Обворожительно жестокий

∙ ГЛАВА 11 ∙ Тру

Когда я вхожу в гостиную, Элли стоит у открытой входной двери, скрестив руки на груди. И ухмыляется.

Перед ней толпятся трое курьеров с огромными букетами цветов в руках.

— Проходите, ребята, — приглашает их в квартиру Элли. — Положите их куда сможете.

Парни из службы доставки проходят мимо нее. Я ошиблась в подсчетах: их шестеро.

— Что это? — спрашиваю, сбитая с толку. Я наблюдаю, как они расставляют букеты по всей комнате.

— Доставка для Труви Салливан, — поясняет высокий парень в бейсболке с цветочным логотипом, расставляя букеты тюльпанов на кофейный столик, затем выпрямляется и поворачивается ко мне. — Это вы?

— Да.

Он протягивает мне планшет.

— Подпишите, пожалуйста.

Я беру его и в неверии пробегаю взглядом по комнате.

— Это все для меня?

Он тычет большим пальцем в сторону двери.

— В фургоне еще один груз.

Я ставлю свою подпись на пятой строке, возвращаю планшет курьеру и с удивлением рассматриваю букет роз на длинных стеблях. Лепестки бардовые, настолько темные и бархатистые, что кажутся черными.

— Никогда раньше не видела роз такого цвета.

— Они потрясающие, правда? — улыбается он. — Это гибрид, называется «Черная магия».

Он указывает на букет тюльпанов, который поставил на кофейный столик: великолепные темно-фиолетовые цветы, опять же, очень темные, почти черные.

— А эти тюльпаны называют «Королевой ночи». — Он указывает на композицию из черных калл. — Каллы — «Черная Звезда».

— Кажется, я поняла тему, — тихо бормочу я.

— Но больше всего я люблю ирисы. — Он обводит рукой букет на обеденном столе. Цветы с длинными, изящными стеблями увенчаны экстравагантно взъерошенными лепестками цвета полуночи.

— А эти как называются?

— «Перед штормом». — Я стараюсь не воспринимать это как дурное предзнаменование. — Мы вернемся через минуту с остальным.

И на этой ноте он уходит, насвистывая себе под нос. Остальные парни следуют за ним. Элли отворачивается от двери.

— Я же говорила тебе, что ирландский красавчик — собственник.

— Перестань выглядеть такой самодовольной. Мы не знаем наверняка, что они от него.

Она приподнимает брови.

— Неужели? Ты прячешь еще одного парня? Потому что цветы, черт возьми, точно не от Тая. Ой, погоди... Тут есть карточка.

Она подходит к букету черных «магических» роз и достает маленький золотой конверт. Щелкнув по конверту ногтем большого пальца, достает белую карточку и читает ее вслух.

— «Мне нужно с тобой увидеться. Л.» — Она морщит нос, переворачивает карточку и смотрит на меня. — Здесь только номер телефона.

— Ты выглядишь разочарованной.

— Я очень разочарована. Я-то ждала чего-нибудь пикантного.

Я отнимаю у нее карточку, чтобы изучить самой. Почерк мелкий, под наклоном и четкий. Интересно, Лиам писал сам или это сделала одна из продавщиц магазина? Но я тут же улавливаю слабый запах духов. Подношу карточку к носу, вдыхаю и улыбаюсь.

— Что? — допытывается Элли.

— Скажи мне, чем пахнет. — Я размахиваю карточкой у нее перед носом.

Она моргает, хмурится и шмыгает носом, а затем произносит:

— Тестостероном.

Я не могу удержаться от смеха.

— Значит, это не мое воображение.

— Дай ее мне. — Она выхватывает конверт из моих пальцев, прижимает его к своим ноздрям и глубоко вдыхает, закрыв глаза. Помолчав, она выносит вердикт: — Кажется, мои яичники только что овулировали.

— Если ты засунешь карточку в трусы, я тебя отшлепаю.

