был.

— Да как ты смеешь?..

— Что? — Перебил я его. Встал подошел вплотную и посмотрел сверху вниз с высоты своих двух метров роста. — Что ты сделаешь? Отстранишь меня от трона? Так я вроде и не наследник. Или в ссылку меня отправишь, или может в крепость? Так давай, я хоть отдохну. Мне шестнадцать. Я с четырех лет работаю на благо страны. По десять часов в день. По шестьдесят часов в неделю. Сколько ты, твое величество, тратишь времени на управление государством? В неделю? Четыре часа? Шесть? А в остальное время — трахаешь придворных шлюх, охотишься, играешь на скрипочке?

Я ткнул пальцем брату в грудь. От такого захода Александр совершенно очевидно обалдел. Вряд ли с ним кто-то последние десять лет позволял себе так разговаривать. Разве что кто-то из женщин, но это, понятное дело, совсем другое.

— Да… Я…

— Что ты? Пора, наконец повзрослеть, стать императором России и делать то, что выгодно этой стране. «Либо я, либо он, вместе мы править не сможем», — передразнил я брата, который при разговоре о Наполеоне порой срывался в неуемный пафос. — Засунь себе свои детские обиды в жопу и прокрути там три раза! России выгодно, чтобы Бонапарт оставался на троне Франции как постоянный противовес Англии. Островитяне никогда не пойдут на мир с корсиканцем и это лучшее что вообще может случиться с Россией. Господи! Да нам нужно пудовые свечи ставить за здоровье Наполеона чтобы он протянул подольше, и никакая падла ему отравы в вино не подсыпала. Да, Боже, неужели ты сам не видишь? За последние десять лет, даже проиграв немалую часть войн, Россия приросла кучей новых земель на западе. Финляндия, Польша, Галиция… Или ты думаешь, что, если бы Наполеон не растревожил это сонное болото, мы бы смогли столько завоевать? Хрена с два! И теперь, когда эту ситуацию окончательно можно развернуть в свою пользу, а золото от контрибуции вложить в… Да во что угодно, мало ли реформ, на которые у нас постоянно денег не хватает, ты хочешь похерить все на корню? Без меня, я в этом бреде участвовать не хочу!

Нужно отдать должное Александру, получив несколько моральных оплеух он резко успокоился, отодвинул меня в сторону, подошел к бару, заставленному бутылками, и принялся придирчиво перебирать его содержимое.

— Вино? Ничего покрепче нет? — Учитывая, что мы находились в моих «покоях» — в полуразрушенном Борисове, где находилась ставка, и куда примчался Александр, хоть сколько-нибудь подходящих помещений было совсем не много — императору пришлось обойтись легким напитком. — Неплохое.

— У Наполеона реквизировал.

— Страшный человек, самого ценного лишил.

— Даже не представляешь насколько! Бонапарт за размер контрибуции не так переживал, как за отобранное вино, — усмехнулся я.

— Хорошо, — мстительно нахмурил брови Александр, сел в кресло и сделав еще один глоток одним вопросом перевел разговор из истерического тона в сугубо деловой. — Англичане. Что с ними?

— А что с ними? — Я пожал плечами, — отказаться от закупок наших товаров они все равно не могут, а как союзники в сухопутной войне, пользы от них при любых раскладах — чуть.

— У нас с ними союзный договор. Граф Кэкткарт настаивает на отстранении Бонапарта от власти.

— Граф Кэткарт?

— Да, британцы прислали нового посла.

— Понятно, — я на секунду задумался, пытаясь сформулировать ответ. — Как думаешь, против кого начнут дружить все европейские страны в случае уничтожения империи Наполеона.

— В каком смысле «против кого дружить»? — Не понял Александр.

— Ну вот сейчас главное пугало в Европе — Франция и все страны очень легко объединить против нее. Даже в поход на Россию формально союзные ей пруссаки и австрийцы действовали так, что… Тот же Шварценберг нам подыгрывал как мог, если бы австрияки реально решили бы поучаствовать в войне, нам было бы гораздо труднее. Ну предположим вот завтра Бонапарта скинули, поставили… Ну пусть тех же Бурбонов. Австрия и Пруссии вернули потерянные ранее на западе владения. Как думаешь, простят они нам то, что мы откусили у Пруссии Польшу, а у Австрии Галицию? А упустят ли Англичане подобный момент, чтобы вновь создать напряженность в Европе и притормозить набирающую ход Российскую империю? Не думаю. Или ты надеешься на благодарность Бурбонов? Совсем смешно.

— Звучит отвратительно. Но очень правдоподобно, — после которого размышления, вынужден был признать Александр. Все-таки идиотом он не был, другое дело, что далеко не всегда использовал свой мозг на полную, предпочитая скидывать ответственность на других. — Но англичане не простят.

