Обворожительно жестокий

∙ ГЛАВА 29 ∙ Тру

Этой ночью я не смыкаю глаз. Я хожу кругами по спальне так долго, что у меня начинает кружиться голова. Мне плохо, я взбешена, обижена, сбита с толку, разъярена, пристыжена и снова взбешена.

Я уже упоминала, что вне себя от ярости?

Я зла настолько, что, кажется, могу стать матерью дьявола.

Я хочу разбить каждый предмет мебели, что находится в поле моего зрения.

Договоренности нужны были ему. Именно он разработал схему моего переезда к нему. И дабы это все реализовать, он меня похитил!

И именно он послал свою «правую руку» скинуть меня с глаз долой за три дня до окончания нашей договорённости.

Почему он не повел себя как джентльмен и не справился сам? Разумеется, я бы всплакнула на глазах и чуть эмоционально себя бы повела, но определенно не стала бы умолять…

Ладно, я бы умоляла. Я пристрастилась к его волшебному члену.

К тому же — что ужасно, трагично и глупо — я в него влюблена. Так что, без упрашиваний бы не обошлось.

Но это не оправдание для того, чтобы перекладывать ответственность за избавление от своей добровольной пленницы на мужчину, чьи манеры позволяют выпускать сигаретный дым в лицо леди.

Надеюсь, от моей пощечины у него остался ужасный синяк.

А если я когда-нибудь увижу Лиама Блэка на улице, он пожалеет об этом.

— Кого ты обманываешь? — шепчу своему заплаканному отражению.

Мое потрепанное «я» смотрит на меня из зеркала над туалетным столиком. Мы оба знаем, что увидь я Лиама на улице, я бы бросилась к его ногам, как сумасшедшая фанатка, вопя, чтобы он забрал меня обратно.

Неужели это и есть любовь?

Полный кошмар.

* * *

Рано утром четверо громил в черных костюмах появляются у моей двери со всеми моими вещами, упакованными в картонные коробки. Не говоря ни слова, они бросают коробки на ступеньку и поворачиваются, чтобы уйти.

— О, нет! — я кричу им вслед.

Самый большой (его зовут Киран, я помню) разворачивается ко мне и приподнимает бровь.

Я отступаю в сторону от двери и тычу большим пальцем через плечо.

— Несите обратно.

— В смысле? — с сильным ирландским акцентом спрашивает мужлан.

— Полагаю, это вы собрали мои вещи и отвезли их к Лиаму несколько недель назад?

Бегая глазами, головорезы друг на друга таращатся.

— Так и думала. — Я отступаю в сторону и показываю в сторону своей спальни. — Вы знаете, где что лежало.

Киран смеется. Когда его высокомерие никак меня не трогает, он свирепо смотрит на меня.

Я скрещиваю руки на груди и смотрю в ответ.

Через час моя одежда, туалетные принадлежности и книги вернулись на свои законные места в моей спальне. Киран и кучка бандитов молча выходят, при этом они явно недоумевают, что только что произошло.

Стоя в дверях квартиры и глядя им вслед, Элли говорит:

— Знаешь выражение «товарищи по несчастью»?

— Ну?

— Мы с Тайлером снова расстались. Так что, по крайней мере, тебе не придется страдать в одиночестве. Моя несчастная задница составит тебе компанию.

Я валюсь на пол гостиной и пялюсь в потолок из-за тоски по мужчине, которого никогда больше не увижу.

— Что на этот раз?

Она тяжело вздыхает, закрывает входную дверь и бредет на кухню.

— Он сказал, что я его «душила». — Она мрачно хмыкает. — Судя по всему, девушка, с которой он встречался за моей спиной, не мешала ему наслаждаться жизнью.

— Дерьмово. Ты в порядке?

— Жить буду. Последние несколько дней я злилась. Это всегда помогает.

Ну а я в свою очередь поделилась с ней короткой версией бессердечия Лиама. Будучи хорошей подругой, она на него повозмущалась. Я чувствую себя немного виноватой, что не могу собраться с силами и отплатить ей тем же, посетовав на плохое обращение Тайлера. Хотя, судя по перепадам моего настроения за последние несколько часов, позже я разобью зеркало или сброшу вазу с балкона, после чего мы будем злиться вместе.

Элли достает что-то из морозилки и садится рядом со мной, скрестив ноги.

— Будешь фисташковое мороженое? — спрашивает она. — Там еще много осталось. Мы, наверное, будем есть эту дрянь вечно.

Я смотрю на протянутый мне контейнер и ложку и снова заливаюсь слезами.

Она принимает это за «нет» и начинает есть, время от времени успокаивающе похлопывая меня по плечу.

* * *

Несчастная и убитая горем, я прячусь в квартире три дня. Я никуда не выхожу. Никому не звоню (только Лиаму, потому что ничего не могу поделать с собой, но его телефон выключен).

Вот же жестокий, отвратительный, трусливый, лживый, никчемный ублюдок, притворяющийся, что у него есть сердце.

Но я скучаю по нему всеми фибрами моей души.