Она на мгновение задумывается, но потом возвращает мне карточку.

— У меня есть идея получше.

Не говоря больше ни слова, она разворачивается и исчезает в своей спальне, закрыв за собой дверь. Я слышу хриплый мужской смех, за которым вскоре следует низкий стон.

Очевидно, Тай теперь должен Лиаму.

Курьеры возвращаются через несколько минут и расставляют остальные цветы по всей гостиной и на кухонном столе. Увы, у меня нет сумочки, поэтому я не могу дать ребятам чаевые, пока тот, что в бейсболке, не сообщает мне, что их уже вознаградил клиент, сделавший заказ.

Потом они оставляют меня в покое, давая возможность подумать, сколько же разновидностей черных цветов существует. Кажется, я получила их все.

Я снова смотрю на карточку в своей руке. Затем возвращаюсь в свою спальню, беру телефон Элли с того места, где оставила его на кровати, и набираю номер.

После одного гудка резко отвечают:

— Да?

— Лиам? Это Тру.

Его тон мгновенно смягчается.

— Тру. Я не ожидал, что ты позвонишь так скоро.

— Я только что получила цветы. Они просто потрясающие, спасибо...

— Как ты себя чувствуешь? Хорошо спала? Выпила таблетки? Достаточно пьешь? Ты уже что-нибудь съела?

Я смеюсь, польщенная беспокойством в его голосе.

— Хорошо, да, нет, пока нет, я только что встала. Но обещаю, что как можно скорее выпью много твоей дорогой французской горной воды. — И застенчиво добавляю: — И, может быть, съем фисташковое мороженое. За что отдельное спасибо. Ну, за все остальное тоже спасибо. В этой квартире сейчас больше еды, чем в продуктовом магазине. Ты очень щедр.

Наступает пауза. Когда он снова заговаривает, его голос кажется хриплым:

— Я не могу перестать думать о тебе.

Мои щеки пылают, но мне удается сохранить голос ровным.

— Отлично. Мне бы не хотелось думать, что это безумие было односторонним. — Он начинает что-то говорить, но я обрываю его. — Если ты собираешься сказать что-то вроде: «Было бы лучше, если бы все было именно так», я кладу трубку, так что прекращай.

Еще одна пауза, на этот раз более долгая.

— Хорошо. Я этого не скажу. Хотя, должен признаться, меня беспокоит, что ты сняла слова прямо с моего языка.

— Не нравится быть предсказуемым?

— Не то чтобы мне это не нравилось. Дело в том, что раньше такого никогда не случалось.

— Мне неприятно говорить тебе об этом, волчок, но когда речь заходит об этой конкретной теме, ты становишься чем-то вроде заезженной пластинки.

— Жаль только, что это не приносит пользу, — хмыкает он.

— Как только я решусь, меня уже нельзя будет сдвинуть с места.

— Взял на заметку. Мне нужно увидеть тебя.

Внезапная грубость в его голосе заставляет мое сердце глухо забиться.

— Эм... когда?

— Сейчас. — Его дыхание учащается. — Но, к сожалению, не могу приехать до позднего вечера. Я не знаю точно, когда именно.

— Я никуда не собираюсь. Приходи, когда сможешь.

— Это может случиться поздно. Очень поздно.

— Окей. Оставлю дверь незапертой. — Он тихо стонет. — Что случилось?

— Ты должна сказать мне «нет».

Я хмурюсь и недоверчиво смеюсь.

— Не думаю, что эти слова были произнесены так часто человеком за всю историю человечества.

— Это для твоего же блага. — Его голос становится мрачным. — Потому что я собираюсь спросить тебя о вещах, от которых ты должна отказаться, Тру. Ты должна будешь дать мне пощечину и вышвырнуть из своей квартиры. Будет настолько чертовски эгоистичное и неправильное предложение, что оно должно заставить тебя убежать с криками «Нет, нет, тысячу раз нет».

После мгновения ошеломленного молчания я прочищаю горло.

