О, мой бомж

Глава 59

Вечером мама привела домой Даньку. Я успела вернуться от Ленки незадолго от их прихода. Естественно, от мамы не укрылось мое состояние.

— Что-то случилось? — спросила она, подловив в коридоре.

Данька ковырял кашу на кухне, и мог бы услышать наш разговор.

— Случилось, — негромко ответила я, мотнув головой в сторону гостиной, намекая на то, что нам лучше поговорить там.

— Тебе стоит присесть.

Мама села на самый краешек дивана, настороженно глядя на меня.

— Я уволилась, — собравшись с духом, сообщила я.

— Но Катя, — мама прикрыла ладонью рот, — как же так? Такая работа, такая зарплата. О чем ты вообще думаешь? Как дальше жить собираешься?

— Мам, у меня произошел конфликт с моим начальником. Очень серьезный конфликт.

— И что? Надо быть мудрее. Ты же прекрасно знаешь «ты начальник — я дурак, я начальник — ты дурак». Надо как-то сдерживаться. Так ты нигде работать не сможешь.

— Мам, я и так сдерживалась. Я очень дорожила этой работой, но всему есть предел.

— Не бывает таких ситуаций, когда нельзя смолчать. Но тебе надо же было свое «я» показать. Стояла бы да кивала бы головой. Ну говорит он и говорит, а ты молчи. Выговорится, сказала, что все поняла и ушла.

— Мам, вот не надо, а. Сама-то ты сколько поработала в своей жизни. Дяде Гере спасибо скажи, что пахал, а ты дома сидела.

Зря я это сказала, потому что мама тут же переменилась в лице. Менторский тон превратился в обиженный.

— Ну вот и дожила я до упреков. Спасибо, дочка. Всегда помочь стараюсь. Каждый будний день через полгорода по два раза мотаюсь сюда и обратно. Как Савраска по пробкам. Чтобы у дочери возможность на нормальную работу ходить была. А теперь ни работы, и мать с ног до головы обосрана.

— Мам, я очень ценю то, что ты делаешь. Не говори так, пожалуйста.

— Ценила бы, вцепилась бы в эту работу зубами. Люди, знаешь как, за хорошие места держатся.

Я бы могла сказать маме правду. Но она бы точно себя накрутила до сердечного приступа. И дядя Гера пострадает от ее причитаний. Драматизировать мама умеет. Да и не поверила она бы, что такое вообще возможно. Ленка вон в нашей ситуации даже с бутылкой еле-еле разобралась. Но у нее психика крепкая.

Конечно, я не ожидала, что мама воспримет мое увольнение в штыки. Мне казалось, что она хорошо знает, что просто так я никогда бы не ушла с хорошо оплачиваемой должности.

Я рассчитывала, если не на поддержку, то хотя бы на понимание. А выслушивать ее обвинения было очень тяжело. Одно радовало, что это ненадолго. Сейчас она побушует, а потом отойдет.

Сейчас она сидела, сгорбившись и закрыв лицо рукой. Она гордилась мной, что у меня получилось устроиться на такую работу, всем хвасталась, какая я умница, а теперь все мечты насчет меня пошли крахом.

— Мам, ты завтра сможешь отвести Даню в садик? — мой вопрос вывел ее из раздумий.

— А зачем? Ты же у нас безработная теперь. Вот и води сама, — вспылила она.

— Мне нужно подать заявление об увольнении.

— А-а-а, так ты еще и не уволилась, оказывается. Вот и не дуркуй. Завтра придешь на работу и делай вид, что ничего не произошло. Я приеду тогда, как обычно, и Данечку в сад отведу, — улыбнулась мать с облегчением.

— Нет. Уже все решено. Есть такие вещи, с которыми мириться нельзя.

— Ну, как знаешь. Разбирайся сама, значит.

Она решительно поднялась с дивана и прошла в коридор. Пыхтя и всем своим видом выражая недовольство, нацепила свою дубленку, надела смешную меховую шапочку советских времен и посмотрела на меня так, будто ждала, что я наконец одумаюсь.

Не дождавшись, крикнула Дане:

— Внучок, я пошла!

Данька выскочил к ней и повис на шее.

— До завтла, — чмокнул ее в морщинистую щеку.

— А вот завтра мы можем и не увидеться. От мамы твоей это зависит, — она многозначительно посмотрела на меня и погладила Даню по голове. — Если передумаешь, позвони мне, чтобы я успела доехать.

Мама уехала, а я включила Дане мультики, закрылась в спальне и заплакала.

Успокоившись, взяла телефон и позвонила Михаилу Антоновичу:

— Не разбудила, Михаил Антонович?

— Да время еще детское, Катенька. Случилось что?

— Надо с Данькой завтра с утра посидеть. Если его не будить, то он до моего приезда может и не проснуться. Просто одного я его не оставлю. Сможете выручить?

— Так, а сколько по времени надо посидеть?

— С семи до девяти утра. Надеюсь, что уложусь за два часа.

— Садик не работает, что ли?

Я не стала врать Антонычу.

— Я заявление собралась подавать на увольнение.

— А мать, значит, не одобрила твое решение.

Он даже не спрашивал, утверждал. Я промолчала.

— Я так и знал, что этот фраерок выдавит тебя с работы, — возмутился Антоныч. — Он же смотрел на тебя, как кот на сметану, даром, что не облизывался. Я же смекнул все и начал ему вопросы задавать про тебя. А он как ужака на сковородке вертеться стал и сбежал быстро. Ну и черт с ним! Найдешь хорошую работу. Вон я у Веры Ивановны спрошу. Она сама старуха и контингент у нее такой же — кто помер, кто по пути на работу рассыпался. Будешь сидеть в ее конторе бумажки перебирать. Не переживай, увольняйся спокойно. Мы с Данькой найдем, чем завтра заняться. Я пораньше встану, чтобы до семи управиться, и прибегу к тебе.