— Ну… — прикинул я хер к носу, — пока они заняты в Испании и в колониях, ожидать от них удара в спину, пожалуй, что и не стоит.

— Я не про… Военный ответ имею ввиду.

— Да, — согласился я, — такое возможное развитие событий тоже нужно держать в уме. Нужно их опередить. Нам нужен свой заговор.

— Что?! — Александр явно не успевал за моей мыслью.

— Очень просто, — я подошел к бару и тоже налил себе вина. — Если ты думаешь, что против тебя могут создать заговор и не знаешь кто в него может войти, нужно начать действовать на опережение. Создать заговор против себя и начать вербовать в него сторонников. Тут всплывают сразу несколько плюсов: во-первых, ты сразу знаешь всех участников и можешь в любой момент их арестовать. Во-вторых, ты как организатор заговора сам руководишь процессом и соответственно не допустишь лишних опасных для себя телодвижений. Ну а в-третьих, если человек участвует в одном заговоре против императора, вряд ли он будет согласен присоединяться к другим, и это автоматически изымает, так сказать, целевую аудиторию, из рук потенциального противника. Так что… Нам нужен заговор.

— Ты страшный человек, Ники, — глядя на меня широко открытыми глазами, как будто увидел в первый раз, произнёс брат. — Я почти рад, что не увижу твое правление собственными глазами.

— Хочешь насмешить Бога — расскажи ему о своих планах, — я покачал головой. — Не будем загадывать наперед. Ты же завтра не собираешь на тот свет? Значит, вопрос пока не актуален.

О европейской политике мы с Александром проговорили еще несколько часов. Я ему обрисовал свое виденные сложившейся ситуации и даже теорию о «трех Германиях», между которыми хорошо было бы поддерживать равновесие. По этому поводу император высказался весьма скептически, мол тысячу лет немцы был разобщены и не понятно, что их может объединить теперь, но согласился, что такое объединение стало бы потенциально опасным для всех соседей.

Поспорили насчет Польши — вернее великого герцогства Варшавского, — которое Александр очень хотел присоединить к России, а я считал, что такой троянский конь нам совершенно не нужен.

— Ты всерьез думаешь, что у нас получится адекватно ассимилировать поляков, сделать их добрыми поддаными? Получим только вечную язву на теле империи. Давай лучше обменяем герцогство на Мемель с окрестностями. Ну или просто заберем Мемель у пруссаков, по итогам этой войны, а поляков им продадим за деньги. Пускай у них голова болит. А нам золото на восстановление всего запада страны ой как пригодится.

Что делать с Австрией и Пруссией вопрос был непраздный. Александр было хотел заключить с ними «белый мир» без аннексий и контрибуций, однако я воспротивился таком подходу. Они пришли к нам в качестве завоевателей и должны за это заплатить. Только так. Дабы потом неповадно было.

В общем, переговоры пока были в самом разгаре, а поскольку продолжать войну не хотела ни одна из сторон, было очевидно, что дипломаты рано или поздно придут к общему знаменателю.

Что же касается итогов войны с Францией, то в результате долгих переговоров лягушатники сумели с цифрами в руках доказать нам, что пятьсот миллионов рублей — это сумма абсолютно не реальная. Просто пока ее будут собирать, в Париже случится переворот, и мы не получим вообще ничего. Пришлось урезать осетра и согласиться на триста миллионов рублей или около миллиарда двухсот миллионов франков. Кроме этого, французы обязывались выкупать все поддельные ассигнации, которые были ими запущены в русскую экономику по актуальному на момент совершения обмена курсу, отдавали нам Герцогство Варшавское — что с ним делать мы решили, что будем думать потом, оставлять поляков под французским протекторатом не стоило при любых раскладах — Ионические острова, а так же права остров Гаити. Зачем нам последнее, было непонятно никому, даже мне. Просто глядя на одномоментное снижение суммы контрибуции на сорок процентов, я совершенно явственно почувствовал приближение холодных липких лап зеленого земноводного к своему горлу и в срочном порядке захотел хоть как-то компенсировать недобранные деньги. Пусть даже такой сомнительной недвижимостью. Может через двести лет потомки там курорты построят и будут вспоминать меня добрым словом, подставляя свои измученные нарзаном тела ласковому карибскому солнышку.

