Новенький

15

– Хей, красотка!

– Какая сладкая попка!

– Кто ты, чертовка?

О, нет. Не дождетесь. Мне ни капельки не стыдно. Мама очень постаралась сделать мой макияж не просто ярким: благодаря краскам меня мало кто узнает. В темном зале, украшенном подстать зловещему празднику, играет зажигательная музыка и Сенди Полсон как всегда заводит толпу. Из года в год она напяливает на себя черную мантию и огромные розовые очки. Длинная ткань скрывает тело, которое трясется и дрыгается, а очки почти всё лицо. И зачем она это делает? Всем известно, что именно она пляшет без остановки! Скрываться глупо.

Чего не скажешь обо мне. И как бы так встать у столика, чтобы никто не подумал, будто я тут клиента жду?

– Пирс, это ты?! – спрашивает меня Менди Купер в костюме женщины-кошки. – Господи, а я так переживала, что в этом латексе буду выглядеть, как…в общем, ничего такого, – хихикает она и треплет кусок моей «юбки». – И как тебя только предки отпустили в таком виде?

– Поверь, с чистейшей совестью. А народу что-то слишком много, – говорю я, оглядывая заполненный сверкающий зал. – В прошлом году такого не было…

– В прошлом году было не так интересно, как в этом, – подмигивает она. – И всё благодаря тебе. Келли, наверное, бесится страшно.

В полнейшем непонимании я таращусь на веселую Менди, а из колонок тем временем звучит Thrift Shop. Словно по щелчку те, кто прижимались к стенкам или неспешно попивали безалкогольные напитки, рванули на танцпол.

– Я обожаю эту песню!

– Постой! Что ты хотела сказать? Что именно «благодаря мне»?

– Ну ты даешь! – смеется Менди. – Сегодня можно привести с собой друга, сестру, брата и совершенно не важно откуда они и где учатся! Раньше такого не разрешали!

Менди буквально ныряет в толпу самых разных существ и уже через секунду её черных ушек не отыскать. Интересно, почему я не в курсе об этом нововведении? Я же большую часть свободного времени проводила на этих дурацких собраниях и ничего подобного ни от кого не слышала.

– Привет, девушка с того света!

Сначала я увожу глаза в сторону обратившегося ко мне…Человека паука, а уже потом поворачиваю голову. Он низенький, щупленький, а костюм на нем висит. Не говоря уже о маске, края которой неряшливо торчат.

– Ты красивая. Несмотря на жуть, которую нагоняешь. Ножки у тебя загляденье. Я бы их покусал.

– Спасибо, – выдавливаю я снисходительную улыбочку и пытаюсь понять, какой придурок прячется за этим нелепым одеянием.

– Почему не танцуешь?

– Потому что не хочу.

– А если тебя пригласит на танец настоящий герой? – уверенно заявляет парень.

Я прыскаю со смеху и обвожу беглым взглядом толпу.

– И какой же? Может, Терри Спенсер, который сегодня изображает зомби? Или вон то пугало в лохмотьях и жуткой маске из…фу, как будто реально чья-то кожа! Ах, нет! Ты, наверное, имеешь в виду одного из тех маньяков, да? – указываю я на четверку в одинаковых черных мантиях и белых масках из фильма «Крик».

– Вообще-то, я про себя говорил.

– Про себя? – Изображаю неловкость. – Ах, да! Ты же дружелюбный… Как там?

– Дружелюбный сосед – Человек паук! – с некоторым возмущением отвечает мне парень, которого я совершенно не могу угадать. – Ты будешь танцевать со мной, Пирс?

Возмущенный тон, обида в голосе, дергание головы… Боги! Это ведь Барри Шоу!

– Я же сказала, что танцевать не хочу. Иди поищи свою Мери Джейн среди вон тех скромных ведьмочек, Барри. Без обид.

И тут голова Человека паука начинает возмущенно дергаться, вертеться, мол, как так? Неужели эта дурацкая маска не способна спрятать своего хозяина.

– Стерва!

