Ночные птицы

15. Закрай. Трикс

Матушка Атинна сидела лицом к окну. Она любила наблюдать за садом, будь то время пробуждения земли, когда Первоматерь вступает в свои права, или пора закрывать год, когда Праотец собирает последний урожай и готовится к долгому и холодному периоду господства Наиты. Но мало кто знал, что больше всего она любила период сизого межсезонья Ильки, когда деревья уже теряют свой золотой наряд и лишь голые ветви точат в тумане, а воздух пахнет холодом и близкими морозами. Что-то было бесконечно трогательное в этой поре. И пусть до нее оставалось еще полгода, настоятельница видела зачатки будущего увядания даже в нежных лепестках яблоневых цветов.

Также она видела в своих случайных гостях ростки будущих, еще не случившихся, поступков и дел. Дел, возможно, великих, но добрых ли? Не только Арден и Лана сегодня чувствовали, что стоят на перепутье, видела это и настоятельница.

— Благословенна жизнь, — сказала Лана, входя в кабинет. Традиционные слова приветствия жизни сейчас прозвучали с той особой силой, что тысячи лет назад вкладывали в них жрецы Первоматери.

— Рукой ее, — ответила матушка, поворачиваясь к посетительнице. — Садись, дитя, мне нужно поговорить с тобой.

Лана присела на краешек высокого стула из потемневшего, отполированного тысячами касаний дерева. Конечно, речь пойдет о вчерашнем ритуале, вот только, что хочет сказать ей настоятельница? Отругать за самовольное вмешательство? Похвалить? А может, ритуал вообще ни при чем, и их просто хотят попросить освободить храм от своего присутствия?

— Это не был ритуал Трикса, — наконец сказала настоятельница. — Кто учил тебя равновесию Ильки?

Прямой сильный взгляд изучающе скользил по лицу Ланы, и не было никаких шансов соврать ему. Да она и не собиралась. Вот только рассказывать было особо нечего.

— Мама учила. Я не очень хорошо знаю ее историю. Она была из хорошей, даже влиятельной семьи, но оставила ее ради брака с фермером из Свалледа. Но вроде как до этого мама готовилась вступить в какое-то духовенство. Она учила меня травничеству, стихиарию, зельеварению. Рассказывала о колесе года и богах, что его вращают. О границах и тех, кто их бережет.

Матушка Атинна слушала рассказ девушки, пытаясь проникнуть вглубь, на иной уровень бытия, где нет слов, лишь смыслы и образы. Неужели эта, чего таить, глуповатая и наивная девочка может быть одной из хранительниц равновесия? Стать одной из тех, кто держит границы мира, что стали так хрупки в последние десятилетия. Но ведь вытащила она своего друга из Истинного света, да, с помощью их сил, но совершенно самостоятельно. Что ж, даже в самом невзрачном семечке может таиться великое дерево, не ей судить о помыслах богов.

— Слышала ли ты когда-нибудь о Сестрах Ильки?

— Да, матушка. Моя семья как-то была связана с ними, но в каком поколении и насколько сильно, я не знаю.

О книге с тайными знаниями и рецептами, что хранилась у матери, Лана решила не говорить. Это был не ее секрет, да и не известно, какие неприятности обладание им может принести. Матушку, в свою очередь, тоже обуревали сомнения: как стоит поступить, чтобы не нарушить и без того шаткое равновесие, на котором держалось мирная жизнь Иргуина.

— Я сомневаюсь, как поступить, — наконец сказала она, — ты стоишь на распутье, и шаг в любую из сторон изменит твою жизнь. Но готова ли я взять на себя ответственность за то, чтобы направить тебя? И не будет ли от этого хуже?

— Я и сама не знаю, куда мне идти, матушка, — призналась девушка, — и Арден тоже. Весь мир будто замер и балансирует на кончике иголки.

— Да, ты определенно чувствуешь равновесие, — кивнула настоятельница. — Я приму решение к обеденной службе, если у богов есть желание повлиять на него, что ж у них будет на это время.

Лана вернулась к Ардену еще более растерянной, чем раньше. Если даже сама настоятельница не знает, как им дальше быть, то что говорить о ней? Обычно говорят «делай выбор сердцем», а как его сделать, если часть сердца смотрит в одну сторону, а часть в другую?

— Что такая хмурая? Только не говори, что пресветлая настоятельница уговорила тебя встать на духовный путь и остаться при храме.

Арден уже проснулся, освежился и собрался. При желании он мог покинуть храм хоть сейчас, да и, честно сказать, такое желание у него было. Пусть Первоматерь принимает всех, но неуютно ему тут было, неспокойно. Уж лучше снять флигель с балконом, выходящим на Колти, заказать чечевичного супа с зелеными лепешками и перцового отвара коф, да отдохнуть, наконец, по-настоящему.