Кроме того, по дополнительному секретному протоколу, подписанному сторонами, Франция признавала Пруссию и Балканы с проливами зоной исключительных интересов Российской империи, а мы в свою очередь соглашались с правом французов оставить себе все завоеванные за последние 15 лет земли в западной Германии, Бенилюксе и Испании. Плюс право назначить нового короля Неаполитанского королевства взамен сложившего буйну головушку под Витебском Мюрата. Тут вообще вопросов спорных не возникло, очень просто отдавать то, что тебе не принадлежит. Австрию же общим решением признали страной «нейтральной», не входящей с сферу влияния ни одной из стран. Вторжение же Франции или России в Австрию решили считать casus belli, образовывая таким образом полосу безопасности между двумя странами, гарантирующую в ближайшее время ненападение друг на друга.

Надо сказать, что подписание данного мирного договора было воспринято в Российском высшем свете неоднозначно. Нет, очень много было тех, кто с таким, во многом изоляционистским подходом согласился, считая, что лезть в Европу и решать чужие проблемы платя жизнями русских солдат — последнее дело. Однако не мало было и тех, кто искренне считал, Бонапарта настоящим антихристом и оставление ему власти над Францией и тем более над завоеванными землями — предательством человечества. Такие настроения особенно были популярны среди столичных англофилов, резко зашевелившихся после окончания войны с Францией, а также разных немцев из завоёванных Бонапартом государств, во множестве обретавшихся при русском дворе. Впрочем, в ближайшее несколько месяцев, пока воодушевление от победы еще велико и глобально общественное мнение еще на нашей стороне, эту партию можно было не сильно опасаться.

В военном же плане подписание мирного договора с Наполеоном состоявшееся 19 ноября не означало для русской армии окончания войны. Как минимум Австрия и Пруссия еще считались нашими официальными врагами, так что вместе с дипломатами в западном направлении одновременно двинули и армейские полки. И если на полноценное вторжение в Австрию Александр не решился — все же это было достаточно сильное государство даже после всех поражений — то Пруссию было решено не щадить и навязывать ей свою волю с позиции силы.

25 ноября отдохнувшая, отъевшаяся и пополненная свежими подкреплениями восьмидесятитысячная армия Кутузова была выдвинута в сторону Вильны и дальше на Кенигсберг. Вторая армия Тормасова, также разбавленная свежими рекрутами, а также вылеченными раненными и ранее отставшими, двинулась на запад в сторону Львова, дабы продемонстрировать Австриякам всю серьезность наших намерений.

Меж тем поражение Наполеоновской армии в России привело к резким тектоническим сдвигам во всей европейской политике. Еще полгода назад, казалось бы, прочнейший союз большинства континентальных стран под крылом галльского петуха начало явственно потряхивать. Очевидно, что недовольные исходом войны англичане принялись срочно сколачивать новую коалицию для того, чтобы добить Первую Империю пока сам император находится далеко и не может ничего сделать.

Первой в новую, еще только формирующуюся коалицию записалась, как ни странно, Швеция. Северная страна, не имеющая особых богатств или большой армии, до сих пор горела желанием отомстить обидчикам за отторгнутую провинцию Сконе, ну и вернуть свою собственность обратно.

Одновременно с этим очевидное желание пощупать настолько ли сильна Франция в отсутствии Наполеона во главе армии пожелали Австрия и Пруссия, совершенно недовольные своим местом — не слишком почетным, если говорить совсем честно — в европейской политике. Ну и, конечно, на Пиренейском полуострове продолжалась вялотекущая война за независимость, где то французы гоняли союзников, то те французов: в любом случае весело было всем.

Относительно спокойно на удивление было в самой Франции. Нет, конечно, такое жесточайшее поражение и пленение императора — есть в этом некая забавная межмировая параллель, там немцы взяли в плен Наполеона III, тут мы его дядю — ввергло всех французов в состояние настоящего шока, однако на политической стабильности это поразительным образом никак не отразилось. Возможно, дело было в том, что большинство вылезших уже после революции вельмож видели себя исключительно в рамках этого строя и, например, реставрация Бурбонов о которой начали шептаться тут и там означала бы конец их карьер. А возможно дело в железном маршале Луи Николя Даву, который в эти черные для империи дни оказался на излечении в Париже и быстро взял военную власть в свои руки, расстреляв без особых разговоров нескольких посмевших сказать о смене строя вслух болтунов.

Война в России закончилась, но в воздухе уже совершенно явственно витал запах новой большой Европейской бойни.

ЗЫ Ну вот с отечественной войной и разобрались) Вангую, будет очень много недовольных окончательными результатами мирного договора. И тут я заранее хочу сказать всем желающим отобрать у французов последние штаны. Политика — это искусство возможного, и если выставить слишком жесткие условия, на них просто не согласятся. Да у вас в руках Наполеон, так и забирайте его, а у нас будет править Наполеон 2 при регенте Даву. И все, вся победа обнулится, перестанет стоить хоть что-нибудь. Это я все к чему: нужно всегда соизмерять свою жадность с реальными возможностями!)))