О, мой бомж

Глава 3

Людочка проводила нас долгим, пронзительным взглядом. Видно, заподозрила неладное по слишком довольным рожам моих друзей и по похоронной моей. А может, и слышала какие-то обрывки фраз, доносящиеся из кабинета, потому что эти два оленя орали как на дружеской попойке.

Консьержка жилого комплекса, в который я не так давно переехал, даже с места вскочила и, держу пари, палец на тревожную кнопку положила.

— Виктор Степанович, с вами все в порядке?

Я кивнул.

В ее выражении лица явственно читалось: «Если вас удерживают в заложниках, моргните».

— Точно? — недоверчиво переспросила она.

— Это мои друзья.

Так обычно говорят в американских фильмах копам, когда в спину упирается ствол бандита.

— Ну хорошо, — она села на свое место, но спиной я продолжал чувствовать ее взгляд вплоть до того момента, пока за нами не закрылись двери лифта.

Лифт плавно двинулся вверх, а у меня ощущение такое было, что восхожу на эшафот. Мои палачи рядом со мной. Стоят в предвкушении угара от предстоящего трэша и от нечего делать таращатся в идеально чистые зеркала.

— Неплохой дом, — выдал Егор. — Я бы сюда с удовольствием переехал.

— Надо было на квартирку спорить, — поддержал его Лютаев. — Район хороший, до работы тебе близко.

— Да ладно, на майбахе и с моего района добираться будет вполне приятно.

— Неделю ты будешь гонять, неделю я?

— Эй-эй, вообще-то я спор еще не проиграл.

— Мы просто напоминаем тебе, что ты в любой момент можешь отказаться от его исполнения. Мы ведь не звери. Сами знаем, что это лютая дичь, — сказал Калачев без тени улыбки, а мне захотелось завопить: «Аллулуйя, да есть же! Молодцы какие, как долго играли, чтобы я поверил».

— Конечно, машину отдай и спи спокойно, — ухмыльнулся Денис, а Егор кивнул.

И облегчение равно как и благодарность в тот миг с моего лица как ластиком стерло.

— Козлы, — процедил сквозь зубы, выходя из лифта на нужном этаже.

— А не хер хвастаться, — в тон мне ответил Лютаев.

— Вы что ущемились?

— Ага, да так, что к психологу ходим, — хохотнул он.

В новой квартире они еще не были. Все обещал на новоселье позвать, проставиться, да с работой никак не получалось.

— Трешка? — спросил Денис, подходя к панорамному окну в гостиной и оценивая вид на зимний город.

— Угу. Для Наташки старался. Сюрприз хотел сделать. Только ремонт закончил и… вот так все вышло.

— Знала б она о таком сюрпризе, рога б не наставила.

Ляпнул он, а потом опомнился и быстро извинился.

Деликатный какой.

— Клин клином вышибают, — хлопнул меня по спине Калачев, который уже успел проинспектировать все комнаты. — Вот сейчас как раз и найдешь себе замену. А мы тебе поможем.

Сказал и вытряхнул содержимое сумок, сиротливо оставленных у входа, прямо на диван.

— Смотри, сколько здесь добра! Мы хорошо подготовились.

— Давайте, может, я просто надену старый костюм или свитер и джинсы, — предложил я.

— Это что за лакшери версия бомжа? Мы с Егором за достоверность, — возмутился Лютаев. — Смотри, какие штанишки, старые, дедовские, — он поднял из кучи тряпья треники цвета увявшего и местами сгнившего баклажана, потряс ими в воздухе. Растянутые коленки, резинка, вытянутая из пояса и завязанная узлом, поправочка — тремя узлами. Несколько живописных дырочек.

Он отшвырнул штаны в сторону и продемонстрировал потрепанный свитер, коричневый как… нет, не шоколад. Манжеты на рукавах местами распустились и висели огрызками ниток.

— Запах от него…такой себе, — поморщился Калачев.