Теперь я понимаю, как с виду адекватные люди внезапно слетают с катушек. Человеческое тело просто не способно держать в себе столько эмоций.

На четвертый день я решаю, что сыта собой по горло. У меня все еще разбито сердце, но ничегонеделание и литье слез еще никому не помогали. Мне просто нужно это пережить.

Вряд ли в моем нынешнем душевном состоянии я справлюсь с этим сразу, но всегда есть новая попытка.

Главное, случайно не влюбиться в другого опасного незнакомца и снова не разрушить свою жизнь.

Я созваниваюсь с Бадди, чтобы сообщить, что возвращаюсь на работу.

— Конечно, дорогая, — печально отвечает тот, словно у него нет выбора. По странной причине это делает меня невероятно счастливой.

Когда я приезжаю в закусочную, первым делом я вижу Карлу. Крутанувшись на месте, она мгновенно забывает о клиенте, у которого принимала заказ, и бросается через весь ресторан, чтобы схватить меня в безумные объятия.

— Господи Иисусе, ты выглядишь как контейнер, из которого уже год не выбрасывали мусор! Как я рада тебя видеть! Я так волновалась! Все хорошо? А то ты выглядишь, будто не все хорошо. Ты похожа на смерть и, боже! — она взвизгивает. — Поверить не могу, что ты связалась с мафиози!

Когда она, наконец, замолкает, чтобы перевести дыхание, я отстраняюсь от нее, чувствую себя тысячелетней старухой.

— Спасибо, что сообщила всему ресторану о моих романтических связях. Я тоже рада тебя видеть и благодарна за столь вдохновляющие слова касательно моей внешности. И да, у меня все хорошо. — Дедуле, что открыто нас подслушивает, я говорю: — Не ваше дело, сэр!

Он пожимает плечами и ворчит:

— Вообще-то, я тут сидел.

— Пошли в подсобку, — предлагаю Карле.

Мы с Карлой, которая засыпает меня вопросами и просит прощение за то, что не позвонила мне после ужина, проходим через зал. Я оказалась права — Дейв был всему виной.

Чертовы властные мужчины. Необходимо создать группу поддержки для женщин, переживших отношения с альфа-самцами. Нас таких, наверное, наберется миллион по всему миру, лелеющих разбитые надежды, сердца и утробы.

На кухне у гриля стоит Диего, переворачивая гамбургеры. По какой-то причине он явно не удивлен моему визиту.

— Ты вернулась! — он сверкает белыми зубами.

— Есть такое.

Я неловко мнусь на месте в своей униформе, вспоминая, как уверенно себя чувствовала в одной только рубашке Лиама.

— Я бы тебя обнял, но я грязный. — Диего переворачивает пирожок, отчего брызги жира летят на его белый фартук. — Как ты?

— Лучше всех, — вру я. — Ты?

Он пожимает плечом.

— Так же.

Как-то подозрительно беспечно он ведет себя для того, кто угрожал убийством в нашу последнюю встречу. С другой стороны, если бы за каждый перепад его настроения мне платили, то я была бы очень богатой. Поэтому я отбрасываю эту мысль и продолжаю свой путь в комнату отдыха. Карла льнет ко мне, как обезьянка к матери.

Закрыв за нами дверь, я падаю на ближайший пластиковый стул и морщусь от боли. Я и забыла, насколько они неудобны.

Карла пододвигает еще один стул, садится так близко, что наши колени соприкасаются, и берет меня за руки, как будто собирается меня исповедовать.

— Девочка, — протягивает она, вздыхая. — Лиам Блэк?

Она ждет с широко раскрытыми глазами, когда я начну говорить.

— Не произноси это дурацкое имя, — цежу я. — Я его ненавижу.

— О, да, верю, — сухо отвечает она. — Твое заплаканное лицо кричит о ненависти.

Я шмыгаю носом, стараясь не поддаться слезам, что застилают глаза. Стараясь не рассказывать полную историю и не разрыдаться.

— Что Дэйв тебе о нем рассказывал?

— Только то, что он самый крупный и крутой мафиози на Восточном побережье, и что мне запрещено как-то с тобой контактировать, пока ты связана с ним. Ясное дело, я не скажу Дейву, что ты вернулась на работу.

— Не стоит лгать мужу ради меня.

— Это не ради тебя, глупышка, а ради меня. Мне нравится эта работа. Кроме того, незнание не причинит ему вреда. — Она сжимает мои руки. — Но если Дейв зайдет в твою смену, даже если это случится через год, давай сделаем вид, что это твой первый день после возвращения.

— Ох уж эта запутанная паутина лжи, которую мы плетем, — уныло бормочу я.

Карла усмехается.

— Прекрати уже. Институт брака строится на чистой лжи и отрицании. Если бы мужья и жены все время говорили друг другу правду, вся система взорвалась бы к чертям. Расскажи лучше, что случилось после твоего выпускного ужина.

Я глубоко вдыхаю, затем, закрыв глаза, выдыхаю. И рассказываю ей все, что произошло с той ночи, ничего не упуская.