Барри, то есть, Человек паук с подскоком убегает прочь, а на его место становится Бреди Макбрайт в образе Графа Дракулы. Боже, мне ещё никогда не приходилось видеть тощего и бледного вампира таким огромным и накаченным.

– Чего смеешься, Пирс? – спрашивает он меня, демонстрируя свои острые ненастоящие клыки. – Нравится мой костюм?

– О, я просто в диком восторге, – продолжаю веселиться. – Хотелось бы посмотреть на то, как твой Дракула будет ложиться спать в свой привычный узенький гробик. У тебя ведь только одна рука туда поместится, да?

– От моего Дракулы девчонки в лужицы превращаются. Вот-вот и ты потечешь, шаловливая Хейзи, – ухмыляется он, оглядев меня с головы до ног. – Как бы сильно мне не хотелось укусить твою нежную шейку и помять твои упругие булочки, но я здесь не за этим.

Вот те на! Я уже вырядилась, как девица ЛЕГЧАЙШЕГО поведения, а Макбрайт всё равно отказывается проделывать то, что он постоянно позволяет себе с другими девчонками. Ко мне что, черт возьми, опасно прикасаться что ли? Почему парни отказываются приглашать меня на свидание, заигрывать со мной и целовать?! Картер Прайс сказал, что не собирается этого делать, хотя тогда был идеальный для этого момент.

– Что со мной не так, Бреди? – вдруг спрашиваю я с наездом. Ставлю руки в боки и упрямо смотрю в его маленькие блестящие глазки. – Я что, некрасивая?

– …Пирс, ты чего? – улыбается он, а потом, видя, как злость отпечатывается темной темной на моем лице, резко делается серьезным. – О чем ты говоришь?

– Я задала тебе вопрос, Макбрайт! Я что, некрасивая?

– Почему же… Ты очень даже ничего. Особенно сегодня.

– О, правда? – Улыбаюсь я, должно быть, очень пугающе, ведь глаза у Бреди с каждой секундой становятся всё больше. – Тогда поцелуй меня!

– …Э-э, что?

– Ты же сказал, что я «очень даже ничего». Тогда поцелуй меня, Бреди!

– Хейзи, сколько яблочного сока ты выпила? – спрашивает он меня с вытаращенными глазами. – Там, конечно, есть водка, но не так много, чтобы вот так…

– Что?! – ахаю я. – Ты опять притащил с собой водку? Боже, Бреди, сколько можно? И не пила я этот сок, ясно?

– Ты что, не пьяная?

– Нет!

– Знаешь, я что-то вообще ничего не понял… И меня там девчонки ждут, поэтому я пойду…

– Что? – снова ахаю я громко. – «Тебя ждут девчонки»? Боже, Бреди, я ведь только что попросила тебя поцеловать меня! Я разрешаю!

– Да, меня ждут, Хейзи! И мне надо идти! – вытаращивает он глаза. – Боже, Пирс, ты пугаешь меня. Вот, держи, – протягивает он мне белую свернутую бумажку. – Мне сказали передать тебе это. И что за просьбы такие дурацкие, а?

– Я поняла! Всё дело в осьминоге, верно? Чертов Барри! Поэтому ты не хочешь целовать меня?

Впервые в жизни улыбка Бреди лишена привычного нахальства и самовлюбленности.

– Хейзи, ты классная девчонка. И я бы сейчас сам с удовольствием побыл бы осьминогом и засосал бы тебя так, что… Ох, лучше не продолжать.

– Тогда, в чем проблема? – всё ещё не понимаю я. – Вы, парни, только и делаете, что обходите меня стороной! То есть, меня, как просто девчонку вы замечаете, а как девушку – черта с два! Я же не страшная… Вроде бы симпатичная, умная, целеустремленная, не какая-нибудь пустышка! Конечно, в таком прикиде в это мало верится, но всё же…

Бросив быстрый и короткий взгляд в обе стороны, Бреди чуть наклоняется ко мне и, глядя в глаза, говорит:

– К тебе никому нельзя прикасаться. Это запрещено. Так что, как бы сильно я и кто-то ещё не хотел замутить с тобой – не получится.

