Новая жизнь 6

Глава 15

Интересные факты про ножевой бой — его практически не бывает. Ситуация, когда у тебя и у твоего противника одновременно оказывается по единице холодного оружия и вы заранее знаете, что один хочет другого убить — маловероятна. Нападение с ножом — это да. Самооборона, когда напали несколько человек — тоже вероятна. Но так называемая «ножевая дуэль» в современном мире очень редка.

Еще интересные факты про ножевой бой — в нем остается слишком много места для случайности. Оружие вообще имеет тенденцию уравнивать шансы — неважно, большой ты и сильный, или маленький и хлипкий, мужчина или женщина, полковник Кольт в свое время уравнял всех, но полковник Боуи — тоже не лыком шит. Когда хрупкая девушка бросается с кулаками на здоровенного атлета — исход предсказуем. Она просто не сможет нанести ему достаточно повреждений своими кулачками. А попасть по «фамильным драгоценностям» — это навык нужен. Но, дайте ей в руки остро заточенную полосу металла и все изменится. Если она быстрая, если она — психопатка, которая не испытывает страха причинить боль другому человеку и очень целеустремленная особа — вам не захочется оказаться с ней в одном помещении. Особенно — в полутемном помещении.

Так что вот вам рецепт, как выровнять шансы между мной и школьницей. Темное помещение, которое она знает лучше, чем я, ее глаза уже привыкли к освещению. Острое лезвие в руке, а я сам подбирал ей клинок, и он не согнется, не сломается и если взмахом ножа она заденет мое предплечье, то кожа мгновенно разойдется в стороны, словно ее расстегнули молнией — до кости. И самое важное тут не место и не орудие. Самое важно — это она сама. Многие люди никогда не смогут преодолеть внутренний барьер, перешагнуть порог и нанести удар человеку ножом — я видел, как такие останавливаются, даже обороняя себя и своих близких. Этот барьер почти физический, он предотвращает вымирание человечества как вида, это эмпатия в ее ультимативном проявлении, но у нее нет этих правил в подкорке. Она вообще — странная девушка. И поэтому я знаю, что она не остановится. Ни сейчас, ни потом.

Я знаю много интересных фактов про ножевой бой. «Хара Моритон» — это моя школа ножевого боя и самое главное, самое первое правило, которое вдалбливал нам Сергей Юрьевич звучит так — «если ты можешь избежать боя на ножах — лучше сделать это». Не разыгрывать из себя Зорро, не махать клинком, а развернуться и убежать. Потому что в этом деле слишком много места для случайностей. Если вы деретесь на кулаках, то удар вскользь, удар, который не концентрирован — не нанесет вам вреда. Но ножи… достаточно задеть вскользь, в некоторых местах артерии и вены так близко к поверхности кожи… а еще — вы знаете, что тело реагирует на быстрые движения и может не заметить медленного? А всунуть нож в живот можно и не быстро… я знаю тысячу и одну вещь про ножевой бой и все, что я знаю про это неприятное, грязное и чрезвычайно опасное занятие, — это то, что мне сейчас нужно убежать. Потому что есть нехилая такая вероятность быть серьезно пораненным. А быть серьезно пораненным Шизукой — это быть ею убитым, потому что она — не остановит бой, не окажет скорую помощь, а, скажем — дождется пока я истеку кровью. Усугубляет все это еще и тот факт, что я не хочу убивать Шизуку. Но, вполне вероятно — придется. Потому что у меня нет роскоши преимущества, а сохранить человека после того, как вывалил ему кишки на коленки… можно. Если вовремя оказать помощь и не задеты крупные артерии. Если вызвать скорую помощь и остановить кровь и… сдаться полиции. Так много если.

— Зачем ты это сделала? — спрашиваю я у темного пространства. Пространство молчит, но я знаю, что она — где-то тут. Просто потому, что передо мной на бетонном полу заброшенного рыбного завода — лежит труп. Я уже наклонялся к телу, я уже знаю, что начинает наступать трупное окоченение, значит с учетом температуры — труп лежит тут уже несколько часов. Вполне достаточно, чтобы подготовить местность… в конце концов ловушки установить. Я не обучал Шизуку такому, но… она умная девочка.