— Ты не поверишь, но, кажется, как раз что-то вроде этого она мне и предложила, — улыбнулась в ответ Лана, устраиваясь на теплый, нагретый солнцем подоконник. — Только, как я поняла, в Сестрах Ильки.

— Разве их не разогнали?

— Выходит, что нет. Настоятельница попросила дождаться обеда и выслушать ее.

— Ну раз так, то дождемся. Будем надеяться, что нас хотя бы покормят. У меня уже живот к спине прилип, а припасы все закончились.

Как у Ланы потеплело от этих слов. Больше всего она боялась услышать в ответ: «ну ты жди, а я пошел». Нет, нужно все-таки поговорить напрямую. Хуже нет, чем додумывать да придумывать.

— Кроме того, мы с тобой забыли об одном важном обстоятельстве, — продолжил Арден, развалившись на застеленной кровати. — Где искать птиц? Бестард их не брал.

— Может, он тебе соврал?

— Сам Свет истины, да еще и в своем измерении? Нет. Я уверен, что там в принципе невозможна ложь. Правда — что-то вроде одного из свойств этого места.

— Но тогда мы отброшены к началу. Даже хуже, у нас вообще нет зацепок!

— Лан, давай отталкиваться от того, что боги знают, что они делают. Раз Наита поручила это нам, у нее были основания думать, что мы справимся. Какие еще есть зацепки?

— Самия? Расспросим ее получше?

— Другого выхода я все равно не вижу. А заодно найдем что поесть, совершать подвиги натощак вредно для здоровья.

Но далеко уйти им не удалось. Едва хлопнула, закрываясь, дверь за спиной Ланы, как навстречу им вышла молоденькая служка. Она опускала глаза и поглядывала украдкой на гостей, но больше на Ардена. Это будило в Лане какую-то дурацкую смесь из гордости и ревности, так что хотелось сделать какую-нибудь глупость, например, демонстративно взять наемника под руку или назвать «дорогой». Неужели подобное поведение — что-то вроде обязательной части отношений? Она всегда смотрела на подобных девиц, что пытаются ставить на парня клеймо собственности, как на дур, и вот на тебе. Оказывается, можно и не быть дурой, но вести себя по-дурацки. Ну а что она так заглядывается? Служка тем более, пусть больше о Первоматери думает и благой жизни в этом мире, и последующих.

— Вам сюда, — прошептала сопровождающая, открыв дверь в просторную столовую.

За длинным столом сидело человек двадцать-тридцать, в основном жрицы и служки, но также и работники храма. Если служители Бестарда были вынуждены обходиться только своими силами, то в других храмах с не такими жесткими правилами приглашали работников со стороны. Они помогали на огороде, занимались ремонтом, заготовкой дров и прочими делами, на которые у духовенства не было сил или времени.

Гостям выделили почетное место слева от настоятельницы. Матушка Атинна сдержано кивнула им сказав:

— О делах после. Сейчас время тишины и благодарности.

Да, как непохож был этот молчаливый обед на те, что Лана помнила по времени, проведенном в храме Трикса. Там за столом ботали, шутили, иногда даже пели и смеялись. А тут, будто и не еда, а какой очередной обряд. Пожалуй, и кусок в горло не полезет. Но голод быстро показал, что за стол садятся не для того, чтобы петь да шутить. Стоило служке открыть крышку на ближайшем блюде, как запах мяса с молодыми овощами напомнил Лане, что последний раз она ела вчера днем. Арден тоже на раздумья времени не тратил и, дождавшись своей очереди, уже заполнял тарелку.

Обед прошел в молчании, нарушаемом только редкими просьбами что-то подать и словами благодарности. Наконец, последние жрицы покинули зал, и служки унесли пустую посуду. За столом остались только настоятельница, Самия и гости. Время перейти к серьезному разговору.

— Так что вы решили? — спросила матушка. — Мы можем помочь вам, но не во всем. Далеко не во всем.

— Да мы и сами не знаем, — призналась Лана. — Выходит, Бестард тут ни при чем.

— Он сам тебе это сказал? — настоятельница взглянула на Ардена.

— Да. И я уверен, что это правда. Это было такое же очевидное ощущение, как боль или холод.

— Бестард вообще не приемлет ложь, а уж в собственном измерении, так и вовсе не способен лгать. Поэтому придется принять его слова, как истину: птиц он не брал.

— Замкнутый круг какой-то, — Лана устало опустила голову, — мы так старались, думали, что уже близки к разгадке, но все оказалось враньем. Какая глупая шутка.

— Постой, постой!

Арден встрепенулся, будто что-то понял и теперь боялся, что мысль ускользнет. Он обернулся к Самии.

— Я понимаю, что ты пережила потрясение, и на тебе были чары, но постарайся вспомнить, как можно точнее что это был за мужчина, которому ты отдала птиц, что он говорил. Важна каждая мелочь.