Под конец своего рассказа я морально истощена, но избавившись от всего этого, чувствую облегчение. Только посмотрите на меня — я занимаюсь этими «девчачьими штучками». Элли будет мной гордиться.

Но тут мне приходит в голову нечто странное.

В вечер моего праздничного ужина я понятия не имела, что тот ресторан принадлежал Лиаму. Карла и Дейв уехали раньше нас с Диего, и с тех пор я с ней не разговаривала. Значит…

— Как ты узнала, что я была с Лиамом?

Карла украдкой бросает взгляд через плечо и понижает голос.

— Диего мне сказал.

Я хмурюсь, пытаясь вспомнить, что говорила Диего о моей ситуации с Лиамом во время нашего телефонного разговора.

— Так ты теперь его девушка или что-то в этом роде?

— Слушай, я позвонила, чтобы сообщить тебе, что со мной все в порядке, и узнать, как у тебя дела.

Этот разговор по телефону был уже после ужина, но я ничего такого не рассказывала Диего. А после этого мы вообще не общались.

Но еще более странно, что первым делом Карла заохала, что я жила с гангстером.

Жила, в прошедшем времени.

— Как давно Диего сказал тебе об этом?

Карла на мгновение задумывается.

— Не знаю. Несколько дней назад...

Мое сердце начинает биться быстрее. Я сажусь ровнее.

— Можно поточнее? Это очень важно.

— Хм... — Она смотрит в потолок, хмурится, потом произносит: — Пять. Именно в тот день у меня начались месячные, а Диего снова начал винить себя за ту ночь, когда заставил тебя вынести мусор.

Пять дней назад я все еще жила с Лиамом.

Пять дней назад он выбежал из кухни после телефонного звонка... Вернувшись, он был сам не свой.

Пять дней назад я видела его в последний раз.

Диего еще тогда знал, что Лиам собирается меня бросить.

С колотящимся сердцем я вскакиваю на ноги, выбегаю из комнаты отдыха на кухню и останавливаюсь рядом с грилем.

— Ты с ним разговаривал, верно?

Диего замирает с решеткой для гриля, которую очищал. Он колеблется, потом невинно спрашивает:

— С кем?

Мои щеки начинают гореть. Мне приходится стиснуть зубы, чтобы не закричать.

— Давай вот без этого. Ты знаешь о ком я. Что ты сказал? Что он сказал? Рассказывай немедленно, или я... я вызову полицию!

Угроза вырвалась совершенно неожиданно и спонтанно. Вдобавок бессмысленно, потому что у меня нет причин натравливать на Диего копов, кроме той, что он преступно бесит меня. Но его реакция настолько внезапная и ярая, что я впадаю в ступор.

Он резко разворачивается ко мне и сердито кричит:

— Ты не докажешь, что это я подложил бомбу! Нет никаких доказательств!

Я стою с открытым ртом и смотрю, как Диего медленно осознает, что я ничего не знала о бомбе... до сих пор.

Парень бросает щетку поверх решетки и поворачивается ко мне спиной, пробубнив себе под нос «блядь».

Мое лицо наливается кровью, я в ужасе шепчу:

— Ты пытался взорвать людей?

Он упирает руки в бока и тяжело выдыхает, все еще стоя спиной.

— Не людей. Его.

Мои руки тянутся к горлу. Я не контролирую их, они сами подлетают к шее. Я отступаю на несколько шагов. Мне хочется убежать, но ноги меня не слушаются, поэтому я стою там, беспомощно дрожа, как осиновый лист.

— Но почему?

Какое-то время Диего молчит, потом поворачивается ко мне лицом, на котором читается жестокость. Он неожиданно выглядит старше своих лет. Постаревший, уставший и совсем не похожий на моего знакомого.

— Не задавай мне глупых вопросов, Тру. Ты знаешь почему. И я не жалею о том, что сделал. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что мне это не удалось.

Диего пытался убить Лиама.

Мое сердце больше не выдержит этого дерьма.

Резко становится дурно. Я провожу рукой по лицу. Мое горло — пустыня. Пошатываясь, подхожу к холодильнику в углу, где хранят лимонад и лед, беру стакан и наливаю себе холодного чаю. Делаю большой глоток, затем поворачиваюсь и прислоняюсь к стойке, чтобы не упасть.

Карла выходит из комнаты отдыха и смотрит на нас с Диего, стоящих друг напротив друга в напряженном молчании, затем торопливо проходит в зал, оставляя нас одних.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, меня опережает Диего.

— Он попросил меня присмотреть за тобой.

Туц, туц, туц... мое сердце стучит, прежде чем остановиться.

— Что?

— Он сказал, что покинет тебя навсегда, и попросил меня присмотреть за тобой.

Покинет навсегда? Что это значит?

На мой вопрос отвечает Карла, которая, с ошарашенным видом, вбегает на кухню.

— Эм, Тру? Ты наверняка захочешь это увидеть.

— Что увидеть? Что происходит?

Она указывает в сторону столовой, где в углу под потолком висит телевизор, транслирующий последние новости.

— Лиам Блэк арестован.

Стакан с чаем выскальзывает из моей руки и разлетается на полу, как бомба.