Новая жизнь темного властелина. Часть 1

Глава 1

— Кира, смотри, музыкантша забыла у нас свою карауку, — сказала Мышка.

Она шагала к барной стойке, держала в вытянутых руках похожий на десятиструнную гитару музыкальный инструмент. Глаза мелкой восторженно сияли, точно она несла не карауку, а кулёк с конфетами. Впрочем, за такую находку от хозяйки инструмента ей наверняка перепадёт пара монет на сладости — уж я прослежу за этим, от меня музыкантша «спасибо» не отделается.

Мы с Мышкой остались в зале кафе вдвоём, поварихи и разносчицы разошлись — теперь мелкая не стеснялась говорить в голос. Я наблюдал за тем, как она бредёт между рядами столов, и улыбался: деревянный корпус местной родственницы гитары почти полностью скрывал собой тело Мышки — из-за него выглядывали только тонкие ноги с острыми коленками и ушастая лохматая голова на длинной шее.

— Ну-ка покажи, — сказал я.

Поманил мелкую пальцем — та ускорила шаг.

Затолкал в рот корку хлеба, вытер о штаны ладони. Забрал у своей подопечной инструмент — тот оказался неожиданно лёгким; уложил его себе на бедро. Провёл рукой по широкому грифу, ощупывая струны. Сразу понял, что пальцы недостаточно ловкие, неразработанные — играть такими будет сложно. Да и струн… многовато — караука хоть и выглядела, как гитара, но длиной струн и их количеством всё же ближе к эльфийской грольте: я играл на такой в Хёльдире, когда обитал там в своей седьмой жизни.

Весёлые были деньки. И эльфийки были замечательными: страстными, романтичными… хоть и ревнивыми. Я вздохнул, пробежался пальцами по струнам — извлёк несколько нот, прислушался к их звучанию.

— Кира, ты умеешь бренчать на карауке? — спросила Мышка. — Ух ты! Не может быть. Сыграй что-нибудь! Пожалуйста. Я не буду смеяться, если у тебя не получится. Правда-преправда!

Она смотрела на меня широко открытыми глазами: яркими, зелёными, как у эльфов. В них отражался огонь фонаря, что горел на стене около барной стойки. Только он и освещал зал. Остальные лампы я погасил, когда разошлись посетительницы, а Мышка прибралась на столах.

— Я… не знаю никаких песен, — ответил ей.

— Не пой, — разрешила мелкая. — Просто играй. Я послушаю. Раньше мама часто играла на карауке. Я сидела рядом с ней, смотрела, как её пальцы дёргают струны… и слушала. Мне нравилось.

— Ты же говорила, что ничего не помнишь о своих родственницах.

Мышка покачала головой. Её золотистые кудри заблестели, словно заискрились

— Не помню. А мамины руки на карауке вспомнила. Правда-преправда! Я не обманываю. Ты мне веришь, Кира?

Я кивнул, сказал:

— Конечно, Мышка. Занимай место в зале: выбирай, какое нравится. Сейчас я что-нибудь сбацаю. Только чур не смеяться! Ты обещала. Вряд ли смогу играть так же хорошо, как твоя мама. А голос у твоей мамы красивый? Мама любила петь?

Мышка пожала плечами. Оттопырила нижнюю губу.

— Может быть, — сказала она. — Не помню.

Стала перебирать складки моей нарядной красной рубахи, что выглядела на ней, как платье — всегда так делала, когда смущалась.

— Ладно, — сказал я. — Сиди тихо, не отвлекай. Дай мне подготовиться: размять руки. И вспомнить хоть одну мелодию.

Я опёрся спиной о стойку бара, прикрыл глаза. Играть на эльфийской грольте меня учила старшая жена, дочь главы клана Серебряной росы — та самая, что нанесла мне смертельный удар в спину: не смирилась с моими изменами. Эльфийки — они такие… эльфийки. Почему-то считали, что для мужчины пяти жён должно быть достаточно. Не понимали, что каждая женщина по-своему прекрасна. А я любил их всех, не мог выбрать одну и обидеть невниманием остальных.

