Новые марсианские хроники

Владимир Васильев Омега‑12

Борт на орбитальную станцию «Гелиотроп» задержали и во второй раз. Теперь на четыре часа.

Веня сплюнул с досады и уже, наверное, в сотый раз за сегодня поглядел на хронометр.

«Ну, что,— уныло подумал он.— Опять в бар? Я уже, ыптыть, булькаю! Пиво — и то не лезет!»

Следом Веня очень непоследовательно подумал, как быстро пиво, а заодно и остальные спиртные напитки, ему обрыдли. Каких-то два года — всего-то! — промелькнувшие, будто миг. И вот, пожалуйста: вместо курсанта, который в любую секунду был готов пить всё способное гореть, имеется ещё зелёный, но уже не скажешь что желторотый оператор систем орбитального слежения и аналитик группы тазионарного сканирования. И в вышеозначенного оператора-аналитика нынче не лезет вышеозначенное пиво. Правда, пиво вряд ли способно гореть…

Чёртов шаттл опять не прошёл предстартовые тесты — не из-за погоды же его задерживают! А шаттлы — не «Боинги», их на Земле раз, два — и обчёлся. Несколько «Буранов‑4» у русских, несколько «Джураев» у штатников, две «Мелиссы» у Европы да единственный «Дзё» у объединившихся по извечной восточной хитрости японцев-китайцев-корейцев. Говорят, заложены корабли у австралийцев, Ирака, Индии и совместный латиноамериканский под патронажем Бразилии. Впрочем, это и пять лет назад болтали, и семь, когда Веня только поступал в космоакадемию. А шаттлов, кроме вышеперечисленных русских, американцев, европейцев и восточной коалиции, всё равно никто так и не построил. Да и построенные летают через пень-колоду — чего далеко ходить, тот же Веня в означенный срок улетел лишь однажды, чему сам же несказанно удивился. Недолго, впрочем, удивлялся, на орбите часов шесть чинились в ходовом режиме.

В который раз уныло выслушав голос дикторши, Веня всё же решил пойти в бар. Но, во-первых,— через сортир, а во-вторых, в баре первым делом выпить не пива, а чаю. Да с какими-нибудь сосисками или на худой конец — бутербродами.

В сортире ощутимо пованивало и вдобавок не работала половина кабинок — и без того не ахти какой просторный пис-холл был поделен пополам полосатой полицейской ленточкой, заходить за которую, понятное дело, не рекомендовалось. Все эти радости Веня выяснил ещё перед первой задержкой. С унынием отметив, что земная космонавтика, в общем-то, переживает упадок, Веня подхватил сумку и зашагал через зал в направлении сортира.

«А с чего бы ей переживать расцвет, земной-то космонавтике? — думал он. — Целей достойных нет. Пашем на науку, каковая сейчас мало кого всерьёз интересует».

Ситуация и впрямь была довольно унылая. Космос перестал манить людей, вот в чём беда. Человечество закрутилось в делах земных, как белка в колесе, погрязло в сиюминутных колыбельных проблемах. Околоземное пространство, правда, освоили довольно густо — плюнуть некуда, чтобы не угодить на обшивку какого-нибудь спутника. Собственные аппараты на орбиту даже Камбоджа и остров Питкэрн запустили. Ибо — связь, навигация, метеонаблюдение, шпионаж, в конце концов. В этом люди видели практический смысл. А какой практический смысл, скажем, в полёте на Луну? Или на Марс? Что там делать, на Луне или Марсе? Месить инопланетную пыль? Что, кроме морального удовлетворения, могло получить человечество от высадки на безжизненные планеты, рядом с которыми даже знаменитая Долина Дьявола выглядит райским уголком? Ну, кое-какие научные данные, бесспорно, пополнились бы. Но от этого у программиста из Кентукки или садовода из Коктебеля разве денег прибавится? Или срок жизни удлинится?

Жители Земли становились всё более и более приземлёнными и практичными. Особенно по мере того, как принялась загибаться природа и перестало хватать ресурсов. Каким образом на скудненькие космические исследования и подобные им программы изыскивались средства, Веня даже не представлял.