— Видишь ли, ты только разогрел мой интерес.

— Обещай мне, что ты подумаешь, как следует, — требует он.

Я закрываю лицо рукой и смеюсь.

— Честно говоря, разговора нелепее у меня еще не было.

— Я не шучу. Я хочу, чтобы ты серьезно подумала не только о том, чтобы сказать «нет» тому, что я собираюсь предложить, но и о том, чтобы никогда больше меня не видеть. И чтобы не впускать меня в свою квартиру сегодня вечером. Чтобы повесить трубку прямо сейчас и забыть, что мы когда-либо встречались...

— Лиам.

— Да, девочка?

— Перестань указывать мне, что делать. — Он издает низкий звук раздражения, похожий на рычание животного. — Рычи на меня, сколько влезет, но это просто смешно. Я смогу решить, является ли то, что ты собираешься предложить, эгоистичным, неправильным и достойным пощечины только тогда, когда узнаю, о чем идет речь. Договорились?

Тишина.

Затем раздаются тяжелые шаги. Десяток шагов, пауза, еще десяток, еще одна пауза. Шаги начинаются снова.

— Ты что, расхаживаешь взад-вперед?

— Я продолжаю тебя недооценивать.

— Спасибо. Наверно. Как это связано с твоей ходьбой?

— Я расстроен, — рычит он.

— Потому что…

— Я никогда не ошибаюсь в людях.

Я корчу гримасу.

— Тогда, наверное, прости, что разочаровала?

Еще одно рычание. Низкий, сексуальный, мужской звук недовольства, который я с удовольствием слушала бы на повторе всю оставшуюся жизнь.

— Лиам, послушай. Я ценю, что ты пытаешься защитить меня. Я понимаю, что у тебя ко мне двойственное отношение и ты считаешь, что «мы» — это плохая идея. Чего я не понимаю, так это почему. Если бы ты рассказал мне о сути, исключив бесполезное «я не подхожу тебе», я была бы в гораздо выгодном положении в споре.

— Из тебя выйдет очень хороший адвокат, — бормочет он.

— Спасибо. Как я уже говорила... просто выкладывай все по порядку. Кстати, ты... — Я пытаюсь придумать что-то, что действительно могло бы осложнить наши отношения. — Ты в программе защиты свидетелей?

Его смех низкий и мрачный.

— Хотелось бы.

Я знаю, что он ничего не пояснит, поэтому еду дальше.

— Женат?

— Хах. Нет.

Похоже, он действительно потрясен этой идеей, так что я ему верю.

— Шпион? Наркобарон? Мститель-супергерой?

— У тебя очень живое воображение, девочка, — сухо говорит он.

— Вот что происходит при отсутствии фактов. Воображение запускает механизм, чтобы заполнить вакуум, и внезапно маленькая шишка на черепушке превращается в неоперабельную опухоль, быстро метастазирующую во все жизненно важные органы, и жить остается всего несколько недель.

После паузы он говорит:

— Тебе стоит держаться подальше от интернета.

— Знаю. Однажды до того начиталась медицинских статей, что небольшое подергивание в моей левой руке превратилось в раннюю стадию рассеянного склероза. Так, мы отошли от темы. Чем ты занимаешься, Лиам Блэк?

С минуту он молчит. Я задерживаю дыхание, сжимая телефонную трубку и напряженно вслушиваясь в потрескивающую тишину.

— Я... я занимаюсь очень опасной работой.

Он говорит так тихо, что его почти не слышно. Я не осмеливаюсь произнести ни слова, потому что даже это признание далось ему с трудом, а я хочу, чтобы он продолжал рассказ.

— Моя работа может повлиять на мой дом. Именно поэтому я не ввязываюсь в отношения.

Ничего не могу с собой поделать. Мне нужно больше информации.

— Не ввязываешься...