Матрица воина Моз успела хорошо поработать над моим телом: пальцы скользили по струнам всё уверенней. Всё же в храме богини Моз из нас делали не просто убийц — виртуозов движения. С одинаковой скоростью и ловкостью мы приспосабливались не только к оружию. Эту особенность матрицы я отмечал и в свою бытность эльфом — именно она помогла мне пробиться на вершину эльфийской клановой иерархии. Если бы не ревность жён, на исходе пятой сотни лет я, без сомнения, возглавил бы Совет — стал бы самым юным в истории Вечного леса Владыкой.

В бренчании карауки я уловил знакомую мелодию. Руки сами о ней вспомнили — не стал им мешать. Улыбнулся. Из недр памяти вынырнули лица моих эльфийских красавиц — всех пяти любимых жён и юной служительницы столичного храма, страстное увлечение которой и помешало мне сесть на трон Владыки.

Я познакомился с ней на празднике Весеннего возрождения. Заглянул в её глаза… и пропал. Уже в полночь мы купались в озере у водопада Обновления, наслаждались друг другом на Поляне фей.

Когда три дня спустя отравленный клинок старшей жены пронзил мне спину, я ни о чём не пожалел. Умер с улыбкой на лице, вспомнил за мгновение до смерти не только юную служительницу храма, но и лица всех эльфийских женщин, которых любил. Простился со старшей женой поцелуем.

Караука воспроизводила «Гимн весны» почти без фальши: хороший попался инструмент.

Мне почудилось, что я вновь оказался на поляне у водопада. Там, где кружили в танце крохотные цветочные феи. Они не обращали внимания на пару эльфов, что резвились на траве рядом с ними. Наслаждались своим праздником. И пели тоненькими, похожими на перезвон колокольчиков голосами.

Я услышал в голове песню фей. Различил слова «Гимна весны», стал подпевать — так же тихо. Не на эльфийском — на языке маленького народа живых цветов.

Сам не ожидал, что смогу вспомнить песню полностью. Пока допел её до конца, едва не охрип: пересохло горло. Но получил удовольствие от пения — почти как тогда, в бытность эльфом. Стать певцом и музыкантом в той жизни мне не позволили. Никто, кроме жён не слышал моих попыток музицировать. Но и те мой талант не ценили: чувствовал фальшь в их похвалах. Потому и отринул стезю артиста.

Продолжал перебирать струны, извлекал заключительные аккорды «Гимна весны».

Открыл глаза, не без волнения решил узнать реакцию Мышки на мои певческие потуги. И увидел, что в полумраке кафе в воздухе над столами кружат в зажигательном танце стайки крохотных цветочных фей. Совсем как живые, настоящие. Плясали, искрились, прыгали по ярким полупрозрачным листьям, что насквозь пронзали деревянные столы и стулья. А в самом центре этой вакханалии замерла с приоткрытым ртом Мышка. Сидела на стуле, прижимала к груди руки. Тихонько смеялась.

Дурацкие эльфийские привычки!

Моя рука дрогнула. Струна пронзительно застонала. Похожие на людей призрачные цветы замерли, в один миг растаяли, оставили Мышку посреди тёмного зала кафе в одиночестве.

— Ух ты! — выдохнула мелкая.

Мне почудилось, что в её глазах всё ещё отражаются разноцветные феи.

— Что это было, Кира?

Я бросил карауку на столешницу, отдёрнул от неё руки. Вскочил со стула. Отпрянул от барной стойки, точно заметил там змею.

Столько маны слил! На какую-то ерунду! Идиот!

Эльфы редко просто играли на инструментах и пели. Они устраивали из своих выступлений настоящие шоу с визуальными и обонятельными иллюзиями. Как и я только что.

— Мне тоже хотелось бы это знать, — пробормотал я.

Вряд ли Мышка меня услышала.

— Это было здорово! — сказала она. — У тебя волшебный голос! Правда-преправда!

Поспешила ко мне. Замерла в шаге от карауки. Нерешительно ткнула в её сторону пальцем.

— Можно я посмотрю?

Ощутил, как от мелкой в мою сторону идёт волна сырой маны.

«Обычного местного мужика такая волна запросто убила бы», — подумал я.

— Конечно, Мышка. Бери.