Погружённый во всё те же философские, с оттенком грусти, мысли Веня вошёл в бар. Почти одновременно с объявлением дикторши о посадке борта «Ниппон» — «Холодный» — «Омега-двенадцать» — «Канаверал».

«Хоть у кого-то проблем нет,— подумал Веня.— Впрочем, откуда я знаю — по расписанию этот борт сел или как обычно? Вряд ли как обычно…»

Он успел заказать чаю с сосисками и просмотреть первую полосу позавчерашней газеты, валяющейся на столе. А потом поднял взгляд на входные двери. Скорее всего, реагируя на чей-то пьяный возглас, диссонансом разорвавший тишину сонного бара на почти пустом космодроме.

«Севшие, что ли, надрались в полёте?» — подумал Веня с неудовольствием. Сейчас любая мысль о полёте вызывала у него неудовольствие.

А потом Веня встал и заорал сам:

— Зоран!!! Твою мать!!!

Надо же! Зоран Радманица!! Мало того, что однокашник, так ещё и сосед по комнате в академической общаге!!

— Веня!! — Зоран с трудом сфокусировал взгляд, но приятеля всё же узнал.— Чего это ты тут торчишь?

— Борта жду! — Веня подбежал к оч-чень не слабо поддавшему Зорану — на ногах тот держался еле-еле. Но Радманица всегда отличался тем, что, даже когда на ногах держался нетвёрдо, неизменно сохранял ясность мышления.

— Дался тебе этот борт…— фыркнул Зоран.— Бросай космос ко всем чертям. Поехали ко мне, в Струмицу! К маме! Виноград убирать!

— Я бы с радостью,— вполне искренне вздохнул Веня.— Но сам же знаешь — работа, будь она неладна…

— Уже не знаю,— заявил Зоран и рухнул на стул.— Меня уволили.

Веня уселся на свое место и тут же подавил желание вновь вскочить.

— Как уволили?

— А вот так. Вышвырнули. Без выходного пособия. Ты что это тут пьёшь? Чай? Рехнулся, да? Официант, водки!

— Погоди, погоди, — затараторил Веня. — Расскажи толком. В чём дело? И чем ты вообще занимался? Или подписка?

— Была подписка. Понимаешь — БЫЛА. Теперь нету. Вольный птах.

Официант за стойкой неторопливо загружал поднос. Графинчик, рюмки, сок, фужеры. Салфетки.

— Где работал? — не унимался Веня.

— Станция «Омега-двенадцать».

— Это оборонка какая-нибудь?

— Ну, можно сказать и так.

— А за что вышибли?

— За безделье. Там и одному-то работы раз в году на два часа. А нас четверо было.

— Н-дя,— Веня задумчиво почесал кончик носа.— Ну, чем занимались, я не спрашиваю…

— А ты спроси,— Зоран покосился в сторону официанта — тот как раз обходил стойку, чтобы подхватить сервированный поднос со стороны зала.— А я отвечу. Морочили голову инопланетянам.

Веня едва не поперхнулся чаем.

— Кх… Кому?

— Инопланетянам,— невозмутимо повторил Зоран.— Ей-ей не вру.

Веня принялся затравленно озираться, но в баре, кроме них, находились только официант да какой-то грузный толстяк перед экраном эс-ти-ви. В ушах толстяка чернели акустические бусины и разговор приятелей он слышать не мог по определению.

Официант разгрузил поднос, справился, не нужно ли ещё чего и, услышав единодушное «нет», тотчас смылся за стойку.

Не медля ни секунды, Зоран наполнил рюмки водкой, а фужеры соком и выдохнул:

— Давай, Веня! За что-нибудь хорошее!

И залпом сглотнул свои законные семьдесят грамм.

Пока Веня протискивал в желудок водку да запивал соком, Зоран без всяких церемоний наколол на Венину вилку одну из Вениных сосисок и принялся как ни в чём ни бывало уплетать. Веня протестовать не решился.

— Ты не знал, что ли? — не прожевав толком, продолжал Зоран.— Лет тридцать назад засекли беспилотный аппарат за орбитой Юпитера. Явно разведывательный. Прикинули траекторию — из системы Центавра. Ближайшие, так сказать, соседи нами заинтересовались. Ну, в общем, решили их радиопередачи, во-первых, раскодировать, а во-вторых… на всякий случай откорректировать, если пойдут данные о Земле. Этим я собственно, и занимался два года. Вкручивал соседям, что Земля безжизненна, бесплодна и ни разу не интересна.