— Ты же понимаешь, что нам следует об этом поговорить? — я гашу фонарик на смартфоне и жду, пока мои глаза привыкнут к полутьме. Скорей всего она нападет именно сейчас, сейчас я беззащитен, несколько секунд, может дольше. Надеюсь, все же у нее нет прибора ночного виденья, иначе я спекся. Достаю из кармана свой складной нож, он именно такой, как и завещал Сергей Юрьевич — на вид маленький и совершенно не страшный, короткое лезвие, линейный замок, хорошая сталь. И такой вот нож никогда не вызовет лишних вопросов в полиции, именно такие и называют перочинными… но он очень острый, у него есть упор под большой палец, и пусть длина клинка меньше, чем ширина моей ладони (едва-едва), но этого более чем достаточно.

Щелк! — легким движением я давлю на «плавник» и подпружиненное лезвие вылетает из рукояти. Я усиленно моргаю, прижимаясь к стенке и держа нож в опущенной руке у коленки. Нельзя показать страх, нельзя показать, что я ее опасаюсь. Прямо сейчас она боится меня больше… если это можно назвать страхом. Скорее — она разумно опасается, что я как та кошка — не обучил своего Тигра всему и все еще держу козыри в рукаве. И если я смогу убедить ее, что так и есть — то все еще можно вернуть на круги своя… но работы будет много. Я совершил ошибку, не обращая внимания, пропустив признаки активизации темной попутчицы у нее, видел же как у нее глаза горели в тот раз, да она едва не кончила там же, а связывать убийства и сексуальность — это опасная дорожка.

Моргаю. Никого. Глаза привыкли к полутьме, и я вижу достаточно для того, чтобы разглядеть и тело на полу и бетонные колонны, за которыми так удобно прятаться. И потолок с металлическими балками — достаточно широкими, чтобы можно было передвигаться по ним, пригнувшись и одевшись во все темное. На мне же — белая рубашка, но это уже без разницы. Она видит меня с самого начала, и черная одежда не помогла бы мне исчезнуть.

Тренькает телефон, я чертыхаюсь. Конечно. Она будет присылать мне сообщения. Я не могу не посмотреть на единственный канал общения с ней, а каждый взгляд на экран смартфона будет означать, что мне снова придется щурить глаза, привыкая к полутьме. Умно. Поднимаю смартфон, убираю яркость экрана на минимум. Ага. «Поиграем в прятки?» и улыбающийся смайлик. Нет, не просто улыбающийся, а игривый такой — с высунутым языком.

— Почему бы и нет? — говорю я, опуская телефон: — надеюсь ты понимаешь, что это все может закончится только одним способом. Я найду тебя и надеру тебе задницу. Прямо выпорю. И не так, как На-тян со старостой развлекаются, нет. У тебя вся жопа синяя будет. Почему… вот с каких таких умозаключений ты вдруг решила, что ты — можешь меня ослушаться? Что ты можешь бросить мне вызов и остаться безнаказанной? У тебя еще есть шанс отделаться легким испугом — если ты прямо сейчас выйдешь из сумрака и упадешь мне в ножки и прощения попросишь… — я начинаю двигаться вперед, вдоль стены, я иду и говорю, зная, что она — слушает.

— И объяснишь, что это за человек на полу лежит и зачем ты его убила. Нет, погоди, даже не так… ты объяснишь, почему ты — посмела меня ослушаться. Меня, если честно, не волнуют убийства, люди постоянно умирают. От простуды, сбитые автомобилем, или там в метро на рельсы шагают. Я не знаю этого… кто бы он там ни был. Мне все равно. Ценность человеческой жизни, декларируемая философами древности — штука весьма относительная. Всем насрать на этого конкретного человека, кроме, может быть его семьи. Потому меня волнует другой вопрос, Ши-тян. Вопрос простой и понятный. — я приостанавливаюсь и набираю воздуха в грудь. Чувствую, как у меня непроизвольно поднимается верхняя губа, как сужаются глаза и натягиваются мышцы на скулах, превращая лицо в гримасу, подобную тем, что изображают самурайские маски — лицо гнева.

— Какого черта ты ослушалась, Ши-тян?! — рычу я утробно. Сейчас я уже внутри, я уже принял решение и сейчас — мне не страшно. Сейчас во мне просыпается Темный и именно поэтому я боялся, что не успею оказать ей первую помощь. Но этих мыслей больше нет. Есть только я и она. И мне надо просто найти ее.