– …Что-что? То есть как это «запрещено»? Ты серьезно?

– Сделай физиономию проще, – подмигивает Бреди. – Ты единственная в школе девчонка, обладающая неприкосновенностью. По-моему, это уровень.

– Хренотень какая-то, а не уровень, Бреди! – возмущена я до предела. – Кто это сделал? Тебя что, кто-то запугал? Пригрозил?

– Меня? – смеется Бреди. – Напугал? Не смеши.

– Ладно! А если я сейчас же наброшусь на тебя и засосу, как тот долбаный осьминог, с которым теперь все меня сравнивают? – Взгляд Бреди тут же напрягается. – Ага! Значит, ты боишься!

– Я не боюсь, Пирс.

– А чего глазки забегали? Признавайся, Бреди! Кто позволил себе так нагло и бессовестно распоряжаться моей…личной жизнью!

– Слушай, – вздыхает он и кладет в мою руку белую бумажку, – это тебе! Я вообще-то за этим подошел. Если бы знал, что ты так отреагируешь на мои слова, то и слово бы не вымолвил. Кстати, – снова оглядывает он меня, – ты кто такая? Тебя что, кошки подрали?

– Иди отсюда! – фыркаю я и отворачиваюсь, сложив руки на груди.

Мой взгляд устремляется на Оливера-терминатора, который пытается танцевать, как робот. У него получается слишком нелепо. И в любой другой ситуации я бы наверняка посмеялась над ним, но сейчас… Ох, как же я зла на него! Если все парни в школе знают, что ко мне запрещено прикасаться, значит, Оливер точно один из них. А Барри Шоу, должно быть, исключение. Он то без каких-либо сомнений полез целоваться, не боясь того, кто нагло запретил всем иметь со мной хоть какое-то любовно-романтическое дело! Но это было в прошлом году… А в этом, судя по посланиям из «Волшебной коробки», Барри ненавидит меня. Хотя, десять минут назад он приглашал меня на танец, не боясь нарушить дурацкий запрет. Ох, ну да! Он же в маске Человека паука!

Тряхнув головой, ибо мозг упрямо отказывается воспринимать слова Макбрайта за чистую монету (хотя на Оливера я уже чертовски зла!), разворачиваю белую бумажку.

«Поспеши к своему шкафчику. Не поторопишься – кое-что погибнет».

– Черт, это и правда ты, Хейзи! – восклицает Сьюзи Шелдон. Что это на ней за…какашка? Или это картошка? – А я думала, что на такое способна только Келли! Уже во второй раз ты её уделала!

Не успев ничего ответить, поскольку Сьюзи, смеясь и пританцовывая, уходит, я тут же ищу в толпе Келли Радж. Мои глаза лезут на лоб, когда в другом конце зала в двух пугающих монашках я узнаю её и Дженну.

Монашки из ужастика? Серьезно?!

– Эй, Оливер? – кричу я и подзываю друга рукой. – Иди сюда!

Но он делает тоже самое в ответ. Ладно, Оливер, я разберусь с тобой чуть позже. А пока…

Снова опускаю глаза на записку в руках. Что за глупые шуточки? При чем тут мой шкафчик?

– Эй! – кричу я на пугало, которое толкает меня в плечо. – Смотри, куда идешь!

Фу, господи, а у него и впрямь пугающая маска. Безобразная, рот прошит красными нитками, а там, где должны быть волосы – бледно-желтая кожа с кровавыми порезами.

– У тебя клевый костюм, – говорю я, оглядев его рваные лохмотья. Как будто чувак распорол несколько старых мешков и сшил их вместе. – Победишь в конкурсе – сто процентов.

И вместо того, чтобы просто ответить мне, этот придурок резко замахивается рукой в огромной резиновой перчатке. В коротком ступоре смотрю, как топор с потеками красной краски нависает над моей головой.

– Господи! – кричу я и прикладываю ладони к груди. – Черт! Я же чуть в штаны не навалила! Очень тебя прошу, иди вон других девчонок пугай!