Тоненькие руки потянулись к инструменту. Но не успели его взять: мой палец прикоснулся к затылку Мышки, простенькое заклинание «сон» перекочевало на девичью голову. Ноги мелкой подогнулись — я успел подхватить её на руки.

«Сон» расходовал совсем мало энергии. Мой резерв почти не заметил потери маны. Я скастовал «сканер»: он тоже относился к разряду простейших заклинаний — малозатратных.

Взглянул на ауру своей подопечной. Знакомое свечение заполненного маной резерва. И от него ко мне всё ещё тянулся шлейф от спонтанного выброса энергии.

Неудивительно, что мужчины здесь так боятся женщин.

Мышка улыбалась во сне.

— Ты ничего не видела, мелкая, — пробормотал я. — Это был просто сон. Ты устала. Уснула. И смотрела во сне на всякие глупости, как и положено семилетней девочке.

Мышка казалась почти невесомой.

Я отнёс её на кухню. Рядом с остывающей печью постелил тюфяк. Опустил на него хрупкое тело девочки, накрыл мелкую одеялом.

Прошептал:

— Спи.

Вернулся в зал.

Взял со стойки карауку, ощупал деревянный корпус. Обычный инструмент, я не почувствовал в нём никакой магии. Покачал головой.

— Значит, сам виноват, — сказал я. — Уже крыша едет от долгого воздержания! Иллюзия ману ест — будь здоров! Распелся! Артист хренов. Но Мышка права: голос у меня совсем неплох. Немного тренировки, и даже барды Вечного леса не найдут к чему придраться. Забавно.

Посмотрел на своё отражение в тёмном прямоугольнике окна — оно сильно отличалось от того, что я видел сорок восемь дней назад. За эти дни я изменил его. В лучшую сторону. Избавился от лишнего веса, укрепил мышцы. Всё больше стал походить на эльфа.

На женщину не похож ни капли. Ну совсем ничего общего! Хотя… местным проще представить, что я длинная плоская девица, чем поверить в то, что перед ними нормальный мужчина.

Впрочем, откуда им знать, как тот мужчина выглядит? Да и что здесь делать этому нормальному? Он здесь так и помрёт девственником. Дурацкий мир! С дурацкими законами!

Вздохнул.

А карауку я, пожалуй, оставлю себе. Пригодится. Завтра сам отсыплю Мышке монет на конфеты. Заслужила. Да и… ей сейчас нужны сладости: пусть растёт, а то совсем мелкая. Музыкантша же купит себе новый инструмент. А что она думала? Нечего клювом щёлкать. Здесь у нас не бюро находок.

Я очутился в этом мире около пятидесяти дней назад.

Боль едва успела утихнуть после того, как потолок кабинета в Кирхудском замке рухнул мне на голову. А перед глазами уже маячили стены тесной комнатушки. Кровать, мягкий пропахший потом тюфяк, подушка. Поначалу я не понял, где оказался. Потому что почти ничего вокруг себя не различал.

Подумал: «Здорово меня приложило».

Какое-то время гадал: сумел выжить там, в долине, или меня вновь забросило в иной мир.

Попытался скастовать «огонёк».

Не получилось.

Прикрыл глаза. Сосредоточился на неровном ритме биения сердца. Успокоился — взглянул на свою ауру.

— Так не бывает! — пробормотал вслух.

Я не увидел в своей ауре магическую энергию.

Совсем! Ни капли!

Обнаружил крохотный, атрофированный резервуар для маны — пустой.

Расфокусировал взгляд. Потёр виски — нащупал на голове пышную шевелюру.

Сделал новую попытку опознать в себе мага.

Ману снова не увидел. Даже той крохи, что всегда присутствовала в ауре любого живого существа, в том числе и у неодарённых.

Я какой-то урод? Инвалид?

Исследовал своё тело: мышцы слабо развиты, внутренние органы обросли жиром и работают со скрипом, мужские половые органы… они есть.

А магии нет. Не человек?

В теле эльфа я прожил самую долгую из своих прошлых жизней. В прочих был человеком. Неужели в этот раз мне повезло занять место… вот этого странного, полностью лишённого маны существа?

Или здесь такой мир? Без магии?

Я вздохнул.

Не осталось сомнений в том, что там, в Кирхудской долине, я умер.

А место, где очутился, мне сразу не понравилось.