— Дед им полы на даче уже несколько лет моет.

— Вы вообще с катушек слетели? Я эту срань не надену!

— Хозяин-барин, — ухмыльнулся Лютаев, бережно сворачивая свитер, — ключи гони.

Я только зубами скрипнул.

— О, а это что? — Калачев вытянул майку-алкоголичку от того же деда, застиранную до серого цвета, заношенную до дыр. — Не стой, одеваться пора, часики тикают.

Резким движением я стянул пиджак, небрежно швырнул его рядом с кучей притащенного друзьями хлама. Нервно расстегнул пуговицы дорогой рубашки, вынул золотые запонки из манжет.

Все это под песню Сэм Браун «Стоп», любезно включенную на смартфоне Лютаевым. Когда я остался в одних трусах и носках, он же запихнул смятую сотку за резинку трусов.

— Трусы тоже снимай, — безапелляционно заявил Калачев.

— Вы че, вообще окуели? Какие трусы, мать вашу!

— Наденешь вот это сексуальное бельишко, — он помахал перед моими глазами как флагом затасканными семейниками с дырой как раз там, куда полагалось упаковывать причинное место.

— Их тоже дед носил? — я бросил свирепый взгляд на Лютаева.

— Дед, а до него его дед. Семейная реликвия. Считай, от сердца оторвали ради такого дела.

— Ну уж нет. Я останусь в своих трусах.

Может, парни поняли, что они перегнули палку, потому не настаивали на том, чтоб я надел чужие дырявые труханы.

— Хотя бы носочки, — Лютаев, морщась, протянул мне два вонючих комка.

Я покачал головой.

— Останусь в своих.

— Но они у тебя даже не дырявые. И не фонят ароматами местных свалок, — возмутился Калачев.

— Можешь надеть свои, но грязные и дырявые, — милостиво разрешил Денис.

Пришлось переться в ванную и под контролем этих придурков ворошить корзину с грязным бельем. Наконец я выудил два носка. Разных по цвету. Хотел найти парные, но Денис меня остановил:

— Так даже лучше. Правдоподобнее. Только дырки надо сделать.

Не успел он договорить, как Калачев протянул мне ножницы. Интересно, как так быстро нашел?

— Режь, там, где должны быть большие пальцы.

После того, как я продырявил носки и с омерзением натянул их на ноги, мы вернулись в гостиную для продолжения издевательств надо мной.

Майку, свитер и штаны я натянул на себя быстро, пока эти сволочи глумились надо мной. Лица их покраснели от смеха.

— Как бы вам потом плакать не пришлось, — попытался осадить их неуемную радость.

Лютый протянул мне дырявые башмаки, подошва отклеилась и хлопала при каждом шаге.

— Сволочи, если я заболею, вы же на лекарствах разоритесь, — пыхтел я, натягивая ботинки на ноги.

Мой образ завершали изъеденный мышами и молью тулуп и шапка ушанка с оторванным ухом.

В общем, Денис помог деду избавиться от стремного барахла, выкинуть которое у того рука не поднималась. Хотел посмотреть в зеркало, чтобы оценить этот ужас, но Калачев остановил меня.

— Погоди, а как же без макияжа?

Он вытащил из-под пустых сумок пакетик, поковырялся в нем, достал баночки.

— На лицо не дам мазать всякую хрень.

— Да ладно, это же сценический грим. «Секси-грязь» называется. Я в этом не очень шарю, тупо по названию выбрал. В тему же.

Я покрутил тюбик в руках, почитал, вроде все безопасно и позволил Калачеву нанести на лицо грим.

Он долго колдовал над моим лицом, размазывал спонжем краску, пудрил мою бороду, начесывал ее густым гребешком, смазывал гелем. Прокрасил даже кисти рук и под ногтями.

Когда я подошел к зеркальной двери шкафа-купе в спальне, я смог из себя выдать только одно:

— Это пиздец, товарищи.