Однако этот придурок продолжает упрямо и молча стоять на месте. Закатив глаза, я обхожу танцующую толпу незаметно для мисс Флорес в образе феи, прохожу в столовую через крайнюю дверь и заглядываю в стеклянное окошко. Журналист с местного телеканала берет у нее интервью, а оператор снимает на камеру наш бал монстров.

– Черт тебя! – воплю я так громко, что наверное и сама теряю один-два процента слуха. Как в фильме ужасов, кожаная маска резко появляется по ту сторону двери и сверкающие глаза в узких прорезях, упрямо смотрят на меня. – Ты идиот? Господи! Кто ты такой?!

Опускаю голову и пытаюсь перевести дух, а когда снова поднимаю, пугало исчезает. Нет, я вовсе не боюсь, просто тип уж больно сильно вжился в образ своего персонажа. Кто это вообще?

И только сейчас понимаю, что пришла в столовую по неизвестной мне причине. Здесь освещена всего одна зона возле главной кухни, а над многочисленными столиками – полная темень.

Наверное, я решила пойти к шкафчикам… Этот придурок в маске напугал меня до чертиков и я теперь даже припомнить не могу, что вообще хотела сделать. Резко выдохнув, пересекаю столовую и толкаю широкую дверь. Выхожу в пустой и почти не освещенный коридор. Из праздничного зала доносятся зажигательные звуки музыки, но звучит она слишком тихо и глухо. Кажется, будто я огромные наушники нацепила, спасаясь от шума.

Треск.

Что это? В другом конце коридора что-то не так с лампой? Я оборачиваюсь и на ум тут же приходит японский ужастик, где одна из жертв призрака в таком же страхе, как и я сейчас, таращилась на моргающую лампу… Нет, мне вовсе не страшно. Пф! Детский сад.

Усмехнувшись, снова направляюсь к шкафчикам за углом, и представляю, как бы сейчас веселился Картер Прайс, почуяв мой…слабый и детский страх. Даже не страх, а опасение! Нет, я совсем не боюсь! Я же в школе! А Картер… Ох, надо же, мысли о нем тут же сметают воспоминания о страшном фильме и вот, я уже иду, почти улыбаясь.

Какой же он всё-таки самонадеянный, упрямый и…симпатичный. Последнее время я стала ловить себя на мысли, что единственное время в течение учебного дня, которое делает меня счастливой, – обед. Я всегда занимаю место у стены, чтобы без труда тайком наблюдать за Картером. Порой я даже не слышу, о чем рассказывает мне Оливер, поскольку постоянно думаю о том, как бы не попасться за этим своим наблюдением. Я поняла, что мне очень нравится улыбка Картера и всякий раз, когда его выразительные губы оголяют ряд белоснежных зубов, у меня замирает сердце. Клянусь, замирает! Картер усмехается – стоп. Картер улыбается – стоп! Картер смеется – стоп, стоп, стоп! Да я бы уже умерла наверное, если бы он провел рядом со мной несколько минут! Тогда, наша единственная прогулка вместе, была съедена ночной темнотой, но будь всё иначе – моя физиономия не пропустила бы ни одно дерево, уж точно. Потому что я помню, что он много смеялся… И я чувствовала, что Картер улыбался…

Треск. Очень продолжительный и громкий треск.

Ноги замедляют ход. Адреналин пищит в моих ушах и я, плавно остановившись, медленно оборачиваюсь.

Ничего.

Никого.

Неисправна лампа.

Просто неисправна лампа и это она издает неприятные щелчки.

Разозлившись на себя, ускоряю шаг и заворачиваю за угол. Здесь в тупике расположены шкафчики учеников и мой почти в самом его конце.

Должно быть, я дура, если думаю, что внутри моего что-то будет. Что-то такое, чего я сама туда не помещала.

– Что за…

Моторчик страха снова заводит сердце. Дверца моего шкафчика приоткрыта и я, понимая, что в записке вполне вероятно написана правда, не свожу с нее глаз.

– Ладно, – шепчу я себе под нос. – Кто-то решил пошутить. Кто-то просто решил надо мной пошутить…

И я обязательно выясню, кто это у Макбрайта. Он то ведь знает, кто передал ему эту записку. Если, конечно, это не он сам.