— Это было так сложно? Я требовал от тебя запустить спутник на орбиту? Может быть я просил тебя найти мне философский камень?! Познать самое себя и посадить розовые кусты? — на самом деле у меня есть преимущество. Всегда было. Я знал… нет, не так, я подозревал. Я подозревал что такой день однажды настанет, но не думал, что так рано. И вообще, все время знать где находится эта девочка с душой убийцы — полезно. Потому у Шизуки на телефоне установлено простенькое приложение, с помощью которого я могу отслеживать ее, ведь дети в наше время не расстаются со смартфонами, верно? Потому я знаю, что она сейчас — воон за той колонной, предпоследней в моем пути к выходу. И скорей всего — нападет, едва я поравняюсь с ней.

— Нет. Ничего подобного. Никаких неисполняемых желаний, никаких «ступай не знаю куда, убей не знаю что». У меня было очень простое требование — никого не убивать без моей команды. А если вдруг появится желание — подойти ко мне и обсудить. Через рот, словами. Это, млять, было так сложно?! Мне не жалко вот этого неудачника на полу, меня волнует твое отношение! Ты серьезно думаешь, что можешь вот так перейти мне дорогу и остаться в живых?! Я всегда был достаточно высокого мнения о твоих интеллектуальных способностях, но порой ты такая тупая, Ши-тян. — я иду вперед. Не крадусь, не пригибаюсь, я просто иду. Все по плану, она должна видеть, что я — якобы готов, нет, даже предвидел ситуацию и что она — просто ученица, а я — Мастер и она просто попала ко мне в сети, что это я с ней сейчас играю, а не она со мной. Что это ее здесь со мной заперли, а не наоборот.

— Но даже такая тупая сука как ты — должна знать свое место. И если тупая сука дергается — то хозяину надо ее проучить. Знаешь, Ши-тян… а я ведь знал, что так будет. Ты на редкость предсказуемая со своей зависимостью. Более того, я скажу тебе, что будет дальше. — колонна, за которой мигает маячок смартфона Шизуки все ближе и мне надо нагнетать атмосферу, чтобы она замедлилась хотя бы на долю секунды. И… честно говоря я едва удерживаю Темного, он бесится внутри меня «эта тварь посмела предать нас! Выпустим ей кишки и оставим умирать на холодном полу… или нет, это слишком легко и приятно. Выпусти меня, ослабь свой чертов поводок, и я сделаю так, что она будет умолять о пощаде и выть от боли»

— Я найду тебя. И как следует накажу. Я сломаю тебя и ты либо выучишь урок — либо попробуешь меня во второй раз. И… обычно дают три шанса. Это для тупых. Я даю только один шанс — еще один и не больше. И если ты — на самом деле такая тупая, то ты попробуешь еще раз. Только раз. Знаешь почему? — я останавливаюсь. До колонны еще несколько шагов. Нельзя ускорять шаг. Я — хреновый игрок в покер и мне надо отвлечь ее от моих передвижений.

— Знаешь — продолжаю я тактику устрашения. Шок и трепет… если бы Шизука знала, чего именно хочет от меня Темный попутчик — она бы вела себя по-другому. Наступает момент, когда я не смогу больше его контролировать, а это чревато последствиями. Для всех.

— Ты знаешь, что в первый раз я просто поломаю тебя, но во второй раз — ты перестанешь существовать. Тебя больше не будет, Ши-тян. И хотел бы я сказать, что это будет легко и приятно, но… нет. Это не так. А потому… — и тут я бросаюсь вперед, оставив фразу висеть в воздухе, оставив ее ожидать аргументов и обоснований! Шаг, шаг, еще один — и я уже за колонной, готовый атаковать!

Тишина. Пустота. За колонной, на полу, внизу — едва видные контуры маленького прямоугольника. Телефон Шизуки, повернутый экраном вниз. Приманка. Несмотря на весь мой гнев — я нахожу в себе силы улыбнуться кончиками губ, едва-едва.

— Умная девочка — говорю я, уже зная, что она стоит позади и что я не успеваю повернуться.

— Я училась у лучших… — раздаётся шепот откуда-то сзади, и я падаю на пол, перекатываюсь в сторону, и яркая вспышка боли обжигает мою спину! Горячая волна окатывает меня, это плохо. Вскакиваю на ноги, развернувшись назад. Никого.

