Ну, здравствуй, Герой!

Глава 46

Но — не догадались. А потом было уже поздно: тупой лось уже оказался в окопе. И побежал…

Окоп — это не открытое поле, где в тебя может садить сразу со всех сторон сразу несколько сотен стрелков. Окопы специально копаются так, чтобы заброшенная в окоп граната могла посечь осколками только тех, кому не повезло оказаться непосредственно рядом с ней. Два-три бойца максимум. Как этого эффекта добиваются? Просто до тупости. Или до гениальности: окоп роется прямо только три-четыре метра. Дальше делается поворот под тупым углом и роется ещё три-четыре метра. Длинные окопы не бывают прямыми. Если это правильные окопы.

Граната падает в такой окоп, взрывается. Три направления разлёта осколков получаются перекрыты боками траншеи и полом сразу — все полетевшие в этих направлениях осколки впиваются в землю и уже не опасны. Те, что летят вертикально вверх (ну или под небольшим, вплоть до сорока пяти градусов к вертикали, а то и до шестидесяти) — тоже безвредны. Остаются лишь те, что полетят вправо и влево по окопу. Но и они пролетят не далеко: ровно до поворота, где в этом повороте и застрянут.

Правильный окоп. Сотнями лет и десятками войн отработанный и проверенный. Надёжный.

Однако, были во времена ещё Первой Мировой такие специальные подразделения «Sturmtruppen» или «Штурмтрупперы», как раз и предназначенные, специально тренированные для зачистки вражеских окопов.

Были такие, понятное дело, не только у немцев. Все воюющие стороны имели какой-нибудь аналог таких бойцов. Просто, немецкие немного больше остальных оказались распиарены историками и массовой культурой.

Так вот, эти самые «Штурмтрупперы» не брали «на дело» винтовок. Пулемёты тоже, само собой, не котировались — тем более, какие в то время были пулемёты, каких размеров: побегай с таким. Они брали с собой гранаты. И брали с собой булаву. Или тесак. Максимум, что из стреляющего — пистолеты. А ещё, они носили мощные тяжёлые кирасы и шлемы.

Выглядит, конечно, довольно нелепо… на первый взгляд. Но только на первый. Представьте себе узкий, тесный, неудобный окоп, в котором стоят чуть ли не плечом к плечу бойцы с длинными винтовками. Пусть даже сразу с примкнутыми штыками, хотя на это тоже ещё нужно время. Штык в то время, зачастую прямо в дуло вставлялся. Хоть и не у всех винтовок, понятное дело. Но стрелять прицельно чаще всего мешал. Поэтому и крепили его непосредственно перед рукопашной.

Так вот: окоп, тесный, узкий. В нём солдаты с длинными винтовками. И вваливается такое вот чудо в кирасе, которую не то что штыком проколоть, прострелишь-то не на раз, в шлеме. С увесистой шипастой булавой на удобной короткой ручке или с «окопным ножом». Как такого останавливать? А он ведь ещё за поворот, впереди себя гранату гад кидает…

И нынче я, в своей броне, в прокачаной маске, был аналогом такого вот «Штурмтруппера». И, как тому же «Штурмтрупперу», мне было главное — добежать до окопа.

Я добежал. Чуть не сварился под сосредоточенным огнём скелетов, слава Творцу, что хоть попадали не все, многие мазали. Всё же, по очень быстро бегущей цели это не так-то просто делать.

Я добежал. И свалился на головы нежити. А дальше проще: против меня одновременно могли встать не больше четырёх-пяти скелетов. А четыре-пять — это не две сотни. Два-три попадания огненных шаров за раз я выдерживал в своём доспехе легко. И доспех успевал остыть до того, как передо мной появлялись новые враги.

А ещё, у меня было большущее преимущество перед «Штурмтрупперами» Первой Мировой: мне противостояли только кости. Без плоти. В них моё оружие не вязло, не застревало. Да и вообще, кости просто крошились и осыпались, не мешая мне идти-ломиться дальше. С нормальными, целыми телами из плоти и крови так не получилось бы. Замучался бы их перелезать. Темп потерял бы, завяз…

А так — я ломился, как тот самый лось, через кусты. Лось, которому влом обходить. Ломая, разбивая, кроша… Две руки A-ранга — это очень мощно. Никогда раньше я и представить себе не мог, что могу обладать такой силой. Черепа и кости разлетались брызгами от каждого взмаха, что правой, что левой.