Видно было, что Арден зацепился за что-то, и Самия постаралась максимально точно ответить на его вопросы.

— Высокий, русый, в плаще. Знаете, он был какой-то величественный, — Самия покачала головой, — когда вы сказали, что это был Бестард или кто-то из его жрецов, у меня даже мысли не было, что это не так. Наоборот, я вроде как получила подтверждение своему ощущению этого величия.

— А что он сказал? Вы, кажется, говорили, что он что-то сказал?

— Славная выйдет шутка, — медленно проговорила жрица и прижала ко рту ладонь. Она и сама уже догадалась о том, что еще раньше понял Арден.

— Трикс! — воскликнула Лана. — Как мы не поняли это сразу, ну конечно же, Трикс. Кто еще будет вносить смуту и пытаться поссорить других богов?

— Похоже, что нам придется посетить и его Закрай. Я видел у стены заросли можжевельника. Лед можно достать в таверне или в лавке у магички, огонь не проблема.

— А лисья шерсть? — спросила Лана.

— Надергаем у тебя, — Арден в шутку сделал вид, что пытается выдернуть длинный каштаново-золотистый волос подруги. — Шучу-шучу, — примирительно добавил он, — есть у меня щепоть.

— И волчья, поди, найдется? — спросила Лана, испытывающее глядя на него.

— Найдется, — весомо ответил наемник. Оба обменялись понимающими взглядами. Лисья и волчья шерсть шли в зелья, обострявшее слух, обоняние и ночное зрение.

Лис — вечный спутник Трикса, он и сам нередко принимает его обличие. И никогда не знаешь, обернется он белым северным зверьком или, может, той шустрой зверушкой с большими ушами, что живет в южных пустынях. Поэтому и неважно какая именно шерсть будет использована в ритуале, но какая-нибудь обязательно нужна. Как и лед с огнем — символы крайностей, и можжевельник, один из знаков этого переменчивого бога.

Проводить ритуал матушка пригласила жрицу из храма Трикса. Высшее духовенство, как, впрочем, верхушка любых структур, связано друг с другом, и найти человека, который захотел бы помочь настоятельнице храма Первоватери, не составляло проблемы. К вечеру все было готово. В ритуальном зале собрались жрицы, именно их силу будет черпать проводник, открывающий врата в иной мир. Ланы и Ардена еще не было. Матушка Атинна уже недовольно поглядывала на двери, а за дверями как раз шел спор.

— Я иду.

— Нет, иду я.

— Ты уже был в межмирье и чуть не погиб!

— Но ты меня вытащила! А будь наоборот, я бы тебя вытащить не смог.

— Почему ты думаешь, что я и в этот раз смогу?

— А в этот раз и не понадобится.

— Если не понадобится, то почему не могу идти я?

— Потому что я не хочу тобой рисковать. Пусть даже это безопасно, пусть ты была служкой в храме Трикса, мне все равно. Да и Наита все же моя начальница, а не твоя, — он примирительно обнял девушку за плечи. — Идем?

— Идем, — шепнула Лана, прижавшись лбом к его плечу. Как страшно было опять отправлять его в смертельно опасное путешествие. Трикс не злой, но совершенно непредсказуемый, и в чем-то будет пострашнее Бестарда.

В этот раз Ардену показалось, что он перенесся мгновенно. Вот он закрывает глаза, лежа на жестком ритуальном столе, а открывает уже в царстве льда и огня. Как-то ему доводилось слышать, что в Закрае, измерении Трикса, по ледяным глыбам гор текут огненные реки. Именно поэтому для ритуала используют огонь и кусок льда. Теперь он мог убедиться в этом собственными глазами. Было одновременно холодно и жарко, темно и светло, пугающе и прекрасно. Мир крайностей. Каков же будет его хозяин? Впервые Арден задумался, как вышло, что один из хранителей границ оказался известен в мире в первую очередь, как покровитель воров и бардов.

— Я тоже об этом задумываюсь, — тихий, но слышимый в каждом уголке этого мира голос, прозвучал у наемника за спиной.

Арден стремительно обернулся. Он был готов к чему угодно, даже рукопашной. Трикс сидел на троне из темного резного дерева, к спинке которого небрежно прислонил свой можжевеловый посох. За спиной неизменный спутник — лис, на этот раз в обличии огромного песца. Лицо строгое, отчужденное. Арден был готов к чехарде, насмешкам, может, каким-то глупым шуткам, но Трикс был серьезен и даже отчасти печален. «В чем-то пострашнее Бестарда», вспомнились слова Ланы, и Арден мысленно согласился с ними.

— Не буду спрашивать, что привело тебя сюда, наемник. Птицы Наиты, так? Долго же вы решали мою простенькую задачку.