— У меня должна быть возможность уйти от всего в любой момент, никогда не оглядываясь назад. Это моя жизнь. И я так живу уже очень долго. Мне нельзя привязываться, понимаешь? Любой человек, который стал бы мне близок, превратился бы в...

— Цель?

— Ответственность, — поправляет он. — Ответственность, которую я не могу себе позволить.

Мое сердце колотится о грудную клетку так сильно, что мне нечем дышать.

— Опасная работа... чем именно ты занимаешься?

После напряженной паузы, он мрачно отвечает:

— Контролирую.

Почему это прозвучало так чертовски зловеще, я не понимаю.

— Как правоохранительные органы?

— Да. Почти. Только вне закона. — Он снова выдерживает паузу. — По крайней мере, вне твоих законов.

Я сглатываю. Мой пульс чуть выравнивается, хотя руки продолжают дрожать.

— Окей. Похоже, ты пытаешься сказать, что ты преступник.

— Ты видела, на что я способен.

«Сам дьявол боится этого человека», — вспоминаю слова Бадди в своем разуме, но в отчаянии отмахиваюсь от них.

— Ты сделал то, что сделал, чтобы помочь мне. Преступники не ставят благополучие других людей выше собственного.

— Возможно, у нас разные определения слова «преступник».

— Кто из нас двоих будет адвокатом по уголовным делам, я или ты?

Эта пауза самая длинная на сегодняшний день. Затем, тихо, недоверчиво, Лиам начинает смеяться.

— Ты учишься на адвоката по уголовным делам?

— Только не смейся. Судя по тому, что ты мне рассказываешь, однажды я тебе понадоблюсь.

— Ты нужна мне сейчас, — последовал его резкий, мгновенный ответ. — И вовсе не из-за твоих навыков в зале суда. Именно поэтому вот-вот начнется катастрофа, о которой я все время тебя предупреждаю.

Мы сидим в напряженном молчании некоторое время, пока я не говорю:

— Если ты действительно думаешь, что катастрофе быть, то тебе и следует держаться подальше. Я не знаю всех твоих останавливающих фактов. У меня нет и половины сведений. Я не могу принять обоснованное решение, но ты можешь.

— Да, — бросает он. — И вот уже почти год каждый раз, когда я вижу тебя, говорю себе, что это в последний раз. Поэтому я придумал кое-что, что могло бы стать приемлемым решением для нас обоих. Но ты все равно должна сказать «нет».

Я на мгновение задумываюсь, а потом сдаюсь.

— Окей. Нет. — Похоже, я его удивила. Его молчание дарит мне чувство глубокого удовлетворения. — Ваш ход, мистер Блэк.

Он произносит мое имя, мое полное имя, таким горячим, расстроенным, сексуальным, как ад, гортанным тоном, отчего создается впечатление, будто в этот момент он не хотел ничего больше, чем перекинуть меня через колени и отшлепать по заднице.

Что, будем честны, было бы очень приятным исходом нашего разговора.

— Я собираюсь повесить трубку, потому что я достигла ежедневного предела слушания рычания. Но сегодня вечером моя входная дверь будет открыта. Если ты не придешь, не трудись больше связываться со мной. Я не собираюсь играть в кошки-мышки. У меня нет на это терпения. И если это действительно последний раз, когда мы разговариваем, и я никогда больше тебя не увижу... ты должен знать, что я считаю тебя самым интересным, раздражающим и обворожительным мужчиной, которого я когда-либо встречала. Спасибо тебе за все. До свидания.

Я нажимаю кнопку отбоя и перебрасываю телефон Элли через плечо. Затем сажусь на кровать, кипя от недовольства.

Лиам Блэк. Преступник? Мститель? Наемный убийца? Воин-поэт?

Хороший парень, который делает плохие вещи... или плохой парень, который делает хорошие вещи?

В конце концов, мои размышления ни к чему не приводят, поэтому я одеваюсь и вызываю такси, чтобы отвезти себя на работу.

Мой ноутбук в машине, а я в настроении сделать несколько онлайн-запросов.