— Н-да,— с завистью вздохнул Веня, на миг позабыв даже о прискорбном факте увольнения Зорана.— Интересно живёте… то есть интересно жили… прости.

— Да ладно,— отмахнулся Зоран и снова потянулся к графину.

«А я, понимаешь, два года сканировал осточертевшие марсианские пустыни. Да ломал голову над тазионарными аномалиями — сдвигом и двумя всплесками на стандартных тазиограммах. Офигительно интересно».

От мысли, что проклятый шаттл когда-нибудь всё-таки взлетит, Веня доберётся до опостылевшего «Гелиотропа» и не менее опостылевшей лаборатории и снова будет сидеть перед экраном и тасовать безликие цифры в поисках ускользающего объяснения, стало ещё гаже. Поэтому наполненную Зораном рюмку Веня воспринял уже с одобрением.

— И что? — поинтересовался минутой спустя Веня.— Клюнули эти центавряне на вашу липу?

— Не знаю,— пожал плечами Зоран.— Сигнал к ним дошёл года за четыре. Мы честно сфабриковали картинку и сопутствующие данные пустынной Земли, начисто лишенной атмосферы воды и, разумеется, жизни. Но на Центавре, понимаешь ли, не успокоились. Ты о тазионарном сканировании слыхал что-нибудь?

— Здрасьте,— фыркнул Веня.— Это как раз то, чем занимался последние два года я.

— Знаешь, стало быть,— кивнул Зоран, наливая по третьей.— Так вот, эти сволочи перестали посылать беспилотные аппараты, а взамен занялись этим самым сканированием. Приходится и это перелицовывать на пустынный лад.

— Ну,— Веня глядел на наполненную рюмку уже определённо с вожделением,— мы ведём себя точно так же. Марс сканируем, Венеру, Меркурий, спутники… Давай ещё по одной, что ли?

— Давай,— Зоран очнулся.— Давай за космос. Люблю я его всё-таки… хоть и командуют его освоением сплошные сволочи.

Выпили.

«Да уж,— думал Веня, жуя сосиску.— Конечно. Не эти уволившие Зорана сволочи корпят ночами над отчётами и ломают головы над теми же аномалиями данных сканирования. Ну откуда, скажите на милость, взяться в отражённом сигнале одному сдвигу и двум всплескам? И потом, как вообще могут возникнуть всплески в зонах когерентного отражения? Бред ведь… Бред, данный нашим датчикам в ощущениях…»

— Знаешь, в чём главная головная боль наших умников с «Омеги-двенадцать»? — продолжал выбалтывать служебные секреты захмелевший ещё больше Зоран.— Ты как спец должен понимать. Если искажать отражённый тазионарный поток, в нём возникает какой-то сдвиг и какой-то всплеск, кажется, даже не один. Свойство такое паршивое. В естественных условиях его быть не должно вроде. Вот наши начальнички и боятся, что на Центавре заподозрят неладное и пошлют пилотируемый корабль. А живым инопланетянам голову морочить гораздо труднее.

Очередная наполненная рюмка выпала из рук Вени. Брызнула водка — на скатерть, на пол, на безработного Зорана Радманицу. Зоран с изумлением уставился в округлившиеся глаза Вени.

— Твою мать! — пробормотал Веня.— Пустыня, значит! Красная безжизненная пустыня! И при этом — один сдвиг и два всплеска в отражённом потоке!! И никаких шансов заслать к Марсу нормальную экспедицию!! С такой-то полуживой космонавтикой, когда один отдел не ведает, чем занимаются остальные!! Твою мать!!!

Веня с грохотом хватил по столу кулаком.

— Ты чего? — испуганно промямлил Зоран, на всякий случай придерживая графин с остатками водки.— А, Веня?

Но тот уже малость успокоился и сел.

— Да ничего, собственно. Просто я понял: у марсиан есть своя станция «Омега-двенадцать». Или как там по-ихнему, по-марсиански? И я даже не слишком удивлюсь, если с этой станции всех скоро к чёртовой матери поувольняют. Дай только долететь до «Гелиотропа»…