— Зачем тебе это понадобилось? Ладно, отношения между богами выше моего разумения, но зачем вмешивать смертных? Та женщина, чьими руками ты унес их, чуть не лишилась рассудка.

Бог едва заметно улыбнулся, холодно и жутковато.

— А разве не этого от меня ждут? Сеять раздор, тащить чужое, развлекаться и ни о чем не думать? Так к чему тогда вопросы?

Он пожал плечами, отворачиваясь в сторону, и Ардену показалось, что за его словами прячется что-то еще. Что-то гораздо более глубокое и человечное. Он и сам совсем недавно говорил Лане, как ему не нравится, что гильдию наемников считают одной из тех, кому покровительствует Трикс. Как будто это что-то плохое или постыдное. В душе его шевельнулось понимание, а в памяти всплыл старый рассказ.

— Как-то дед рассказывал мне одну историю. Может, сказку, может, легенду, а может и быль. Про то, как образовался переход через Хвост Дракона.

Трикс повернулся к наемнику. В глазах появилась искра заинтересованности, да и сам он как-то оживился.

— Про заброшенную хижину в горах, замерзающих детей и лиса с перебитой лапой?

— Она. Дед был историком, собирал полузабытые сказания и пытался понять, какие из них таят в себе отголоски реальных событий. Он говорил: это ты был там.

— Твой дед был умным человеком, — кивнул Трикс. — Да, я там был. Хотя люди предпочли об этом забыть.

— Люди предпочитают подгонять реальность под свои представления о ней, — кивнув, ответил Трикс, — и, бывает, так стыдятся своей слабости, что обвинят в ней кого угодно.

Усмешка скользнула по лицу Трикса. Кто бы мог подумать, этот смертный, действительно довольно умен. Кажется, он не ошибся в своих ставках.

— Ну вот мы и подобрались с тобой к ответу, почему один из хранителей границ стал всего лишь покровителем бардов и воришек. Но справедливости ради, к праву на частную собственность я действительно отношусь без всякого почтения. Впрочем, как и ко многим другим правам.

Арден чувствовал себя, как ребенок, который впервые удостоен чести сидеть за взрослым столом. Ему кажется, что он тут свой, но это лишь уступка со стороны взрослых. И, хоть сейчас ему и кажется, что они говорят с Триксом как равные, нельзя ни на секунду забывать об истинном положении дел. Что это — бог в своем измерении, где все — он. Те ледяные скалы и текущие по ним реки лавы, густые заросли колючего можжевельника и сладковато-терпкие ягоды на них, и белый лис, что сидит за ним, — все это тоже Трикс.

Лис широко раскрыл пасть, зевая, и несколько раз отрывисто тявкнул, будто бы отвечая на его мысли. Глухо загрохотали камни в горах. Громко и резко закричали над головой птицы. Птицы? Арден вскинул голову приглядываясь. Прямо над ними черной воронкой кружили сотни, тысячи птиц, будто прорезанных ножом в темноту. Он вскинул руку, разжимая ладонь. С руки сорвался клок тьмы, обернулся птицей и взмыл вверх. Знак Наиты. Безмолвно кружившая в небе стая сорвалась вниз, на мгновение Арден скрылся в водовороте черных крыльев. Но темнота рассеялась, и лишь небольшая черная птичка осталась на его плече, через мгновение обернувшаяся висящим на шее амулетом.

— Они признали тебя. Что ж, если бы этого не случилось, Наите пришлось самой идти сюда, а это ей вряд ли понравится, — усмехнулся Трикс, — они с Бестардом стоят друг друга, оба гордецы, каких свет не видел. Ладно, мы заболтались. Забирай то, за чем пришел, и помни, что ты в долгу у меня.

— Да с чего бы это? Птицы признали меня сами, а мешать ты мне не стал из-за своих соображений, а вовсе не для меня.

— Так и есть, смертный. Но разве не благодаря мне твоя судьба получила возможность оказаться на перекрестке и выбрать новый путь?

— Если так посмотреть, то да. Твоя правда, Трикс. Не знаю, к добру или нет, но выбор у меня появился. Вот только с выбором приходят сомнения.

— Вот и насладись ими сполна. Еще увидимся, смертный.

И на месте, где только что стоял Арден, всплеснул всполох огня, стирая из Закрая все лишнее. Бог посидел еще некоторое время на троне, погладил по загривку лиса и неспешно пошел в сторону ледяных скал. Под его ногами земля расходилась глубокими трещинами, внутри которых клубился белый туман.

Люди считали, что богам чужды человеческие страсти, что их помыслы и желания бесконечно отличны. Но, принимая человеческую форму, боги обретали и человеческие слабости. Когда Трикс бежит по полю в теле лиса, он лис. Когда разрывает льдом стволы деревьев в лютые морозы, он холод. Но, принимая облик человека, он тоже отчасти человек. Знай это люди, им было бы проще понять богов.