О, мой бомж

Глава 58

Мы сидели с Лютым и Калачом в уютной кабинке ресторана. От остального мира нас отделяло смарт-стекло, с напылением, напоминающим иней. Я вертел в руках результаты ДНК теста, который несколько минут назад показал друзьям. Калач был в ахере. Лютый морально уже был готов к этой новости.

Они смеялись и шутили, а у меня настроение было на нуле. Второй день не находил себе места. Думал, что друзья вытянут меня из темной пропасти, в которую я срывался. Но легче мне не становилось.

Еда на моей тарелке так и оставалась нетронутой. Пить тоже не хотелось. Не лезло ничего.

— Так, что, поздравляем тебя с рождением сына! Ты проставиться решил? На три года опоздал, — балагурил Калач. — И что решил, будешь теперь воскресным папой?

— Жениться решил.

— Ох, ни хрена себе новость! Поздравляю! Когда свадьба?

— Катя не хочет выходить за меня.

— Ну, ты ее убедишь. Все равно каждый день на работе видитесь. Для девчонки нормально немного поломаться.

— Сегодня утром она подала в отдел кадров заявление на увольнение по собственному желанию.

— Две недели у тебя есть на убеждение. Успеешь, если постараешься, — блеснул эрудицией Лютаев.

— Она на больничный ушла.

— Продуманная девочка, — похвалил Денис.

— Я ее не отпущу.

Денис покрутил пальцем у виска.

— Не имеешь права. Хочешь, чтоб тебя прокуратура и трудовая инспекция проверками задолбали?

— Да пусть долбают, — отмахнулся я. — Так она даже не зашла, не сказала, что увольняться надумала. Я ей сам уже написал, когда на она на работу не явилась. И вот тогда она соизволила ответить, что увольняется по семейным обстоятельствам.

— Некрасиво она поступила, — мотнул головой Калачев, будто отгоняя муху. — Заранее бы сказала, чтобы ты замену нашел.

— Она обиделась из-за спора.

— Что ты хочешь? Бабы. Пока не перебесится, разговаривать бесполезно.

— Так, а как ты без секретаря? — видимо, Лютаева больше волновали рабочие моменты, чем мои личные отношения с Катей.

— Людочка с завтрашнего дня выходит. Упросил ее. Она и сама рада была вырваться. Надоело ей дома сидеть. Я ей няню оплачу, а она на работу вернется.

— Погоди, а Катю ты увольнять не собираешься? Или я чего-то не понял? — вскинул брови Лютаев.

— Не собираюсь. А как она докажет, что писала заявление? Никак. Я ничего не видел, ничего не знаю. Хочет сидеть дома, пусть сидит дома. А Люда будет работать, потому что дома сидеть не хочет.

— Ни хрена себе ты султан, — заржал Калачев. — Две секретарши, одна работает, другая запасная — дома сидит.

— Так а что-ты тут как Арамис исходишь грустью? — спросил Лютаев. — Проблему с секретарем решил. Люда — огонь, с делами всегда справлялась. Эго, что ли, тебе Катя отказом прищемила?

— Да при чем тут эго? — разозлился я. — Я семью хочу. Я без отца рос. Не хочу, чтобы сын сиротой при живом отце был. Я понимаю, что могу общаться с ним, участвовать в его жизни. Но это не то. Я хочу семью, где моей женой будет Катя, а детьми будут Даня и кто-нибудь еще, кого она мне родит. Моя она. Мой человек. Меня так ломало эти дни. Она с бывшим мужем развелась из-за того, что он ее с другим застукал. Для меня ж это триггер. Она как грабли, по которым я собираюсь плясать. И понимаю это. И жизни без нее не представляю.

— А кто тебе про ее измену мужу рассказал? Тот мужик, который братом представился? — отвлекся от каре ягненка Лютаев.

— Да, он. Рассказывал, какой отличный мужик ее муж. Кентовались они, что ли, не знаю.

— Так, погодите, я не в теме, — Калачев переводил взгляд с меня на Лютого. — Как так получилось, что Дэн знает, а я нет?

— Консультировался я у него как у юриста.

— А у меня, как у журналиста, не захотел, значит.

— Хватит тебе бухтеть.

— Суть такая. Не возражаешь, если я расскажу, раз ты уже сам начал? — уточнил Лютаев.

Я покачал головой. Лютаев умеет емко. И без лишних эмоций.

— Четыре года назад возле квартиры своей возлюбленной наш друг повстречал субъекта, который представившись братом Екатерины, рассказал, что его сестра ведет беспорядочную половую жизнь. Горыныч пришел ко мне с вопросом как лишить Екатерину родительских прав. И я рад, что он в конечном итоге оставил эту затею.

— Ничего себе, какие мадридские страсти. А с Катей ты говорил? Может, брат и не брат? Пиздабол какой-то левый.

— Говорил вчера. Она не отрицает.

— Что так и сказала: ну шлюха я и что такого? — не поверил Калач.

— Нет, сказала, что я худший из всех мужиков, что были в ее жизни.

Калач ожидаемо заржал.

— Прям вот так с размаху лопатой по твоей короне? Не зря она подарочек тебе со смыслом сделала. Отрасти, а потом женихайся!

— Да иди ты на хрен! — обиделся я. Еще и помпу эту сраную припомнил.

— Да ты особо не заморачивайся на этот счет, — попытался успокоить меня Лютый. — Женщины они такие. Стараются сильно ударить по болевой точке.

— Она и по паху его, и по эго одной фразой зарядила, — хихикнул Калач.

— Я не о том, не факт, что она тебе правду сказала. Она просто хотела сделать так же больно, как было больно в тот момент ей.

Лютаев смотрел на меня внимательно.

— Ты чем-то очень обидел ее. И дело не в споре. Вспоминай, что ты ей наговорил, что она теперь тебя видеть не хочет.

— Да ничего такого я не сказал. Сказал все как есть, назвал вещи своими именами, — пожал плечами я.

— То есть ты сказал: «Ты, конечно, шлюха, но я тебя и такую возьму. Цени, какой я охуенный мужик».

— Лютый, что за у вас, юристов, способность все выворачивать на изнанку? Да, я сказал, что я принял то, что у нее было плохое прошлое. Да, мне тяжело было это принять, но я понял, что она мне и такая нужна.

— И такая… — Лютый покачал головой. — Да пиздец ты умеешь предложения руки и сердца делать.

— Ты прям весь такой на опыте, — огрызнулся я.

— Да для этого и опыт не нужен. Это же элементарно. На ее месте после такого я бы тоже тебя по широкой дуге обходил. И вообще с чего ты взял, что она должна тебе радостно кинуться на шею и вприпрыжку побежать в ЗАГС? Может, у нее другие планы на жизнь? Может, у нее мужик другой есть? Может, ты не в ее вкусе и она подумала, на работе терплю этого урода, еще и дома терпеть? Да ну на хер его!

Я плеснул в бокал коньяк и залпом осушил его.

— Ну ты и сволочь, Лютый! Умеешь настроение поднять.

— У меня вопрос, — поднял руку Калач, — а ребенок тебе правда нужен или ты его, как средство манипуляции использовать?

— Нормально ты сейчас загнул. Это мой сын. Мой. Понимаешь. Вылитый я. И внешне, и характер мой. Такой пацан забавный. И смышленый, и общительный. Как бы у нас с Катей ни сложилось, я все равно буду с ним проводить время. Он должен знать, что у него есть отец. Не выдуманный Катей, а настоящий. И в свидетельстве о его рождении будет стоять моя фамилия независимо от того, захочет Катя или нет.