Открываю дверцу и обнаруживаю… С замершим сердцем и застывшим в груди воздухом, я обнаруживаю…

Небольшая белая коробка с красной атласной лентой, а внутри пять упругих алых роз. Короткие стебельки воткнуты во флористическую губку, а ароматные бутоны прижимаются друг к другу так, словно пытаются согреться.

Я впервые получаю цветы от неизвестного. На моем лице расползается улыбка, скрыть которую я сейчас совершенно не в силах! Кручу-верчу коробку, обыскиваю весь шкафчик, в поиске очередной записки, но ничего. Человек, пославший мне эти прекрасные цветы, решил остаться неизвестным.

Стук в коридоре снова крадет мое внимание. На сей раз я уверена, что некто намеренно проводит какой-то железякой по стене или легонько ударяет ею ручки дверей. Не знаю, что именно происходит там за выступом, но мне определенно не хочется выяснять это. Я прижимаю коробку с цветами и медленно пячусь назад, боясь, что вот-вот и какое-нибудь чудище выскочит из-за угла.

Уставившись в одну точку в воздухе, я замираю. Сердце тяжело бьется, как будто ему сложно разгонять густеющую от страха кровь в моем теле. Несколько секунд я стою совершенно неподвижно, а потом, когда на смену испугу приходит осознание собственной глупости, я трясу головой и мысленно даю себе оплеуху.

Что за дурость? Неужели я испугалась Хеллоуина и наряженных в монстров и маньяков учеников старшей школы Гринлейк? Я и сама то не в лучшем виде! Не удивлюсь, если какой-нибудь впечатлительный парнишка до сих пор не может прийти в себя от моего образа. Моего глупого, безобразного и откровенного образа.

Закрыв дверцу своего шкафчика и испытывая чувство радости от цветочного сюрприза, я снова сворачиваю в коридор и решаю вернуться в зал через столовую. Это самый короткий путь, а другой же лежит через улицу, а на улице в этом кошмарном виде я появляться не очень хочу. Найду Оливера и попрошу его отнести коробку с розами в машину. А потом, когда он вернется, я выбью из него всю информацию относительно моей долбаной неприкосновенности!

Иду вперед и не могу оторвать глаз от алых бутонов. Очень надеюсь, что это не Барри их послал, ведь я уже испытываю к тайному поклоннику чувство симпатии. А к Барри… Боже, он такой странный и отталкивающий. И этот его дурацкий костюм…

– О!

Я резко останавливаюсь. Точнее – замираю на месте, когда, наконец, оторвав свой взгляд от чудесных цветов, замечаю пугало у самых дверей в столовую. В его руке всё тот же топор, а голова… Она медленно опускается на бок, словно этот придурок приглядывается к своей очередной жертве и раскладывает в своем извращенном уме план дальнейших действий.

– …Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, пытаясь улыбнуться. Но пугало молча и неподвижно стоит на месте. – Ты что, разговаривать не умеешь? Ах, да, у тебя же типа рот зашит! Мм, знаешь, это всё очень круто, у тебя классный костюм и всё такое, но ты уже переигрываешь.

Голова в жуткой маске медленно склоняется на другой бок, а рука с легкостью забрасывает топор на плечо.

– О, прикольно! – усмехаюсь я. – По тебе реально плачет какой-нибудь кошмарный фильм ужасов про сумасшедшего маньяка! И раз ты так постарался вжиться в роль, то, полагаю, твой любимый жанр, как раз-таки, ужасы, верно?

Моя улыбка моментально исчезает, стоит только этому ненормальному сделать один большой шаг в мою сторону. Мои ноги тут же делают два шага назад.

– Эй, ты чего? – Стараюсь казаться обыкновенной Хейзи. Обыкновенной и совершенно не напуганной. – Знаешь, ты реально переигрываешь…

И тут вдруг этот чокнутый срывается с места и бежит на меня! Не успев даже закричать, я разворачиваюсь и бегу к центральным дверям. Мое сердце грохочет, адреналин щиплет глаза, а в ушах только быстрые и тяжелые шаги за спиной.