— Тц… — раздается голос, но я не могу определить откуда. Идет эхо, голос звучит то там то тут. Скрытые динамики? Она хорошо подготовилась!

— Впрочем… неважно — говорит Шизука и я пячусь назад, выставив перед собой свой нож. Спина горит огнем, и я чувствую, как теплая волна стекает вниз, по ногам, как становятся влажными мои брюки. Это плохо.

— У тебя глубокий порез, много крови течет — звучит ее голос отовсюду: — старайся не двигаться так быстро.

— Нашла кого учить, девочка — отвечаю я, разыгрывая хорошую мину при плохой игре: — все не так уж и плохо. А вообще, кто же сперва говорит, а потом — бьет? Ничему тебя жизнь не учит.

— Знаешь, ты не такой плохой, Кента-сенсей — шелестит ее голос: — ты показал мне путь. Тот, кто лежит на бетоне с пластиковым мешком на голове — тоже в свое время показал мне путь. Не буду утомлять тебя подробностями, но он получил по заслугам. В то время как ты… ты заслуживаешь лучшего. Пожалуйста, положи нож и дай мне воздать тебе почести — как и полагается.

— Ши-тян, прямо сейчас я колеблюсь между двумя ответами и один из них — ты больная сука, Ши-тян. — я понемногу отхожу назад. Какой глубины разрез у меня на спине? Хорошо, что разрез, а не тычок, попала бы в почку — шок, потеря сознания…

— А второй? — шелестит Шизука.

— Второй вариант ответа — да, конечно. — я отбрасываю свой нож в сторону и раскидываю руки в стороны: — иди сюда. Попробуй меня. У тебя есть нож, а у меня нет. Я ранен и довольно серьезно, ты — в прекрасной форме. Иди сюда и заверши начатое. — кровь толчками бьет мне в голову: — Давай! Ну?!

— Нет. Ты слишком опасен… пока — после короткой паузы отвечает Шизука: — я подожду, пока ты истечешь кровью.

— Так ты все-таки не совсем тупая, а, Ши-тян?! Не совсем дура? Умеешь осознать, да? Знаешь, в чем разница между тобой и мной? Я — сперва думаю, а потом делаю, а ты… тупая, самонадеянная и дерзкая девчонка.

— Не скажи. Ты пришел сюда сразу, как только получил фотографию. У тебя не было времени подготовиться. Ты действовал импульсивно…

— Ты так думаешь? — я скидываю рубашку, спина горит огнем и в ботинках хлюпает кровь. Скатываю рубашку в жгут и завязываю узлом на животе, в надежде приостановить кровотечение. Но даже так — на сколько еще меня хватит? Пять минут? Двадцать? Сколько? В человеке около пяти литров крови, но это взрослый человек. Без вреда для здоровья можно потерять около семисот миллилитров. На самом деле — даже полтора литра. Но потом… потом ты начнешь чувствовать слабость начнет кружиться голова и все что ты сможешь сделать — это прилечь. И уснуть. И видеть сны, быть может? Вот в чем вопрос — какие сны в том смертном сне приснятся, когда мы сбросим этот бренный шум, вот что сбивает нас, вот где причина, того, что бедствия так долговечны…

Я хмыкаю. Нет, принц Датский, я знаю о смерти больше, чем ты. И я не боюсь перерождения, как оказалось, смерть — это только начало. И если я не умею, не могу, не справляюсь с тем, чтобы вовремя оказать помощь своим ученикам, своим друзьям — может и правда мне лучше умереть и начать все сначала? Снова? Настало ли мое время в этом мире?

— У меня уже слабость и кружится голова — сообщаю я Шизуке: — если ты не выйдешь сейчас, то возможно ты так и не успеешь насладиться моими последними минутами.

— Сядь на пол. И руки так, чтобы я видела — командует Шизука и я послушно сажусь на пол и скрещиваю ноги под собой. Это я научил ее, так человек не сможет накинуться на тебя, не сможет реализовать свое преимущество в весе и скорости.

Она появляется из ниоткуда и приседает на колено, прямо напротив меня — в двух метрах. В отличие от меня — она сможет рвануть с места в любой момент и в ее руке — нож.

— Да ладно, можешь расслабиться. — говорю я: — я не собираюсь на тебя кидаться.