Не так, правда, всё шло гладко, как хотелось бы: всё же эти скелеты были какие-то слишком уж умные. Слишком.

Пока я ломился по окопу, разнося тех, кто встречался на пути, они ломали этот окоп в ста метрах впереди. Ломали, осыпали и забивали брёвнами.

И, когда я, со всего хода выскочил в этот тупик, принялись кидать камнями сверху. Несколько десятков этих тварей стояли на бруствере и молотили меня сверху комнями, которые подтаскивали им другие скелеты. Быстро подтаскивали. И быстро кидали.

Доспех держался, хотя, конечно, каждый прилёт чувствовался — всё же доспех кожаный, а не стальной, он на такое и не рассчитан был.

Но ладно бы с ударами — больно, но терпимо. Не смертельно. Скорее уж неприятно просто. В другом проблема: эти камни меня заваливали! Мешали двигаться. Да меня же живьём закапывали в этом самом тупике!

Причём, закапывали буквально! Среди тех скелетов, что кидали и таскали камни, было несколько тех, которые быстро-быстро, старательно копали лопатами землю, которой закидывали меня сверху, вместе с потоком камней.

И дошло до меня это только тогда, когда ноги оказались завалены выше, чем по колено. И не стоит клеймить меня тугодумом — это у них заняло не больше десятка секунд: твари работали очень быстро и очень слаженно.

Когда до меня дошло, что именно происходит, я испугался. Нет, ну а кто бы не испугался быть заживо похороненным? Нежить ведь не люди — она не устаёт. И чувство меры у неё своеобразное — с них станется и целый курган надо мной насыпать, так, чтобы вариант из «Убить Билла» не проканал уже. Там «дюймовым ударом» не обойдёшься. Даже с «руками A-ранга».

Я испугался. Да я просто в ужасе был! И в этом же ужасе принялся сам откидываться в них теми же самыми камнями, которые они кидали в меня. Мои броски получались результативнее: каждый камень сносил минимум по одному скелету. Особенно удачные броски сносили по два-три.

А кидал я со страху быстро. От того поток летящих в меня камней, стал немного жиже и слабей. Это позволило мне хоть сколько-то сбросить оковы паники. И начать хоть немного думать. Как показала практика — это полезно. Это вообще полезно: думать. И соображать.

И сообразил я, что закапывают меня всё равно быстрее, чем я выбиваю закапывателей своими бросками, так как их здесь огромное количество. И они стягиваются ко мне со всего «опорника», тут же принимаясь за работу. Что на место выбывшего одного скелета тут же встают двое, а то и трое. Да ещё и камни начинают кидать не только сверху вниз, но и навесом. С расстояния.

А значит, если я хочу жить, то должен вернуть себе подвижность и мобильность. Во что бы то ни стало. Иначе, оставаясь на месте, я обречён буду на погребение.

Это меня не устраивало. Жить я хотел. Поэтому, перестал бросать камни и вбил пальцы обеих своих рук в брёвна, которыми был завален проход в окопе и буквально выдернул свою нижнюю половину из земли и камней, которыми её успели завалить.

Сразу стало легче дышать. Не так страшно. Хотя, тут уж как сказать: вместе с камнями в меня тут же полетели и огненные шары. Много и очень точно.

Пришлось снова сдёргивать с места и перепрыгивать в следующий окоп, так как оставаться наверху было смерти подобно.

И застрять внизу — смерть.

Как-то тут очень уж много смерти стало получаться. Как говорят: «Куда не кинь — всюду клин». Что-то это совсем уже перестало быть похоже на ту жизнь, которую я себе планировал, к которой стремился, о которой мечтал. Совсем.

Вот только, кто бы в этот момент интересовался моим мнением?

Моё мнение перестало учитываться ровно в тот самый момент, когда я акцептовал своё согласие на начало «Инстанса» во дворце Императора.

Хотя, а какой у меня там был выбор?

Нет, так-то он всё равно был. Вот только, это был выбор между плохим, очень плохим, ужасным и смертью на месте. Так что выбор, выбор был… но толку от него не было.

Так что, ной не ной, а крутись. Иначе сдохнешь.

И я крутился.

Прыгал в окопы, ломал собой костяки, которые встречались на пути, выпрыгивал, выбрасывал себя из окопа, как только замечал, что меня снова пытаются запереть. Метал камни, прыгал в другой окоп и продолжал двигаться.

Просто продолжал двигаться… снова и снова…

Это единственное, что мне оставалось.

И был только один вопрос: что кончится первым — скелеты или мои силы?