Я выбегаю на улицу и, не оглядываясь, мчусь на парковку, где обычно, спрятавшись между машинами, тайком курят сигареты отстающие и не блещущие хорошей успеваемостью ученики.

– Эй! Эй! Помогите мне! – залетаю я в кучку трех худощавых парней. На них ужасные костюмы в стиле Мерлина Мэнсона и должный макияж. – Там какой-то псих, он…

Я запыхалась и всё, что говорю, сама толком не понимаю.

– Что? – спрашивает один, глядя на меня, как на сумасшедшую. – Я не понимаю тебя.

– Может, закуришь? – предлагает другой.

– А у тебя прикольный костюм, – говорит третий. – Ты кто, девочка с шоссе, которую переехал фургон с мороженым?

– Спасибо за сигарету, но нет. Это вредно. За мной гонится какой-то ненормальный в жуткой кожаной маске! Он там! – указываю я рукой на центральные двери школы.

– Чувак в кожаной маске?

– Прям кожаной?

– Да! – выкрикиваю я, не понимая, какого черта они такие спокойные. – Он преследует меня и… Пожалуйста, не могли бы вы провести меня в зал? Нужно обойти почти всю школу, чтобы попасть туда, а я…

– Ты испугалась, девочка с шоссе? – улыбается один.

– Сегодня же Хеллоуин! – говорит другой. – За мной бы кто побегал так!

– Зови своего преследователя! – с азартом в глазах заявляет третий. – Пусть и на нас охоту устроит! Это же как квест!

– Точно-точно! – поддакивает первый. – Ты должна убежать от маньяка, пока не наступит полночь!

– А почему полночь? – интересуется третий.

– Потому что после полуночи вся нечисть исчезает.

– А разве не наоборот?

– Да черт его знает! Но я бы не отказался пощекотать свои нервишки!

– Вы чокнутые! – оглядываю я пришибленную троицу Мэнсонов.

– Веселись, девочка с шоссе! – бросают они мне на прощание. – Беги и постарайся выжить в эту ночь!

Идиоты. Прокурили последние остатки собственных мозгов. Глянув на центральные двери, освещаемые огромными желтыми фонарями, я, переминаясь с ноги на ногу, судорожно перебираю варианты. Можно вернуться в школу за Оливером тем же маршрутом, но не исключено, что этот психопат поджидает меня в коридоре. А можно обойти школу снаружи, но так же не исключено, что этот ненормальный уже не поджидает меня за каким-нибудь кустом. А вообще, не исключено, что это я накрутила себе не бог весть что и теперь бегаю от собственной тени!

– Черт! – шепотом ругаюсь я, не зная, что делать дальше.

Машин тут очень много, кругом уличные фонари, а люди… То там парочка целуется, то тут кто-то…боже, блюет? Небось парень яблочного сока перепил, в котором побывала рука Макбрайта.

– Эй, чувак! – слышу я голос одного из Мэнсонов в конце парковки. – Это ты? Ничего себе! У тебя реально кожаная маска!

Мои глаза в панике пробегают по сверкающим крышам машин, а потом замирают на шевелящихся черных макушках и…возвышающимся над ними психом в безобразной маске. Он, держа топор на плече, медленно обходит троицу, которая, как маленькая стайка ненормальных фанатов, жаждет сделать селфи со своим кумиром, и показывает второй рукой на меня.

– Что тебе надо, придурок?! – кричу я громко, чтобы меня услышали все, кто находится сейчас на улице. – Отстань от меня!

Молча и неспешно, пугало опускает топор и… Резко срывается с места. Я в ужасе смотрю, как он ловко оббегает машины, а по капотам некоторых просто проезжает задницей. Менсоны восторженно кричат, сталь топора от света фонарей блестит опасностью, а мое сердце… Господи, оно разносит грудную клетку от страха и ужаса! Прижимая к животу коробку с цветами, я выбегаю на пустующую дорогу и бегу так, как в жизни никогда не бежала. Если бы мистер Фоллс увидел меня сейчас, то точно бы удивился.