— Ты учил меня, что расслабляться можно только тогда, когда ты уже дома завариваешь себе чай — отвечает Шизука.

— Учил — соглашаюсь я с ней: — а ты молодец. В смысле — дура, конечно, но молодец.

— Дура — потому что тебя ослушалась, и ты меня сломаешь потом, а молодец — потому что тебя превзошла?

— Тебе до меня еще расти и расти, детка. Когда-нибудь… когда-нибудь ты, возможно, и сможешь… но не сейчас. И не в ближайшие десять лет.

— Посмотри на себя — говорит Шизука: — ты истекаешь кровью и скоро потеряешь сознание, а все такой самодовольный. Ты так и умрешь — читая мне лекции?

— Вполне возможно. А знаешь, что именно мне не нравилось в… во всем этом? Ты забираешь человека, ты вывозишь его куда-нибудь и убиваешь его, а потом — прячешь тело, закапываешь, топишь, сжигаешь в печи… знаешь, что самое грустное и печальное в этом? Нет? Так вот… — я сглатываю, горло пересохло, но она не даст мне воды, я учил ее не приближаться… жалко что я не курю в этом мире, сейчас бы закурить…

— Когда ты едешь туда — у тебя есть компания. Пусть с мешком на голове и скотчем во рту. Во время приготовления к процессу — можно даже поговорить. О, эти беседы с обреченными… всегда можно услышать что-нибудь неожиданное, ни с кем люди так не откровенны как со своим палачом перед смертью. Но потом — наступает момент, когда это заканчивается и у тебя больше нет спутника. Есть только тело. И тогда ты продолжаешь говорить с ним, но он уже не отвечает. И даже когда ты едешь домой — ты все еще разговариваешь с ним… а он уже не отвечает. Очень грустно ехать домой одному… и однажды ты это поймешь.

— Мне нравится одиночество. — заявляет Шизука: — мне и так хорошо.

— Видишь, в этом твоя ошибка. Люди — это не только источник страданий, оскорблений и неуверенности в себе. Люди могут тебя поддержать и помочь в трудную минуту. Ты слишком много страдала в одиночестве и тебе на самом деле нужно только человеческое тепло, любовь и уважение, а ты людей убиваешь, дура.

— Ты читаешь мне лекцию, потому что надеешься, что я образумлюсь и упаду тебе в ноги и взмолюсь о прощении? — спрашивает Шизука насмешливо и я понимаю, что сейчас, наконец — вижу ее настоящую. И мне нравится то, что я вижу. Это как наблюдать за ядовитой змеей — она опасна, но красива.

— Вообще-то было бы неплохо — признаюсь я: — если ты и вправду упадешь мне в ножки, а я тебя прощу. Заодно и рану мне перетянешь, а то мне дурно становится.

— Извини, Кента-сенсей. Ты был мне как отец и мне будет тебя не хватать — говорит Шизука твердо: — и в самом деле моя поездка домой сегодня будет очень грустной.

— Дура — качаю я головой: — ладно, у меня нет больше времени с тобой тут рассусоливать. У меня кровотечение, которое само собой не остановится, и я, кстати, по твоей вине — теперь Марике-тян желание должен. А она — девушка с фантазией…

— Что? — хмурится Шизука, вскакивая на ноги и оглядываясь: — Но…

— Спокойной ночи, принцесса — улыбаюсь я уголками глаз и радуюсь что в помещении нет ветра и не надо делать поправки… Тоц! Шлеп! — и Шизука прикладывает руку к шее, туда, где вырос яркий цветок оперения дротика с сильным седативным средством. Неверяще разглядывает его.

— Ты… — говорит она и падает на колено, потом — валится на бок. Я сижу и смотрю на нее. Столько дел, столько дел.

— Ты живой, puddin’? — раздается голос откуда-то сверху: — У меня аптечка есть.

— Знаешь, я иногда думаю — что со мной не так — отвечаю я куда-то вверх: — потому что или это я больной, или люди вокруг поголовно больные.

— Сейчас я тебе перевяжу. У меня даже кровь для переливания твоей группы есть. — сообщает пространство и раздаются легкие шаги: — И если ты ее не убьешь, то лучше сделай так, чтобы это не повторялось. Я терпеть не могу зашивать тебя без анестезии. Да и тебе самому не понравится…